Мне пришлось силой разоружить музыкантов, арестовать и здесь же в лесу уложить спать под наблюдением двух часовых, охранявших походную рацию и наши боезапасы.
Другие бойцы донимали меня вопросами: что делать, если появятся танки? А я и сам не знал.
На всякий случай все же посоветовал бойцам связать гранаты по три штуки вместе. Ничем другим они бы не смогли остановить танки.
Не будь комаров, лесная жизнь могла бы стать сносной. Но комариные полчища не давали покоя. Их назойливые пискливые голоса, укусы, от которых нестерпимо зудела кожа, доводили десантников до отчаяния. Небольшой ночной дождь не избавил нас от кровопийц. Они проникали в любую щелку, ухищрялись кусать сквозь комбинезон. Бойцы в кровь расчесывали шеи, лица, исхлестывали себя колючими ветками.
Проверяя посты и следя за дорогой, я до утра сновал по лесу. К рассвету так измотался, что ноги сами подкосились. Опустившись под огромной елью на колени, я ткнулся лбом в мох. В таком положении проспал. наверное, минут пятнадцать. Когда я очнулся, то был мокрым от дождя и руки покрылись волдырями. Умывание холодной водой мне не помогло. Лишь одеколон , немного ослабил зуд.
Утром, взглянув на потемневшие от бессонной ночи и опухшие от волдырей лица бойцов, старший лейтенант Муранов приказал построить из ветвей несколько шалашей, в которых можно было бы по очереди отдыхать.
Но и в шалашах от комаров не было покоя. Их пришлось выкуривать дымом.
Мне удалось поспать несколько часов на открытой полянке у дороги. В местах, продуваемых ветерком, комары не водились.
16 июля. Раздобыв несколько лопат, мы начали рыть щели для укрытий. На наше счастье, вражеские танки на приморском шоссе не появлялись. Старший лейтенант стал подумывать, нельзя ли заминировать дорогу. Но чем?
Ночью на участке соседнего взвода послышалась частая пальба. По тревоге мы подняли свой взвод и заняли места у дороги.
Не прошло и трех минут, как послышался визг тормозов. Почти передо мной остановилась легковая машина. Мы окружили ее и, открыв дверцы, вытащили насмерть перепуганного начфина, его охранника и шофера. Двое из них были ранены в ноги, так как бойцы стреляли по шинам.
Недоразумение произошло по вине начфина. Он вез "денежное довольствие" - довольно крупную сумму. Увидев на дороге странно замаскированных людей в комбинезонах, начфин принял их за бандитов и приказал шоферу гнать машину на предельной скорости. Тут и началась пальба.
Отправив пострадавших в санчасть, мы не отдыхали до утра, потому что принялись строить шлагбаум.
Вот как приобретается опыт войны. Неужели всюду так?
18 июля. Сегодня, когда мы рыли окопы в лесу, появился рассерженный Бобков. Полковой комиссар, оказывается, привез из Кронштадта приказ Военного совета о моем назначении редактором многотиражной газеты. Не застав меня на месте, он решил, что в погоне за романтикой десантной жизни я бросил газету на произвол судьбы.
- Товарищ старший политрук, немедля возвращайтесь на базу и займитесь своим прямым делом, - увидев меня, приказал Бобков. - И больше прошу без моего разрешения не покидать базу.
Не понимая, почему полковой комиссар говорит со мной таким официальным тоном, я все же решил обратиться к нему с просьбой:
- Разрешите захватить с собой и наборщика? Я без него не справлюсь.
- А он что здесь делает? С вами напросился?
- Никак нет.
Я рассказал о своем протесте, высокомерном ответе штабников и нерешительности заместителя начпо. Это привело в ярость Бобкова.
- Ну, погоди, я им устрою баню, - пообещал он. - Научу уважать советскую печать!
27 июля. Вчера из лесу вернулись на корабль и наши десантники. Их сменила сухопутная часть, охраняющая приморское шоссе.
Сегодня трюмы нашей "Полярки" пополнились новыми торпедами, притащенными на барже из Таллинна.
