Но тут что-то жаркое, мохнатое и тяжелое ударило его по ногам. Убийца потерял равновесие, упал и выпустил шнурок из рук.
Пока он соображал, что произошло, собачьи клыки вцепились в его затылок.
Выполнив свое дело, Кровавый поспешил к Секари и стал облизывать ему руки. Секари едва мог дышать, горло жгло, душил кашель. Он с трудом шепнул:
— У тебя чутье на верный момент, дружок!
И долго чесал за ухом у своего спасителя, чьи глаза горели радостью и удовлетворением.
Немного оправившись, Секари встрепенулся.
— Я должен сообщить Собеку! Нужно поднять по тревоге весь город!
Еще шатаясь, Секари двинулся вперед. Но теперь его мучил вопрос: а что если враг отправил по его следу не одного убийцу?
Ускорив шаг, он выбрался наконец из переплетения улиц на небольшую площадь, где его ждал Северный Ветер, нагруженный несколькими тяжелыми кувшинами.
Прохладная вода немного успокоила жжение в горле. Торопливым шагом все трое отправились ко дворцу.
Рядом с управлением Собека царило непривычное для этого времени оживление. Из окон шел дым, водоносы бегали с кувшинами в здание и обратно.
— Что тут случилось? — спросил Секари у стражника из оцепления.
— Начался пожар. Возвращайся к себе, здесь уже хватает водоносов.
— А как начальник Собек? Он жив и здоров?
— А что это тебя так волнует, приятель?
— У меня для него донесение.
Неотложность дела заставила Секари нарушить привычное для него правило действовать незаметно.
Стражник посмотрел на него внимательней.
— Странно… Что это за шрам у тебя на шее? На тебя напали?
— Ничего серьезного.
— А ну-ка расскажи поподробнее.
— Подробности я оставлю для Собека.
— А ну-ка постой, приятель!
Стражник угрожающе поднял дубинку. Тотчас вокруг Секари живой защитой встали Северный Ветер и Кровавый. Осел стал рыть копытом землю, а пес угрожающе показал клыки и грозно зарычал.
— Спокойно, друзья! Этот человек не хочет причинять мне зла.
Стражник осторожно отступил.
— Попридержи своих чудовищ!
Несколько стражников подоспели на помощь.
— У тебя проблемы? — спросил офицер.
— Я хочу видеть Собека, начальника стражи, — смиренно попросил Секари.
— По какой причине?
— По личной и конфиденциальной.
Офицер явно колебался. Отвести ли этого странного человека сразу в тюрьму или сначала к одному из личной охраны Собека-Защитника, пусть те сами разбираются, серьезны ли причины у этого человека?
Подумав, он склонился ко второму решению.
Офицер личной охраны Собека, которого вызвали к Секари, тут же узнал секретного агента и отвел его в сторону.
— Мне необходимо немедленно предупредить Собека, — прошептал Секари. — Мы должны проверить квартал, который расположен к северу от храма Нейт.
— Ты чего-нибудь опасаешься?
— В этом квартале свили гнездо террористы.
Офицер произнес севшим от волнения голосом:
— Собек больше не может отдавать приказы…
— Какие-нибудь административные неувязки?
— Если бы!
— Но ты же не хочешь сказать…
— Иди за мной.
Собек лежал на циновке.
Под головой подушка. Доктор Гуа обрабатывал бесчисленные раны.
Секари подошел поближе.
— Он еще жив?
— Еле-еле. Я никогда не видел у человека столько ран!
— Вам удастся его спасти?
— На этой стадии вопрос может решить только судьба.
— Известно, кто на него напал?
Офицер позвал дежурного стражника. Тот сбивчиво описал происшествие, завершение которого застал.
Офицер показал Секари небольшой кусок папируса с пятнами крови.
— Нам известно имя виновного. Он заказал статуэтки, отправил ларец и подписался под своим преступлением.
