Ольга ЛАРИОНОВА
СОНАТА МОРЯ
«Люди забыли эту истину, — сказал Лис, — но ты не забывай — ты всегда в ответе за всех, кого приручил».
Фантастическая повесть
Рисунок Ю. МАКАРОВА
— Шампанское в котором контейнере? — кричал мулат в кожаных штанах, запрокидывая голову.
— В четвер-то-о-ом!.. — донеслось из поднебесной вышины.
— Спускай в первую очередь, у нас свадь-ба-а!
— Скажи кибам, чтоб платформу подавали! — Я са-а-ам!
Человек в кожаных штанах повернулся и увидел Варвару, еще не вышедшую из кабины пассажирского лифта. Несколько секунд он оторопело взирал на нее, потом почесал за ухом и нелюбезно изрек:
— Так. А дед где?
Варвара поймала себя на том, что ей тоже хочется почесать за ухом. Пилот-механик был брюзглив, штурман-пилот — бородат, механик-штурман — лыс. Следовательно, дедом могли называть любого из них.
— Дед наверху, — коротко ответила она.
— Прекрасно!!!
«Либо машину покалечит, либо груз примет мимо платформы, — подумала о нем Варвара. — Ну а мне-то что? Мне вот давно пора совершить исторический шаг и ступить на девственную почву Земли Тамерлана Степанищева».
И она совершила исторический шаг. Правда, девственная почва оказалась шершавым космодромным бетоном, но главное — кончилась тошнотворная маета посадки, и тело, сжатое перегрузкой в ощетинившийся нервный комок, теперь стремительно обретало былую чуткость и восприимчивость. Чужая земля. Враждебная? Дикая? Нет. Даже наоборот — дружелюбная, ластящаяся, доверчивая…
Она еще немного постояла, проверяя, прошло ли головокружение Прошло. Тогда она шумно вдохнула пряный воздух и пошла к веренице ожидающих погрузки контейнеровозов.
— Э-э, осторожненько! — крикнули сзади.
Она обернулась, и прямо в глаза ей ударил ослепительно желтый луч света. Не медовый, не лимонный — золотой до Осязаемости. «Прямо не космодром, а танцплощадка какая-то», — подумала Варвара, заслоняясь ладошкой и пятясь от проклятого яичного прожектора.
И вдруг поняла, что это вовсе не прожектор, а знаменитое тамерланское солнце, прижатое к самому горизонту. Из нижней части корабля выползли, загибаясь книзу, два уса — разгрузочные направляющие. Черной почкой выпятился первый контейнер, отделился от борта и неторопливо заскользил навстречу фыркающему грузовику.
Бронзовое членистоногое наблюдало за этой процедурой, уставившись на грузовик всеми видеодатчиками, опоясывающими его вычислительный бурдюк. Контейнер лег на платформу, и грузовик, натужно рыча, пополз прямо на Варвару. Она посторонилась. Шофер вывалился из кабины, гаркнул:
— А ну на место! — И поддал киба ногой.
Киб мгновенно ожил, догнал плавно идущую машину, запрыгнул в кабину и повел контейнеровоз в голову колонны.
— Какой исполнительный рыжий! — сказала Варвара шоферу.
— Почему рыжий?
Действительно, почему? И киб этот был совсем не бронзового цвета, а обычного серебристого, и мулат — не мулат, и зубы у него самые обыкновенные… Фокусы неземного солнца.
— Извините, — проговорила она. — Кибы — это не по моей части.
— А что по вашей? Кто вы, собственно говоря, такая? Мы ведь ждали только деда, он нам надобен в качестве свадебного генерала…
— Я радиооптик, — сухо представилась она. — Зовут Варварой. Сюда по распределению.
Шофер, уперши руки в бока, разглядывал ее беззастенчиво и, видимо, не без удовольствия.
В это время сверху, из командирского люка, донеслись радостные крики. Владелец кожаных штанов тоже издал восторженный вопль, запрокинув голову и блаженно щуря свои рысьи глазки. В порыве восторга он поднял над головой руки, соединил их в приветственном жесте и так же непринужденно уронил левую на плечо Варваре.