Обычная пороховая бочка - ничто по сравнению с этой бывшей царской яхтой. Если какому - либо шальному летчику взбредет с малой высоты сбросить бомбу, то он и сам будет уничтожен мощной взрывной волной.
Разведка противника навряд ли догадывается, какой корабль стоит рядом с землечерпалкой и водолазными ботами, иначе нас бы давно разбомбили. Бомбардировщики гитлеровцев не раз уже пролетали над заливом и сбрасывали, свой груз где - то в Котлах.
Когда мы уйдем отсюда? Нельзя же столько времени мозолить глаза воздушной разведке гитлеровцев. Наверное, чуткие цейсовские объективы уже засекли всплывавшие подводные лодки. Настанет день, когда немцы разберутся в снимках и прикажут бомбардировщикам очистить Лужскую губу.
Ночи стали прохладными, а мы по привычке выносим на верхнюю палубу постели и укладываемся рядами. Неожиданно ночью из Таллинна прибыл командир бригады. Подняв всех на ноги, он принялся распекать распустившихся "дачников" и одному из штабников влепил двое суток ареста.
Теперь по кораблю строгий приказ: всем спать по своим каютам и кубрикам. ПОД ТОЛЩЕЙ ВОДЫ
30 июля. Сегодня в кают - компании появились два незнакомых мне подводника - в новых топорщившихся кителях без нашивок. Один из них был белобрыс и бледен, другой, наголо остриженный, казалось, только что вернулся с курорта: круглое лицо его пылало от красновато - шоколадного загара. Они сели за стол против меня и за обедом как - то странно вели себя: принюхивались то к хлебу, то к ложке, то к борщу. Наконец круглолицый спросил:
- Товарищ старший политрук, скажите: борщ ничем не пахнет?
- Нет, вполне доброкачественный.
- А нам все время чудится соляр. На всю жизнь, видно, наглотались.
Выяснилось, что передо мной сидят недавно спасшиеся с торпедированной гитлеровцами "малютки" старший лейтенант Дьяков и механик его подводной лодки Виктор Шиляев. Как только закончился обед, я, конечно, потащил обоих в свою каюту и там, зная, что во время войны не смогу напечатать их рассказ в газете, все же записал его со всеми подробностями.
Случилось это так.
Командир подводной лодки М - 94 старший лейтенант Дьяков получил приказание занять позицию у Абоских шхер в Балтийском море.
20 июля в полночь, следуя за подводной лодкой М - 98, которой командовал капитан - лейтенант Беззубников, Дьяков повел свою "малютку" через пролив Соэла-Вяйн в море.
Впереди "малютки" шли катера "рыбинцы", тащившие за собой тралы. Катера с тралами не могли дать хода больше трех узлов. Под дизелями таким ходом не пойдешь, подводным лодкам пришлось перейти на электродвигатели.
Ночь была теплая. Слабый ветер доносил с островов запахи сосны и перестоявшихся некошеных трав. Казалось, что никакая опасность не грозит кораблям, так как хорошо были видны посты береговой обороны островов.
На рассвете, пройдя сложный фарватер, "рыбинцы" подняли тралы и, распрощавшись с подводниками, ушли в Триги.
М - 94 и М - 98 некоторое время шли на небольшом расстоянии друг от друга. Дьяков приказал запустить дизель, чтобы привести в порядок разрядившиеся аккумуляторные батареи.
За нордовой вехой с шарами командиры помахали друг другу руками, и каждый стал действовать самостоятельно. Отсюда их пути расходились.
Дьяков решил идти в надводном положении к остовой вехе. Шел средним ходом, так как дизель еще не прогрелся. Впереди было много отмелей. Чтобы обойти их, старший лейтенант выбрал короткий путь - фарватер у берега, на котором недавно была атакована торпедой подводная лодка С - 9. Торпеда в "эску" не попала. Взорвалась на каменистой отмели.
"Не будет же немецкая субмарина болтаться столько времени на опасном месте, - думал Дьяков, продолжая вести корабль в надводном положении. - За отмелями погружусь на перископную глубину и к вечеру доберусь до позиций".
