- Собственно, все самое главное я и так рассказала: слухи очень не конкретны. Говорят, здесь обнаружен новый вирус, лишающий людей рассудка, но наделяющий их при этом поистине сверхчеловеческой силой, - темные глаза Эльвиры маслянисто поблескивали, в то время как серые, Альбины, лучились серебристым мягким светом. - И еще они воображают себя констрикторами...
- Ке-ем???
"К пятидесяти годам он будет вообще неотразим... - думала Эльвира, выпуская струйку сизого дыма. - И уже сейчас он кое-чего в жизни достиг. Любопытно, пригласит он меня в кафе после разговора, или нет? Я надеюсь пригласит. Своеобразный тип: в нем сочетаются и зануда и человек незаурядный, личность. Наверное этим качествам нелегко ужиться в одной душе." - а в несуществующей пока книжке уже фиксировалась новая запись. "Он мог бы стать неформальным лидером, если бы его не заел формализм."
- Констрикторами. Знаете, есть такая змея - боа-констриктор, тропический душитель, а проще говоря - удав.
- А проще говоря, - с напором, строго проговорил Рудольф - со стороны никто не сказал бы, что это заявление было вызвано нервным срывом, да и сам он вряд ли согласился бы с такой формулировкой, - все это дешевые сенсации, непонятно кому и зачем нужные. Вы что же, всерьез считаете, что такую эпидемию можно скрыть? Вам не кажется, что в нашем обществе существует масса реальных проблем, действительно заслуживающих внимания прессы? Именно реальных, занимаясь которыми вы могли бы отвлечься от дурацких измышлений по поводу еще более дурацких выдумок с удавами, эпидемиями и прочей мурой. - На секунду перед Рудольфом возникло лицо Альбины, искаженное гримасой страха. - Хотите, я предложу вам тему?
Эльвира не колебалась. Жизненный опыт сообщил ей, что с разговором об эпидемии - глухо, но собираться отказываться от новой намеченной цели сходить с Рудольфом в кафе - она не думала.
- Ловлю на слове! - блеснули вишнево-черные глаза. - Кстати, у вас тут где-то должен быть буфет... Я сама его не смогла найти. Если вы действительно не заняты, мы могли бы продолжить разговор там, И честное слово - я с удовольствием займусь той темой, которую вы предложите.
- Я не занят, - строго сдвинул брови Рудольф, намериваясь отказать, но вместо этого неожиданно для самого себя согласился. Для этого ему было достаточно на одну секунду вспомнить пустые глаза случайного встречного.
Глаза констриктора.
6
- Все, Ала, играем в зайцев, - выпалил "тихий", отбегая в сторону.
"В зайцев? В каких таких зайцев?" - заморгала девушка, и ощутила уже знакомый "перепад температур" - ее вновь начало кидать между жаром и холодом, а ноги уже цепенели, цепенели, цепенели, превращаясь во вросшие в крышу столбы.
- Ала, не стой! - на ходу закричал "тихий", нарочно мелькая у констриктора перед носом. - Он не поймает! Нас двое - собьем его с толку.
Похоже он говорил еще что-то, но уже через секунду Ала потеряла способность воспринимать чьи-либо слова: убийца шел на нее и неподвижные пустые глаза при пересечении с другими взглядами выжирали из них остатки воли.
Можно только поразиться смелости "тихого" - когда душитель прямиком нацелился на девушку, он подбежал ближе, толкнул маньяка в плечо и принялся жестами подманивать к себе.
Констриктор качнулся на месте, неторопливо развернулся и тяжело зашагал теперь уже в сторону "тихого".
- Ала, очнись!.. Эй, кретин, погоняйся-ка за мной! - донеслись до девушки обрывки фраз, но выйти из оцепенения Ала уже не могла - тело стало совсем чужим от страха и не желало повиноваться.
Возле края крыши "тихий" отпрыгнул в сторону, пробежал пару метров и остановился у жалкого подобия пентхауса, а грубо говоря - у чердачной двери.
- Ну, ты! - снова закричал он. - Иди сюда! Слышишь?
Его отчаянный вызов не остался незамеченным - душитель окончательно развернулся к Альбине спиной.
