Марина НАУМОВА
Шел дождь, надоедливый, как помехи в радиоприемнике. "Дворники" время от времени стряхивали с лобового стекла рябь капель, но дождинки тут же налипали снова, сливались в водяные дорожки, и казалось, что это оживало само стекло, грозясь сползти на капот вместе с холодными струйками. Радио со скрипом и треском пело о счастливой любви, и песня не вписывалась в мокрый пейзаж. Серела, сплетая деревья в единое целое, лесозащитная полоса. Местами ее прорывали раздавшиеся бока полей, такие же серые и унылые. Веером брызг разлетались попавшие под колеса лужи. Дождь шел. Радио пело. Счастливая любовь... разве что лишь она могла отвлечь от серой дождливой тоски, надсадно бьющейся в окна.
Мужчине, сидевшему за рулем, было чуть больше тридцати. Он был почти красив и кое-чего в жизни уже добился. Правда, за этот минимум, дающий возможность не опасаться за завтрашний день, пришлось заплатить свободным временем, которого не хватало для устройства личной жизни. Короткие воскресные вечера и не слишком долгие отпуска дарили иногда случайные знакомства, но ни одно из них не стало достаточно серьезным - опять-таки из-за нехватки времени. Постепенно одиночество стало частью привычного для него порядка, и Альберту все менее хотелось его нарушать. Порядок, одиночество, порядок... Лишь смутное опасение, что в жизни можно потерять нечто ценное, предназначенное только ему, заставляло продолжать поиск. Последнее знакомство, непрочное, как все курортные романы, прошумело и ушло в небытие всего пару дней назад. Теперь Альберт возвращался домой. Огорчения он не испытывал - закономерные финалы не вызывают эмоций.
Дождь шел. Изредка навстречу выплывали светящиеся круги фар. На притаившийся у обочины черный автомобиль Альберт, скорее всего, не обратил бы внимания, если бы на дорогу не выскочила женщина в желто-зеленом "ядовитом" платье - этот цвет недавно вошел в моду. "Похоже, приключения этого сезона не кончились", - равнодушно подумал Альберт, нажимая на тормоз. Через секунду обладательница "ядовитого" платья вынырнула из дождя возле его окна. Привычным взглядом Альберт окинул ее фигуру - посмотреть было на что. Разглядеть лицо оказалось сложней - ко лбу и щекам прилипли мокрые черные волосы; мешал и дождь.
Было в этой молодой женщине что-то неуловимо загадочное. Что именно, Альберт не знал: она произносила самые обычные слова, а для того, чтобы судить о манерах, нескольких секунд явно не хватало. Тем не менее, такое ощущение оставалось и еще больше усилилось, когда Альберт вышел посмотреть, что случилось с мотором ее машины. Марку автомобиля незнакомки он определить не смог, зато поломка была очевидной - Альберта даже удивила несколько неконкретная формулировка: "что-то произошло". "Да не угнала ли она машину?" - мелькнула у него мысль.
Незнакомка, полуотвернувшись, стояла рядом.
- У вас шатун полетел, - сказал Альберт. - Можете посмотреть. Я помочь ничем не могу.
- Мне неприятно, - медленно произнесла она, явно думая о своем.
- Что именно?
- Неприятно смотреть на его внутренности, - тихо и четко произнесла незнакомка.
Альберт не сразу понял, что она имеет в виду. "Может, она иностранка и плохо знает язык?" - решил он и переспросил:
- Внутренности?
- Да, внутренности, - ответила незнакомка, и Альберт наконец догадался, что речь идет о "внутренностях" автомобиля. Местоимение "его" звучало, как относящееся к человеку.
- "Значит-таки не угнала", - подумалось снова.
- Может, вас подвезти? - предложил Альберт, поеживаясь от холода.
- Нет, спасибо.
- Я себе не прощу, если оставлю вас на дороге, - заявил Альберт, распахивая дверцу своей "Волги".
- Я останусь здесь. Спасибо, - тем же холодным тоном отозвалась женщина.
- Вы же здесь не будете ночевать? Садитесь ко мне. Беру вас на буксир.
