– Черт побери, Кол! Только-только у нас что-то стало налаживаться, и вы вновь готовы все развалить. Никаких конфликтов! Ты понял меня? Ни-ка-ких! Лояльность и доброжелательные улыбки – вот что от вас требуется. И ты лично будешь следить за этим!
– Понимаю, капитан, но…
– Никаких «но»! Нельзя рисковать, Кол. Мы не в той ситуации, когда трое выходят на двоих или наоборот. Словом, все на этом. Зачинщиков упрячь куда-нибудь на самый дальний уровень. И чтоб носа оттуда не показывали.
Кол ухмыльнулся.
– Уже сделано…
– Надеюсь, никто серьезно не пострадал?
– Слава богу, обошлось. Синяки и ничего более. Главный астрофизик, добрейшая душа, сумел умаслить дежурного офицера. Тот обещал, что ябедничать не будет.
– Хорошо, если так.
– А как же иначе? – брови Раскина удивленно скакнули вверх. – По-моему, командуем на корабле сейчас мы.
– Сейчас, может быть, и да, но видишь ли, Кол, понятие «сейчас» – зыбкое и растяжимое… – Я рассеянно взглянул на ранец Ковалева.
– Кстати, когда ты в последний раз заглядывал к доктору?
– Кажется, вчера. А нужно что-нибудь спросить? – Кол понимал все с полуслова.
– Да. От меня он шарахается, как черт от ладана. Даже видеофон отключил. А мне позарез нужна информация о состоянии Ковалева. Это для него он больной, а для нас… – Я перебрал в памяти все сколь-нибудь весомые аргументы, но не подобрал ни одного подходящего. Скорее всего док и не нуждался в них. Он прекрасно понимал наше положение и знал, как важны для нас сведения, которые можно было получить от дежурного станции. Без сомнения он делал все от него зависящее.
– В общем передай ему, – медленно заговорил я, – что Ковалев мог чем-нибудь и болеть. Я нашел у него в ранце какие-то лекарства. Возможно, доку покажется это интересным.
– Хорошо, капитан. Я забегу к нему сейчас же.
– Да, и заодно порасспроси о Командоре. Как он там и вообще?… Я хочу сказать, пусть док не торопится. Ну, ты меня понимаешь?… Генерал – не простой человек, и ему нужно качественное лечение. Так что никакой спешки, никаких сверхактивных препаратов.
– Еще бы, – Раскин подмигнул мне. – Сверхактивные препараты – вещь чреватая. А лучшее средство от ожогов – глубокий и продолжительный сон. Разумеется, всех гостей в шею. Рядовых, офицеров – всех без исключения.
Я удовлетворенно кивнул. Кол действительно был понятливым парнем. Экран аппарата погас, но некоторое время я еще сидел перед видеофоном, размышляя над сказанным. Отчего-то коротенький этот диалог вдохнул в меня силы. Окружающий мир заметно поголубел, а бесчисленные морщины разгладились. Я люблю, когда меня любят, и не люблю обратного. А здесь, на «Цезаре» многие дружили со мной всерьез – то есть как могут дружить мужчины с мужчинами. Я верил им, они мне, и с особой ясностью я вдруг осознал, что с такими ребятами, как Кол, я просто не имею права останавливаться. Я был не один, за мной шли люди.
* * *
Линдокса, офицера, помогавшего мне на станции, я нашел не сразу. Пришлось побеседовать с парочкой часовых, которые, по-моему, испытали шок, узнав, что я запамятовал звание одного из офицеров. Просто имя и фамилия им ни о чем не говорили. Все приобретало звучание и смысл лишь с непременным добавлением воинского звания. Уразумев специфику препятствия, я решил рискнуть и наобум наградил Линдокса званием лейтенанта. Увы, я попал пальцем в небо и тем не менее кое-какие струны в их памяти затронул. С облегчением выдохнув, часовые поведали мне, что лейтенантом Линдокс был два, а то и три года назад, теперь же он штабс-капитан и личный порученец генерала. В заключение они доходчиво объяснили, как его найти, а когда я уже намеревался уходить, оба неожиданно и враз отдали мне честь. Вот такие дела творились на нашем корабле!..
