Весна-вождь закончила свое обращение к ним словами о том, что у вешних ложь — преступление, караемое смертью, а пленный может быть уличен судьями во лжи многократно.
Анд подумал, что в племени вешних ПРАВДА, к которой так привержена была Эльма, показав это в первую же их встречу, поддерживалась страхом смерти.
Анд располагал лишь одним оружием — силой убеждения. Но как найти нужные слова на бедном современном языке?
Внезапно на помощь Анду пришла Весна-вождь:
— Ты можешь говорить перед старцами на привычном тебе древнекнижном языке. Старейшины посещали Дом до неба, а потому мудры и поймут твое вранье.
Такой помощи от враждебной ему Весны-матери Анд никак не ожидал. Он не знал, что в традициях вешних — облегчать участь обреченного.
— Благодарю за неоценимую услугу, — поклонился он вождю.
Солнечный свет ворвался в окно вместо недавнего лунного, сделав суровую комнату приветливее. Надежда вернулась к Анду, и он обратился к старейшинам:
— Я — не лазутчик, как не был налетчиком во время гнусного набега моих соплеменников на вас. Об этом знают обе дочери вождя: и старшая, Весна-сестра, и младшая, Эльма. Вместе с вами я скорблю обо всех погибших во время разбойничьего набега бурундцев на вешних; я презираю насильников и убийц.
— Ложь! — властно прервала его вождь Весна.
— Это не ложь, уважаемые вождь и старейшины, — возразил Анд, — как и то, что я бессмысленно связан сейчас, перед тем как поведать вам главное.
Весна-вождь молча дала знак, и стражи развязали Анду руки.
Растирая запястья, он продолжал:
— Общее несчастье должно объединять, а не разделять людей. Но беда усугубилась тем, что вместе с Дарами увядшей цивилизации наши народы утратили и связывавшее их прежде чувство дружбы; оно вытеснено ныне межплеменной враждой, основанной на том, что человек родился не от тех родителей или думает не так, как другие. И уцелевшие остатки былого человечества содрогаются от бессмысленной кровной мести.
— Ложь и Правда не могут не враждовать, — опять прервала обвиняемого Весна-вождь. — Не лучше ли судьям-старейшинам заткнуть этот лживый рот и заставить преступника только отвечать на вопросы?
Старцы посовещались и, вопреки воле вождя, позволили Анду еще «поговорить», ибо он не сказал еще обещанного.
Весна-вождь гневно свела прямые свои брови. Весна-дочь положила руку на плечо матери, но та раздраженно сбросила ее.
— Весна-вождь сказала о Лжи и Правде, почтенные старейшины вешних, но шестеро наших общих предков в сопровождении малолетнего мальчика действительно вернулись к нам на Землю спустя тысячу лет.
— Какая ложь для младенцев! — не удержалась снова Весна-вождь. — Мне стыдно слушать! Подумайте только, старейшины, «малолетнему ребенку», по словам лгуна, тысяча лет, больше, чем всем нам, вместе взятым!
— Нет, ему меньше, — поправил Анд.
— Сколько же? — с издевкой спросила Вождь.
— По нашему счету, лет пятьсот.
— Заткнуть издевающуюся пасть. Да-да, стражам! — потребовала Весна-вождь, перейдя на понятный богатырям язык.
Но те не двинулись с места, видя, что старейшины не подтвердили приказа. Один из старцев заметил:
— Читал в Доме до неба такое вранье. Хохотал тогда. Можно смеяться сейчас, зачем гнев? Пусть врет. Его ложь неправдоподобна, он никого не сможет убедить, что ребенку пятьсот лет.
— Это с виду двухлетнему ребенку только Два года, — вступил в спор Анд. — Его вместе с шестерыми взрослыми схватил Урун-Бурун, а нам с младшей дочерью вашего вождя удалось усыновить мальчика, Никитенка по имени. — Анд говорил невозмутимо, казалось бы, о невозможном.
— Не хочешь ли ты сказать, презренный, что стал мужем моей Эльмы и у вас общий ребенок? — вне себя от возмущения произнесла Весна-мать.
— Нет, мать девушки, которую я искренне люблю. Она не стала пока моей женой, но у нас общий приемыш.
— Надеюсь, хоть здесь ты не солгал, — облегченно вздохнула Весна-мать.
