Звонил Сергей. Он был взволнован.
- Ты в офисе?
- Да.
- Я еду к тебе. Нужно поговорить.
Я, как всегда, не успел возразить. Вернувшись на склад, я взял Катю под руку и мы пошли осматривать наш стратегический запас. Ангар был забит битком. Вся площадь была разделена узкими тропинками на несколько секций. По такой тропинке можно было катить всего одну тележку, на которую друг на друга умещалось пять ящиков. Ящики стояли на поддонах высотой в восемь рядов. В каждой секции находился определенный вид водки.
- Сейчас все переходят на пластмассу, - тараторила Катя. - Причем на ликерках совсем оборзели. Водку отпускают в железной таре из-под молочных бутылок. Знают, что все равно возьмут. А обратно принимают только пластиковую. Хотят решить этот вопрос за наш счет, - она сделала глубокий вдох и продолжила. - Андреевский спиртзавод собрался паковать в картонные коробки. Приобрели оборудование для склеивания коробок, а гофрокартон стали закупать из Красноярска. Потом посчитали, выходит, что возят вагонами воздух. Решили открыть производство гофрокартона сами, дураки. Купили оборудование, а помещений нет, специалистов нет. Все не так просто оказалось, - еще вдох. - А мы теперь наоборот, железную тару собирать стали. Оказывается, ее из какого-то дюралюминия делали. Приходил к Игорю какой-то прибалтиец, сказал, что всю тару на вес купит. Аркашка посчитал, взвесил ящик, оказалось, на пятьдесят процентов дороже залоговой стоимости получается. Сейчас ищет какой-то пресс, а то туда, в Европу, в виде ящиков металл накладно вести.
Я смотрел на все это богатство и думал о том, сколько безрассудных поступков, покалеченных жизней и смертей аккуратно расставлено в штабеля. Национальный напиток потопил в себе национальную идею. Водка подразумевает пьянку, пьянка ведет к неприятностям, неприятности давят на психику, ничего не получается, все идет не так, как надо. Хочется немного выпить с горя, а немного не получается, и так в геометрической прогрессии, по кругу, без оттенков, только черное и белое, где черное - это неприятности, а белое водка. Потом начинается агрессия, слезы, обосраные штаны и смерть. А на похоронах вдруг вспоминается, какой он был хороший в молодости. Сгорел на работе. И национальная идея - во всем виновато государство. Сколько людей живет по такому сценарию? Десятки, сотни тысяч? Миллионы?
- Николай! Тьфу, забыла отчество, - подергала меня за рукав Катя. Ты... Вы меня слушаете?
- А как же.
- Ну, и что вы обо всем этом думаете?
- Ты молодец, - наугад сказал я.
- Это понятно, - согласилась она. - Я имела в виду акцизные марки.
- А что нам о них думать, - стал выкручиваться я. - Пусть налоговая инспекция о них думает, - и, увидев, что она пытается возразить, поспешно добавил. - Мне пора.
Я вышел во двор, как раз в тот момент, когда в проем сорванных с петель ворот въезжал Серега. Вначале он припарковал наш старый "москвич" рядом с моей "восьмеркой", но, попробовав выйти, попал ногой в ту самую лужу, выругался и дал назад, прижавшись дверями фургона к бетонному забору. Он меня не видел. Я окликнул его, когда он входил в дверь бойлерной.
- К тебе? - спросил он, показывая вверх, после того, как мы пожали друг другу руки.
- Ко мне? Я еще не успел привыкнуть к тому, что здесь есть что-то мое. Нет, мне там неуютно. Пошли сядем в наш старый добрый "пирожок". Я надеюсь, в нем тепло?
- А как же. Наш офис всегда к нашим услугам. Сколько планов мы выносили в его кабине за три года!
Мы сели. Серега закурил.
- Дело плохо, брат, - грустно сказал он. - Можешь забыть про павильон. Нас провели как последних лохов.
Он говорил безрадостно, но вместе с тем в его голосе не слышалось трагизма. Фразы давались ему легко. Да, как бы говорил он, нас кинули на несколько десятков миллионов, которые мы собирали два года, да, нашу мечту отравили ложью, но, все еще будет, мы опять засучим рукава и т.д. и т.п. Я бы так не смог. После первых же его слов мной овладело отчаяние.
- Тетка, как прочитала наш договор, - продолжил он, затягиваясь, -принялась меня жалеть. Ты помнишь, как мы его подписывали? Эта сволочь, директор "Гаранта", как его?
- Галкин.