По счастью, означенный штабс-капитан пребывал в мирном одиночестве, что пришлось весьма кстати, потому что вопросы, которые я для него подготовил, не терпели посторонних. Сам Линдокс по необъяснимым причинам вызывал у меня доверие. Он охотно выполнял мои поручения и в немалой степени способствовал укреплению гражданской власти на корабле. По некоторым нюансам я сделал вывод, что он тоже не прочь избежать столкновения с карликами. Для меня этого было достаточно. Линдокс не был стопроцентным военным. В нем явственно проглядывал человек, а с человеком всегда можно найти общий язык. К этому я и стремился.
– Капитан? – он вежливо шагнул мне навстречу, и узкое лицо его на мгновение утратило сосредоточенное выражение. Губы дрогнули в слабой улыбке, что-то блеснуло в глазах. – Кажется, вы хотели узнать о степени нашей готовности? Могу сообщить, что группа поисковиков укомплектована. В том числе и вашими добровольцами, как вы просили. Или кто-то из них будет нужен здесь?
– Нет, Линдокс, я думал поговорить с вами о другом, – повернувшись, я проверил, насколько надежно прикрыта дверь и приблизился к офицеру вплотную.
– Скажите откровенно, Линдокс, что вы знаете о Тиме?
– О Тиме?… – мне показалось, что Линдокс не слишком удивился вопросу.
– В общем… он сержант, в его подчинении находится особое подразделение, – офицер посмотрел на меня долгим взглядом. – А почему он вас заинтересовал?
– Вы не догадываетесь?
Некоторое время он молчал. Может быть, прикидывая, насколько можно довериться мне, а возможно, просто припоминая что-нибудь примечательное о сержанте.
– Не знаю, что вы имеете в виду, но… в некотором смысле Тим – фигура загадочная. У него прекрасная аттестация, но он… Видите ли, я не замечал, чтобы у него водились друзья среди рядовых. А вот с полковником Брандтом он здоровается за руку. В последнее время Командор приблизил его к себе, но какие из этого делать выводы, я, честно говоря, не знаю.
– Может быть, он просто карьерист? Крутится где надо, говорит, что просят…
– Нет, – Линдокс покачал головой. – Он, безусловно, умен, но на карьериста не похож. Скорее можно поверить в дружбу между ним и Командором.
– Дружбу? Вот это новость! Неужели генерал способен с кем-нибудь дружить?
– Извините, но мне не хотелось бы обсуждать эту тему.
– Что ж, не будем, – я прошелся по комнатке. – Тогда ответьте мне, Линдокс, считаете ли вы, что карлики по-прежнему здесь, на планете?
Он ответил, не колеблясь:
– Если даже это и так, то лучше им не показываться нам на глаза.
– Вот как? Но почему? – я был удивлен.
– Вы сами знаете. Иначе не затевали бы этой опасной игры с Командором, – Линдокс усмехнулся. – Мы прибыли сюда с целью нанесения ответной атаки. Превентивный удар и все такое.
– Но, кажется, нам удалось избежать этого, не правда ли? Стало быть, наступила пора мирных переговоров?
– Не думаю, – Линдокс посмотрел мне прямо в глаза. – Видите ли, я полагаю, что земляне вообще не готовы к подобного рода переговорам. Вне зависимости от того, с кем их придется вести. Поэтому лучшее, что могут сделать сейчас карлики, это потихоньку исчезнуть.
– Довольно категорично, однако!
– Вероятно, я разочаровал вас?
– Во всяком случае не желанием высказываться откровенно, – я улыбнулся. – И поверьте, я признателен вам за эту откровенность.
Линдокс опустил голову. Медленно, словно размышляя над каждым словом, проговорил:
– Наверное, странно слышать подобное от личного порученца генерала, но я все-таки скажу… Я не уверен, что космоцентр не пришлет сюда еще одного Командора. Поэтому так или иначе финал угадывается плачевный. Как для карликов, так и для вас.
Я проглотил его слова со спокойствием, которое далось мне не просто. Еще один Командор и еще одна десантная бригада! Великолепно!.. Новость была отменной, и не сомневаюсь, отменное наказание ожидало того, кто выпустит эту новость наружу. Но Линдокс знал, что делал. Он продолжал стоять передо мной все в той же несколько напряженной позе, с серьезностью на лице и поблескивающими умом глазами – стойкий оловянный солдатик, готовый отвечать за свои слова, даже перед самим Командором. Я не верил в мрачные прогнозы Линдокса, но переубеждать его находил невежливым. По крайней мере сейчас.
Усмехнувшись своим мыслям, я протянул Линдоксу ладонь.
– Спасибо.