12
Провозвестник, зная все о Храме миллионов лет Сесостриса, не счел необходимым уничтожать тексты, разбивать предметы или уродовать статуи. Весь этот ритуальный, постоянно действующий механизм служил лишь для поддержания КАфараона и для производства энергии для Абидоса. Ее уменьшение дало бы лишь самые незначительные результаты. Чтобы добиться решающей победы, нужно было убить противника.
Провозвестник выполнил, как всегда безупречно, свои утренние обязанности, после чего уступил место другим временным жрецам, которым было поручено убирать святилище. Он сделал вид, что возвращается к себе домой, проверил, не следит ли кто за ним, и направился к Древу Жизни.
Там не было ни жрецов, ни стражника.
Когда заканчивалась церемония прославления восхода, акация оставалась одна, купаясь в солнечных лучах нового дня. Для ее защиты вполне хватало силового поля, создаваемого четырьмя небольшими деревцами.
Провозвестник достал из кармана четыре сосуда с ядом. Во время своих ночных дежурств в храме он занимался тем, что изучал возможность проникновения в лабораторию, и теперь результат налицо: ему удалось, не оставив следов взлома, проникнуть туда и составить смертельную микстуру со средним сроком действия. Отлично сработано! Внешне растения будут казаться здоровыми, но внутри будут сохнуть и перестанут защищать акацию. А когда Безволосый заметит это и спохватится, будет уже поздно!
Итак, сначала то деревце, что на востоке…
Провозвестник вылил к подножию ствола юной акации содержимое сосуда — жидкость без цвета и запаха.
— Пусть сияние восходящего светила тебя больше не греет, а убивает, как ледяной ветер зимы!
Затем — запад и второй сосуд.
— Пусть лучи заходящего солнца ослабляют тебя и посылают тебе злую смерть, укрывая тебя тьмой!
Теперь — юг и третий сосуд.
— Пусть лучи солнца в зените сжигают тебя и умерщвляют твои соки!
И наконец — север и четвертый сосуд.
— Вот холод небытия. Пусть он повергнет тебя и не даст тебе подняться!
Уже с завтрашнего дня Провозвестник будет наблюдать за действием яда. И, если надежды оправдаются, то защитное силовое поле постепенно исчезнет.
Теперь самое время заняться четырьмя львами.
Каждое мгновение ритуала посвящения Дома золота Икер переживал всем сердцем. Золотое сияние все нарастало. Как обычный смертный мог видеть в стольких измерениях и ощущать так много значений символов? Может быть, это как раз и происходит оттого, что он уже не пытался анализировать и размышлять, а развивал внутреннее знание своего сердца, проникая в самую глубинную суть таинства?
Да, мир объяснить нельзя. И тем не менее у него есть смысл. Вечный смысл, вечно проистекающий из себя самого и ведущий за пределы понимания человека. Жизнь зародилась среди звезд и осознать ее можно, возвращаясь к ним через посвящение. И он, бывший ученик писца из Медамуда, только что вошел в дверь, ведущую в неземное!
Исида встала очень рано и вместе со служительницами Хатхор отправляла ритуал. Выйдя из Дома золота, где статуя Осириса и его ладья набирались энергии, она молчала. Она понимала, что после таких испытаний, которые только что выпали на долю Икеру, особенно важно собраться с мыслями и обдумать потрясение от ритуала. Посвященный собирает и напрягает свои внутренние силы, что предшествует рождению нового взгляда на мир.
Икер постепенно возвращался на землю, но сохранил в своем сердце все то, что видел во время путешествия за пределами человеческого пространства и времени. Выйдя за порог их скромного белого домика, он долго смотрел в небо. Он больше никогда не будет так на него смотреть! Из звездной матрицы рождаются бессмертные творения, которые делаются видимыми благодаря усилиям ремесленников!
К несчастью, существовала и другая реальность, которая давала значительно меньше поводов для радости. И Царскому сыну, Единственному другу и посланнику фараона предстоит с ней встретиться.
— Молоко прокисло и хлеб недопеченный, — сурово отчитал служанку Бега. — В следующий раз следи лучше за теми продуктами, которые носишь постоянным жрецам. Если один из них пожалуется, тебя выставят из Абидоса.
Хорошенькая Бина возмутилась.