Кроме него, на мостике было еще три человека: штурман корабля - старший лейтенант Шпаковский, сигнальщик - старшина второй статьи Компаниец и поднявшийся снизу покурить старшина группы мотористов Лаптев.
Грохот взрыва под кормой нарушил тишину утра. Дьякова отбросило под козырек и грохочущим потоком, падающим с высоты, прижало к стенке. Ухватившись руками за край козырька, старший лейтенант оттолкнулся ногами и выскочил из - под водопада...
Вокруг пузырилась и кипела вода. Бурно вырывался из глубины соляр, "малютка" кормой опускалась на дно. "Подорвалась на мине", - подумал Дьяков.
Метрах в двадцати от себя он увидел Лаптева и штурмана. Шпаковский, наверное, был ранен, потому что кружил на месте, опустив лицо в воду. Старший лейтенант хотел поспешить на помощь, но его вдруг обдало волной и ослепило соляром.
Куда теперь плыть, Дьяков не знал. Сначала надо было освободиться от намокшей одежды, тянувшей вниз.
То окунаясь, то всплывая, чтобы глотнуть воздуха, он стащил с себя китель, фуфайку и ботинки. К нему подплыл старшина Лаптев и спросил:
- Вам помочь?
- Не надо, спешите к штурману.
- Шпаковского уже не видно, он утонул, - сказал Лаптев.
Над водой виднелся нос затонувшей "малютки", они вместе направились к нему и в это время услышали голос:
- Товарищи, помогите... не могу больше - тянет на дно!
Это кричал сигнальщик Компанией. Дьяков и Лаптев подплыли к нему и подхватили один левой, другой правой рукой.
Компаниец, оказывается, успел снять только бушлат. Одежда и сапоги тянули его вниз.
Помогая друг другу, они втроем вскарабкались на нос подводной лодки и принялись стучать кулаками по стальному корпусу: не отзовутся ли оставшиеся внутри товарищи? Но никто им не отвечал.
"Наверное, погибли, - подумал Дьяков. - Как же нам теперь добраться до острова?"
Вдали виднелась М - 98. Подводники сорвали с себя мокрые тельняшки. Сигнальщик, взяв их в обе руки, просигналил Беззубникову, чтобы тот выслал шлюпку.
После взрыва подводная лодка М - 98, видимо из предосторожности, приняла балласт, потому что была при - топлена - виднелась только рубка и тонкая кромка палубы. Сигналы на ней поняли и стали надувать резиновую шлюпку.
И в это время Дьяков увидел невдалеке глазок перископа третьей подводной лодки.
"Вот кто нас торпедировал", - понял он.
Гитлеровская субмарина двигалась под водой в сторону М - 98. Товарищей надо было предупредить.
Компаниец вновь замахал тельняшками, как сигнальными флажками, и просемафорил: "На вас идет в атаку подводная лодка".
На М - 98 поняли его. Спустив на воду шлюпку с матросом, они начали маневрировать, меняя скорости.
Выпущенная гитлеровцами торпеда не попала в цель: проскочив мимо М 98, она с раскатистым грохотом взорвалась па отмели, подняв вверх столб воды, дыма и грязи.
Матрос с М - 98 вскоре подплыл на резиновой шлюпке к пострадавшим и снял их с носа затонувшего корабля. Затем, прижимаясь к берегу, пошел навстречу баркасу, вышедшему с поста береговой обороны острова Эзель.
У больших валунов, выглядывавших из воды, подводники покинули резиновую шлюпку и перебрались в надежный деревянный баркас. А матрос с М - 98, выполнив приказ, отправился на свой корабль.
В момент взрыва крышка верхнего рубочного люка М - 94 захлопнулась сама, но не плотно: сквозь щели прорывалась вода и хлестала в центральный отсек.
Старший рулевой Холоденко, стоявший на вахте, кинулся по трапу наверх. Он мог бы спастись через рубку, но, вспомнив об оставшихся товарищах, плотно задраил верхний люк и крикнул сменщику Шипунову:
- Прикрой вентиляцию!