Она молча подошла к "Волге" и села на переднее сиденье. Мысленно проклиная дождь и холод. Альберт полез в багажник за тросом и внезапно почувствовал чей-то взгляд. Ощущение было неприятным. Незнакомка сидела к нему спиной, однако странное ощущение чужого, невероятно чужого взгляда, не покидало его все время, пока он возился с тросом.
...Она сидела мокрая, растрепанная и смотрела куда-то вперед, в глубь дождя. Альберт устроился за рулем. Его слегка знобило, хотя промок он гораздо меньше попутчицы.
- Ну и погода, - для того, чтобы начать разговор, произнес он. - Не скажешь, что сентябрь.
- Да, - бесцветно отозвалась она, всматриваясь в дождь. В сумерках ее лицо казалось неестественно бледным, удивительно яркий цвет платья усиливал это впечатление. Альберт включил зажигание. Его глаза невольно снова и снова возвращались к голым коленям незнакомки. Молча пялиться было глупо и не очень прилично, но разговор никак не клеился.
- Я довезу вас до ближайшего кемпинга... и, раз уж мы едем вместе, не лучше ли нам представиться друг другу? Я - Альберт, или Алик, если вам так проще.
- Карина.
- Интересное имя... В честь этого... Карского моря? Что-то я слышал...
- Нет.
- Что - "нет"?
Молчание. Только шумит бьющий в стекло дождь.
"Она не для меня", - понял вдруг Альберт и заговорил с ней уже немного по-другому, не как с потенциальной подругой.
- Знаете, Карина, меня немного удивило, как вы относитесь к своей машине... Кстати, что это за марка?
- Когда-то он был "Мерседесом", - уже более мягким тоном ответила Карина.
Она немного расслабилась, откинулась на спинку сиденья и убрала с лица волосы. У нее была своеобразная внешность, из тех, что кажутся очень красивыми одним, оставляя других равнодушными: вытянутое, действительно бледное лицо, без тени загара, на редкость черные глаза, у которых, казалось, не было белков - одна радужка, слившаяся со зрачком - в легкой опушке ресниц и синей тенью внизу, крошечный рот с плотно сжатыми губами. Было похоже, что ее что-то мучает, какое-то давнее горе или болезнь.
- Может, вам нужно зеркальце? - предложил Альберт, сообразив, что у Карины нет традиционной женской сумочки.
Она странно взглянула на него (ее глаза отсвечивали зеленым, как у кошки) и отрицательно покачала головой.
- Впервые вижу женщину, которая не торопится после дождя поправить прическу... Вы, похоже, интересный человек.
- А вы? - прозвучало в ответ. Теперь взгляд Карины стал заинтересованно-оценивающим.
- Я интересен, как и любой другой. Просто люди делятся на более и менее интересных. И вы принадлежите к первым. - Альберт уже знал, что Карина ему нравиться, по крайней мере, пока, и что лед удалось разбить. В ней было что-то будоражащее (тоже - пока).
- Вы уверены? - Карина смерила Альберта еще более оценивающим взглядом.
- Да. Ну, хотя бы взять ваш "Мерседес", который похож на все что угодно, кроме "Мерседеса". Можно подумать, что вы относитесь к нему, как к живому существу.
- Это так бросается в глаза?
- Еще бы!
- А если это действительно так? Жить - значит существовать и вести себя. Согласны?
- Ради Бога, Карина, я в отпуске и вообще не люблю философии без повода. Если вам так нравится - пусть будет так. Кстати, мы уже почти приехали. Вы здесь никогда не были?
- Была. Но с тех пор прошло много времени.
- Карина, если вы инопланетянка, признавайтесь сразу!
- Увы! Это было бы слишком... интересно.
- Нет, не прикидывайтесь. Считайте, что я вас разоблачил.
Обычно улыбка Альберта на женщин действовала обезоруживающе, не устояла перед ней и Карина - рассмеялась, но тут же резко прервала смех.
Быстро темнело. Пахло соснами, двигались навстречу огни у въезда в кемпинг.
- Остановите, - попросила Карина, когда они подъезжали к воротам. - Я останусь здесь.
- Но почему?
- У меня нет с собой денег.
- Тогда я уплачу - ведь это я вас сюда затащил.
- Мы лучше переночуем тут.
- "Мы"?
- Я и он. - Карина кивнула в сторону ползущего на буксире "Мерседеса".