- Да, Галкин, помнишь, как он, гад, исхитрился? У нас есть уже готовые бланки договоров, говорит, вот, здесь подпишите, сюда поставьте печать. И мы, конченые люди, за свои же деньги подписали какую-то липу.
- Но мы же официально перечислили двадцать пять лимонов, получили паспорт, проект и документы, накладную, наконец!
- Да, и тут же отвалили полтинник наликом. И даже расписки не взяли. В этом договоре есть один пункт, который перечеркивает все намертво. Короче, я в юриспруденции не силен, но тетка говорит, что плакали наши денежки. Они пишут на Галкина заяву в милицию, сажают его на небольшой срок. На основании уголовного дела сделка признается незаконной. Они возвращают нам безнальные денежки, а налик оставляют себе. Через некоторое время, когда все утихнет, они заяву на того парня забирают, говорят, извините, мы разобрались, все в норме. Галкина выпускают, они ему платят энную сумму. И все.
- Подожди, арбитражный суд может длиться годами, что, этот Галкин все это время в тюрьме гнить будет?
- Самое грустное в этой истории то, что у этих людей все схвачено. Я пока еще точно не уверен, но у меня такое чувство, что не мы одни попались на их удочку. Если надо, они внеочередное заседание арбитражного суда проведут. Предлог всегда найдется. Им выгодно, чтобы все протекало на скорости. У них очень сильная поддержка сверху. Тетка говорит, что такие аферы с недвижимостью встречаются сплошь и рядом. Сейчас создается какая-то регистрационная палата, через которую будут проводить все сделки с недвижимостью. Это будет государственный орган, юридический. Если на договоре будет стоять печать этой самой палаты, то расторгнуть эту сделку будет практически невозможно. Это все равно, что доказывать государству, что оно тупое, - он закашлялся, выбросил окурок, потом достал из пачки новую сигарету. - Но нам то от этого не легче.
- Это стопроцентное кидалово! - Мне было ужасно жаль расставаться с надеждой. - И что? Мы все это так и проглотим?
- А что мы можем сделать? - спросил Серега и грустно улыбнулся.
- Я не знаю. В конце концов, у нас есть крыша, мы регулярно туда уделяем, она обязана нас защищать.
- Я думал на эту тему. Вряд ли.
- Почему? За что тогда мы им платим? Мы должны использовать и этот шанс. Если не все заберем, то хоть частично возместим. Ни одна стрелка еще не заканчивалась полным проигрышем одной из сторон. Бандюки всегда находят компромисс.
- В том-то все и дело, что там бандитами и не пахнет, - с горечью сказал Сергей. - Или менты или КГБшники.
- Какая разница? Все они одним миром мазаны. Пусть общаются.
- Хорошо, - решившись, сказал он. - Я сегодня же позвоню Симохе на сотовый, постараюсь с ним встретиться и на завтра забить стрелку.
- На, звони, - протянул я ему трубку.
- С этой техникой я не знаком, - усмехнулся он. - Набирай номер.
Все сложилось очень удачно. Симоха оказался в городе, трезвый, ни чем не занятый и согласился встретиться с Серегой через двадцать минут. Сергей уехал. Я поднялся в офис, предупредил Веронику, с удовольствием посмотрел на небольшую очередь, которая образовалась около обоих компьютерных столов, и уехал в город. До двух часов у меня еще было достаточно времени и я остановился около колонки на улице "Партизанов", чтобы заполнить бачок омывателя и хотя бы слегка сполоснуть машину, ее внешний вид после трассы достиг такого состояния загрязнения, что ездить на ней стало попросту противно. В багажнике на этот случай у меня всегда имелась пластиковая двухлитровая бутылка из-под "Фанты" и губка. Всего за пятнадцать минут я смог вернуть машине первоначальный белый цвет, который ей полагался по техпаспорту.
У нотариуса меня ждал бойкий молодой человек с кожаным портфелем, он представился каким-то сложным заграничным именем, которое я тут же позабыл. Ровно в два часа, несмотря на протесты людей из длинной очереди, мы вошли в кабинет и полная женщина с тоскливыми глазами, изучив мой паспорт, проникновенно посмотрев на меня, заверила подпись. Она была с молодым человеком на ты, пошло шутила по поводу каких-то их общих знакомых, а когда процедура была окончена, вопросительно посмотрела на него в ожидании гонорара. Он переадресовал ее взгляд ко мне и я заплатил. Когда мы вышли, юрист отдал мне карточку подписей, пояснил, что я должен с ней делать и попросил довезти его до автовокзала. Пока мы ехали, я выяснил, из какого он юридического агентства, обнаружил так же, что портфель у него из кожзаменителя, а одежда только выглядит новой. Парень оказался на редкость болтливым. За десять минут я узнал, что начальник их фирмы - бывший милиционер, что, кроме юридических услуг, они занимаются также охраной, сопровождением грузов и попросту кроют крыши. Он без тени стеснения поведал мне о том, что является в данный момент мальчиком на побегушках, но зарплата его устраивает и, вообще, у него все впереди. И у нотариуса и в машине периодически звонил сотовый, масса незнакомых мне людей хотела услышать не меня, а Игоря, но окружающие об этом не догадывались и смотрели на меня с уважением, когда я доставал из кармана трубку и бормотал в нее короткие фразы.