Вот этого она терпеть не могла. Плечико у нее было крутое и сильное, так что одного движения было достаточно, чтобы скинуть руку. Но скинуть не удалось. Наоборот, рука его на плече стала еще тяжелее. Варвара замерла, увидев, что правая рука ее собеседника нетерпеливо вырывала из незастегнутой кобуры тяжелый пистолет.
И тут она увидела силуэт великолепного оленя, ломавшего шаткую ограду космодрома. Белоснежные рога поднимались над небольшой головой так легко, что казалось — над черной развевающейся гривой бьет живой фонтан.
Выстрел хлопнул совсем негромко, и — тотчас же перед оленем полыхнул столб брызжущего искрами огня.
Все правильно, говорила она себе, здесь такие законы, и они, несомненно, обоснованны. И стрельба под ноги этому сказочному оленю — тоже в порядке вещей. Ее ладошки непроизвольно потерлись друг о друга, как будто стряхивали что-то чужеродное…
Кабинка лифта со скрежетом плюхнулась на амортизатор, и только тогда Варвара почувствовала, что на ее плече больше нет чужой руки.
— Осьмуха, забор чинить! — рявкнул шофер кибу-осьминогу и ринулся навстречу прибывшим.
В темноте возле лифта что-то дружелюбное кипело, фыркало, хлопало — эдакая весьма эмоциональная биомасса, басовый квартет, неблагозвучно и нечленораздельно выражавший феерическую радость встречи. Внезапно над общим фоном возник панический вопль шофера:
— Летяги! Деда-то забыли!..
— Какого еще деда? — настороженно осведомился кто-то — кажется, механик-штурман.
— Да деда же, чучельника обещанного!
— Дедов не возим.
Варвара с удовлетворением почувствовала, что наконец-то и этот нахальный шоферюга сел в галошу.
— Да меня же Келликер заверил, что его этот дед на Белой Пустоши из анабиоза вытаскивал! Ну, фамилия еще такая рыбная… А, Навага!
— Норега, — поправил пилот-механик. — Это вот она, Варвара.
Наступила скорбная пауза.
— Так, — констатировал шофер с теми неподражаемыми модуляциями в голосе. — Ну, летяги, спасибо. Пошли спать.
Перед ними возник из темноты гостиничный домик, обшитый синтериклоновыми плитами; в них упирались жерди деревенского забора. В одноместной келейке, отведенной Варваре, центральное места занимал холодильник, сквозь прозрачные стенки которого просматривалась тарелка громадных пузырчатых ягод свекольного цвета; далее в задней зеркальной стенке отразилось смуглое насупленное личико со скифскими скулами и решительно очерченным ртом. Над верхней губой едва обозначался темный нежный пушок, как это бывает у очень смуглых девушек, придавая им редкостное своеобразие.
Покосившись на собственное отражение, девушка извлекла ледяную тарелку, подняла громадную ягоду за короткий хвостик и…
Кажется, раздался небольшой взрыв. Сок побежал ручейком по рукаву, а в дверь некстати стукнули.
— Не присоединитесь ли вы к нашему ужину? — Это был штурман.
— Спасибо, я уже, — сказала она, переводя взгляд на стену и обнаруживая там созвездие пламенеющих клякс.
— Жаль, — искренне огорчился штурман, глядя на ее измазанную физиономию. — Кстати, здешние ягоды не едят, а пьют. Соковыжималка на полочке. И запритесь на ночь поосновательнее.
Он бесшумно притворил за собой дверь.
Варвара вспомнила массивные синтериклоновые плиты и амбарные засовы на входной двери и несколько удивилась. Подошла к окну — так и есть, тяжеленные ставни. В комнате было прохладно и отнюдь не душно, но у нее уже автоматически заработал комплекс противоречия, и ставни распахнулись. Малиновый запах почти осязаемым потоком ринулся вон из комнаты. «Не слетелись бы птички-бабочки», — подумала Варвара, усаживаясь на подоконник.
Крупные звезды нависали над самым домом, складываясь в незнакомые созвездия; к горизонту плотность их заметно увеличивалась — видно, так уж проходил здешний Млечный Путь. И кромка бархатных гор была иной, чем на Земле, — то ли пики острее, то ли злее и причудливее срезы обрывов…
Внезапно где-то под окном, внизу и правее, захрустело, заскребло. Было в этих звуках такое отчаянье, что Варвара, перекинув ноги через подоконник, бесстрашно спрыгнула в темноту. Впрочем, если бы там ее подстерегала опасность, она бы почувствовала.