- Нет, так не годится. Я же сказал, что уплачу.
- Я против. К тому же, там попросят предъявить документы. А их у меня нет. Вообще нет. - Она сказала это спокойно, но нога Альберта невольно нажала на тормоз.
- То есть как... нет?
- А вот так. Нас не существует.
- Нет, подождите. - Что-то было не в порядке со смыслом произнесенной фразы. - Что ты хочешь сказать?
- Ничего. Я просто хочу остаться тут.
- Ты собрала машину из частей других автомобилей и не зарегистрировала?
- Нет... Ты не поймешь. - Она тоже перешла на "ты". - А я не знаю, нужно ли тебе объяснять.
- И у тебя ни разу не проверили права?
- Мы ни когда не нарушаем правила дорожного движения.
Снова "мы" звучало, как относящееся к людям.
- Ну ладно, как знаешь, - нехотя сказал Альберт. - Но, по крайней мере, поужинаем вместе...
...Ночью Альберту спалось плохо, хотя никакие тяжелые мысли не мучили его. Скорее всего, сказывалась усталость: спать хотелось еще с утра, но он слишком хорошо убедил себя в обратном. Постепенно дождь стих и только последние капли завершали свой путь по длинным сосновым иглам, четко и звонко оповещая всех о своем падении на жестяную кровлю. За тонкой, едва ли но просвечивающейся стенкой тоже не спали: играли в карты. Тихо потрескивал радиоприемник. Поворочавшись на кровати, провисающей, как гамак, и скрипящей при каждом движении, Альберт, наконец, встал. Спать уже совсем не хотелось. Накинув куртку, он вышел из крошечного фанерного домика. В свете низкого мощного фонаря ярко зеленела уцелевшая трава; сейчас она казалась намного гуще, чем вечером. Неестественно яркими выглядели и закрытые чехлами автомобили; можно было подумать, что это чудаки-туристы пристроились здесь со своими странными палатками. Ближе к ограде появились и настоящие палатки. Света здесь было меньше, и сильный в центре кемпинга запах бензина и солярки отступал перед смешанным ароматом сырости, хвои и намокшего мха.
Побродив бесцельно несколько минут, Альберт направился к ограде, за которой должен был стоять "Мерседес" Карины. Здесь было почти темно, и только выбивающийся из щелей палаток свет помогал различать дорогу. Нога Альберта наткнулась на что-то твердое и он чуть не упал. Пошарив перед собой носком ботинка, он убедился, что перед ним лежит кусок ограды, достаточно большой для того, чтобы в образовавшуюся дыру могла въехать машина. "А они еще охраняют вход", - хмыкнул Альберт, и вдруг ему стало очень неуютно. Неясный смутный страх, возникший вначале как неопределенный импульс, вдруг охватил ого. Там, за оградой, его ждала смертельная опасность - Альберт не знал, что вызвало эту уверенность, но ему захотелось бежать подальше от этого места. Ноги слабели, по позвоночнику метались электрические мурашки. Ощущение опасности росло с каждой секундой. Оставаться здесь было нельзя, но уйти не было сил. Страх гипнотизировал, взъерошивал волосы на затылке и заставлял сердце замирать едва ли не после каждого удара. Хотелось плакать, кричать, молить о пощаде неизвестно кого, но крик застревал в горле и неясно даже было, сколько прошло времени с начала предчувствия ужаса: секунда, две, или целый час. Понятие времени потеряло смысл, остались только страх и темнота. Собрав остатки воли, Альберт сделал шаг назад - и тут во тьме вспыхнули огромные глаза, на миг осветив оскаленные металлические зубы, и из леса донеслось рычание.
Альберт с воплем кинулся прочь. Кричал он беззвучно. Где-то в глубине рассудок говорил ему, что это были всего лишь автомобильные фары и звук заработавшего мотора, но все остальное - сердце, душа, или что там еще есть у человека, отказывались принять это простое объяснение. Увиденное во тьме не было автомобилем, не могло им быть, в крайнем случае, там находилось чудовище, принявшее вид автомобиля, ночной монстр технологического века.