Высадив своего пассажира, я позвонил в офис, узнал у Ларисы, какого размера фотографии нужны для пропуска в банк и, чтобы не затягивать время, заехал в срочное фото. На вопрос, может ли получить фотографии кто-то вместо меня, приемщица сказала, что ей по фигу, лишь бы была квитанция. Когда я приехал на Индустриальную в безымянный тупик, то обнаружил, что на часах уже десять минут пятого и почувствовал, что мне ужасно хочется есть. Я отдал Ларисе карточку подписей, квитанцию на фотографии, объяснил, в каком ателье их забрать и поручил заказать пропуск в банк. После этого передо мной встала дилемма: дожидаться конца рабочего дня здесь, мучаясь от голода или уехать домой пораньше. Как должен повести себя новый руководитель в первый рабочий день на новом месте?
- Где вы обедаете? - спросил я Аллу, когда около нее расчистилось место от покупателей.
- Внизу, в теплушке на складе, есть кухня. Туда приходит баба Аня, она на всех готовит. Мы по очереди ходим есть.
- Продукты получаем по бартеру, - встрял в разговор Аркадий. - А с поварихой рассчитываемся водкой, она ее потом перепродает по ночам местным алкашам.
- Все это за счет фирмы?
- Да, - сказала Алла.
- А я?
- Но... Игорь... Валентинович никогда с нами не обедал, - растерялась Алла. - Очень редко.
- Я не Игорь Валентинович. Заказывайте одну порцию на меня.
Я решил, что мне не стоит заискивать перед подчиненными, сидеть без дела и ждать конца рабочего дня. Я попрощался со всеми и поехал домой. По пути я купил в гастрономе пельмени, три длинных тепличных огурца, пакетик редиски и две бутылки пива. На стоянке поставил восьмерку рядом с нашим москвичом, присутствие которого говорило о том, что Серега на сегодня работу тоже закончил. Обычно утром, если ему предстояло развозить товар, он приезжал ко мне на стоянку на своей девяносто девятой или на такси, забирал москвич, ставил свою машину на его место, а вечером проделывал все в обратном порядке. Иногда, после работы, когда на него находило лирическое настроение, он оставлял обе машины на моей стоянке, выпивал с охранниками и уезжал домой своим ходом или уходил пешком, если был не слишком пьян.
Он позвонил тотчас, как только я вошел в квартиру.
- Виделся с Симохой, все ему рассказал. Он попросил забить стрелку. Я позвонил этим братьям и назначил на завтра, на двенадцать. Тебе бы тоже не мешало подойти.
- А что ты им сказал? Типа, что с вами хочет поговорить наша крыша?
- Нет, конечно. Я сказал, что с ними хотят поговорить люди, которые нас финансируют.
- Скорее это мы Симоху финансируем.
- Ну, так принято говорить в таких случаях, чтобы было весомее.
- Ну и что, они поняли угрозу?
- Понять-то они, конечно поняли, - со вздохом сказал Серега. - Но, не испугались. Ты бы слышал, как они там хихикали!
- Ладно, завтра будет видно.
- И знаешь, еще что? Мне удалось узнать, что таким образом они кинули уже семерых.
- Как это? - удивился я.
- У них было семь недостроенных точек по городу. Все семь они продали по такой же схеме, как и в нашем случае. Везде фигурирует бедняга Галкин. Скорее всего они все-таки оставят павильон нам, но завтра попросят доплату. Миллионов тридцать. Типа - пацаны, поймите, мы в накладе. Представляешь, двести десять миллионов плюс еще триста пятьдесят, и все по черному. Там можно многих прокормить. В том числе пару человек из мэрии и из областного правительства!
- Откуда мы возьмем деньги?!
- В том-то и дело. Ладно, до завтра. Может, Симоха что-нибудь выторгует.
Пока я готовил салат, позвонила Рита. Она сказала, что постирала и погладила белье и хочет завести мне его прямо сейчас.
