– Непременно, Рик! Ваш номер четырнадцать двадцать пять? Я позвоню.
– До свидания. – В самое последнее мгновение я спохватился и успел его тормознуть вопросом:
– А как же вы умудрились избавиться от телохранителей? Им же запрещено подчиняться вам в этом вопросе?
– Вы правы, да, запрещено. Очень просто: я дал расписку в том, что временно прошу исключить исполнение пункта такого-то из нашего контракта номер такой-то с охраняющей меня фирмой такой-то. Вы даже не представляете, как хочется иногда побыть простым человеком.
– Иногда? Иногда – да…
Следующий день мы с Шонной провели как и собирались, в экскурсиях и покупках, а ближе к вечеру задумались: позвонит, или не позвонит?
– Может, сами позвоним?
– Нет, Ши, не хочу. Кроме того, с «люксом» внутри отеля соединяют только через коммутатор, мы же не знаем, под каким именем он в «ключарне» зарегистрирован. Забыл если – значит забыл, имеет полное римское право. Он ведь звезда, суперзвезда, представляешь, сколько в мире есть желающих свести с ним знакомство?
– Да, Ричик, конечно же ты прав. Но в любом случае – он был с нами очень мил и прост.
– И мы были очень милы и просты по отношению к нему. Не вздыхай.
– Да уж! Особенно ты. Надо же: «зашибись». Так подворотней и пахнуло.
– А ты сама только что повторила это невеликосветское слово.
– Повторить – вовсе не значит держать его в своем активном лексическом запасе… Рик! Возьми скорее!
– Але? – поворачиваюсь к Шонне и киваю: он!
– Да… Чил. То есть абсолютно. Угу… Мы тоже так думаем. Да, Ши? К десяти ноль-ноль соберемся? Хорошо. А, быть может, тогда не у рецепции, а прямо на улице, у тех двух пальм, возле парковки? Отлично. До завтра… Передам, она вам тоже…
Положил я трубку, да как хлопну я ладонью об ладонь: не забыл!
– Порядок.
– Что, согласился?
– Ты же слышала. Привет тебе передает. – Ши тоже в ладоши захлопала и даже подпрыгнула.
– Слушай, – говорю, – Шонна, а не из-за тебя ли он так с нами суетится? Знакомство, походы, то, се…
Я почти в шутку так сказал, но смотрю – порозовели щечки у жены, похоже, и она не исключает эту версию. О, как меня вдруг кольнула ревность! Впервые в жизни по-настоящему пробила. И сразу понял я, почему в истории человечества любовь непременно отождествляется с сердцем: прямо под левый сосок меня ужалило, острым и холодным.
– Если что – убью обоих.
– Господи, Рик, ты просто сумасшедший! Боже ты мой! Как ты мог подумать даже… Рик!
– Как мог, так и подумал. Была бы ты мне никто – не подумал бы, небось.
– А я тебе – кто?
– Да, кто. Ты и дети – смысл моей жизни, и я вас всех люблю. В том числе и тебя.
– «В том числе»! Ты неисправим, Ричик… «В том числе»… надо же… какое большое женское счастье…
– Ладно, извини. Люблю. Дорожу. Ревную, вот.
– В таком случае, закрой глаза.
– Не буду.
– Ну, пожалуйста…
– Зачем это?
– Ричик… – Я, по опыту прошлых размолвок, провижу дальнейшее, но послушно закрываю глаза и тут же получаю несколько чмоков в нос, в щеки, в губы…
– Я тебя очень люблю и никого в мире мне больше не надо. Никаких Чилли Чейнов.
– Ага! Испугалась!
– Нет, ты все-таки ненормальный. Да, представь себе: испугалась. Да, и все равно очень тебя люблю. Если бы я ревновала тебя с такой же силой и по таким же поводам, я бы давным-давно сгорела как спичка.
– А ты не сгорай.
– А ты не давай повода.
– Хо! – я еще и виноватым остался!
– А кто из нас пошел знакомиться? Кто на меня кивал и ручкой махал?
– Он. Я только сказал, что это ты первая его рассмотрела под маской и бородой.
– Почему – маской?
– Потому. Под очками. Хватит отвлекающих дискуссий, марш в кровать. Завтра рано вставать, а у нас еще секс впереди…
– Ричик, ну почему ты такой неромантичный? Секс… Ну разве так можно?
– Хорошо. У нас впереди половина ночи, напоенная ароматом цветов, любовью и фрикциями. Примерно до часу. Пойдешь в душ, или я первый туда?
– Ты неисправим. Давай, ты сначала, а то я долго…
Если интересно знать, первым на место встречи, под пальмы возле отеля, пришел Чилли Чейн, однако же и мы с Шонной ни на миг не опоздали, явились ровно, под бой часов, как говорится.