Такого всепоглощающего животного ужаса Альберт не испытывал ни разу в жизни. Он мчался на подкашивающихся ногах, и пространство становилось такой же абстракцией как и время. Он знал, что за ним никто не гонится, но все равно казалось, что спина ощущает дыхание автомобилеподобного монстра. "Не сходи с ума!" - требовал рассудок, но голос его не был слышен. Теперь враждебным казался весь кемпинг - чудовище смотрело на Альберта каждым клочком тьмы, выглядывало из-за каждого домика, заставляло дрожать свет фонаря... Почти в полубреду Альберт ворвался в свою комнатку, ухитрился как-то включить свет, и только тогда смог более или менее взять себя в руки. Страх был с ним - Альберт почти физически ощущал непрочность стен, не способных устоять перед чудовищем с мордой автомобиля, - по крайней мере, теперь можно было попытаться разобраться в своих чувствах.
Что с ним такое случилось? Виноваты нервы? Но он обычно на нервы не жаловался. Переутомление? Этого объяснения было явно недостаточно. Дело не в автомобиле - теперь он вновь склонялся к тому, что там находился всего лишь автомобиль. Было что-то другое, заметное только подсознанию. Возможно, он уловил боковым зрением какое-то движение, возможно - услышал странный шум, вспыхнувшие фары довершили эффект. Конечно, и усталость сыграла свою роль... И все-таки - что могло так ужаснуть уравновешенного взрослого мужчину? Что это было?
Нервы... А ведь еще раньше, на дороге, ему уже чудился чей-то взгляд, но тогда это было не страшно, а просто неприятно. Может, так сходят с ума?
Альберт с сожалением подумал, что у него нет ничего успокаивающего до сих пор он в таблетках не нуждался. Просить у кого-то означало покинуть пусть ненадежное, но все-таки убежище...
Однако рано или поздно конец приходит всему - пришел конец и этой ночи. Посветлело небо за окном, зазвучали по соседству голоса: наступил день. Про Карину Альберт вспомнил не сразу - просто удивительно, как он забыл о том, что она ночевала за оградой. ТАМ. Однако мысль о ней ни разу не пришла ему в голову.
"Не знал, что ты такой эгоист", - сказал он себе, направляясь к сторожу.
Убедить сторожа в том, что забор не везде цел, оказалось не легким делом, да и сам Альберт уже сомневался в реальности своего ночного приключения. Тем не менее, отыскать дыру вскоре удалось. Ворча и матерясь вполгромкости, сторож шагнул за ограду. Никаких автомобилей напротив дыры не было, и только поодаль, в кустах, поблескивал черный капот.
Сторож, продолжая материться, удалился, а Альберт, немного поколебавшись, направился к кустам, словно его тянуло что-то, словно чей-то голос неслышно просил подойти, так же, как гнал ночью.
За кустами скрывалась крошечная полянка. Посмотрев в сторону случайно затесавшегося в сосновую компанию дуба, Альберт почувствовал, как по его спине вновь прокатился цепенящий ветерок страха - жалкий отголосок ночного урагана. Под дубом лежала Карина. Оцепенение на этот раз прошло быстро: Карина зашевелилась и подняла голову. Альберт вдруг понял, в чем заключалась странность ее позы - руки Карины были связаны за спиной, и конец веревки исчезал в низких ветвях дуба. К ядовито-зеленому платью пристали иглы и прошлогодние листья, волосы висели спутанными лохмами.
- Ты? - спросила она, когда Альберт обрезал веревку брелочным ножичком, и сама себе ответила: - Ты! Значит, судьба.
- Что здесь произошло?
- К счастью, ничего.
Альберт помог ей встать.
- В милицию заявлять будешь?..
В ответ Карина рассмеялась, будто не на нее нападали ночью, и Альберту сразу расхотелось задавать вопросы. Даже когда она совершенно серьезно заявила:
- А теперь мы поедем к тебе.
Альберт вел машину молча. Карина тоже не пробовала начать разговор. От нее пахло лесом и сыростью. Миновал полдень, снова пошел мелкий дождь. Альберт думал о Карине. Что с ней произошло ночью, и почему она так спокойна? Почему шатун в "Мерседесе" вдруг оказался исправным, и почему, тем не менее, она бросила машину в лесу? Кто же она, черт побери, такая? Что означают ее слова: "Значит, судьба"? Какая-то мистика...