Толстые березовые жерди упирались торцами в стену домика, а сразу же за этим импровизированным и таким земным забором уходил вниз, в непроглядную темень, неопределенной глубины обрыв. Девушка нагнулась — внизу снова по-лошадиному зафыркали. Что-то белое, тонкое, раскидистое, словно ветви цветущей яблони, шевелилось там, стараясь подняться. Варвара присела на корточки — снизу пахнуло теплым хлебным духом, а купа белоснежных рогов всплыла вверх, поднявшись до первой жердины забора. Олень стоял на задних ногах, и лиловый фосфорический блик широко раскрытого глаза мерцал в темноте жалобно и влажно. Варвара просунула руку сквозь жерди и положила ее на подрагивающую гриву.
Рассеянный свет из окошка достиг наконец ночного пришельца, и девушка увидела клыкастую кабанью морду, увенчанную неподобающими ей королевскими рогами. Рука, доверчиво и естественно лежащая на гриве, не отдернулась.
— Бедненький ты мой, — проговорила Варвара и почесала безобразную морду. Она уже привыкла к темноте и теперь разглядывала первого встретившегося ей тамерланского зверя с каким-то бабьим состраданием, как смотрят на уродов.
В домике что-то хлопнуло — не то пробка, не то дверь. Варвара быстро поднялась.
— Давай-ка ты отсюда, — торопливо зашептала она, — а то этот припадочный опять палить начнет…
Она перелезла обратно, отстегнула пояс с охотничьим ножом, сняла комбинезон. Выкупаться бы…
В последний момент она нащупала на стене распределительный щиток л, соблюдая правила безопасности, включила в оконном проеме силовую защиту, хотя в инструкциях, которые она изучала перед полетом, говорилось, что на Земле Тамерлана Степанищева нет опасных для человека животных.
Она потыркала кулачком подушку, вытянулась на прохладных простынях, пробормотала: «На новом месте — приснись жених невесте» — и заснула.
Приснился птеродактиль.
* * *
В кабину первого контейнеровоза набились все пилоты; вторую машину, где сидела Варвара, вел брюхатый осьминог. На выезде произошла заминка: в космодромных воротах стоял вчерашний красавец, выгнув гривастую шею и скосив лиловый глаз. Но меднолицый шофер, притормозив, подхватил здоровенную жердину, и его дальнейшее обхождение с королем-оленем заставило девушку зажмуриться. Когда же она снова глянула в окно, колонна уже неторопливо сползала по серпантину, проложенному в багровых чешуйчатых зарослях.
Дорога круто спустилась в долину, и колонна грузовиков вылетела на берег разлившейся реки, набирая скорость для следующего подъема. Временами машины шли прямо по воде, как по неглубокой луже. В окно кабины влетели брызги, и, оглянувшись, Варвара увидела своего кабаноподобного красавца, который лез прямо под колеса грузовика.
Заметили его, по-видимому, и с первой машины, потому что колонна стала резко наращивать скорость. Олень, запрокидывая голову, рванулся из последних сил, но передние ноги у него подогнулись, и он рухнул на колени в неглубокую воду.
Становилось все темнее. Дорога глубже и глубже зарывалась в гору, так что уже не различить было нежной и глубокой слоистости камня; внезапно правая стена ощерилась трещиной, и в этот нежданный просвет хлынуло ослепительное желтое солнце. На несколько секунд открылся изрезанный голый массив и ближайший хребет, удивительно напоминавший окаменелого ящера.
И в этот краткий миг Варваре вдруг почудилось, что кто-то черный снова мчится нелепыми, бессмысленными прыжками вверх по склону, стараясь опередить захлебывающиеся от жары и тяжести контейнеров машины.
Коридор снова сомкнулся. Грузовики медленно втянулись в тоннель. Затем стены расступились, образуя довольно широкую площадку. По тому, как облегченно заурчал мотор, можно было догадаться, что они наконец достигли перевала, и Варвара высунулась, торопясь увидеть впереди и внизу долгожданное море. Приглушенные было моторы ожили, и колонна покатилась с перевала, виляя по серпантину и нацеливаясь в циклопические ворота Пресептории.