— Разве твой вкус здесь служит критерием?
— Здесь все его уважают.
— Вот поэтому-то ваш Абидос и прогнил!
— Знай свое место, крошка, и правильно исполняй свою работу.
Бега ненавидел женщин. Они были легкомысленны, беспечны, лукавы, неверны и обладали еще тысячами других недостатков. Как только он займет предназначенную ему верховную жреческую должность и добьется полной власти, он всех их выгонит с Абидоса и запретит им участвовать и в ритуалах, и в службах. Больше ни одна жрица не посмеет переступить порог египетских храмов. Они останутся только в распоряжении мужчин. Только мужчины достойны обращаться к богу и получать от него милости. В этом смысле учение Провозвестника казалось ему особенно удачным: лишить всех самок возможности исполнять любые религиозные функции, изгнать их из школ, полностью закрыть их тело, чтобы они больше не совращали противоположный пол. И закрыть их в семейном жилище, ограничив лишь служением собственному мужу! Цивилизация фараонов дала им столько свобод, что они стали вести себя как независимые существа. И — страшно сказать! — могли даже царствовать!
Бина с иронией наблюдала за жрецом.
— Так ты будешь есть или унести это?
— Сегодня ладно, давай! Но завтра чтобы было лучше, я требую! Или… Уходи, быстро! Икер идет!
Она живо скрылась.
Сгорбившись, Бега стал сосредоточенно жевать.
— Простите, я вас побеспокоил слишком рано!
— Мы все в полном распоряжении Царского сына. Вы уже позавтракали?
— Нет еще.
— Разделите завтрак со мной.
— Спасибо, я не хочу есть.
— Вы не заболели?
— О нет, успокойтесь! Испытания все больше укрепляют мое здоровье.
— Разрешите поздравить вас с посвящением Дома золота. Эта привилегия даруется редко и налагает на вас особую ответственность. Но мы все будем рады тому, что вы возглавите ритуалы месяца хойяк.
— Дата мне представляется слишком близкой, а я себя чувствую слишком неуверенно! Мне кажется, что мне не хватает знаний.
— Все постоянные жрецы, начиная с меня, помогут вам подготовиться к этому великому событию. Не беспокойтесь, вы вполне владеете ситуацией. Разве ваша миссия не проходит как нельзя лучше?
— Дом золота готовит сейчас к явлению миру новую статую Осириса и его новую ладью. И я надеюсь, сообщество жрецов Абидоса будет безупречным и все недоразумения развеются. То расследование, что я проводил недавно, вас шокировало, но оно дало серьезные результаты.
— О, это мелкое недоразумение, о котором следует забыть, — заверил Бега. — Мы все оценили вашу сдержанность и знаем, что в ней не было и намека на высокомерие. Никто не сомневался, что вы убедитесь сами — постоянные жрецы в своем поведении строго следуют правилам и они глубоко преданны ритуалам Осириса. Абидос, этот духовный центр Египта, должен оставаться незапятнанным. Однако нелишне через определенные промежутки времени убеждаться в этом. Великий царь доказал свою прозорливость тем, что поручил испытание такому человеку, как вы, — способному довести дело до достойного завершения.
Сердце Бега оставалось холодным, голос — бесстрастным, но его слова удовлетворили Икера. Суровый служитель ритуалов нечасто удостаивал сердечностью своих собратьев и был скуп на похвалы. Его оценки и суждения подхватывались другими постоянными жрецами, поэтому можно было считать, что его одобрение или осуждение становилось одобрением или осуждением их всех. Поэтому у Икера развеялись последние сомнения.