"Другой вопрос - как долго я сумею выдержать такой темп?" - подумал "тихий", подтягиваясь на руках перед носом у пустовзглядого, слетевший больничный шлепанец врезался в восходящее солнце на футболке, и агрессор замер, потеряв из виду свою казалось бы верную жертву.
"Ну а дальше - что?" - спросил себя "тихий", усаживаясь на вентиляционном выступе.
Констриктор потоптался на месте затем отступил на шаг и бухнулся плечом в стену, намериваясь вышибить ее, как вышибал все ранее встреченные двери. Сооружение вздрогнуло от удара - раз, другой, третий... На некоторое время это тупое занятие полностью поглотило его внимание.
- Ала, - снова позвал "тихий" - Ты слышишь меня? Не стой на месте. Не стой!
Она ожила: кивнула и попробовала шагнуть в сторону, но камень в ногах превратился в вату, колени Альбины подогнулись и она с шумом упала на жесть, беспомощно и беззвучно открывая рот.
- Ала! - новый возглас "тихого" прозвучал как болезненный вскрик привлеченный звуком падения, констриктор обернулся и остановил свой взгляд на девушке.
Она сделала неуверенную попытку встать, снова упала и замерла, съежившись клубочком.
- Ала! - "тихий" спрыгнул с крыши пентхауса, поморщившись от удара ногами о жесть, выпрямился и бросился в вдогонку за убийцей, не думая больше ни о чем, кроме того, что душителя надо остановить. Пусть для Альбины это будет только отсрочкой - даже в этой шоковой ситуации "тихий" понял, что вряд ли она сумеет выжить в изменившемся мире самостоятельно (а считать, что мер-таки изменился у него были причины). Альбина принадлежала к тому большинству, что теряется в сложных ситуациях. Так же ясно он знал и то, что сам он в одиночку спасется наверняка, во всяком случае - почти наверняка, и сердце его болезненно сжималось при виде скрюченного худенького тела девушки, к которому уже издали, заранее тянулись подрагивающие лапищи убийцы. Он глядел на тонкие руки, на нелепо торчащий из под халата край зеленного платья, на сокращающееся расстояние между Альбиной и констриктором, и знал, что никакая сила не позволит ему сейчас повернуться и уйти, бросив ее на растерзание маньяку.
Все эти чувства были вложены в один прыжок: изо всех сил "тихий" толкнул затянутую в футболку спину и отскочил в сторону, собираясь в случае надобности возобновить атаку.
Констриктор закачался, затем начал медленно поворачивать голову назад.
"Ну что ж... еще поиграем" - сказал себе "тихий" напрягая мышцы ног. Теперь смотреть в сторону Альбины ему было некогда - от констриктора его отделяло около полутора метров. "Тихий" сознательно тянул время, желая удостовериться, что тот хоть на какое-то время забыл о девушке.
Констриктор шагну вперед, и... споткнулся.
Что-то странное происходило с ним: даже в пустых помертвевших глазах убийцы промелькнуло подобие нормального человеческого выражения - в них отразилась боль. Затем его черты исказила судорога, кожа на лице покраснела, а затем и побронзовела, постепенно доходя до черного цвета, он зашатался - гораздо сильнее, чем в тот миг, когда его толкнул "тихий" - и рухнул наземь, забившись в непонятном припадке. Его тело то изгибалось столбнячной дугой, то сворачивалось калачиком: так иной раз крутятся спугнутые гусеницы. Констриктор крутился на месте, хрипел, и даже неспециалисту могло прийти в голову, что это была настоящая агония. Наконец изо рта убийцы хлынула пена, и он замер, дернувшись всего пару раз. Теперь кожа его морщилась (она успела стать коричневой, как древесная кора) и продолжала шевелиться сама по себе, как оболочка порванного воздушного шарика: руки и ноги констриктора худели на глазах. Длилось это не долго - вскоре перед двумя остолбеневшими людьми осталась мумия с залитым пеной лицом.
- Я же всегда говорил... - "тихий" и не заметил, что произнес эти слова вслух, но и потом, спохватившись, не счел нужным замолчать. - Это болезнь... Это новая, страшная болезнь... Ала не подходи.
Она и не подходила - просто не могла стоять не пошатываясь.
"Тихий" шумно вздохнул.