* * *
На первом этаже что-то громыхнуло, и Варвара торопливо сбежала вниз по винтовой лесенке. Так и есть — посреди гостиной высились два пластиковых чемодана.
Она выскочила на крыльцо и услышала голос своего шофера:
— …это в чистом виде синдром Лероя, ошибиться я не мог. Но вот откуда? До сих пор он возникал только в непосредственном контакте…
— И что, хорош был? — спросил полнозвучный женский голос.
— Убиться можно, до чего хорош! Метра два в холке, рога — еще полтора, и чуть ли не светятся, одним словом, скотина святого Губерта!
— По рогам его надо было…
— Да я жахнул еще на космодроме, да, видно, мало. Новый кадр рядышком стоял, во все девичьи глазки на мои художества взирал. Я и так ждал истерики…
— Ну и как новый кадр?
— Да крепенький. Впрочем, сама увидишь. Смугленькая, усатенькая, ножик на поясе.
— Какой еще ножик?
— Столовый, надо полагать.
Этого Варвара стерпеть уже не могла.
— Извините, — сказала она, спрыгивая с крыльца, — где я могу найти свой багаж?
— Ваш багаж я велела отнести на вашу половину, — проговорила женщина. — Но прежде всего давайте познакомимся: Кони.
Рука у нее была полной, но удивительно легкой. Идеальное круглое лицо, обрамленное черными волосами. Круглые брови, круглые глаза. Совершенно непонятно, каким образом все это вместе создавало впечатление редкостной и яркой красоты. Шемаханская царица средних лет, одним словом.
— Варвара.
— Вот и прекрасно, Варюша…
— Варвара. Не терплю нежностей.
— Тогда мне будет с вами трудно: я — человек нежный.
— Не обращай на нее внимания, Кони, — вмешался шофер, — это просто маленькая мохнатенькая кобра. Подарок судьбы мне персонально.
— Ну, с судьбой мы как-нибудь договоримся, — взъерошилась Варвара. — Постараюсь, чтобы наши дороги больше не пересекались.
— Ну, я ж сказал тебе, Кони, сколопендра…
— Кстати, вы сами мне до сих пор не представились.
— Деточка, я — Сусанин, ваше непосредственное начальство.
«На Большой земле, — с отчаяньем подумала Варвара, — я бы сейчас попросту удрала. А куда я денусь тут?»
— Вы радиооптик или биолог? — спросила луноликая Кони.
— Это чучельник, — сказал Сусанин. — Вернее, чучельница.
— Женщина-таксидермист?!
— Вот именно. — Варвара уже привыкла к эмоциям, которые вызывала ее несколько экстравагантная профессия. — Мне предстоит создавать зоологический музей Земли Тамерлана Степанищева.
— Прелестно! Но — с завтрашнего дня. А сегодня — праздник. Переодевайтесь, Варюша, — и под Майский дуб!
— Вот это не получится, — возразила Варвара, не рискуя признаться, что в атласе растительности Тамерланы ничего похожего на дуб не припоминалось. — В чемоданах не наряды, а роботы.
— Да ну? — Брови снова взметнулись.
— Белой рубашки у вас не найдется? Мужской?
— Найдется, и как раз вашего размера. А сейчас идите-ка и выкупайтесь с дороги. Вон туда, мимо трапезной. Купальник есть?
— На мне.
— Там сейчас никого, одни аполины. Приятного омовения!
Но Варваре не удалось сделать и десяти шагов, как на ее пути возник некто долговязый.
— Степуха миа, что я вижу — новенькая, и прехорошенькая! Разрешите отрекомендоваться: Солигетти, скромный гений.
— Норега.
— Что вы делаете сегодня вечером?
— Ем и пью. Под дубом.
— Четыреста чертей и спаржа в майонезе, совсем забыл! В таком случае куда вы направляетесь сейчас?
— К морю. Но у меня нет купальника.
Едва ей удалось сделать несколько шагов, как из двери причудливого пустого сарая — по всей вероятности, трапезной — выдвинулся, как бушприт, громадный нос.
— Новенькая. Прилетела с этими невежами. Последние, естественно, не накормили. Придется взять на себя. Разрешите представиться: Артур Келликер, эколог.