-- Ради высшей цели с прищуром глядя в прицел, - вдруг сказала Ивик. Женя вздрогнула.
-- Откуда вы... хотя...
-- Это ты очень хорошо написала. Я помню. Скажи мне, кто из нас сволочь, и кто свинья. Я тебе сочиняю этот ад, где странно, что ты еще цел. Или ты надо мной стоишь, откровенно скажи, хладнокровно ломая мне и судьбу, и жизнь, ради высшей цели с прищуром глядя в прицел...
-- Очень красиво! - заглушил ее Ферн, - звучит просто замечательно! И поступаете вы с Женей очень этично!
-- Не очень этично, - спокойно сказала Ивенна, - конечно, нет. Согласна. Женя, я в курсе того, как ты живешь. Я знаю, тебе тяжело. Много лет. Тебе тяжело жить в этой квартире, где ты чувствуешь себя лишней. Постоянные скандалы. Отчим пьет. У тебя нет денег. Ни на что. Ты много работаешь, а зарплата очень маленькая. Это провинция, а переехать нет возможности. У тебя не ладится личная жизнь. Никого нет, одни душевные раны - ничего больше. Женя, я очень тебя могу понять. Но ты пойми одно... ты живешь в этих условиях - и пишешь. Ты много пишешь. Неважно, почему - может быть, потому, что тебе жить уж очень хреново, и хочется куда-то вырваться. И пока ты пишешь - ты нужна миру. Не только нам. Ты и Земле нужна. Потому что это главное, это лучшее... А если эти условия изменятся... вполне вероятно, что и творчества не будет. Да, я изучала психологию творчества. И я знаю, что тебе полезно, а что вредно... Пойми, Женя, душевный комфорт, физический... это важно. Но это не главное. Главное - чтобы ты продолжала писать...Через боль, через муки - но продолжала.
-- Да-да, - саркастически вставил Ферн - все это время он пытался что-то сказать, но Ивик повышала голос, вынуждая его заткнуться. Теперь он наконец прорвался.
-- Конечно же, очень по-дейтрийски! Можешь загибаться, главное - выполняй свою функцию. Главное - труд на благо Родины, а ты сам - винтик... совковая психология!
-- Решай сама, Женя, - Ивенна остро взглянула на нее, - я не оправдываюсь. Я ломала тебе жизнь. Решай сама, что важнее... Я...
Она не договорила. Ферн внезапно выпрямился и громко сказал.
-- Хватит болтать! - в тот же миг все в маленькой кухне изменилось. Женя отпрянула к спинке кресла-кровати.
Рядом с Ферном возникли двое - гораздо выше его и мощнее, настоящие амбалы. В воздухе сверкнули золотые огненные петли - сразу несколько, с разных сторон, Ивенна тоже схватила свой шлинг, петли сверкнули и опали, она метнулась в сторону, один из амбалов бросился на нее, Ивенна извернулась, ударила его ногой, как киношный Брюс ли,отскочила, он снова метнулся на нее, второй оказался рядом, но Ивенна снова вывернулась, прыгнула в сторону, Ферн тем временем вскинул пистолет, грянул выстрел, один из амбалов достал Ивенну, и та повалилась прямо на Женю - спиной, надавила... и в тот же миг случилось что-то дикое.
Женя ощутила резкий удар по глазам, как яркую вспышку. Зажмурилась. И когда открыла глаза - все вокруг стало иным. Не было кухни. Вообще ничего не было - она сидела на земле, все так же вытянув ногу, а вокруг - серое, абсолютно безжизненное пространство и туман... Бескрайняя долина. Ветер. И сверкают золотые петли впереди.
Здесь амбалов было уже не двое - человек десять. Но когда Женя наконец развернулась и увидела происходящее - все резко изменилось. Прямо из серой почвы росли высоченные голубоватые перепутанные стебли, все в шипах, и в этих стеблях неуклюже и беспомощно барахтались бойцы Серебряного мира. А впереди, спеленутый золотыми петлями шлинга, неподвижно замер Ферн-Дамиэль. Ивенна стояла против него, вытянув правую руку, сжимая в левой шлинг, слегка расставив ноги. Убедившись, что враги надежно скованы, дейтра повернулась к Жене и посмотрела на нее - ошеломленно.
-- Шендак, - сказала она непонятно.
-- Вы что, не в курсе? - хрипло спросил Ферн.
