Из книги «Cuentos de Eva Luna»
Перевела Елена Тамазова
Я познакомилась с Кларисой еще подростком, когда работала прислугой у Сеньоры или ночной дамочки, как Клариса называла женщин этой профессии. Уже тогда она была почти бестелесной, казалось, она вот-вот взлетит и упорхнет через окно. У нее были руки целительницы и те, кто не мог заплатить врачу или разочаровался в традиционной медицине, становились в очередь, чтобы она облегчила им боль или утешила в горе. Моя хозяйка обычно приглашала Кларису, чтобы та полечила ей спину. Старушка пользовалась моментом, чтобы воззвать к душе Сеньоры, рассчитывая изменить ее жизнь и направить на путь праведный, к чему Сеньора совсем не стремилась, потому что это помешало бы ее теперешнему занятию. Клариса прикладывала к ее спине на 10-15 минут свои теплые ладони, после чего принимала фруктовый сок в оплату за услуги. Сидя друг напротив друга, женщины болтали на кухне о земном и божественном (моя хозяйка больше о земном, а Клариса больше о божественном), ни на секунду при этом не забывая о терпимости и хороших манерах. Потом я ушла от хозяйки и потеряла Кларису из виду, пока, спустя двадцать лет, не повстречала ее снова, и тогда у нас завязалась прочная дружба, которая длится и по сей день, не взирая на всякого рода препятствия вроде ее смерти, которая несколько помешала нормальному общению.
Даже когда из-за возраста она уже не могла передвигаться с прежним миссионерским энтузиазмом, Клариса сохранила потребность помогать ближнему, иногда даже вопреки воле последнего, как, например, в случае с сутенерами с Калье Република, которые не знали куда деваться от стыда, когда им пришлось выслушивать публичную проповедь доброй женщины, стремящейся во что бы то ни стало спасти грешников .Клариса раздавала все свои вещи нуждающимся, обычно все ее имущество сводилось к тому, что на ней было надето и к концу ее жизни уже не было бедняков беднее ее самой. Однако у доброты обнаружился встречный поток и уже было непонятно, кто дает, а кто получает.
— Бедняжка. Хоть бы Господь прибрал его поскорее и тогда он будет петь вместе с ангелами, — вздыхала Клариса без тени иронии. Однако Провидение не послало ей такую благодать, как скорая смерть супруга, потому что он пережил ее и жив до сих пор, хоть он уж, наверное, перевалил за сто лет. Не исключено, конечно, что судья уже умер, а кашель и проклятия гуляют по комнатам, как эхо прошлых дней.
Кларису выдали за судью, потому что он был первый, кто посватался, а родители решили, что это самая удачная партия. Клариса покинула скромный и благополучный отчий дом и постепенно привыкла к жадности и вульгарности своего мужа, не мечтая о лучшей доле. Единственная роскошь из прошлого, о которой она однажды вспомнила с сожалением, был рояль, на котором она с удовольствием играла в детстве. Так мы узнали о ее любви к музыке, и много лет спустя, когда она уже совсем состарилась, мы скинулись и подарили ей скромное пианино. Клариса больше шестидесяти лет не прикасалась к клавиатуре, но она села на табурет и, на память, без малейшей запинки, сыграла ноктюрн Шопена.
Через пару лет после свадьбы, родилась девочка-альбинос, которую, как только та встала на ноги, мать начала водить с собой в церковь. Девочку так потрясла роскошь церемонии, что дома она стаскивала гардины и наряжалась епископом, и вскоре единственное, что ее интересовало, было изображать мессу и распевать гимны на латыни собственного сочинения. Девочка была безнадежно умственно отсталой, все время бормотала что-то нечленораздельное и пускала слюни. К тому же у нее были неконтролируемые приступы ярости, так что девочку приходилось связывать, как бешенное животное, чтобы она не грызла мебель и ни на кого не набрасывалась. С наступлением половой зрелости девочка успокоилась и стала помогать матери по хозяйству. Второй ребенок появился на свет с милым азиатским лицом, начисто лишенным интереса к жизни, и единственное, чему он научился, было кататься на велосипеде, но это умение ему не пригодилось, потому что мать никогда не выпускала его из дома. Он так и провел свою жизнь, крутя педали велосипеда без колес, установленного во дворе на подставке.
