ТОМ 2
Глава 19
Элеонор по дороге в аэропорт просмотрела записи и решила, что в самолете будет время отрепетировать речь. Том подготовил полет в Нью-Йорк на частном самолете Говарда Торна, финансиста-мультимиллионера, чей конгломерат "Кондор индастриз" в прошлом году стал единственным крупным держателем пакета акций "Артемис студиос". Так что ей придется выступать перед Торном и еще шестью вельможами с Уолл-стрит, которые на самом деле и есть истинное руководство "Артемис".
Странно, подумала она, мир по своей структуре стал таким же, как в средние века. Реальная власть не принадлежит ни президенту, ни премьер-министру, а теневым фигурам, которые контролируют поток денег. Они вольны девальвировать деньги, разрушить фондовые биржи, позволить мировой экономике подняться или, наоборот, рухнуть.
Джордж Сорос. Билл Гейтс. Кто самый могущественный человек в мире? Может, это Руперт Мердок, подумала Элеонор. Австралиец, который, казалось, скупил половину всех газет на планете, три крупнейшие телесети и киностудию?
Вот перед такими людьми ей предстояло держать слово.
Перед современным вариантом Медичи, итальянского купца, контролировавшего Европу в период Ренессанса. Это будет ее боевым крещением. Элеонор думала, что стать президентом "Артемис" означало оказаться всего в шаге от вершины лестницы власти. И лишь сейчас поняла: на самом деле это низшая ступень.
Она нервничала.
В машине зазвонил телефон. Она подняла его с сиденья.
- Элеонор Маршалл.
- Ты готова? - сквозь треск пробился голос Тома, и она почти увидела улыбку на его лице.
- Вопрос в том, готовы ли они к встрече со мной, - ответила Элеонор.
Голдман засмеялся:
- Правильно, девочка. Я уверен, мы их просто огорошим. Кроме того, поездка в Нью-Йорк будет для тебя каникулами. Передышкой перед тем, как окунуться с головой в дела.
- Уж это точно, - согласилась она. Приятно хоть какое-то время не слышать придирок Джейка Келлера, не думать о проблемах бюджета фильма и особенно о конце месяца, когда предстоит дать ответ Полу. - А где мы остановимся?
- В "Виктрикс", - сказал он. - У тебя будут президентские апартаменты.
- Ха-ха, очень забавно, - ответила Элеонор довольным голосом. "Викгрикс" - самый роскошный отель в Манхэттене, такой же, как "Лэйнсборо" в Лондоне или "Ориентал" в Бангкоке. Эта командировка очень важная, придется немало понервничать, но Том позаботился о комфорте.
- Скоро увидимся. Смотри, не забудь свой портфель на заднем сиденье, пошутил Голдман.
Элеонор покраснела.
- Том! Это ведь было пятнадцать лет назад.
Он напоминал ей о случае, произошедшем с ней в самом начале работы на студии. Том Голдман был старшим менеджером отдела маркетинга и ее наставником. Он попросил ее привезти его записи по торговым делам. Предстояла важная презентация. Элеонор в ту пору было двадцать три года. Она забыла этот портфель у себя в машине, и Голдман вынужден был импровизировать. Делать вид, будто пустые бумажки перед ним и есть засекреченные проекты. Он говорил не читая. Он заключил сделку, но потом довольно сурово отругал Элеонор. И с тех пор при всяком удобном случае шутливо напоминал о ее промахе.
- Да, да, да. Но от того, кто хоть раз поступил легкомысленно, всегда можно ждать подвоха, - пошутил он. - Ладно, до встречи.
- До встречи, - ответила она и положила трубку.
"Роллс-ройс" плавно ехал по пустынному скоростному шоссе в ранний предрассветный час, и Элеонор Маршалл чувствовала, как на душе светлеет. Итак, Том Голдман в хорошем настроении. Значит, что бы сегодня ни произошло, она может быть уверена: неловкость, которую оба они испытали на приеме у Изабель, забыта. Может, ее стычка с Джейком Келлером сыграла свою роль. Но во всяком случае, если Том шутит, то все в порядке.
Элеонор посмотрелась в зеркальце в салоне машины.
Легкий румянец, губы, обведенные неярким карандашом, тени бледно-розового и песочно-золотистого цвета вокруг глаз. Вчера она рано заснула, выпив снотворное, поэтому глаза не покраснели и кожа не сморщилась, как обычно от недосыпания. И вообще она сегодня выглядела замечательно. От косметического мусса морщинки вокруг глаз и у рта стали менее заметны. Теперь она пользовалась самым последним достижением косметической индустрии - альфа-гидро-окси-увлажнителем. Слава Богу, наконец-то продукция для ухода за лицом стала давать результаты. Сегодня она может сойти за тридцатилетнюю. Иногда жизнь действительно хороша. Даже если она нелегкая.
