Волна сентиментальности накрыла меня с головой. Я сознавал, что стоит мне закрыть глаза, и иллюзия леса усилится. Может быть, поэтому я еще пытался сопротивляться, мысленно уговаривая себя встать и убраться отсюда восвояси. Мозг был за, а тело против. Воистину самое сложное – совладать с инерцией покоя. Опершись о пульт, я сделал попытку подняться, и в эту самую секунду что-то произошло. Как это случилось, я не понял, но интуиция коротко просигнализировала, высветив на внутреннем светофоре багровый сигнал опасности.
Я по-прежнему сидел в кресле, вдыхая смолистый аромат, и пальцы мои машинально настукивали какой-то незамысловатый ритм, но что-то в помещении неуловимо переменилось. Я скользил глазами по множественным полкам, по змеистым вязкам проводов, силясь понять происшедшее и не находя ответа. Шестое чувство явственно било тревогу, но зрение, слух и мозг пассивно помалкивали. Они не видели, не слышали и не осознавали причину пробудившегося беспокойства. Что-то приближалось, наплывало издалека подобно урагану или землетрясению, а я ждал, раскрыв рот, мраморно-тусклым сознанием материалиста отвергая мистику и необъяснимое.
Внезапно пространство перед глазами всколыхнулось, и все видимое подернулось пленкой зыбкой неустойчивости. Я сморгнул и неожиданно очень ясно ощутил свою голову отделенной от туловища. Тело уже не принадлежало мне, жизнь сосредоточилась выше, разом отрекшись от рук и ног. Глядя на распахнувшуюся подо мной пропасть, я испытыл настоящий ужас. Потому что вдруг понял, что в любой момент рискую потерять равновесие и соскользнуть с плеч. Беззвучное падение, перевороты в воздухе, удар о далекий пол… То же, должно быть, созерцали обострившимся воображением подымающиеся на эшафот. Они предчувствовали и предощущали свою ближайшую минуту, когда, скатываясь по деревянному настилу, головы их еще живут крохотные мгновения, сквозь боль и окутывающий мрак сознавая, сколь страшна и бессмысленна жизнь без тела. Я прочувствовал это в полной мере, и тошнотворный страх туманом окутал мозг. Наверное, он и выручил меня. Ощущение охваченного паникой тела вернулось. Правда, суставы и мышцы оказались замороженными, но оставшихся сил мне все же хватило, чтобы медленно обернуться. Точно невидимый магнит поворачивал мою шею. Прошла, вероятно, целая вечность, прежде чем шейные позвонки прокрутилсь в крайнее положение, и уже наперед я знал, что увижу кого-нибудь из НИХ.
Я смотрел в угол комнаты и часто моргал. Это было что-то вроде нервного тика. Атетоз… Глаза слезились, в затылке зарождалась смутная боль. ОН стоял в нескольких шагах от меня, по-детски поджав под себя ногу, совершенно голый, карликового роста, с голубой кожей. Маленький гуманоид из далеких миров. Я глядел ему прямо в лицо, но не мог уловить ни единой черточки. Глаза ломило от напряжения, но я видел лишь размазанное пятно, хотя непонятным образом сознавал, что у человечка присутствуют глаза, рот и нос. Что-то случилось с моим зрением, что-то случилось со временем. Словно угодив в вязкое море глицерина, секунды замедлили ход. Я продолжал пялиться на внезапного гостя, не шевелясь, совершенно ни о чем не думая. В голове завывала тоскливая метель, и холодный колючий снег засыпал мои мысли.
А потом… Потом необъяснимо и ниоткуда пришел беззвучный приказ. Я вдруг понял, что должен встать и подойти к карлику. ВСТАТЬ И ПОДОЙТИ…
Ощущая легкое покачивание, я стал подниматься. Тело вновь переменило хозяина, и настоящим был тот – расположившийся в углу. Кажется, я поднимался так долго, что когда наконец выпрямился, показался себе великаном. Нелепый дребезжащий смех ворвался в уши, и не сразу до меня дошло, что смеюсь я сам. А затем горло свело судорогой, стиснуло ледяными пальцами. Я захрипел. Незримое и цепкое протянулось щупальцами из угла, опутав по рукам и ногам. Отчасти я уже понимал что происходит. Надо мной экспериментировали. Некто желал испытать свою власть над земной плотью, и я не мог ни шагнуть, ни отвернуть головы. Окаменевшие мышцы безнадежно боролись с неведомым.