— Поверив раз, вы должны теперь поверить и всему, что я скажу, — горячо продолжал Анд. — Шестеро наших предков, захваченных дикими бурундцами, — бесценные носители знаний, добра, культуры. Озверелые бурундцы хотят уничтожить их, но вождь Урун-Бурун, рядясь в тогу «цивилизованного», видимо стремясь поиздеваться над теми, кто назвался предками, носителями ныне утраченной цивилизации, хочет не просто уничтожить их, а всем на потеху устроить судебный балаган на площади Синей травы, чтобы там, на радость озверелым, содрать с живых кожу, глумясь над теми, кто мог бы быть нашими учителями, нашими спасителями.
— Не хочешь ли ты оскорбить суд старейшин, о котором сам просил? Бросить им оскорбление в том, что они рядятся в тоги «цивилизованных»? — спросила, негодуя, Весна-мать.
— Нет, я не хочу этого сказать.
Тут заговорил один из старцев, поднявшись с корточек:
— И я читал в Доме до неба сказку про людей, будто бы улетевших тысячу лет назад в звездную бездну, которых напрасно ждали обратно. Можно ли поверить этой сказке?
— Главное — поверить тому, что время для одних течет быстрее, чем для других, — добавил, тоже вставая, второй старец.
— А не кажется ли вам, почтенные старейшины, что время для нас теперь летит куда быстрее, чем в юности?
Старцы переглянулись.
— Это всем известно. И вместе с тем горько, — со вздохом заметил один из них.
— Мы не знаем и понять не можем, что ускоряет бег времени, но, как видите, ощущаем, — убежденно заговорил Анд. — Так почему же не допустить, что каким-то путем можно замедлить бег времени, в то время как в ином месте время несется с прежней быстротой. Да кто из нас возьмется определить, что такое время?
— Он правду говорит, — сказал самый старый из старейшин, — чем дольше мы живем, тем больше погружаемся в незнаемое.
— Не поддавайтесь, старцы! — воскликнула вождь. — Он заговорит вас и начнет убеждать в необходимости выручить захваченных самозванцев, именующих себя нашими предками, якобы способных вернуть нам блага из былой цивилизации.
— Вот теперь сама Правда заговорила устами вашего вождя старейшины вешних. Я боялся призвать вас на помощь захваченным дикарями. Это сделала за меня сама Весна-вождь.
Весна-вождь опешила от изумления и только выговорила:
— Разве я об этом говорила?
— Мы так поняли тебя, — отозвался старейший.
— Но это же призыв к набегу! — с возмущением воскликнула она. — Пленник ловко приписывает свой наказуемый призыв мне.
— Такой призыв вождя — приказ племени. Он ненаказуем, — сказал старейший.
— Ты вызвала нас на суд, — сказал тоже поднявшийся, как и другие старцы, старейший из них. — Мы скажем свое слово.
Весна-вождь почтительно отступила перед старцами.
Глава 5
ПЛОЩАДЬ СИНЕЙ ТРАВЫ
Честного человека можно подвергнуть преследованию, но не обесчестить.
С раннего утра стражи с дубинками обходили все дома бурундцев и гнали их на площадь Синей травы.
Майда, охая и ахая, жалуясь, что помочь ей некому, Анд якобы ушел засветло на площадь, — тщательно заперла наружную дверь на все дополнительные засовы и не без тревоги отправилась вслед за соседями.
Эльма и звездный мальчик остались запертыми. Но могут ли они чувствовать себя в безопасности без Анда, уплывшего к вешним? И что сталось с ним самим?
С тяжелым чувством шла Майда к месту судилища. Сердце ее от быстрой ходьбы и тревоги громко стучало в груди.
Людей, шагающих рядом, гнали вперед не только угрозы бородачей с дубинками, но и желание поглазеть на «живых предков», схваченных в сельве, а больше всего — нездоровая жажда кровавого зрелища, ибо Урун-Бурун осуществлял казнь сразу после вынесения приговора.
И они судачили на ходу о том, будто «ожившие предки» жили в этом городе, пока он еще не был разрушен, поднимались на верхние, ныне недоступные этажи в колдовских клетках, запрятанных в глубоких колодцах. И будто, впав в долгую спячку на дне озера, с помощью злого волшебства сохранили они молодость и даже не отрастили бород. И есть среди них одна ведьма со жгучими волосами и приросшим к ней отродьем. Вот какие чудеса предстояло увидеть!