Неполноценность детей никак не повлияла на нерушимый оптимизм Кларисы. Она считала их чистыми и непорочными душами и относилась к детям с большой нежностью. Единственной ее заботой было оградить их от земных невзгод, и она часто задавалась вопросом, кто позаботится о несчастных, когда ее не станет. Отец, наоборот, никогда больше не упоминал о своих недоразвитых детях. Они стали предлогом для того, чтобы уйти на дно, отказаться от работы, друзей и даже от свежего воздуха и похоронить себя в своей комнате, где он с терпением средневекового монаха переписывал газеты в гроссбух. Его жена тем временем потратила до последней копейки все свое приданое и наследство и ей пришлось зарабатывать чем придется, чтобы прокормить семью. Собственные невзгоды не сделали ее равнодушной к чужим бедам, и даже в самые сложные времена Клариса не прекращала занятия благотворительностью.
Способность Кларисы понять человеческие слабости была безграничной. Однажды поздно вечером, когда Клариса уже была седовласой старушкой, она шила в своей комнате и вдруг услышала какой-то посторонний шум. Клариса встала, чтобы посмотреть, в чем дело, но так и не смогла выйти, потому что в дверях появился какой-то мужчина и приставил ей нож к горлу.
— Не ори, сука, а то я тебя мигом прирежу, — пригрозил неизвестный.
— Ты ошибся, сынок. Ночные дамочки там, на другой стороне улицы, где музыка.
— Ты чё, издеваешься? Это ограбление!
— Неужели? — улыбнулась Клариса. — И что ты собираешься у меня украсть?
— Садись, я тебя привяжу.
— Ни в коем случае, сынок, я же тебе в матери гожусь, пощади мои седины.
— Садись давай!
— И не кричи, а то разбудишь моего мужа, а у него слабое здоровье. И вообще, убери нож, а то еще поранишь кого-нибудь, — сказала Клариса.
— Но это же ограбление, — промямлил обескураженный разбойник.
— Нет, это не ограбление. Я не позволю тебе взять грех на душу. Я сама дам тебе немного денег. И ты меня не грабишь, а я сама тебе их даю. Понятно? — Клариса взяла кошелек и достала, все, что у нее оставалось до конца недели. — У меня больше нет. Мы не очень богаты, как видишь. Пойдем на кухню, я поставлю чайник.
Мужчина убрал нож и пошел за ней с купюрами в руках. Клариса приготовила две кружки чая, вытащила остатки печенья и пригласила его в гостиную.
— И с чего это тебе в голову пришла идея ограбить бедную старуху?
Домушник ответил, что он наблюдал за ней несколько дней, выяснил, что женщина живет одна и решил, что в таком большом доме можно чем-нибудь поживиться. Это было его первое ограбление, у него четверо детей, он безработный и не может опять вернуться домой с пустыми руками. Клариса убедила мужчину, что он рисковал слишком многим, потому что его не только могут арестовать, но кроме всего, он будет гореть в аду, хотя, по правде сказать, Клариса не думала, что Господь будет так уж строг. Скорее всего его оставят в чистилище, если, конечно, мужчина покается и больше не будет воровать. Старушка сказала, что она может включить его в список тех, за кого она молится и пообещала, что не заявит на него властям. Они расцеловались на прощание. В течение десяти лет, вплоть до ее смерти, Клариса получала от своего грабителя какой-нибудь подарочек на Рождество.
Клариса общалась не только с такой публикой. Она также имела дело с уважаемыми людьми, знатными дамами, богатыми бизнесменами, банкирами и политиками, к которым она приходила, чтобы попросить о помощи ближнему, не задумываясь при этом, как они к этому отнесутся. Однажды она заявилась а кабинет депутата Диего Сьенфуэгоса, известного своими зажигательными выступлениями и тем, что он был одним из немногих честных политиков. Это обстоятельство, однако, не помешало ему стать министром и войти в учебники по истории в качестве идеолога одного мирного договора. Тогда Клариса была еще молода и немного застенчива, но очень мужественна, и эта самоотверженность станет ее отличительной чертой в старости. Она пришла к депутату, чтобы попросить его использовать свое влияния, и достать новый холодильник для ордена Матери Терезы. Депутат был ошарашен и никак не мог понять, почему он должен был помогать своим идеологическим противницам.
— Потому что в столовой у монашек каждый день получают бесплатный обед сотня ребятишек и почти все они дети коммунистов и евангелистов, которые, между, прочим, проголосовали за вас, — кротко ответила Клариса.
Это положило начало искренней дружбе, которая стоила политику многих бессонных ночей и одолжений. Пользуясь той же нерушимой логикой, Клариса выбивала у иезуитов стипендии для детей из семей атеистов, у Женского католического общества — поношенную одежду для проституток своего района, у Института Немецкой культуры — музыкальные инструменты для еврейского хора, у хозяев виноделен — средства на борьбу с алкоголизмом.
