Иннокентий Анненский
- 8 - Villa nazionale - В вагоне - В дороге - В открытые окна - Ванька-ключник в тюрьме - Ветер - Гармонные вздохи - Двойник - Декорация - Еще один - Идеал - Конец осенней сказки - Который? - Кулачишка - Листы - Лунная ночь в исходе зимы - Май - Музыка отдаленной шарманки - На воде - На пороге - Ненужные строфы - Ноябрь - Опять в дороге - Палимая огнем недвижного светила... - Первый фортепьянный сонет - Перед закатом - Петербург - Под новой крышей - Поэзия (Над высью пламенной Синая...) - Поэзия (Пусть для ваших открытых сердец...) - Призраки - С четырех сторон чаши - Свечка гаснет - Сентябрь - Смычок и струны - Снег - Сонет (Когда весь день свои костры...) - Среди миров - Старые эстонки - Там - То было на Валлен-Коски - Тоска припоминания - Трактир жизни - У гроба - Утро (Эта ночь бесконечна была...) - Хризантема - Электрический свет в аллее
СРЕДИ МИРОВ Среди миров, в мерцании светил Одной Звезды я повторяю имя... Не потому, чтоб я Ее любил, А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело, Я у Нее одной молю ответа, Не потому, что от Нее светло, А потому, что с Ней не надо света. 1901 Поэзия Серебряного Века. Москва, "Художественная Литература", 1991.
ПРИЗРАКИ И бродят тени, и молят тени:
"Пусти, пусти!" От этих лунных осеребрений
Куда ж уйти?
Зеленый призрак куста сирени
Прильнул к окну... Уйдите, тени, оставьте, тени,
Со мной одну...
Она недвижна, она немая,
С следами слез, С двумя кистями сиреней мая
В извивах кос...
Но и неслышным я верен теням,
И, как в бреду, На гравий сада я по ступеням
За ней сойду...
О бледный призрак, скажи скорее
Мои вины, Покуда стекла на галерее
Еще черны.
Цветы завянут, цветы обманны,
Но я... я - твой! В тумане холод, в тумане раны
Перед зарей... Мысль, вооруженная рифмами. изд.2е. Поэтическая антология по истории русского стиха. Составитель В.Е.Холшевников. Ленинград, Изд-во Ленинградского университета, 1967.
В ВАГОНЕ Довольно дел, довольно слов, Побудем молча, без улыбок, Снежит из низких облаков, А горний свет уныл и зыбок.
В непостижимой им борьбе Мятутся черные ракиты. "До завтра,- говорю тебе,Сегодня мы с тобою квиты".
Хочу, не грезя, не моля, Пускай безмерно виноватый, Глядеть на белые поля Через стекло с налипшей ватой.
А ты красуйся, ты - гори... Ты уверяй, что ты простила, Гори полоской той зари, Вокруг которой все застыло. Поэзия Серебряного Века. Москва, "Художественная Литература", 1991.
СМЫЧОК И СТРУНЫ Какой тяжелый, темный бред! Как эти выси мутно-лунны! Касаться скрипки столько лет И не узнать при свете струны!
Кому ж нас надо? Кто зажег Два желтых лика, два унылых... И вдруг почувствовал смычок, Что кто-то взял и кто-то слил их.
"О, как давно! Свкозь эту тьму Скажи одно: ты та ли, та ли?" И струны ластились к нему, Звеня, но, ластясь, трепетали.
"Не правда ль, больше никогда Мы не расстанемся? довольно?.." И скрипка отвечала да, Но сердцу скрипки было больно.
Смычок все понял, он затих, А в скрипке эхо все держалось... И было мукою для них, Что людям музыкой казалось.
Но человек не погасил До утра свеч... И струны пели... Лишь солнце их нашло без сил На черном бархате постели. Серебряный век русской поэзии. Москва, "Просвещение", 1993.
ТО БЫЛО НА ВАЛЛЕН-КОСКИ То было на Валлен-Коски. Шел дождик из дымных туч, И желтые мокрые доски Сбегали с печальных круч.
Мы с ночи холодной зевали, И слезы просились из глаз; В утеху нам куклу бросали В то утро в четвертый раз.
Разбухшая кукла ныряла Послушно в седой водопад, И долго кружилась сначала Всё будто рвалася назад.
Но даром лизала пена Суставы прижатых рук,Спасенье ее неизменно Для новых и новых мук.
Гляди, уж поток бурливый Желтеет, покорен и вял; Чухонец-то был справедливый, За дело полтину взял.
И вот уж кукла на камне, И дальше идет река... Комедия эта была мне В то серое утро тяжка.
Бывает такое небо, Такая игра лучей, Что сердцу обида ку 1000 клы Обиды своей жалчей.