— Нас удивило, — продолжал Бега, — что фараон решил доверить золотую дощечку такому юному чиновнику, еще незнакомому с нашими ритуалами и нашими таинствами. За свою жизнь я редко видел Безволосого в таком гневе. Но мы слишком замкнуты на самих себя и совершаем ошибку, недооценивая широту видения фараона. Какое презренное тщеславие! Какая непростительная ошибка! Нас убаюкивают наш возраст и наш опыт. Но божье творение совершается каждый день, и наш долг состоит как раз в том, чтобы смиренно служить ему, забывая обо всех наших смехотворных амбициях. Поэтому ваш приезд, Икер, стал нам прекрасным уроком. Лучшего средства и желать нельзя для восстановления нашей бдительности и для своевременного напоминания о неукоснительном исполнении нашего долга. Когда фараон удаляется от Абидоса, Египет рискует исчезнуть. Если фараон к Абидосу приближается, наследие предков источает на египтян благодеяния, и государство Обеих Земель процветает. Выбор Сесостриса служит для всех примером, он пользуется всеобщей любовью по своим заслугам, и его прославляют вполне справедливо. Велики его добродетели! Нам и вам исключительно повезло, что мы имеем честь служить такому великому правителю, чьи решения освещают нам путь.
Икер, не ждавший таких откровений от обычно сурового и немногословного ритуального служителя, оценил его искренность, свидетельствовавшую о неизменной преданности постоянных жрецов Абидоса.
Тем не менее он не преминул задать вопрос, мучивший его после того, как Исида сказала, что «Жергу похож на прогнивший плод».
— Как мне кажется, постоянные жрецы нечасто покидают Абидос?
— Они не покидают его почти никогда. И все же Правила не навязывают нам таких строгих ограничений. Но чего нам искать во внешнем мире? Мы добровольно выбрали свое служение и приспособились к ограничениям здешней жизни, мы любим землю Осириса и соприкасаемся с самым главным в жизни. Чего же желать еще?
— Меня интересует вот что: как вы познакомились с Жергу?
Бега нахмурился.
— Это была случайность. Я слежу за тем, чтобы у постоянных жрецов всегда было все необходимое, и за поставками различных мелочей для их комфорта. Жергу предложил свои услуги, и я удовлетворен его компетентностью.
— Кто направил его в Абидос?
— Этого я не знаю.
— И вы никогда не интересовались этим?
— Я нелюбопытен по природе. Раз он прошел контроль, значит, у меня нет оснований смотреть на него с подозрением. Я требовал от него пунктуального и серьезного отношения к делу, и Жергу меня ни разу не разочаровал.
— А он не задавал вам… неуместных вопросов?
— Если бы это было так, я бы немедленно выбросил его из Абидоса! Нет, он довольствуется только тем, что получает от меня списки товаров и поставляет товары согласно утвержденным мной спискам сюда.
— И каждый раз он приезжает сам?
— Жергу очень скрупулезно исполняет свои обязанности, это очень ответственный чиновник. Он никому не перепоручает проверку грузов и перевозку их в порт назначения. За его верную и исправную службу его назначили временным жрецом. Его характер, скорее, примитивен, но он не мешает ему восхищаться Абидосом и дорожить своим назначением.
У Бега вдруг сел голос.
— А почему вдруг возникли все эти вопросы? Вы подозреваете Жергу в совершении какого-нибудь неподобающего поступка?
— У меня нет никаких тому доказательств.
— И все же вы ему не доверяете!
— Разве его должность главного инспектора амбаров не должна отнимать у него все его время?
— Сюда часто приезжают высокопоставленные чиновники из Мемфиса, Фив и даже из Элефантины! Учитывая ту роль, которую играет в жизни страны Абидос, расстояние не имеет значения. Некоторые чиновники проводят здесь только одну-две недели, другие больше. Но никто не отказывается от своих должностей, какими бы скромными они ни были. Жергу принадлежит к сообществу этих верных и преданных временных жрецов.
— Спасибо, что вы помогли мне, Бега, — произнес Икер, прощаясь.
— С сегодняшнего дня вы — наш Верховный жрец. Вызывайте меня в любое время.
Глядя на то, как удаляется Царский сын, приверженец Сета нервно кусал хлебную корку. Он сожалел, что стал защищать Жергу, но как было поступить иначе? Усомниться в нем или наговорить на него означало бы спровоцировать расследование, а уж тогда бы Икер точно вышел бы на самого Бега!
Но вот убедили ли Царского сына его речи о невиновности Жергу?