-- Ты... Женя, ты...
-- Что это такое? - вскрикнула девушка, - где мы?
-- Это Медиана, - сказал Ферн, - я говорил тебе.
-- Триманцы не могут... Женя, - сказала Ивенна, - кто твой отец? Настоящий?
-- Откуда я знаю! Он сбежал давно, и алиментов не платил! Игорем звали...
-- Она дарайка на четверть, - сказал Ферн, - ее отец - полукровка.
-- Шендак, - прошептала Ивенна.
-- Я не говорил тебе этого, Женя, - добавил Ферн, - но знай, что Серебряный мир - твой родной мир. У тебя там даже есть родственники. Тебя любят. Ты дарайка... Ты можешь быть с нами. Я бы открыл тебе это позже. К сожалению... сейчас меня убьют. Но помни...
-- Какая ты дарайка, - громко возразила Ивенна, - ты русская, Женя. По крови ты дарайка только на четверть. Твой папаша давно слинял, и родственнички что-то не очень тебе помогали.. Ты не дарайка. Ты пишешь настоящее. И ты сможешь творить в Медиане. А дарайцы этого не могут...
-- Почему? - не выдержала Женя. Ивенна пренебрежительно кивнула на плененных противников.
-- Потому. Видишь? Творить в Медиане, создавать оружие... создавать красоту - это может тот, кто и на Тверди творит настоящее. А они - они не умеют. Он говорит - убить... На Тверди он стрелял в меня, они кинулись на меня втроем, и там я с трудом уцелела... А здесь - видишь? Здесь они мне не страшны. Творить в Медиане, Женя... это самое лучшее, что есть на свете. Смотри!
Ивенна чуть отошла в сторону. Взмахнула руками, точно дирижер.
Точно невидимый цветовой оркестр заиграл перед ней - серая земля и серое небо взорвались разноцветьем. Это было похоже на калейдоскоп. На фейерверк. Огни - алые, синие, золотые, зеленые, всех цветов радуги - сияли в воздухе, и земля покрывалась коврами соцветий, ежесекундно меняющих оттенки. Вертелись огненные змейки, вставали радуги, солнца, пестрые розы, и это было невозможно, невообразимо прекрасно... Это было так, что даже плененный Ферн не мог оторвать взгляда от происходящего. И Женя почувствовала, что ей хочется плакать и кричать - так не могло быть на земле.. просто не могло. Ивенна опустила руки. Многоцветье не погасло, но чуть потускнело и замерло.
-- Ты тоже сумеешь так. Потому что ты не дарайка. Они так не могут. И не потому, что такими родились - они такими сделали себя сами... А ты... твоя душа жива, Женя. Я хочу, чтобы ты осталась живой...
Ивенна подошла к Ферну. Тот заметно побледнел. Крикнул.
-- Женя, прощай! Они умеют творить... и убивать тоже...
Ивенна протянула свой шлинг вперед... и петли на теле Ферна стали растворяться. Через несколько секунд он стоял на почве, освобожденный.
-- Убивать тебя... руки марать неохота, - процедила дейтра. Повернулась к Жене.
-- Я ухожу, Жень... Решай сама. Я не буду тебе мешать. Если станешь работать на них... они тебя, конечно, спрячут. Я не буду искать. Дело твое. Видишь, что стоит за мной - и что за ним. Решай. А мне... - она помолчала. - мне надоело это все.
Она сделала несколько шагов вперед. И вдруг одновременно поднялась над почвой - не подпрыгнула, а именно спокойно поднялась, взлетела -и в тот же миг, словно в ужастике, начала превращаться - вытянутые руки удлинились, стали толще, покрылись перьями, сократились и прижались к животу ноги, вжалась в плечи голова... Через несколько секунд огромная коричневая, с белой головой птица, похожая на орла, взмахнула крыльями.
Ивенна-птица поднималась все выше и выше, в зенит. Ферн поднял руки ей вслед, и с пальцев его сорвались молнии, но лишь зазмеились вокруг, не причиняя птице вреда.
-- Как видишь, я тоже кое-что могу, - Ферн обернулся к Жене, - я думаю, нам стоит вернуться обратно...
Ивик летела дальше и дальше, почти не думая, куда летит, не глядя на келлог, укрепленный на лапе. Куртка и рюкзак остались на кухне у Жени... Ну и пусть.