Как листья тогда мы чутки: Нам камень седой, ожив, Стал другом, а голос друга, Как детская скрипка, фальшив.
И в сердце сознанье глубоко, Что с ним родился только страх, Что в мире оно одиноко, Как старая кукла в волнах... [1909] Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
ЛУННАЯ НОЧЬ В ИСХОДЕ ЗИМЫ Мы на полустанке, Мы забыты ночью, Тихой лунной ночью, На лесной полянке... Бред - или воочью Мы на полустанке И забыты ночью? Далеко зашел ты, Паровик усталый! Доски бледно-желты, Серебристо-желты, И налип на шпалы Иней мертво-талый. Уж туда ль зашел ты, Паровик усталый? Тишь-то в лунном свете, Или только греза Эти тени, эти Вздохи паровоза И, осеребренный Месяцем жемчужным, Этот длинный, черный Сторож станционный С фонарем ненужным На тени узорной? Динь-динь-динь - и мимо, Мимо грезы этой, Так невозвратимо, Так непоправимо До конца не спетой, И звенящей где-то Еле ощутимо. 27 марта 1906, почтовый тракт Вологда - Тотьма Иннокентий Анненский. Стихотворения и трагедии. Сер.: Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1990.
ТОСКА ПРИПОМИНАНИЯ Мне всегда открывается та же Залитая чернилом страница. Я уйду от людей, но куда же, От ночей мне куда схорониться?
Все живые так стали далеки, Все небытное стало так внятно, И слились позабытые строки До зари в мутно-черные пятна.
Весь я там в невозможном ответе, Где миражные буквы маячут... ...Я люблю, когда в доме есть дети И когда по ночам они плачут. 100 Стихотворений. 100 Русских Поэтов. Владимир Марков. Упражнение в отборе. Centifolia Russica. Antologia. Санкт-Петербург: Алетейя, 1997.
* * * (Музыка отдаленной шарманки)
Падает снег, Мутный и белый и долгий, Падает снег, Заметая дороги, Засыпая могилы, Падает снег... Белые влажные звезды! Я так люблю вас, Тихие гостьи оврагов!
Холод и нега забвенья Сердцу так сладки... О, белые звезды... Зачем же, Ветер, зачем ты свеваешь, Жгучий мучительный ветер, С думы и черной и тяжкой, Точно могильная насыпь, Белые блестки мечты?.. В поле зачем их уносишь?
Если б заснуть, Но не навеки, Если б заснуть Так, чтобы после проснуться, Только под небом лазурным... Новым, счастливым, любимым... 1900 Мысль, вооруженная рифмами. изд.2е. Поэтическая антология по истории русского стиха. Составитель В.Е.Холшевников. Ленинград, Изд-во Ленинградского университета, 1967.
ПЕРВЫЙ ФОРТЕПЬЯННЫЙ СОНЕТ Есть книга чудная, где с каждою страницей Галлюцинации таинственно свиты: Там полон старый сад луной и небылицей, Там клен бумажные заворожил листы,
Там в очертаниях тревожной пустоты, Упившись чарами луны зеленолицей, Менады белою мятутся вереницей, И десять реет их по клавишам мечты.
Но, изумрудами запястий залитая, Меня волнует дев мучительная стая: Кристально чистые так бешено горды.
И я порвать хочу серебряные звенья... Но нет разлуки нам, ни мира, ни забвенья, И режут сердце мне их узкие следы... 1904 Иннокентий Анненский. Стихотворения и трагедии. Сер.: Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1990.
СНЕГ Полюбил бы я зиму, Да обуза тяжка... От нее даже дыму Не уйти в облака.
Эта резанность линий, Этот грузный полет, Этот нищенский синий И заплаканный лед!
Но люблю ослабелый От заоблачных нег То сверкающе белый, То сиреневый снег...
И особенно талый, Когда, выси открыв, Он ложится усталый На скользящий обрыв,
Точно стада в тумане Непорочные сны На томительной грани Всесожженья весны. [1909] Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
КУЛАЧИШКА Цвести средь немолчного ада То грузных, то гулких шагов, И стонущих блоков, и чада, И стука бильярдных шаров.
Любиться, пока полосою Кровавой не вспыхнул восток, Часочек, покуда с косою Не сладился белый платок.
Скормить Помыканьям и Злобам И сердце, и силы дотла Чтоб дочь за глазетовым гробом, Горбатая, с зонтиком шла. Ночь с 21 на 22 мая 1906, Грязовец Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
ГАРМОННЫЕ ВЗДОХИ Фруктовник. Догорающий костер среди туманной ночи под осень. Усохшая яблоня. Оборванец на деревяшке перебирает лады старой гармоники. В шалаше на соломе разложены яблоки.
. . . . . . . . . . . . .
Под яблонькой, под вишнею Всю ночь горят огни,Бывало, выпьешь лишнее, А только ни-ни-ни.