– Пусти! – в горле моем клокотало. Напряжение передалось и лицу, порождая немыслимые гримасы. Я попытался распрямить плечи, и паутина таки лопнула. Не веря обретенной свободе, я порывисто шагнул вперед и разглядел, как правая моя рука вскидывает ковалевский бластер. Теперь я глядел на это голубое, расплывающееся лицо через прорезь прицела. Внезапная вибрация воздуха, и я вдруг увидел на месте карлика себя – бледного, с хищно прищуренным глазом. Но это длилось совсем недолго. Видение вновь взмутилось, и карлик вернулся. В пятнышке тумана, именуемом его лицом, снова замелькали, перемещаясь с места на место, губы, подбородок, лоб и нос. Но самым большим и впечатляющим был почему-то рот. Он ползал по лицу, то и дело раздваиваясь, показывая мелкие зубы и пупырчато-лиловый язык. Эта тварь продолжала насмехаться надо мной!..
Ни мгновения не колеблясь, я спустил курок, и яркая вспышка ударила в человечка, обратив в ничто, превратив в дымчатую пустоту.
Ощущая боль в онемевшей шее, я огляделся. На панели пульта мирно перемигивались индикаторы, энергоблоки компрессоров гудели как ни в чем не бывало, и только угол комнаты чадил едким желтоватым туманом. К тем четырем десяткам отметин я добавил еще одну. Так оно, вероятно, было и тогда…
Я развернулся к выходу и охнул. Карлик стоял в дверном проеме – живой и невредимый. Большие глаза его заняли наконец-то какое-то устойчивое положение, следя за мной с насмешливым вниманием. И снова волна мутного страха, набежав из-за горизонта, обдала холодом спину. Хрипло дыша, шагом загипнотизированного я двинулся к человечку. Стены и потолок меняли цвет и форму, пульсируя и сдвигаясь, угрожая расплющить меня в тоненький лист. А большеглазый гость продолжал улыбаться, подманивая взглядом, лукаво дразня.
Выстрел!.. Я даже не целился. Порог искристо вспыхнул, а человечек с готовностью отскочил в сторону. Все было напрасно! Он не боялся моего оружия. Напротив, выстрелы даже веселили его!
Рухнув на колено, я ударил длинной очередью. На этот раз промахнуться было просто невозможно. Желтые тугие молнии унеслись в конец коридора, пробив по пути тщедушное тельце. Человечек засмеялся. Голосок у него был тоненький, как у ребенка. Пришельца откровенно веселила моя ярость.
Выстрел! И еще один. В такт вспышкам бластер вздрагивал в руке. Я чувствовал, как стремительно разогревается тяжелый ствол. Искристо взорвалось где-то в конце коридора, и светящиеся стены потухли. Я оказался в темноте.
Господи! За что?… Почему удача на его стороне?… Каждой клеточкой теперь я ощущал собственную беззащитность. Ночь – время Тьмы, как сказал кто-то… Свободной рукой я судорожно обшаривал пространство, словно слепец, страшащийся наткнуться на нечто опасное, с ужасом ожидая, что лица или спины вот-вот коснется маленькая голубая ладонь. В таком мраке подкрасться ко мне ровным счетом ничего не стоило.
Но нет… ОН не собирался этого делать. Его интересовала честная дуэль. Зависнув в некотором отдалении фосфорецирующим ореолом, карлик вновь уравнял наши шансы. Подняв перед собой качающийся бластер, я двинулся вперед. Страшноватый гость стал моим маяком, я цеплялся за него, словно иного ориентира уже не было.
Внезапно откуда-то сбоку выкатилось знакомое шипение, ярким шаром скользнуло под ноги. Я успел выстрелить, взорвав шар словно бомбу. Грохочущая сила оторвала меня от пола и отшвырнула назад. Кажется, я успел потерять сознание и вновь очнулся от болезненного падения. Шаровой молнии больше не было. Зато был ОН. В каких-нибудь двух шагах от моих раскинутых ног.
Пошарив в пустоте руками, я устало всхлипнул. Бластер куда-то пропал. Я выронил его, когда падал. Вместо оружия я нащупал резиновую гусеницу робота-уборщика. От останков разило подозрительным теплом. Перегретый металл кожуха рассыпался под пальцами. Все опять повторялось. Ковалев, отметины по всей станции, обгоревшие скелеты роботов…
Вздрогнув, я непонимающе уставился на человечка. Поведение его изменилось. Он приглашающе махал крохотными ручками, звал за собой.