Идти мы решили все-таки в Солнечный, на запад: и путь проще, и расстояние восемь километров вместо одиннадцати. А пляжи и там попадаются на пути. Вот только перспектива купаться голышом на диком пляже – сегодня – ну совершенно меня не вдохновляла. Впрочем, как раз и Шонна…
– Но ты точно в порядке?
– Точно, Ричик. Ты же знаешь, у меня легко это все проходит, плюс я таблетку выпила. Клянусь, я в полном порядке.
– Тогда вперед, времени без трех минут десять. Некрасиво будет опоздать.
– Я готова.
– И я готов.
Мы изложили Чилли цель и структуру путешествия, он был в полном востороге. Ну, мы и пошли: у меня заплечная сумка, у него заплечная сумка, поменьше моей, что естественно, у Шонны фотоаппарат. Но моя девочка и безо всяких грозных взглядов с моей стороны не торопится щелкать виды окружающей природы на фоне Чилли Чейна, хотя в фотоаппарате именно с этой целью заряжена чистая пленка, да другая, ей на смену, в сумке дожидается. Все должно быть естественно. Да оно и было естественно: в отсутствие всей этой журналистской братии из великосветских «гламурных» изданий, вне досягаемости орд сумасшедших фанов, человек иначе держится, иначе выглядит, иначе говорит. А Чилли обаятелен, спору нет. Ну, идем, такие, обсуждаем сотни всяких пустяков, Шонна взялась за фотоаппарат, но – корректно, не придерешься… Пляж по пути попался – мы туда. Шонна отказалась купаться, хотя, коза такая, не преминула раздеться до купальника… А мы с Чилли нанырялись вволю: он тоже любит это дело. Странно, что маска-очки у него ничуть не лучше моей, такого же класса. А почему бы и нет, спрашивается? По здравому размышлению, оно бы и естественно, у меня маска очень даже качественная, не из дешевых, да эти проклятые великосветские хроники все кости проели: так и представляется нечто невообразимое, сшитое на заказ из лучших в мире кусков резины, украшенное жемчугами и расписанное покойным Энди Уорхолом…
Оделись, дальше пошли. Тут только Чилли и решился меня спросить, почему я в джинсах хожу? Сам-то он, и Шонна, как положено, – в легких шортах…
Да, а я в джинсах, длинных, даже по колено не обрезанных… Я никогда шорты не носил и не ношу, в любую жару – в длинных штанах. Черт его знает – почему так. Может, с детства засело мне в голову представление, что короткие штанишки – удел маленьких маменькиных сынков… Может, еще что. Чилли выслушал мои невнятные объяснения и захохотал: он, грешным делом, посчитал, что я скрываю с помощью длинных штанин какой-нибудь физический или косметический дефект, но до поры корректно не обращал на это внимания… Нет, ноги у меня в полном порядке, без дефектов: до земли достают, почти прямые, мускулистые, волосатые, без выбоин и татуировок – все что надо. И у Чилли ноги не хуже моих, хотя и не столь заросшие. Зато у него грудь волосатая, а у меня – ни фига. Впрочем, может быть, и у меня прорастет когда-нибудь… Чилли постарше меня лет на десять, в этом смысле у него передо мной фора… А Шонна, утверждает, что наоборот, что ей нравится, что у меня грудь гладкая… Утешает, наверное…
Да, из-за нее, а главное, из-за Чилли Чейна, сегодня день не для нудистских пляжей, оно и к лучшему. Километров пять мы прошли, и опять на долгий привал, торопиться-то некуда. Тем более, что обратно мы дружно решили возвращаться на такси. Но зато не сразу, как в Солнечный придем, а когда захотим, вероятнее всего – ближе к вечеру, после ресторана, а еще лучше прибрежной таверны.
Пляж пустынный, посреди него здоровенный каменюга из песка метра на три высится, тень дает. Мы расположились в теньке, а сами купаться. Ши отказалась, понятное дело, и мы с Чилли не настаивали. Зато сами нанырялись до синих пупырей в чреслах под трусами, хотя океан-то теплый. А все-таки в детстве все немножко не так: и купаться интереснее, и мерзнешь дольше после купания… Здесь же, северное солнышко нас очень быстро согрело и высушило, так, что мы с Чилом буквально через четверть часа в тень запросились, поближе к Шонне. И только тогда, наконец, мы взялись за Чилли Чейна вплотную: расспрашивать. Но, несмотря на любопытство, нас с Шонной обуревавшее, мы знали меру и приличия, не наглели с вопросами. Зато подробно отвечали сами: его все интересовало в мире простых людей, живущих без слуг, телохранителей и пресс-атташе. Надо отдать должное Чилю: он хорошо понимал наше любопытство и отвечал охотно, без спеси и с юмором. Вероятно, мы обоюдно казались наивными, с нашими вопросами друг-другу.
– …говорит один мой друг: «Без мужчин мир был бы не полон, а без женщин не нужен.» Просто мы, наша актерская братия, на виду, и наша личная жизнь тоже получается вся в огнях рампы. А на самом деле драм и сцен – в любой жизни навалом.