- Пошли отсюда, - глухо произнес он. - Раз один нашел сюда дорогу, крышу нельзя больше считать безопасным местом. Я попрошу тебя только об одном - когда я прикажу бежать, тебе придется это сделать. Сможешь?
Девушка кивнула. Ее трясло, смотреть в сторону скорчившегося под ногами тела Альбина больше не могла.
- Главное - держаться от всех на некотором расстоянии, чтобы в случае надобности иметь фору. - "тихий" взял Альбину под руку, чтобы она могла идти, и повлек обратно к лестнице. - Тогда мы сумеем добраться... хотя бы до твоего дома. Ты далеко живешь?
- Нет, - всхлипнула Альбина. - Рядом.
- Прекрасно. Вот туда-то мы сейчас и пойдем.
Может быть в другое время и при несколько других обстоятельствах Альбина усмотрела бы в его предложении что-либо нескромное или нехорошее. Но сейчас она дала единственный ответ, на который была способна - она сказала "да".
7
Существуют люди, о которых говорят, что они умеют жить; встречаются такие представители человеческой породы редко. Еще реже можно найти тех, кто не просто умеет жить, а живет так, как ему нравится. На "умеющих жить" такие товарищи обычно внешне похожи мало, хотя бы потому, что нравится им может нечто совершенно отличное от общепринятых норм. Они способны гордо одеваться не по моде и даже вопреки ей, спать на лавочках в городском парке, короче, без оглядки вытворять вещи более или менее экстравагантные. Пожалуй, именно последнее и выделяло их в особую категорию: чтобы жить по собственным нормам вместо общепринятых, всегда требуется особый талант, даже если различия между ними не было так уж существенно. Такой была Эльвира, мнение окружающих заботило ее меньше всего, ей хотелось жить полноценно и интересно - и она так жила. Для этого ей было нужно копаться в чужих тайнах, всюду успевать первой, видеть, трогать, вбирать в себя все новое и желательно запретное (никогда ведь нельзя предугадать заранее о каком материале ее попросят забыть). Только узнавать и складывать в копилке памяти - не наделенная особыми литературными талантами, Эльвира равнодушно относилась к факту публикации той или иной заметки, ее миновали амбиции такого рода. Она хотела знать - и знала, все остальное ее мало заботило. Как ни странно, это благоприятно сказывалось на ее отношении с начальством и инстанциями вышестоящими: неутомимость в процессе сбора информации и покладистость в отношении ее дальнейшей судьбы делали ее ценнейшим сотрудником. Не случайно за последние два года невозможно было отыскать хоть один номер "Приятеля" без ее статей - материал Эльвира всегда приносила в избытке. Представления о том, какой должна быть жизнь имеют право принимать самые различные формы, но время обычно берет свое. В какой-то момент Эльвира начала замечать, что былая легкость на подъем покидает ее, постоянные разъезды - утомляют, в квартире, имеющей по-мужски холостяцкий вид, становится все неуютнее, а новостей, способных взволновать, как прежде, становится все меньше и меньше. Мир скучнел на глазах, Эльвира все отчетливее ощущала потребность в перемене, в чем-то, позволяющем вновь обрести смысл существования и даже догадывалась, как должен был выглядеть этот поворот: пришла пора "заякориваться" и остепеняться. "Или в сжатые сроки совершить настоящий поступок", иронизировала она, совсем не разглядывая последнее предложение в качестве реальной альтернативы. Эльвира не верила в поступки, как не верила в любовь, сильные благородные чувства и многое другое, с чем ей лично не приходилось сталкиваться в жизни. А вот обзавестись семьей она начала подумывать всерьез. Своих любовников в качестве возможных кандидатов, Эльвира отмела сходу - обычно она и завязывала отношения с ними, как изначально несерьезные и не претендующие на долговечность. Поиск по ее замыслу начинался с нуля и потому любой попавший в ее поле зрения "свободный" мужчина рассматривался и оценивался с весьма конкретной точки зрения. И вряд ли хоть что-либо могло спасти того, на ком она решила остановить свой выбор: Эльвира умела отстаивать собственные интересы. К Рудольфу пока она только приглядывалась...
- Так, значит, вы всерьез считаете, что причина бегства от действительности - страх? - спрашивала она. - Это ваша собственная догадка или чья-то реальная точка зрения?