* * *
Планета сверкала и переливалась. Свежий ветер задувал в грудь, омывал лицо. Я бежал ему навстречу, чувствуя себя парусом, не ощущая ни скафандра, ни усталости. Ноги сами несли меня. Пожалуй, подобную легкость я ощущал разве что в детстве.
Мягко светили с высоты звезды, серебристый бетон скачками перемещался подо мной. Карлик двигался впереди меня, неуловимо быстро перебирая ногами. Он торопился в сторону ближайших скал, и я едва поспевал за ним. Я не знал, куда мы бежали, не знал о цели, которую преследовал мой спутник. Сладкий дурман витал в голове, обволакивал мысли, как обволакивают луну тучи.
Честное слово, я был немножечко пьян! Бетонная твердь не имела ни кочек, ни уступов и тем не менее заставляла меня то и дело спотыкался. Это не могло длиться вечно, и в конце концов я самым нелепым образом растянулся. Подняв гудящую от падения голову, не сразу сообразил, что лежу – и лежу не в самой удобной позе. Человечка впереди не было. Он исчез. А в висках и в затылке продолжало звенеть. То ли я собирался потерять сознание, то ли, напротив, приходил в себя. Звон нарастал, превращаясь в настоящее буханье колокола. Неузнающим взором я окинул равнину, рассмотрев далекий контур нашего звездолета. На таком расстоянии все выглядело абсолютно непривычно. Станция напоминала перевернутый таз, и снова на ней не горело ни единого огонька.
Что же произошло?…
Я сделал отчаянную попытку вырваться из тумана нелепостей и фантазий. По счастью, кое-что я еще помнил. Например, коридоры с оплавленными стенами, шаровую молнию, выстрелы… Но почему я здесь? В чужом скафандре, без бластера? Я куда-то бежал, вернее, меня куда-то вели… А до этого… До этого я плакал. Горько, чуть ли не навзрыд, как разобиженный ребенок. И маленький гость, едва достающий мне до пояса утешал меня, гладя по колену голубой ладошкой. Он уговаривал меня одеть скафандр, идти с ним. Как мне подумалось, на какую-то очень важную встречу. Но, должно быть, я слишком медленно шел. Я не мог угнаться за своим спутником. Потому и упал…
Опершись на руки, я приподнялся и замер. ОН вовсе не собирался меня бросать. Это был очередной из его фокусов – милых и неожиданных сюрпризов. Карлик вернулся и вернулся не один. Теперь их было много. Я видел совершенно отчетливо шесть или семь фигурок, пробирающихся между скалами. Наверное, мне надо было встать и приблизиться к ним, но что-то удерживало меня на месте, лишало сил…
А в следующую секунду со стороны серебристых, копошащихся среди скал фигурок, ударили частые вспышки. ОНИ СТРЕЛЯЛИ!
На какое-то время я попросту ослеп и, плюхнувшись на живот, тщетно жмурился и моргал. Я не удивился бы смерти, но она отчего-то не приходила. Не веря тому, что жив, я снова приподнял голову. Вспышки продолжали сверкать среди скал – зловеще и бесшумно. С остановившимся сердцем я вдруг понял, что стреляют вовсе не в меня. Стремительно обернувшись, я разглядел пламя, рвущееся паучьими всполохами вокруг корабля, вокруг станции. Махину звездолета опасно покачивало, и я рассмотрел, как, вонзаясь в бетон, выскакивают из его подкрылий дополнительные стальные опоры. Какое-то время стартовая установка сияла освещенная безжалостными вспышками, но продолжалось это не долго. На моих глазах сферическая кабина вспучилась безобразным пузырем, столб огня взметнулся вверх, разорвав ее изнутри, разметав на тысячи осколков.
Я попытался встать, но звон, поселившийся в голове, наконец-то лопнул, поглотив корабль, станцию и плящущий вокруг огонь.
* * *
Стиснув зубы, я слушал сидящего возле моей кровати доктора. Пухлые его ладони то и дело поднимались к седым вискам, легкими круговыми движениями растирали их. Похоже, док тоже чувствовал себя неважно. Говорил он путано, от нескончаемой вереницы слов у меня опять начинала кружиться голова. И все же главное я понял: военные снова сумели обойти нас, и тотчас после обстрела, учиненного карликами, оживший и исцелившийся Командор взял бразды правления в свои руки. Всем ушедшим катерам был послан приказ о возвращении, долечиванием генерала отныне занимался его собственный медперсонал.