– Чил, а вы… довольно хорошо знакомы с Вандой Вэй (Еще бы! Таблоиды и глянцы до сих пор вспоминают их с Чилом бурный и скандальный роман, случившийся несколько лет тому назад). Это правда, что она очень необычная особа в общении и в быту? – Чил с улыбкой кивает Шонне, в знак того, что понял вопрос и осторожно отвечает:
– Она хорошая женщина, хотя и не без странностей в личной жизни. Большинство слухов про нее – откровенная ложь: никогда она не была замешана ни в торговле наркотиками, ни тем более не начинала свой путь с уличных проституток. Хотя знакомства у нее… бывали довольно оригинальные. Она кое-что мне рассказывала о некоторых своих мужчинах, у которых были нелады с законом… Но сама она – никогда ничего не преступала, это точно.
– А странности… вы имеете в виду… – Чил опять усмехается и подмигивает.
– Что бы я ни имел в виду, сударыня Ши, Ванда – реальный человек, наш с вами современник. На ней и так живого места нет от всех этих щелкоперов, поэтому позвольте мне придержать при себе кое-что из того, что касается лишь ее, меня и тех, с кем ее сводила судьба… Понимаете?
– О, конечно! Я вовсе не хотела…
– Бросьте, нормально все, я же не о себе забочусь и не вас укоряю. Скажу лишь: да, мужчина, в ее понимании, должен походить на первобытного мужчину, сурового, решительного, резкого… А когда надо – то и нежного, внимательного… Но примат все же за сугубой маскулинностью, «пещерностью». Мужчина-зверь. Иногда я соответствовал этому критерию, но чаще – нет. Все же, фильмы – это одно, а жизнь – совсем иное.
Я тоже давно держал наготове вопрос, конечно же, по поводу Роллингов. Несколько лет назад, как раз после ошеломляющего турне Роллинг Стоунз в поддержку «Стальных колес», Чилли Чейн, в рамках этого же турне (иначе бы черта с два они вместе собрались!), принимал их у себя в далеком восточном имении, где они знатно оттянулись в компании узкого, но довольно многочисленного круга бабилонской шоу-знати. Расстались они, Роллинги с Чилом, хорошо, друзьями, и с тех пор помнят друг о друге, взаимно выказывают издалека знаки внимания…
– Понимаете, наш Господин Президент, что бы мы о нем ни говорили на кухнях, довольно здравомыслящий человек… или был таковым еще недавно. Роллинги – группа изначально британская, но давно уже воспринимается всем миром как штатовская. Кроме того, культура английская, шотландская, ирландская… британская, словом, музыка, живопись ее и кино – нам отнюдь не враги, гм… в отличие от британских политических кругов. Но я не политик, так что не рвусь обсуждать все эти тонкости. Ни малейших проблем с визами – не было, я вас уверяю, никаких слежек за нами, исключая обычный «спецслужебный» набор, – не было. Ну, и я особо позаботился, чтобы на наших вечеринках не пахло гашишом и кокаином. Впрочем, для роллингов это давно уже не «больная» тема… Что?.. Билли Уаймен. Безоговорочно. С ним у меня проскочила самая горячая искра. Они – особый народ, и все вместе, и по отдельности. Мик – хороший человек, душевный, но он мозг группы, менеджер ее, ответственность за жизнь и судьбу группы отчеканила его таким, как он есть, жестким, решительным и недоверчивым. В общении он доброжелателен, однако изначально насторожен, и немало надо вместе соли съесть, чтобы он потеплел к собеседнику. Нам удалось, я считаю… Что?.. Чему больше всего? Хм… Тому, что они… ну… такие невысокие… – Чил поворачивается к Шонне: – чуть выше вас, ей Богу! Это, пожалуй, удивляет прежде всего и больше всего… Что?.. А, да, продолжаю. Кейт, Киф, он – музыка, он дух группы, он не думает о бизнесе, о деньгах, потому что есть Мик, его дело – музыка, он ее творит. Деньги и слава сами собой сыплются ему на грудь и в карманы. Он очень открыт в общении, я бы сказал – доверчив, но он большую часть времени смотрит в себя, и ему для этого не нужен героин. Он – весь твой в общении, если, конечно, ты ему ровня, но отошел на три шага – и нет тебя. Привык, что все подстраиваются к нему, а не наоборот… как все мы, грешные. Чарли – большой оригинал, симпатяга, ироник, далеко не такой холодный и отстраненный, как это кажется внешне, но даже внутри группы – он сам по себе. Рон Вуд – вот кто по кайфу чувак! Вот кто умеет веселиться. Обаятельный – сил нет, хотя и зашибает лишнего иногда. Характер у него неплохой и рисует отлично. А Билл… Боюсь, он уходит из группы.