Его тонкие длинные пальцы оказались на удивление сильными.
– За что?
– Все за то же – за откровенность…
* * *
Занятый раздумиями на тему «Линдокс-Командор-Тим», я шагал к шахте лифта. Меня всерьез занимало различие между этими тремя людьми. Я силился понять, каким образом в военизированном питомнике могли сформироваться столь непохожие характеры. Или следовало поддаться искушению и в очередной раз подтвердить теорию ленивцев о полной и безоговорочной вторичности воспитания? Меня это не устраивало. Если все сущее скрыто в нас самих, в неком генетическом коде, то какого дьявола вообще трепыхаться? И может ли человек вообще именовать себя мыслящим, если все мысли рождены задолго до его появления на свет? Океан вселенской информации… Миленькое дело! Все готово – только наклонись и возьми. Конечно, нужно еще наклониться, но ведь стимул уже не тот!..
Размышляя подобным образом, я тут же и поплатился. То есть, я мог бы быть и повнимательнее. Они ждали меня, а я их не заметил. Не то чтобы я начал сопротивляться и месить воздух кулаками – нет, но все равно стало досадно. Меня взяли в оборот, как детсадовского мальчишку. Верзила с нашивками сержанта приблизился сзади, а двое офицеров решительно заступили дорогу. Один из них, с жестяной эмблемой на груди и личиком очеловеченного лягушонка, поднял передо мной лапку-пятерню.
– Извините, капитан, но вам придется следовать за нами.
– Чего ради? – сдвинув брови, я окинул троицу настороженным взором. – У вас ко мне дело?
– Да, мы желали бы побеседовать с вами.
– Странная манера приглашать на беседу, – я кивнул на мнущегося за спиной сержанта. – Это что, тоже один из собеседников?
– Не волнуйтесь, он нам не помешает.
– Вам, может быть, и нет, а мне помешает.
– Мы теряет время, капитан! – повысил голос лягушонок. Впрочем, он тут же попытался сгладить свою резкость. – Вы должны согласиться, коридор не место для серьезных переговоров. Итак, капитан?
– Разумеется, разумеется. Чего не сделаешь ради добрых людей…
С полным основанием я мог ругать себя за преждевременную беспечность. Похоже, Линдокс был прав, когда говорил, что одним ранением Командором дело не закончится. Кашу приходилось расхлебывать из довольно-таки емкого котла. Не произнося более ни слова, я двинулся за офицерами.
Комнату они приготовили заранее. Лишнюю мебель отодвинули к стенам, за столом, превращенным в подобие президиума, в позе третейского судьи воседал незнакомый мне майор, поджарый и длинный, с постным веснушчатым лицом. Веснушки совершенно не шли его погонам, а погоны абсолютно не стыковались с веснушками, но майор об этом, вероятно, не подозревал. По левую руку от него располагался офицер с повязкой дежурного на рукаве, по правую, склонившись на какими-то бумагами, сидел кучерявый тип без знаков отличия. Одно место пустовало, и я поневоле подумал о Тиме. Во всяком случае я ничуть бы не удивился, если увидел бы его в этой компании. Кресло, однако, предназначалось не для него. С самым довольным видом на него уселся сопровождавший меня «лягушонок». При этом он успел кивнуть мне на стул-вертушку, выставленный перед столом «президиума».
Уж не судить ли меня собрались?… Демонстративно посмотрев на часы, я неспешно опустился на стул. Верзила потешно прищелкнул каблуками и застыл в двух шагах от меня. Вот вам и почетный караул. Судейская тройка, прокурор и охрана… Закинув ногу на ногу, я обхватил пальцами колено.
– Что ж… Вы пригласили меня, я пришел. Начинайте! – я взглянул на майора и не ошибся. Главным режиссером, по всей видимости, был он. Множественные его веснушки пришли в движение, постное лицо оживилось. Что-то шепнув дежурному офицеру и курчавому соседу справа, он пожевал губами и низким голосом заговорил:
– Хочу поздравить вас, капитан. Кажется, вы действительно стали заместителем генерала. И надо признать, вы шустро взялись за дело. Ни я, ни мои коллеги и глазом моргнуть не успели. Кстати, небезынтересно было бы узнать ваше действительное воинское звание. Разумеется, капитанство ваше мы не берем в расчет, – он натужно хихикнул, суетливо оглядел своих соседей. – Но для начала хотел бы представить кое-кого из ваших коллег.
