Раньше я частенько видела одну из Коузи, когда та в их ржавом «олдсмобиле» ехала в банк или к нам заруливала, чтобы съесть рубленый стейк. А теперь они обе из дома годами не выходят. С тех самых пор как одна вернулась с пакетом из «Уолмарта», и, судя по ней, сразу было ясно, что спесь-то с нее сбили. И что-то было не видать белого чемодана «Самсонайт», с которым она когда-то сбежала. Я была уверена, что другая захлопнет дверь у нее перед носом, но она ее впустила. Думаю, обе прекрасно понимали, что сто́ят друг друга. При том, что обе уж на что противные – хуже не сыщешь! – и необщительные, а тем не менее всегда оставались в центре внимания – как и бывает с теми, кто вызывает всеобщую нелюбовь. Живут себе как две королевы в доме мистера Коузи, но после того как у них поселилась эта девчонка, что носит юбку короче исподнего, а исподнее и вовсе не надевает, мне что-то за них боязно: вдруг оставят меня ни с чем, только с жеваной-пережеваной повестью о прошлых временах, а на что она сгодится? Понимаю, это вздор – очередная поучительная история, сочиненная, чтобы пугать беспутных женщин и непослушных детей. Но ничего больше у меня нет. Сама знаю: нужно кое-что другое. Получше. Ну, например, повесть о том, как бесстыжие женщины могут испоганить жизнь добропорядочному мужчине. Под эту повесть я и мурлычу себе под нос.
1. Портрет
В тот день, когда она шла по улицам Силка, колючий ветер выхолодил воздух. И солнца хватало лишь на то, чтобы подтолкнуть столбик уличных термометров на несколько градусов выше точки замерзания. У кромки воды образовалась тонкая наледь, а вдали от океана теснящиеся друг к другу дома на Монарх-стрит по-щенячьи поскуливали. Ледяная корка днем поблескивала, а в вечерних сумерках становилась незаметной, отчего на обледеневшем тротуаре даже уверенно шагающая молодая девушка чуть не поскальзывалась – а что уж говорить о прихрамывающих пешеходах постарше. Ей бы наклонить голову и зажмурить глаза, спасаясь от пронизывающего ветра, но она оказалась в этом районе впервые и поэтому внимательно оглядывала каждый дом, ища глазами адрес, указанный в объявлении: «Монарх-стрит, дом 1». Наконец она свернула на подъездную дорожку, где Сэндлер Гиббонс, стоя в дверях своего гаража, вскрывал новенький мешок антиобледенительной соли «Айс-офф». Он запомнит стук ее каблуков о бетонку, когда она направилась к нему, и изгиб ее бедра, когда она встала перед ним, и похожий на спелую дыню солнечный диск у нее над головой, и яркий отсвет лампочки на лице. Он запомнит ее приятный голос: девушка спросила у него дорогу к дому, где жили две женщины, которых он знал всю жизнь.
– Вы не ошиблись? – засомневался он, когда девушка назвала ему адрес.
Она достала из кармашка кожаного жакета клочок бумаги, сжала его пальцами (перчатка на ее руке отсутствовала), перечитала адрес и кивнула.
Сэндлер Гиббонс внимательно оглядел ноги девушки и заключил, что коленки и ляжки, едва прикрытые слишком короткой юбкой, должны были вконец закоченеть на таком холоде. Затем он подивился высоте ее каблуков и покрою укороченного кожаного жакета. Поначалу он решил, что на ней шапка – большая, пушистая, чтобы ушам и шее было тепло. Потом понял, что принял за шапку копну волос, сбитых ветром вперед, из-за чего он не сразу разглядел ее лицо. Эта девушка с точеной фигуркой выглядела милой, воспитанной и – потерянной.
– Женщины Коузи, – пробормотал он. – Вам нужен их дом. Но он уже давно не номер один. Вы только им не говорите. Вообще ничего им не говорите. У них дом 1410 или, может, 1401.
Теперь настал ее черед уточнить, не ошибается ли он.
– Слушайте, что я вам говорю! – раздраженно произнес Сэндлер Гиббонс и подумал: это я так из-за ветра, вон как хлещет по глазам. – Идите все время прямо. Вы их дом не пропустите, если не будете ворон считать. Большой такой, как церковь!
Она поблагодарила его, но не обернулась на его возглас вдогонку: «Или как тюрьма!»