На площади Синей травы и прилегающих к ней улицах столпились несметные толпы народу; услышать, что говорилось со старинного памятника, могли лишь стоявшие поблизости, и жрецы расставили повсюду своих глашатаев, которые слово за словом должны были передавать народу речи, звучавшие с пьедестала.
Ближние ряды, где стояла и Майда, видели, как на этот пьедестал вывели шестерых пришельцев со связанными руками и ногами, в серебристых костюмах. На их одеяние из толпы показывали пальцами, и люди щелкали языками.
«Предков» поставили на нижнюю ступень пьедестала. Дюжие бородачи с дубинками расположились подле них.
Вверху, у самых копыт чугунного коня, появились взъерошенный вождь и Жрец в краденой пурпурной мантии.
Судил «преступников» якобы от имени всех людей Земли единолично Урун-Бурун.
Он же и начал «следствие».
На верхнюю ступень вызвали свидетеля, жреца-соглядатая Гнидда. Урун-Бурун спросил его, как выследил он обвиняемых и что видел собственными глазами, добавив, что бурундцы не потерпят лжи.
Гнидд с готовностью заговорил. Преследуя парочку, которую счел беглыми (он не назвал их имен), от Города Руин до древней насыпи, пересекающей синюю сельву, он увидел в небе Божество. Пал ниц и, как оно указало, поспешил в сторону, несмотря на то, что пришлось проникнуть в жуткую сельву, куда никто не ходил.
Потом, ведомый велением опять же Божества, он углубился в непроходимые заросли, пока не наткнулся на озеро, к которому и вела его небесная воля.;
Там и пришлось увидеть ему своими глазами, как Божество сбросило с неба в озеро длинную скалу с огнем, от которой пошли круги по воде.
Ему долго пришлось ждать, пока разбуженные небесным камнем предки, лежавшие в спячке на дне озера, пробудятся, и лишь перед восходом солнца, выпуская на поверхность зловонные пузыри, стали они один за другим подниматься со дна и выходить на берег.
Вождь спросил, как определил свидетель, что со дна озера поднялись именно ненавистные предки?
Гнидд ответил, что, стараясь услужить Божеству, подобрался к ним поближе и услышал, как они болтают между собой тягуче и запутанно. Но все же отдельные слова их походили на человеческую речь. И он уловил, что они говорят о тысяче лет, спустя которые возвращаются обратно. Очевидно, на этот берег.
Гнидд снова, якобы по внушению Божества, кинулся скорее в Город Руин, чтобы привести к озеру великого вождя с воинством для захвата опасных преступников, готовящих нападение на мирных бурундцев.
Отнюдь не по велению свыше, а со страху умолчал Гнидд о том, кого он преследовал. Анд, передавая полумертвого сына, пригрозил ему предъявить священные ножны Жреца, если будет сказано лишнее про него, Эльму или звездного мальчика, которого хотел зарезать его сынок.
Урун-Бурун остался доволен показаниями свидетеля.
Увидев в толпе Майду, он приказал привести ее на пьедестал.
Майда, вне себя от волнения, боясь, как бы не вспомнили об Анде или мальчике с Эльмой, страдая одышкой, с трудом поднялась на нижнюю ступень пьедестала и тайком обменялась взглядом со стоящей с краю звездонавткой.
— Будешь переводить всем с древнекнижного на наш благозвучный язык все, что здесь услышишь, — приказал ей вождь. Потом обратился к пленникам, изрядно коверкая слова: — Я задавать каждому из вас вопросы на вашем справедливо забытом языке. Вам дозволять отвечать только «да-да» или «нет-нет». И ни звук больше.
Майда перевела. Глашатаи на площади отозвались разноголосым лающим эхом. Урун-Бурун начал допрос.
— Жил ли ты, грузный, долговязый, тысячу лет назад?
— Да, — четко ответил Бережной.
— Надо говорить «да-да», — раздраженно поправил судья.
— Да-да, конечно! — повторил командир звездонавтов и получил удар палицы по плечу.
Такой же вопрос был задан и всем остальным звездонавтам.