Потом она устала. Опустилась на землю. Создала себе небольшой экипаж, вроде фантастического флаера, легко скользящий над самой поверхностью. Откинулась в кресле...
Где же она все-таки? Судя по келлогу, это зона не то Килна, не то Лей-Вей. Она ушла далеко. Патрулей здесь уже не было никаких. И вообще никого не было. Беспредельная свобода. Бесконечность.
Чума на все ваши дома.
А захотят ли дети пойти со мной - эта мысль тревожила ее последние полчаса. Ведь возможно, что и нет. Школа, друзья, своя жизнь. Марк... может, он согласится, но ему будет очень тяжело. Ведь у него столько родственников, он любит их, друзья, родной поселок... Все бросить ради нее.
А стоит ли вообще его тащить куда-то?
А дети... Ивик вспоминала, с каким азартом они говорили о школьных делах, как мечтали о распределении, гадали о будущей профессии... как играли со сверстниками во дворе. Этот мир давно уже перемолол их. Дети давно не принадлежат Ивик. Да она и видела-то их мало.
А может быть, и не стоит претендовать на них. Надо смириться с этим.
Женя - дарайка, ну и дела! Но эта мысль сейчас мало тревожила ее. Как и все, что осталось позади. Женя сама решит. Скорее всего, конечно, в пользу Ферна. Ивик всего лишь рассказала ей правду... то, что уже точно - правда. Пусть думает сама.
Пусть они все сами - без нее. Уже хватит. Она устала. Просто устала от всего.
Она не может воевать. На Триме человек, повоевавший год, вспоминает потом об этом всю жизнь. А она - постоянно так. В человеческих ли это силах? И никогда не было иначе, и не будет. С того момента, как ей на плечо положили алую ленту. А если это правда - то, что Дейтрос был унитожен ради сохранения пассионарности?
Может, и нет. Может, Кельм прав со своей железной логикой. Но даже мысль об этом...
Да просто не хочется думать.
Кельму, наверное, будет очень больно, когда он все поймет...
И всем будет больно, если она уйдет.
Но они переживут и забудут.
Ивик спрыгнула на землю. Стала с увлечением работать. Несколько минут - и над плоскостью Медианы возник дом с остроконечной алой крышей, с широким балконом наверху. Ивик отошла чуть дальше. Сад... Зеленая трава, плодовые деревья. Цветник. Розы. Множество роз. Маленький пруд... Можно еще уток сделать, но это потом... дорожка к дому.
А может быть, создать все это - и позвать Кельма?
Он ведь тоже очень устал. Он тоже не может больше. Давно уже не может - и живет через "не могу".
Ивик играла. Она строила свой дом. Маленькое крылечко со скрипучими досками. Флюгер на крыше. Окно, увитое виноградом. Она ступила вовнутрь, в прохладный холл, который преображался на глазах. Вешалка в виде оленьих рогов. Вьюн по стенам. Паркет...
Например, в Руанаре. В некоторых странах там живут дикари, которые сами не умеют выходить в Медиану, а умеющих считают волшебниками и поклоняются им. Там как раз очень хорошо можно устроиться... Притащить запас антибиотиков и прочих медикаментов. Лечить. Пользоваться авторитетом и обильными приношениями. Построить дом... может, не такой, на Тверди это куда труднее... но что-то можно построить.
... в гостиной на стене - ходики с большим маятником. Свежие деревянные полы. Книги, книги до верха, в огромных стеллажах...
Можно и в Лей-Вей. Там дарайцы еще далеко не везде господствуют. Есть страны, с одной стороны независимые, с другой - уже неплохо развитые.
... вот в таком доме она жила бы с Кельмом. Спальня. Широкая постель, перина, в которой можно утонуть. Ивик бросилась на перину, раскинув руки. Покачалась. Ее потянуло в сон.
... и они играли бы в Медиане - часто-часто.
Ничего не будет, думала она, выбираясь из перины. Ничего. Короткий сон будто отрезвил ее.
Сколько она уже в Медиане? Восемь часов. Хотелось пить. Но виртуальную воду пить нельзя, а с собой ничего нет- все осталось в рюкзаке. Надо бы выйти куда-то на Твердь, поискать воду и пищу.
Ничего не будет - она вышла из призрачного, такого реального на вид, дома. Создала "лошадку" и неторопливо заскользила над поверхностью. Убирать свой фантом она не стала.