Он и сам не понял, почему это выкрикнул. Наверное, потому, что думал в тот момент о своей жене. Она должна была вот-вот сойти с автобуса, и, осторожно ступая по скользкому тротуару, добрести до дорожки к гаражу. Тут уж ей не грозило падение, потому что – не зря же все соседи восхищались его предусмотрительностью и благоразумием! – он заранее подготовился к заморозкам и гололеду, притом что подобных климатических явлений в их краях сроду не было. А упоминание о «тюрьме» означало, что на самом деле его мысли вертелись вокруг Ромена, внука, который должен был вернуться из школы еще полтора часа назад. Парню всего четырнадцать, вымахал высоченный, мышцы уже налились, но в последнее время он ходит, отводя взгляд, словно что-то скрывает, и это заставляло Сэндлера нервно поглаживать свой большой палец всякий раз, когда паренек показывался ему на глаза. Они с Видой были рады, что мальчишка живет с ними и они могут позаботиться о его воспитании, пока их дочь и зять заняты делом. Мать – в армии, отец – в торговом флоте. Лучше чем ничего: ведь после закрытия консервного завода местным чернокожим предлагались только вакансии уборщиков (женщинам – уборка домов в Харборе, а мужчинам – вывоз придорожного мусора).
Как любила приговаривать мать Сэндлера, «Родители без работы – дети без заботы». Хорошо, что у мальчишки есть постоянная работа в доме Коузи, хотя этого заработка явно недостаточно, чтобы у Ромена в кармане не гулял ветер и чтобы он не попадался на глаза полицейским – ведь те, скуки ради, готовы прицепиться к любому подростку и показать свою власть. Сам он в детстве постоянно испытывал страх перед вооруженными добровольцами из «комитета бдительности», а теперь синие мундиры взяли на себя обязанность следить за общественным порядком. Тридцать лет назад для того, чтобы поддерживать порядок, хватало отдела с одним шерифом да одной секретаршей на телефоне, теперь же требуются четыре патрульных машины и восемь полицейских с рациями.
Сэндлер смахивал соляную пыль с ладоней, когда увидел жену и внука, причем она шла, приговаривая: «Ох, как же я рада, что ты подоспел! А то я уж боялась шею сломать!» – а паренек отвечал: «Да о чем ты, баб? Я же держал тебя под руку всю дорогу от автобуса!»
– Конечно, держал, малыш! – И Вида Гиббонс разулыбалась, упреждая любые критические замечания, которые ее муж мог бы сделать внуку.
За ужином от горячей картофельной запеканки настроение Сэндлера улучшилось, и он продолжил рассказ, начатый, когда они только садились за стол.
– Что ей, говоришь, было нужно? – нахмурившись, переспросила Вида. Ломтики окорока слегка подсохли, пока она их разогревала.
– Она искала наших Коузи. Тут сомнений нет. У нее был их адрес. То есть их старый адрес с того времени, когда тут никто, кроме них, не жил.
– Так и было записано на бумажке? – Она полила мясо изюмным соусом.
– Я в нее не смотрел, женщина! Я видел, как она с ней сверилась. Маленький клочок бумаги, похожий на вырезку из газеты.
– Ну понятно: ты же глаз не мог оторвать от ее ног! Вот где самая важная для тебя информация!
Ромен зажмурился, зажав рот ладонью.
– Вида, не унижай меня перед мальчиком!
– Так ведь первое, о чем ты сообщил, – это о длине ее юбки! Я просто иду по списку твоих приоритетов!
– Я сказал, что юбка была короткая. И все!
– И насколько короткая? – спросила Вида, подмигнув Ромену.
– Они их носят вот досюда, ба! – Рука Ромена исчезла под столом.
– Докуда? – Вида чуть наклонилась в сторону, заглядывая под скатерть.
– Прекратите, вы оба! Я же пытаюсь вам рассказать…
– Как думаешь, может, она их племянница? – спросила Вида.
– Может, и племянница. Но это вряд ли. Если бы не ее габариты, я бы сказал, что она смахивает на родственницу Кристин.
Сэндлер потянулся за банкой с острыми перчиками.
– У Кристин никаких родственников не осталось.
– Может, у нее есть дочь, о которой никто не знает? – Ромен не удержался и встрял в разговор взрослых, но они, как всегда, поглядели на него так, будто он сидел с расстегнутой ширинкой.