Каждый из них ответил утвердительно. В толпе их поняли без перевода.
— Пользоваться ли кто-либо из вас благами своего времени, машинами, верхними этажами зданий? Питаться ли растениями, выращенными жившими тогда земледельцами? — задал следующий коварный вопрос Урун-Бурун.
И опять все услышали утвердительные ответы.
— Верно ли развивалась цивилизация вашего времени, приведя к потере Землей защитного покрова, спасавшего ее от ярости Солнца?
— Нет-нет! — ответил Бережной, а за ним и другие.
— Так не разоблачили ли вы сами себя признанием, что пользоваться всеми теми благами, которые отравить и повредить воздушный покров Земли, на которой жили?
— Нет-нет! — решительно запротестовал Бережной.
Нет-нет! — поддержал его Вязов, а потом Федоров, Галлей, Крылов, Надя.
— Разоблачение завершено! — возвестил Урун-Бурун. — И чтобы преступные предки не думали, что только они цивилизованны, а судят их дикари, пусть выслушают они сейчас на своем языке обвинительную речь самого образованного бурундца.
Этим «образованным» обвинителем оказался лысый Жрец.
Его фигура, обычно сутулая, выпрямилась, лысину скрыла похищенная, вероятно, в храме «Креста и Доброты» тиара. Он простер в негодующем жесте Руку к обвиняемым и начал на высокой ноте, на Ужасном древнекнижном языке звездонавтов:
— Великий вождь, справедливейший судия, верно сказал, что стоящие здесь живые предки разоблачены! Правдивый свидетель поведал всем, как само Божество вынудило подняться залегших на дне озера предков, дабы ответили они нам за злодеяния своих современников, которым или помогали, или молчанием потворствовали, обделив нас, своих потомков, всем, чем пользовались сами, в чем и признались!
Он передохнул и начал снова, нагнетая истерику:
— Но мы с великим вождем, препровождая преступников сюда для суда над ними, видели не только шестерых стоящих перед нами, но и седьмого — ублюдка, их отродье, которому не уйти от суда.
Жрец удовлетворенно заметил, как недовольно нахмурился вождь.
Майда, подражая истеричному тону Жреца, выкрикнула перевод, издавая лающие звуки, но упоминание о ребенке проглотила. Ее мог поправить только Урун-Бурун, но он не сделал этого, не призвал женщину к ответу. Жрец же был слишком занят своей речью.
— Чтобы добыть себе тепло и силу, предки не гнушались сжиганием бесценных горючих материалов, не доставшихся нам. Дымы уходили вверх, но не рассеивались, оставаясь в вышине, мешая Земле охлаждаться от нагрева Солнцем. Они словно укутали ее холстом. Так нарушилось созданное Божеством равновесие Природы. Замерзшие в свое время в стране холода льды начали таять. И вода от них переполняла земные водоемы. Началось затопление Земли. Если у ненавистных предков основным принципом жизни было: «После нас хоть потоп», — то они добились своего. Божество в гневе своем наслало на Землю потоп, страдать от которого пришлось новым поколениям. Но жадные предки не остановились! Помимо сжигания иссякающих горючих веществ, они стали добывать тепло и силу из особых камней, невидимо светящихся, несущих смерть. И эта смерть преступно распространялась ими по всей Земле.
— Однако он действительно начитан, этот образованный бурундец, — тихо заметил Бережной и снова получил удар палицей по тому же плечу.
Майда старательно переводила, многого не понимая.
А Жрец продолжал:
— Рассеянная смерть витала в воздухе, таилась в земле, в воде, губя людей. И этого предкам было мало! Услаждая свою жизнь, они научились делать удобные для себя вещи, но при этом выпускали в воздух не просто отраву — это было у них в обычае, — а некую зловредную пакость, пожирающую кожу Земли, которая обнимала ее на большой высоте, защищая все живое от губительной ярости Солнца. И на уцелевшей после потопа суше погибали и растения, и животные, и люди. Выживали только те, кто укрывался под сводами от губительной, невидимой части солнечного света. Вместо зеленых появились синие растения.
«Ну и дикарь! Даже про озоновый слой ему известно!» — на этот раз лишь мысленно произнес Бережной и обменялся взглядом с Никитой Вязовым, стоявшим рядом «по росту». Тот сразу понял его.