[1923]
Разве у вас не чешутся обе лопатки?*
Если
с неба
радуга
свешивается
или
синее
без единой заплатки —
неужели
у вас
не чешутся
обе
лопатки?!
Неужели не хочется,
чтоб из-под блуз,
где прежде
горб был,
сбросив
груз
рубашек-обуз,
раскры́лилась
пара крыл?!
Или
ночь когда
в звездищах разно́чится
и Медведицы
всякие
лезут —
неужели не завидно?!
Неужели не хочется?!
Хочется!
до зарезу!
Тесно,
а в небе
простор —
дыра!
Взлететь бы
к богам в селения!
Предъявить бы
Саваофу*
от ЦЖО*
ордера̀
на выселение!
Калуга!
Чего окопалась лугом?
Спишь
в земной яме?
Тамбов!
Калуга!
Ввысь!
Воробьями!
Хорошо,
если жениться собрался:
махнуть крылом —
и
губерний за двести!
Выдернул
перо
у страуса —
и обратно
с подарком
к невесте!
Саратов!
Чего уставил глаз?!
Зачарован?
Птичьей точкой?
Ввысь —
ласточкой!
Хорошо
вот такое
обделать чисто:
Вечер.
Ринуться вечеру в дверь.
Рим.
Высечь
в Риме фашиста —
и
через час
обратно
к самовару
в Тверь.
Или просто:
глядишь,
рассвет вскрыло —
и начинаешь
вперегонку
гнаться и гнаться.
Но…
люди — бескрылая
нация.
Людей
создали
по дрянному плану:
спина —
и никакого толка.
Купить
по аэроплану —
одно остается
только.
И вырастут
хвост,
перья,
крылья.
Грудь
заостри
для любого лёта.
Срывайся с земли!
Лети, эскадрилья!
Россия,
взлетай развоздушенным флотом.
Скорей!
Чего,
натянувшись жердью,
с земли
любоваться
небесною твердью?
Буравь ее,
авио.
[1923]
«…товарищ Чичерин и тралеры отдает и прочее…»*
[· · · · · ·]
товарищ Чичерин*
и тралеры отдает*
и прочее.
Но поэту
незачем дипломатический такт.
Я б
Керзону
ответил так:
— Вы спрашиваете:
«Тралеры брали ли?»
Брали тралеры.
Почему?
Мурман бедный.
Нужны ему
дюже.
Тралер
до того вещь нужная,
что пришлите
хоть сто дюжин,
все отберем
дюжину за дюжиною.
Тралером
удобно
рыбу удить.
А у вас,
Керзон,
тралерами хоть пруд пруди.
Спрашиваете:
«Правда ли
подготовителей восстаний
поддерживали
в Афганистане?»
Керзон!
До чего вы наивны,
о боже!
И в Персии
тоже.
Известно,
каждой стране
в помощи революционерам
отказа нет.
Спрашиваете:
«Правда ли,
что белых
принимают в Чека,
а красных
в посольстве?»
Принимаем —
и еще как!
Русские
неподражаемы в хлебосольстве.
Дверь открыта
и для врага
и для друга.
Каждому
помещение по заслугам.
Спрашиваете:
«Неужели
революционерам
суммы идут из III Интернационала?»
Идут.
Но [· · · · · ·]
[· · · · · ·]ало.
Спрашиваете:
«А воевать хотите?»
Господин Ке́рзон,
бросьте
этот звон
железом.
Ступайте в отставку!
Чего керзоните?!
Наденьте галоши,
возьмите зонтик.
И,
по стопам Ллойд-Джорджиным*,
гуляйте на даче,
занимайтесь мороженым.
А то
жара
действует на мозговые способности.
На слабые
в особенности.
Г-н Керзон,
стихотворение это
не считайте
неудовлетворительным ответом.
С поэта
взятки
гладки.
[1923]
О том, как у Керзона с обедом разрасталась аппетитов зона*
(Фантастическая, но возможная история)
Керзон разразился ультиматумом.
Не очень ярким,
так…
матовым.
«Чтоб в искренности СССР
убедиться воочию,
возвратите тралер,
который скрали*,
и прочее, и прочее, и прочее…»
Чичерин ответил:
«Что ж,
берите,
ежели вы
в просьбах своих
так умеренны
и вежливы»
А Керзон
взбесился что было сил.
«Ну, — думает, —
мало запросил.
Ужотко
загну я им нотку!»
И снова пастью ощеренной
Керзон
лезет на Чичерина.
«Каждому шпиону,*
который
кого-нибудь
когда-нибудь пре́дал,
уплатить по 30
и по 100 тысяч.
Затем
пересмотреть всех полпредов.
И вообще…
самим себя высечь».
Пока
официального ответа нет*.
Но я б
Керзону
дал совет:
— Больно мало просите что-то.
Я б
загнул
такую ноту.
Опуская
излишние дипломатические длинноты,
вот
текст
этой ноты:
«Москва, Наркоминдел*,
мистеру Чичерину.
1. Требую немедленной реорганизации в Наркоми́не.
Требую,
чтоб это самое «Ино»
товарища Вайнштейна* изжарило в камине,
а в «Ино»
назначило
нашего Болдуина*.
2. Мисс Гаррисон*
до того преследованиями вызлена,
до того скомпрометирована
в глазах высших сфер,
что требую
предоставить
ей
пожизненно
всю секретную переписку СССР.
3. Немедленно
с мальчиком
пришлите Баку,
чтоб завтра же
утром
было тут.
А чтоб буржуа
жирели, лежа на боку,
в сутки
восстановить
собственнический институт.
4. Требую,
чтоб мне всё золото,
Уркварту — всё железо*,
а не то
развею в пепел и дым».
Словом,
требуйте, сколько влезет, —
всё равно
не дадим.
[1923]
Смыкай ряды!*
Чтоб крепла трудовая Русь,
одна должна быть почва:
неразрываемый союз
крестьянства
и рабочего.
Не раз мы вместе были, чать:
лихая
шла година.
Рабочих
и крестьянства рать
шагала воедино.
Когда пришли
расправы дни,
мы
вместе
шли
на тронище,
и вместе,
кулаком одним,
покрыли по коронище.
Восстав
на богатейский мир,
союзом тоже,
вместе,
пузатых
с фабрик
гнали мы,
пузатых —
из поместий.
Войной
вражи́ще
лез не раз.
Единокровной дружбой
война
навек
спаяла нас
красноармейской службой.
Деньки
становятся ясней.
Мы
занялися стройкой.
Крестьянин! Эй!
Еще тесней
в ряду
с рабочим
стой-ка!
Бельмо
для многих
красный герб.
Такой ввинтите болт им —
чтобы вовек
крестьянский серп
не разлучился
с молотом.
И это
нынче
не слова —
прошла
к словам привычка!
Чай, всем
в глаза
бросалось вам
в газетах
слово
«смычка»?
— Сомкнись с селом! — сказал Ильич,
и город
первый
шествует.
Десятки городов
на клич
над деревнями
шефствуют.
А ты
в ответ
хлеба рожай,
делись им
с городами!
Учись —
и хлеба урожай
учетверишь
с годами.