- Будем считать, что так, - неопределенно отозвался он. Рассказывать о разговоре с Альбиной этой женщине Рудольф не собирался.
- Непонятно, но ладно... Наверное, это вам действительно кто-то сказал, - усмехнулась Эльвира. - Я бы все объяснила проще. Скука - вот что заставляет людей или искать приключений, или просто переводить время, стараясь любыми способами забыть о ней. От жизни не бегут - ее просто не имеют... Вы не задумывались об этом?
- Признаться, нет, - Рудольф с любопытством взглянул на журналистку.
- Бесконфликтность. Отсутствие целей, за которые нужно бороться. Незаполненность жизни. - Отсюда и это бегство из ниоткуда в никуда. А страшные слухи - по вашему, почему они возникают, как не от той же скуки? Человек с доисторических времен запрограммирован на борьбу за выживание, а спокойствие лишает его возможности отстаивать себя и свое "я". В этом смысле мы все немножко велосипеды - они устойчивы только в движении. Лиши человека необходимости двигаться - и он начнет разлагаться заживо... даже физически. Можно прожить всю жизнь, не столкнувшись ни разу с крайними, экстремальными ситуациями, а, значит, и с собой.
- Я вижу вы хорошо подготовлены к этой теме, - несколько неприязненно проговорил Рудольф. - Тогда почему вы о ней не пишете?
- О чем? - Эльвира чуть не рассмеялась. - Вы что, всерьез думаете, что можно вот так просто заявить на весь мир, что нам необходимо самим создать себе трудности, обеспечить себя опасностями? Такие предположения хороши в частных беседах наши читатели меня не поймут.
- Но ведь проблема есть?
- Допустим. Я считаю, что бесконфликтность - это проблема, вынуждающая людей выискивать для себя хоть надуманные опасности. Кстати, и популярность фильмов ужасов по-моему растет по той же причине. Вас волнует другой аспект, который кажется мне всего лишь следствием из упомянутой проблемы. Но это интересно нам - и только. Кстати и тот страх, о котором вы говорили, инспирируется все там же неудовлетворенным инстинктом опасности... или готовности пережить опасность - я не знаю, как это следует называть чисто по-научному. Раз природа наделила нас способностью испытывать страх, человек просто обязан хоть иногда с ним встречаться. Защитные механизмы тоже должны время от времени проходить проверку на готовность к действию... или действительно останется искать забытье в чем попало. Кстати, где этот ваш хваленный буфет? Терпеть не могу здания подобного типа - в них заблудиться легче чем в лесу.
- Мы уже почти пришли.
Она раздражала Рудольфа все сильней, и все сильней привлекала - давно ему не приходилось общаться со столь интересным собеседником. Альбина... с ней тоже можно было поговорить, но на другие темы и на другом уровне. Не на более низком, но она терпеть не могла рассуждения слишком отвлеченные, робея перед глобальными темами. С коллегами же по работе Рудольф просто опасался слишком откровенничать.
"Я была права - он не зауряд-чиновник" - размышляла между тем Эльвира. - "Это хороший признак."
Дверь в буфет находилась за углом и оказалась заманчиво приоткрытой: между ее створками вился густой кофейный запах, приправленный оттенками ванили и чего-то кондитерско-сладкого.
- Здесь, - на всякий случай сообщил Рудольф, толкая бронзовую ручку.
- Вижу, - почти машинально подтвердила Эльвира, вслед за ним входя в небольшое помещение, освещенное разноцветными вдавленными в стену лампами. Отгороженные друг от друга столики напоминали ей раздевалку в сауне; свешивающиеся с потолка сосульки из макраме задевали кисточками прически.
За стойкой ни кого не было. Рудольфа это несколько удивило: барменша отличалась редкой добросовестностью и не в ее стиле было отлучаться из буфета в рабочее время.
"Действительно - эпидемия какая-то... Эпидемия сачкизма", - подумал он.
- Ну и где здесь кофе? - направляясь к стойке, громко спросила Эльвира. Пустота в буфете, который правильней было бы назвать все-таки баром, нравилась ей: здесь можно было спокойно побеседовать, да и просто посидеть в свое удовольствие, наслаждаясь обстановкой и спокойствием.