- Откуда ты знаешь мой телефон? - спросил я.
- У Антона дома определитель номера. Он его еще в тот раз записал.
- Ты, надеюсь, придешь одна?
- Да, мы с ним поругались.
- Я собираюсь ужинать. На тебя пельмени варить?
- Вари, - не задумываясь сказала Рита.
На сотовый позвонил Аркадий. Он спросил, куда складывать наличную выручку за три дня. Я поинтересовался, как они поступали при Игоре. Он ответил, что Игорь запирал ее в свой сейф, но сейф изъяли менты, поэтому Аркадий пока убирает деньги в свой сейф. Я сказал, чтобы он продолжал в том же духе. Позвонила Неля, спросила, как прошел рабочий день. Я ответил, что, вроде, все в порядке. Когда пельмени были готовы, а сил сдерживать свои голодные порывы уже не было, пришла Рита. В одной руке она держала пакет с бельем, в другой - гитару. Мы сели кушать. Лопал, в основном, конечно, я, а Рита просто клевала. Она пила пиво и смотрела на меня. Набив брюхо, я понял, что пиво здесь будет совсем не к месту и достал водки. Рита от водки отказалась. Она курила и пела песни, а я слушал ее, смотрел на стену осоловевшими глазами и нюхал дым. Она пела замечательно и грустно. Таких песен я еще не слышал. Откуда люди находят такие пронзительные слова? Когда она переставала петь и брала сигарету, мы просто разговаривали. Может быть, на меня так подействовали две рюмки водки, которые я выпил, а может музыка, но все в ее словах я находил замечательным и созвучным моему настроению. Я смотрел на нее и оправдывал ее некрасивость, находил обаяние в улыбке и шарм в наклоне головы. Мне казалось, что она испытывает такой же порыв.
Потом мы оба встали, по-моему, я хотел приготовить чай, а она - помыть посуду. Мы встретились у раковины, задели друг друга, прижались друг к другу и стали страстно целоваться. Ее поцелуи были мягкими, теплыми и совсем детскими. Когда дело дошло до более откровенных и глубоких ласк, она неожиданно опустилась на колени, расстегнула мне ширинку и сделала такой высококачественный минет, что я орал, как сумасшедший и чуть не выдернул клок волос из ее головы. Когда рот у нее освободился, она спросила:
- Тебе было хорошо?
- Еще как!
Мой ответ ее удовлетворил. Я застегнулся и сел на табурет.
Когда ноги у меня перестали дрожать, я спросил:
- У тебя месячные?
- Нет, - удивилась она. - Просто я люблю Антона и не хочу ему изменять.
"Боже, - подумал я. - Что творится в голове у этой девчонки?"
Она помыла посуду, поставила чайник, потом села и снова начала петь, как ни в чем не бывало. И песни у нее опять были красивыми и чистыми. За чаем она спросила:
- Ты так на меня смотришь. Думаешь, я странная?
- Ну...
- Знаешь, - она немного помолчала. - Когда у меня появился парень, я долго не могла испытывать оргазм.
- Долго, это как?
- Месяца три, - подумав, ответила она. - Однажды, прекрасным летним днем я стояла на балконе и смотрела на улицу. Внизу бегали две собачки. Потом они начали трахаться. Это меня так возбудило, а когда они слиплись, я кончила. Я сразу поняла, что это - оргазм, такая волна.... После этого, когда я была с парнем, мне, чтобы испытать оргазм, приходилось представлять этих собачек. А потом это прошло, и все стало нормально.
Меня чуть не вырвало.
6.
Пружина то ли усмехнулась, то ли всхлипнула. За спиной второпях крикнула что-то дверь подъезда и было непонятно, чего она хотела - дружески хлопнуть по плечу или пнуть под задницу.
Весна высохла. Почти до самой стоянки передо мной бежала обалдевшая трясогузка. Было видно, что она только что с юга, еще ни к чему не привыкла и у нее мерзнут лапки. Город уже проснулся, фонари погасли, солнце, цепляясь за вершины сосен городского парка, уже готово было высунуть свою рыжую шевелюру и явить ее миру, как доказательство неотвратимости тепла. На остановке толпились не совсем проснувшиеся люди. Мужчины тупо курили, готовясь к победе над женщинами в схватке за свободные кресла в автобусах. Женщины выглядели не менее решительно. Я смотрел на них немного свысока, вот уже два года я не пользовался услугами общественного транспорта, лишь иногда по вечерам позволял себе отдохнуть от машины, пойти на поводу у каприза и поездить в громыхающих трамваях, когда одному в пустой квартире оставаться уже невмоготу.