***
Через двадцать минут они подъехали к взлетно-посадочной полосе Голдман был уже там и ждал ее.
- Портфель при тебе? Хорошо. Пошли.
Элеонор поблагодарила шофера, взяла у него портфель и сумку и стала подниматься вслед за боссом по трапу.
- Я думал, ты никогда не приедешь, - проворчал Голдман, когда они пристегивали ремни, готовясь к взлету. - Я заждался на холоде. Казалось, простоял там целую вечность.
Она посмотрела на часы:
- Том, я приехала даже на пять минут раньше.
Он отмахнулся; самолет уже катил по взлетно-посадочной полосе.
- Элеонор, я слишком занят. Не беспокой меня всякой чепухой.
Когда самолет набрал высоту, Элеонор встала с места и принялась осматриваться. Это был "Гольфстрим-4'". Серьезный самолет, не то что "Астра" или "Лиар", на которых летали простые мультимиллионеры. Она знала еще только одного человека, который мог позволить себе "Гольфстрим-4".
- Впечатляет, да?
Голдман поднялся, подошел к ней, встал рядом, рассматривая интерьер. Говард Торн отделал салон самолета темно-голубой кожей с золотистыми листочками. Стены обтянуты очень мягким материалом Здесь было все прекрасно и удобно: кожаные кресла, ванная, спальня и кухня.
- Этот малыш стоит двадцать пять миллионов долларов.
А его месячное содержание обходится в сотню тысяч, - объяснил Том. - Я знаю точно, читал в "Вэнити фэр".
Элеонор присвистнула.
- Да, черт побери, довольно дорогая игрушка.
Он кивнул.
- Иногда я думаю: в ту ли игру я играю?
- Я не вижу нигде логотипа компании, - сказала Элеонор, взглянув на молоденьких стюардесс в очень аккуратной сине-голубой форме без всяких значков. - Должна сказать, я удивлена. Не ожидала такого от Говарда Торна.
Голдман хихикнул, забавляясь.
- Да ты шутишь? Это же личный самолет Говарда. У "Кондор индастриз" еще два таких. Они в Далласе, рядом с их нефтяной компанией.
Они сели на низкий диван. Том выложил бумаги на стеклянный кофейный столик, и они углубились в цифры, а стюардессы между тем подавали завтрак. Чай с бергамотом из серебряного сервиза, бутерброды с копченой осетриной, горячие воздушные круассаны, поджаренные хлебцы с мармеладом и клубничным джемом. Элеонор отказалась от омлета, после которого принесли горячие блинчики с сиропом.
- Том, ты растолстеешь, - рассеянно предупредила его Элеонор, поскольку мысли были заняты предстоящим выступлением.
- Чепуха. - Голдман схватил ее за руку и прижал к своей белоснежной рубашке.
- Посмотри, это все мускулы. Чувствуешь?
Он прав, подумала Элеонор, ладонью почувствовав твердую как камень грудь. Он действительно очень мускулистый. Даже больше, чем Пол, несмотря на его диету и активные занятия физкультурой. Вдруг она ощутила прилив желания И быстро отдернула руку, опасаясь, как бы все это не зашло слишком далеко.
- Ну что ж, тебе не удастся сохранить форму, если будешь пичкать себя холестерином, - предупредила она, надеясь, что Том не заметит, как она порозовела.
Том хмыкнул, вонзил вилку во вкусный на вид ароматный омлет с сыром.
- Ты становишься похожей на Джордан, когда так говоришь, - сказал он.
Это не комплимент, подумала Элеонор.
- Может, вы хотите свежую клубнику и шампанское-, мадам? - спросила стюардесса, убирая не тронутую Элеонор тарелку. - У нас есть "Перье", "Боллинджер", "Кристл"...
- Нет, достаточно, - отказалась Элеонор.
Остальную часть полета она занималась выступлением.
Правление "Артемис" располагалось в нью-йоркском офисе студии, занимая два элегантных этажа по Мэдисон-авеню, номер один. Прямо в сердце района Флатирон.
Том и Элеонор почти не разговаривали по дороге туда, и чем ближе подступал час совещания, тем напряженнее становились. Голдман волновался, Элеонор это видела. Он снова и снова просматривал статистические данные, как какая-нибудь нервная домохозяйка, не уверенная, взяла ли с собой удостоверение личности, и каждые десять минут заглядывающая в сумочку проверить.