Не жить им с Кельмом в таком домике. И с детьми не жить. Ничего нет и не будет.
Да и хочет ли она этого...
Все, что нужно - это понять. Просто понять, что случилось. Вряд ли она вернется, если уйдет так далеко. Да, она не вернется. Но наверное, для всех так будет лучше. Пусть считают, что она погибла в Медиане. Может, ее даже будут считать героем...
Матери пришлют - "Ваша дочь героически отдала свою жизнь за Дейтрос и Триму"... Хотя нет, ее запишут пропавшей без вести. Там другие формулировки.
Поплачут. Попереживают. И забудут. И не будет путаницы с этими мужчинами, кого любить, с кем жить, пошло это, не пошло, цинично, не цинично... Смерть все расставит на свои места.
Хотя она и не умрет. Просто уйдет навсегда.
Меж рядами высоких стеллажей горел тусклый свет. Охраны здесь не было - только сигнализация, чутко стерегущая входы. Но никто не входил в этот огромный склад.
Человек возник ниоткуда, прямо из воздуха - в промежутке меж стеллажами. Постоял, держась за утолщение на боку, сжимая в ладони, если приглядеться, темную плотную рукоятку. Послушал. Осторожно двинулся вперед.
Ивик в общем-то не собиралась стрелять. Не убивать же людей из-за жратвы. В случае чего можно уйти в Медиану по горячему следу.
Ей повезло, неподалеку обнаружился стеллаж с ящиками, набитыми консервами. Свинина. Тунец. Она быстро закидывала банки в рюкзак. Пакет сухарей. Шоколад. Вода? Она осторожно перемещалась среди стеллажей, постоянно останавливаясь и прислушиваясь. Воды взять стоило. И она нашла воду - в плотных тетрапаках, покидала пакеты в рюкзак.
Если еще какая-то из десяти Заповедей не нарушена - это очень странно.
Рюкзак оттягивал плечи и, неудобно уложенный, давил на спину. Но ничего - в Медиане этих неудобств не существует. С таким запасом можно долго не выходить на Твердь. Разве что вдруг захочется...
А можно жить в Медиане. Неограниченно долго. Запасаться продуктами на Тверди, проще всего - на Триме, где вообще не знают о существовании невидимого мира. Защитить себя в Медиане она сумеет. Заняться - да есть чем заняться... играть.
Только играть не хочется.
Вот ведь странная ситуация - никуда не надо торопиться. Она ушла. Можно это назвать дезертирством, наверное. Но Дейтрос проживет без нее, кто она - рядовой куратор, найдут и другого. Клятву гэйна она не нарушает, если вдуматься. Ведь она просто так ушла. Никого не предала, не перешла на сторону противника. Просто - если она больше не может?
Если я больше не могу так?
Безответственность. Возмутительная безалаберность. Мать - наплевала на собственных детей. Которых, впрочем, у нее давно отобрали. Которые прекрасно без нее обойдутся. Наплевала на родственников, которые будут плакать, конечно, получив... нет, похоронку не пришлют, напишут "пропала без вести". Поплачут, будут надеяться какое-то время... а потом все пройдет. Мама будет иногда смотреть на ее фотографию. Думать, каким трудным и безалаберным ребенком была ее дочь... как намучилась с ней. Как дочь не хотела ее слушать - и вот результат... впрочем, зачем же так. Наверное, мама действительно будет страдать. Но жизнь продолжается - она станет ходить в распределитель, посещать театральные премьеры, судачить с соседками, ругать бессердечных детей, брата и сестру Ивик, которые разъехались Бог весть куда и почти не навещают родителей...
Наплевала на мужа. Такого любящего, доброго и хорошего. До смешного, до нелепой сентиментальности любящего. Для него это будет тяжелый удар. Но он привыкнет. Его горе сильно, но неглубоко, как у ребенка. Отобрали любимую конфетку? На свете много других сладостей. Пока Ивик была рядом, она была единственным светом в окошке. Но раз ее нет - на стройке обязательно найдется добрая женщина, мало ли женщин к тридцати годам остаются вдовами в Дейтросе... Может быть, это будет лучше, чем с Ивик - никаких трагедий и разлук.
Наплевала на всех, кто ее любит, и кто будет переживать. Целый день или два. А со временем забудет и займется своими делами. Конечно, нехорошо причинять людям боль, но ведь это боль преходящая... а ей кто и когда стеснялся сделать больно?