– Думай, что говоришь! – отрезал дед.
– А что я такого сказал, дедуль? Я же не знаю…
– Не знаешь – сиди и помалкивай!
– Тш!
– Ты мне дерзишь?
– Сэндлер, уймись! Ты можешь оставить ребенка в покое хоть на минуту? – возмутилась Вида.
Тот открыл было рот, чтобы аргументировать свою позицию, но в последний момент передумал и откусил кончик перца.
– Все как всегда: чем меньше я слышу о девчонках Коузи, тем больше они мне нравятся! – вздохнула Вида.
– Девчонки? – Ромен поморщился.
– Да, для меня они девчонки. Спесивые сопливые девчонки, у которых причин свысока смотреть на людей не больше, чем у кастрюли чваниться перед сковородкой.
– А по-моему, они клевые, – возразил Ромен, – особенно тощая!
Вида бросила на него гневный взгляд.
– Не обольщайся. Она тебе платит – спасибо и на этом!
Ромен сглотнул. Ну вот, села на своего любимого конька.
– Зачем же тогда вы заставляете меня у них работать, если они такие плохие?
– Мы заставляем тебя? – Сэндлер почесал большой палец.
– Ну, посылаете меня к ним…
– Надо утопить этого мальца, Вида! Для него что помогать старикам, что пукнуть в лужу – одно и то же!
– Мы тебя послали к ним, Ромен, потому что тебе надо где-то работать. Ты живешь у нас уже четыре месяца, и пора бы переложить на себя часть обязанностей по дому.
Ромен попытался перевести разговор со своих недостатков на недостатки своих работодательниц.
– Мисс Кристин всегда кормит меня чем-нибудь вкусненьким!
– Я не желаю, чтобы ты ел ее стряпню. Она тебя накормит…
– Вида!
– А я и не ем.
– Это же сплетня…
– Но сплетня на очень длинных ногах! И той, другой, я не доверяю! Уж я-то знаю, на что она способна!
– Вида!
– А ты разве забыл? – брови Виды удивленно вспорхнули вверх.
– Никто точно не знает.
– О чем не знает? – ввернул Ромен.
– Дело давнишнее, – уклончиво ответил дед.
Вида встала из-за стола и пошла к холодильнику.
– Его убили – это ж ясно, как божий день. А ведь какой был человек – ни червоточинки!
На десерт был порезанный кубиками консервированный ананас, который Вида подала в бокалах для шербета. Сэндлер, нимало не впечатлившись, откинулся на спинку стула. Жена поймала его взгляд, но решила не комментировать. Она работает. Он получает смешную пенсию отставного охранника. И хотя он поддерживает в доме порядок, от нее требуется каждый вечер после работы готовить для всех изысканный ужин.
– Что за человек? – не унимался Ромен.
– Билл Коузи, – ответил Сэндлер. – Когда-то он владел отелем и кучей другой недвижимости, включая землю под нашим домом.
Вида покачала головой.
– Я видела его в тот день, когда он умер. За завтраком – жив-здоров. А в обед – умер!
– Он был в ответе за многие грехи, Вида!
– Но кто-то ответил за него: «Сегодня без обеда»!
– Ты все прощаешь этому старому распутнику!
– Он хорошо нам платил, Сэндлер, и хорошо нас обучил. Много бы я узнала, если бы мы продолжали жить на болотах, в старой хибаре на сваях. Сам знаешь, на что были похожи руки моей матери. Спасибо Биллу Коузи – он на всю жизнь избавил нас от тяжелой работы.
– Да, не так-то плохо мы там жили. Иногда я скучаю по тем временам!
– И по чему же ты скучаешь? По ночному горшку под кроватью? По змеям в траве?
– По деревьям!
– Не пори чушь! – Вида в сердцах бросила ложку в стакан для шербета. Ложка громко звякнула.
– А помнишь летние грозы? – не обращая внимания, продолжал Сэндлер. – Какой был воздух прямо перед…
– Вставай-ка, Ромен, – Вида тронула внука за плечо. – Помоги мне с посудой.
– Я еще не доел, ба!
– Доел! Вставай!
Ромен, недовольно пыхтя, отъехал на стуле назад и поднялся. Он хотел встретиться глазами с дедом, но тот был погружен в свои мысли и не смотрел на него.