"А почему Том так волнуется? - размышляла Элеонор, глядя на запруженное в час ленча шоссе - Он ветеран в этом деле и к тому же знает о планах японцев... А для меня это первое совещание такого уровня, я понятия не имею, что они могут мне предложить. Я еду совершенно вслепую.
Тому надо представить цифры. Хорошие, ясные. Совершенно реальные, которые бухгалтеры несколько месяцев готовили для него. А мне предстоит выступить с бодрыми уверениями, что фильм "Увидеть свет" понравится американской молодежи И мне нечем убедить их Все на эмоционально-ингуитивном уровне. Очень по-женски".
Она пыталась сообразить, не кроется ли что-то за тревогой Тома.
- А кто выступает первым? - спросила она босса.
- Ты, - твердо заявил он.
- А, прекрасно, - пробормотала Элеонор, и в этот момент лимузин остановился.
Том открыл ей дверь.
- У тебя все получится замечательно.
В вестибюле они представились, и Том повел ее к дальнему лифту.
- Нам на самый верх, но этот лифт идет без остановок.
- Замечательно, - ответила Элеонор, расправляя юбку шелкового бледно-розового костюма от Диора.
- Ты нервничаешь, - заметил Голдман, поглядев на нее.
- Ты очень наблюдательный.
- Слушай, Элеонор, ты участвовала в дебатах в защиту Гарварда, когда тебе было двадцать лет.
Она пожала плечами.
- Между двадцатью и тридцатью восемью я не совершенствовалась в ораторском искусстве.
Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять... Номера этажей бесшумно проплывали перед глазами. В любую секунду лифт остановится и выпустит их. Внезапно Голдман протянул руку и нажал кнопку "Стоп".
- Элеонор, посмотри на меня.
Она удивленно подчинилась. Том глядел на нее; его глаза, чернота которых подчеркивалась черным костюмом с Сэвил-роу, смотрели нежно и по-доброму.
- Ты помнишь, когда мы впервые встретились?
- Конечно, - кивнула она, удивляясь, почему он об этом заговорил. - В коридоре, возле столовой. Я бежала, наткнулась на тебя, и ты пролил на себя кофе.
Он кивнул.
- Ты сказала мне "сэр", извиняясь Но с тех пор ты ни разу не выказывала мне такого уважения Элеонор вспомнила до мелочей ту сцену, как Том и предполагал. Она работала в "Артемис" первую неделю. Долговязая нервная девица, только что из колледжа, которая отчаянно мечтала утвердиться в этом мужском мире бизнеса А тридцатилетний Том Голдман, у которого тогда было гораздо больше волос и меньше стиля, был уже человеком номер два в отделе продаж Она пришла в ужас от того, что он облился из-за нее кофе, и побелела от страха.
Он рассмеялся и пригласил на ленч. Решил, что она довольно мила. К концу ленча Том увидел в ней полезного в будущем помощника. У Элеонор Маршалл есть идеи. Она интеллигентная, энергичная Том Голдман стал ее наставником и другом почти сразу.
- Мы были такими детьми, - покачала головой Элеонор.
- Были. - Он наклонился к ней. - А теперь вспомни, как мы летели сюда сегодня. Вспомни свой последний звонок Майку Овитцу. И как Сэм Кендрик сидел перед тобой, умоляя дать зеленый свет картине Фреда Флореску. Теперь мы не дети, Элеонор. Мы замечательно поработали. Люди отставали от нас в пути, уходили в сторону, тормозили, а мы продолжали идти. И теперь мы руководим всей этой чертовой студией. Не забывай.
Он отпустил кнопку, и лифт двинулся вверх.
- Когда я с тобой познакомился, Элеонор Маршалл, ты была девочкой из колледжа, в джинсах.
Металлические двери с шипением открылись, и Том вышел за ней, вступая в штаб-квартиру студии. Она почувствовала его руку на своем плече - Сегодня ты президент "Артемис".
Она энергично заморгала, не позволяя навернувшимся на глаза слезам пролиться, и посмотрела на Тома Голдмана.
- Мы слишком далеко зашли, чтобы теперь сдаваться, - пояснил Том. Иди, Элеонор, ты убьешь их всех.
- Мистер Голдман? Мисс Маршалл?
Секретарша средних лет, англичанка в твидовом костюме, шла к ним, бесшумно ступая по ковру коридора.