Рука майора величаво приблизилась к плечу кучерявого типа. – Итак, полковник Брандт. Прошу любить и жаловать.
Та же рука с той же величавой медлительностью описала полукруг.
– Полковник Вишняков.
– Что ж, рад знакомству, – я осторожно кивнул. – Но о чем вы все-таки хотели говорить со мной?
– Мне кажется, вы догадываетесь…
Разумеется, я догадывался. Сохранять спокойствие и далее становилось все труднее. Следовало смотреть правде в глаза, а правда эта заключалась в том, что я недооценил военных. Вдоволь потешившись над лощеным блеском униформ, я поставил крест на военных и поспешил вперед, как разогнавшийся мальчишка. Ей Богу, этого мальчишку стоило выпороть, и никто, к сожалению, не подставил ему вовремя ногу. Тормозить и испуганно озираться приходилось теперь, в самый неподходящий момент.
Слушая размеренную речь майора, я заставлял себя понимающе покачивать головой. Давалось мне это так же не слишком легко. Кровь пульсировала в висках, мысли метались в поисках выхода. Еще немного и можно было ожидать, что из меня повалит пар.
– …конечно, нам следовало установить с вами контакт тотчас после происшедшего на станции. Сожалею, что мы этого не сделали. Многое можно было бы исправить уже сейчас. Мы понимаем, что условия, в которых вам приходится работать, далеко не идеальны, и все же не будем забывать, что для выполнения операции Командор выбрал именно ваш корабль…
В голове отчетливо перещелкнуло, и я чуть было не подпрыгнул на стуле. Наткнувшись на внезапную стену, мысленный хаос начал осыпаться, складываясь в упорядоченную мозаику.
ОНИ ДО СИХ ПОР НЕ ЗНАЛИ, КТО Я ТАКОЙ!
Не знали… В этом и заключался главный момент беседы, в этом заключалось единственное мое преимущество перед военными. Генерала подвела любовь к конспирации. Никто из его подчиненных не был до конца ни в чем уверен. Я не сомневался, что подходящий корабль выбрали наспех и наобум. По счастью, того же не могли сказать сидящие передо мной люди. В каждом деянии Командора для них таился глубокий смысл. Если для проведения операции был выбран «Цезарь», значит, на то имелась особая причина. Им казалось, что они угадали ее, и черт возьми, мне не хотелось разубеждать их в этом! В самом деле, разве не я единственный из всего экипажа дружил с Командором? И кто, как не я, сопровождал его на станции, оставаясь с ним в самые критические минуты? Они по праву заподозрили во мне СВОЕГО…
Майор еще продолжал говорить, но я уже не слушал его. Я лихорадочно обдумывал форму поведения. Есть люди, язык которых работает при желании весьма бойко. Не жаловался на свой язык и я. Сейчас ему следовало особенно постараться. По крайней мере мысленно я пожелал ему ни пуха ни пера. Честное слово, он нуждался в этом.
– …Мы изменили исходные данные и повторно провели машинный расчет, – складно лопотал майор. – В целом выводы утешающие. Программу «Циклон» все еще можно реализовать, хотя и с определенными поправками. Как бы то ни было, все мы желаем одного – чтобы вторжение на Гемму выглядело впечатляющим. Как для космоцентра, так и для нашего потенциального противника. С учетом основных топографических материалов контрольная машина указала семнадцать секторов наиболее вероятностного сосредоточения карликов. Для удачного проведения операции нужно как можно быстрее приступить к наладке МЭКС-установок, а также развернуть все имеющиеся в наличии атомные УРК. Слежение за небом на нынешнем этапе становится задачей номер один…
– Вы ошибаетесь, майор, – я твердым взглядом окинул сидящих за столом. – Простите, что перебиваю, но вы сами упомянули о случившихся переменах. К сожалению, они существенны – существенны настолько, что программа «Циклон» уже не состоятельна в том виде, в каком замышлялась изначально. И увы, на этот раз нам не удастся обойтись простой корректурой. Отныне – и я уведомляю вас вполне официально – мы будем проводить в жизнь иную программу. Назовем ее программой «Поиск». С этого дня все наши усилия будут направлены на то, чтобы обнаружить карликов, где бы они не прятались. В сложившихся обстоятельствах реальный противник предпочтительнее несуществующего. Космоцентр должен воочию убедиться, что мы воюем не с призраками. Вот почему делается то, что сейчас делается, – завершив монолог этой заковыристой фразой, я поднялся.