– Нигде больше не видал такой луны, как там! – бормотал Сэндлер. – Ох уж эта луна, от одного ее вида такие желания возникали… – Он осекся. – Нет, я же не утверждаю, что хочу туда вернуться.
– Надеюсь, что нет! – Вида нарочито громко загремела тарелками. – Теперь, чтобы там жить, нужны жабры!
– Миссис Коузи говорит, это был райский уголок, – Ромен потянулся пальцами за кубиком ананаса. Вида хлопнула его по руке.
– Там была плантация. И Билл Коузи всех нас оттуда вывез.
– Тех, кого он хотел вывезти, – буркнул Сэндлер себе под нос.
– Я все слышу! И как это прикажешь понимать?
– Никак, Вида. Ты же сама говоришь: он был святой!
– Вот тут я спорить не стану!
Ромен налил в кипяток жидкого мыла. Приятно было взбить ладонями мыльную пену, хотя горячая вода больно кольнула синяки на костяшках пальцев. Бок болел куда больше, когда он стоял у раковины, но ему было спокойнее слушать, как собачатся бабушка с дедом по поводу прошлой жизни. Так он меньше боялся.
Девушка не прошла мимо нужного дома, и старик с мешком «Айс-офф» не ошибся: это был величественный красивый дом, и высоким треугольником крыши над третьим этажом он и впрямь напоминал церковь. На ступени крыльца, покосившиеся и поблескивающие ледяной коркой, надо было наступать осторожно, потому что перила отсутствовали и опереться было не на что. Но девушка, уверенно стуча каблуками, прошествовала по дорожке к крыльцу и быстро поднялась к двери. Не найдя дверного звонка, она занесла руку, чтобы постучать, но замерла, заметив внизу справа полоску света. Она сбежала вниз по покосившимся ступеням и мимо торчавшей из земли шиферной плиты прошла к железным ступенькам, на которые падал свет из окна. Здесь она оказалась укрытой от порывов морозного ветра. Рядом с окном девушка заметила дверь. Она вела в помещение под домом, которое называется «садовой квартирой» в цокольном этаже, а по-простому – в подвале. Заглянув в окно, она заметила сидевшую за столом женщину, а на столе перед ней дуршлаг, ворох газет и салатницу. Девушка постучала в стекло и, когда женщина подняла на нее взгляд, улыбнулась. Женщина медленно встала со стула, но к двери метнулась довольно резво.
– Что надо? – дверь чуть-чуть приоткрылась, и в щелке показался серый глаз.
– Я насчет работы, – ответила девушка. Из щелки потянуло запахом моря.
– Тогда тебе не сюда! – И женщина захлопнула дверь.
Девушка принялась дубасить по двери кулаком и закричала:
– Там сказано: Монарх-стрит! И это дом номер один!
Ответа не последовало, она вернулась к окну и зацокала по стеклу ногтями левой руки, а правой прижала к стеклу газетную вырезку.
Женщина подошла к окну, посмотрела на девушку с нескрываемым раздражением, потом перевела взгляд с юного лица, на котором застыла умоляющая улыбка, на клочок бумаги. Она сощурилась, снова взглянула на лицо девушки, потом опять на клочок бумаги. Женщина двинулась к двери, исчезнув из поля зрения, но перед этим девушка заметила, как в ее взгляде сверкнула и угасла искорка испуга.
Впустив девушку внутрь, женщина не предложила ей сесть и ни слова не сказала. Она взяла у нее объявление и прочитала. В разделе «Требуется помощница» несколько строчек были обведены карандашом, отделявшим одно объявление от соседних вверху и внизу.
КОМПАНЬОНКА И СЕКРЕТАРЬ К ЗРЕЛОЙ ДАМЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОГО ТРУДА. ПРОСТАЯ, НО ВЕСЬМА КОНФИДЕНЦИАЛЬНАЯ РАБОТА. ОБРАЩАТЬСЯ К МИССИС Х. КОУЗИ. МОНАРХ-СТРИТ, ДОМ 1, СИЛК.
– Откуда это у тебя? – неодобрительно поинтересовалась женщина.
– Из газеты.
– Да уж вижу. Из какой? «Харбор джорнэл»?
– Да, мэм.
– Когда это напечатали?
– Сегодня.
Женщина вернула объявление.
– Так, можешь присесть, – уже без ноток тревоги в голосе.
– А вы миссис Х. Коузи?