Несчастный доктор никак не мог остановиться. Он то кипел негодованием, то начинал мямлить неразборчивое, пытаясь объяснить и оправдаться.
– Пойми, Жак, я прежде всего врач. Если больного можно поставить на ноги, я стараюсь это сделать. Кроме того, я не ожидал от них такой агрессивности. Они даже слушать меня не стали. Самым возмутительным образом настояли на сильнодействующих препаратах. Видишь ли, среди них тоже оказалась пара медиков. Словом, Командор на ногах – и он мечет громы и молнии…
– Не сокрушайся, док, – я успокаивающе похлопал его по руке. – Худшее еще впереди.
– Впереди?
– Безусловно. Стоит Билиусу и Линдоксу вернуться, как на Гемме начнется настоящее светопреставление. У него даже есть свое имя. Ты слышал когда-нибудь об операции «Циклон»?
– Не понимаю… О чем ты толкуешь?
– Неважно. Давай сменим тему. Ты говорил что-то о моих показаниях. Надеюсь, ты присутствовал при этом?
– Да, разумеется. Я отказался выходить наотрез, тем более, что их сюда набилось, как селедок в бочку. А у тебя была настоящая лихорадка…
– Но рассказывать я все-таки был в состоянии?
– Видишь ли, мы вкололи тебе одно снадобье. И некоторое время ты говорил вполне связно. Но едва ты упомянул о карликах, меня тут же выставили вон. Они хотели запротоколировать показания по всей форме, а я убеждал их, что тебе нужен отдых. Хотя бы пару часов сна. Ведь ты едва не погиб!..
– Да уж. Что было, то было.
– Но, Жак! Почему они стремятся уничтожить нас?
– Ты о карликах? – я слабо усмехнулся. – А разве непонятно? Сначала был «Персей», потом Роберт Крис…
– Но это же безумие!
– Верно, безумие, – я сделал усилие и сел на кровати. Окружающее поплыло перед глазами, тошнотворный комок подкатил к горлу.
– Тебе нельзя вставать! – всполошился доктор. – У тебя как минимум сотрясение мозга. Прибавь к этому последствия шока. Это еще удача, что тебя засекли мониторы. Дежурный офицер тут же выслал за тобой отряд.
– При случае обязательно пожму его честную руку.
– Не ерничай, Жак. На этот раз они действительно спасли тебя!
– Как трогательно…
– Не знаю почему ты злишься на них. Это ведь не их вина, что примирения не вышло. Я понятия не имею – кто эти карлики – инопланетяне или здешние автохтоны, но они вторично бросили нам вызов. Таким образом, время сомнений прошло. И знаешь, Жак, я думаю, что так оно даже лучше. Как ни крути, мы гражданские люди. А на войне командуют генералы. Ты должен согласиться, что в подобных делах опыта у них побольше…
– Что?! – я изумленно глазел на доктора. – Черт подери! И я слышу это от тебя?
– Но, Жак!..
– Все! – сказал я жестко. – Достаточно! Теперь ты послушаешь немного меня. Тем более, что временем для дискуссий мы не располагаем. Так вот, док, до сих пор, рассуждая о случившемся, мы допускали что угодно, кроме самого банального и простого. А простое заключается в том, что всех нас провели. Нам устроили грандиозное представление, и мы самым глупейшим образом расселись в первых зрительских рядах! Только что не успели поаплодировать!..
– О каком представлении ты говоришь? Ты же сам видел, как инопланетяне открыли по станции огонь! Дежурный офицер сказал, что…
– Послушай, док! Дежурный офицер мог сказать тебе лишь часть правды. Вероятно, он упомянул о том, что группа карликов пряталась среди гор и обстреливала станцию с кораблем, так?
– Да, но…
Я остановил его взмахом руки.
– А теперь маленький, но любопытный нюанс. О нем тебя наверняка не уведомили. Я видел тех стрелков довольно ясно и меня до сих пор забавляет то обстоятельство, что на карликах были скафандры.
– Тебе могло показаться, – торопливо начал доктор и тут же осекся. До него не сразу дошел смысл сказанного.
– Что?… Ты сказал, скафандры?!
– Вот видишь, тебе это тоже кажется забавным, – я улыбнулся. – И еще один вопрос: куда целились стрелявшие? Странно, что ты не задумался над этим. Без сомнения корабль являлся главной целью, но он отчего-то уцелел. Уцелела и станция. А ведь на «Цезаре» знали, что я отправился туда. Может, оттого она и уцелела?