Ни муж, погребенный в своей комнате, как в мавзолее, ни изнуряющая повседневная работа не помешали Кларисе забеременеть еще раз. Повитуха предупредила, что она с большой долей вероятности может опять родить дебила, но Клариса стала убеждать ее, что Господь поддерживает равновесие во вселенной и если он создает что-то кривое, то потом обязательно сделает что-нибудь прямое. На каждую добродетель приходится по греху, на каждую радость — несчастье, и если случается что-то плохое, обязательно будет и хорошее, и так, с вращением колеса жизни, из века в век, все события компенсируют друг друга. И ничто не в силах изменить ход маятника, — говорила Клариса.
Клариса спокойно отходила беременность и родила третьего ребенка. Роды прошли дома с помощью повитухи. Женщин развлекали умственно неполноценные дети, безобидные и улыбчивые существа, которые проводили дни в своих играх: одна, одетая епископом и балакая всякую ерунду, а другой — крутя педали неподвижного велосипеда в своем путешествии в никуда. На этот раз весы качнулись как раз, чтобы сохранить гармонию мироздания и родился здоровый мальчик с умными глазами и крепкими руками, и благодарная мать приложила его к груди. Четырнадцать месяцев спустя Клариса родила еще одного мальчика с такими же признаками.
— Эти дети вырастут здоровыми, чтобы помогать мне ухаживать за старшими — решила Клариса, верная своей теории компенсаций.
Так и случилось: мальчики выросли прямые, как сосны и с добрым сердцем.
Кларисе каким-то образом удалось вырастить четверых детей без мужней помощи и не потерять достоинство дамы из общества, когда приходилось просить для себя самой. Немногие знали о ее стесненных обстоятельствах. Клариса боролась с разрушением дома, на стенах которого появилась зеленоватая плесень, с тем же упорством, с каким она ночи напролет шила тряпичные куклы или готовила свадебные торты на продажу. Она прививала младшим детям хорошее расположение духа и щедрость с таким энтузиазмом, что на протяжении многих лет они были всегда рядом с ней и ухаживали за старшими, пока не случилось так, что больные оказались запертыми в туалете и дети безмятежно перешли в мир иной из-за утечки газа.
Кларисе еще не было восьмидесяти, когда приехал Папа, хотя было непросто определить ее настоящий возраст, потому что она из кокетства прибавляла себе несколько лет, просто ради того, чтобы услышать, как хорошо она сохранилась в свои восемьдесят пять. Она была сильна духом, но слаба телом, ходила с трудом и могла заблудиться на улице. У Кларисы не было аппетита и она питалась только цветами и медом. По мере прорастания крыльев, ее дух все больше отдалялся от тела, но приготовления к визиту папы вернули женщине интерес к земным делам. Она отказалась смотреть церемонию по телевизору, потому что не доверяла этому аппарату. Старушка была уверена в том, что даже космонавт, шагающий по лунной поверхности ни что иное как утка, сфабрикованная в Голливуде. Также она не верила в эти истории, где герои любили друг друга или умирали от измены, а через неделю эти же люди появлялись снова и переживали другие судьбы. Клариса хотела видеть Понтифика собственными глазами, а то вдруг по телевизору покажут актера, похожего на папу, так что мне пришлось пойти с ней, чтобы женщина смогла поприветствовать святого отца, когда он будет проезжать по городу. Протолкавшись два часа в толпе верующих и торговцев свечами, майками, расписными сувенирами и пластиковыми фигурками святых, мы, наконец, увидели Святого Отца, который ехал в стеклянном ящике, прекрасный, как белый дельфин в аквариуме. Клариса упала на колени и ее чуть не растоптали фанатики и охрана. И именно в этот момент, когда до папы было рукой подать, из боковой улицы появилась колонна переодетых монашками мужчин с размалеванными лицами и размахивающих плакатами с требованием разрешить аборт, развод и содомию, и чтобы женщины могли стать священниками. Клариса дрожащей рукой полезла в сумочку, достала очки и водрузила на нос, чтобы убедиться, что это не галлюцинация.
— Пойдем, дочка. Я увидела более, чем достаточно, — сказала она побледнев.
Она была настолько подавлена, что я предложила ей купить волос папы, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей, но Клариса отказалась, потому что не была уверена в подлинности реликвии. Одна газета социалистического толка подсчитала, что в продаже имеется столько сувениров с волосами Понтифика, что ими можно было бы набить пару матрасов.