Под яблонькой кудрявою Прощались мы с тобой,С японскою державою Предполагался бой.
С тех пор семь лет я плаваю, На шапке "Громобой",А вы остались павою, И хвост у вас трубой... . . . . . . . . . . . . . Как получу, мол, пенцию, В Артуре стану бой, Не то, так в резиденцию Закатимся с тобой... . . . . . . . . . . . Зачем скосили с травушкой Цветочек голубой? А ты с худою славушкой Ушедши за гульбой? . . . . . . . . . . . Ой, яблонька, ой, грушенька, Ой, сахарный миндаль,Пропала наша душенька, Да вышла нам медаль! . . . . . . . . . . . На яблоне, на вишенке Нет гусени числа... Ты стала хуже нищенки И вскоре померла. Поела вместе с листвием Та гусень белый цвет... . . . . . . . . . . . . . Хоть нам и всё единственно, Конца японцу нет. . . . . . . . . . . . . . Ой, реченька желты-пески, Куплись в тебе другой... А мы уж, значит, к выписке. С простреленной ногой... . . . . . . . . . . . . . Под яблонькой, под вишнею Сиди да волком вой... И рад бы выпить лишнее, Да лих карман с дырой. Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
ПЕТЕРБУРГ Желтый пар петербургской зимы, Желтый снег, облипающий плиты... Я не знаю, где вы и где мы, Только знаю, что крепко мы слиты.
Сочинил ли нас царский указ? Потопить ли нас шведы забыли? Вместо сказки в прошедшем у нас Только камни да страшные были.
Только камни нам дал чародей, Да Неву буро-желтого цвета, Да пустыни немых площадей, Где казнили людей до рассвета.
А что было у нас на земле, Чем вознесся орел наш двуглавый, В темных лаврах гигант на скале,Завтра станет ребячьей забавой.
Уж на что был он грозен и смел, Да скакун его бешеный выдал, Царь змеи раздавить не сумел, И прижатая стала наш идол.
Ни кремлей, ни чудес, ни святынь, Ни миражей, ни слез, ни улыбки... Только камни из мерзлых пустынь Да сознанье проклятой ошибки.
Даже в мае, когда разлиты Белой ночи над волнами тени, Там не чары весенней мечты, Там отрава бесплодных хотений. Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
СТАРЫЕ ЭСТОНКИ (Из стихов кошмарной совести)
Если ночи тюремны и глухи, Если сны паутинны и тонки, Так и знай, что уж близко старухи, Из-под Ревеля близко эстонки.
Вот вошли,- приседают так строго, Не уйти мне от долгого плена, Их одежда темна и убога, И в котомке у каждой полено.
Знаю, завтра от тягостной жути Буду сам на себя непохожим... Сколько раз я просил их: "Забудьте..." И читал их немое: "Не можем".
Как земля, эти лица не скажут, Что в сердцах похоронено веры... Не глядят на меня - только вяжут Свой чулок бесконечный и серый.
Но учтивы - столпились в сторонке... Да не бойся: присяд 1000 ь на кровати... Только тут не ошибка ль, эстонки? Есть куда же меня виноватей.
Но пришли, так давайте калякать, Не часы ж, не умеем мы тикать. Может быть, вы хотели б поплакать? Так тихонько, неслышно... похныкать?
Иль от ветру глаза ваши пухлы, Точно почки берез на могилах... Вы молчите, печальные куклы, Сыновей ваших... я ж не казнил их...
Я, напротив, я очень жалел их, Прочитав в сердобольных газетах, Про себя я молился за смелых, И священник был в ярких глазетах.
Затрясли головами эстонки. "Ты жалел их... На что ж твоя жалость, Если пальцы руки твоей тонки, И ни разу она не сжималась?
Спите крепко, палач с палачихой! Улыбайтесь друг другу любовней! Ты ж, о нежный, ты кроткий, ты тихий, В целом мире тебя нет виновней!
Добродетель... Твою добродетель Мы ослепли вязавши, а вяжем... Погоди - вот накопится петель, Так словечко придумаем, скажем..."
Сон всегда отпускался мне скупо, И мои паутины так тонки... Но как это печально... и глупо... Неотвязные эти чухонки... [1906] Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
КОНЕЦ ОСЕННЕЙ СКАЗКИ Неустанно ночи длинной Сказка черная лилась, И багровый над долиной Загорелся поздно глаз;
Видит: радуг паутина Почернела, порвалась, В малахиты только тина Пышно так разубралась.
Видит: пар белесоватый И ползет, и вьется ватой, Да из черного куста
Там и сям сочатся грозди И краснеют... точно гвозди После снятого Христа.
* Вариант ст. 13: "Нагло-красны... точно гвозди."
Иннокентий Анненский. Стихотворения и трагедии. Сер.: Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1990.