Из соседнего отсека неожиданно хлынул соляр. Они вместе бросились к переборке, задраили вход и закрыли глазок.
Ни вода, ни соляр больше не поступали.
В носовой части корабля от сильного сотрясения лопнули электрические лампочки, стало темно. Людей, находившихся здесь, оглушило; палуба стала крениться. Все, что не было закреплено, скатилось к кормовым переборкам.
Первым очнулся командир отделения гидроакустиков Малышенко. Ему показалось, что в отсеке не хватает воздуха. Цепляясь за выступы, он подобрался к регулятору и, не мешкая, дал в отсек противодавление. Воздуха стало поступать больше, чем нужно.
Механик подводной лодки капитан - лейтенант Шиляев после ночной вахты спал во втором отсеке на диване. От сильного толчка на него с верхней койки свалился боцман Трифонов, и они вместе покатились по палубе.
В отсеке было темно. Ничего не понимая спросонья, механик спросил:
- Что случилось? Где мы?
- Кажется, на дне, - ответил боцман. - Похоже, что на мине подорвались.
Откуда - то доносился шипящий свист. Сильно давило на уши.
"Какой - то чудак дал противодавление, - понял Шиляев. - Надо остановить".
- Стоп! Прекратить подачу воздуха, - крикнул он и сам кинулся к клинкету вентиляции. Но в темноте рука наткнулась на что - то острое и так заныла от боли, что ее свело. Закончить работу помог боцман.
Из первого отсека, оказавшегося почти над головой, послышался топот и какая - то возня. Кто - то отдраивал люк. Во второй отсек один за другим спустились торпедисты Митрофанов и Голиков.
- У нас из - под настила показалась вода с соля - ром, - сообщил Митрофанов.
- Задраивать переборку, - приказал механик и, когда приказание было выполнено, спросил у боцмана: - Сколько теперь у нас народу?
- Пять человек, - ответил Трифонов. - Вы, я, акустик Малышенко и торпедисты. Кто - то есть и в центральном отсеке, слышны голоса.
"Что же предпринять? - задумался капитан - лейтенант. - Теперь я здесь старший".
Из истории подводного плавания он знал несколько случаев, когда люди спасались через торпедные аппараты. Почему бы не попытать счастья?
- Все ли у нас имеют индивидуальные спасательные маски? - спросил Шиляев.
- Не все, - ответил боцман. - Нет у вас и у торпедистов.
- В первом отсеке найдутся запасные, я знаю, где они, - сказал старшина торпедистов Митрофанов.
Механик через глазок посмотрел в первый отсек. Там уцелела крохотная электролампочка боевого освещения. Света от нее немного, но он позволял разглядеть - воды в отсеке мало.
- Of драить вход, - приказал Шиляев.
Вдвоем со старшиной, хватаясь за выступы и трубы, они пробрались в первый отсек. Найдя запасные маски, механик негромко спросил у торпедиста:
- Сумеете ли через аппарат пропустить нас?
Старшина не сразу ответил. Он осмотрел аппарат, проверил его действие, с недоумением взглянул на приборы и лишь затем доложил:
- Ничего не получается, слишком большой дифферент.
- Ну что ж, значит, этот путь отпадает, - не без огорчения сказал механик. - Попробуем шлюзоваться через рубку.
Когда они собрались уходить, старшина приметил в хранилище уцелевший анкерок с красным вином.
- Может, захватим с собой? - спросил он.
Механику очень хотелось глотнуть вина. Во рту все пересохло. Но он боялся, что хмель толкнет на необдуманные поступки, сдержался и решительно сказал:
- Запрещаю! Не трогать!
Они выбрались из отсека и вновь накрепко задраили его.
Из центрального отсека доносился непонятный шум.
- Что там стряслось? - спросил Шиляев у боцмана.
- Не пойму, - ответил тот. - Спорят вроде. Механик открыл глазок в центральный отсек и спросил:
- Кто жив?
- Шипунов, Линьков и я, - ответил ему старший рулевой Холоденко.
- Чего вы расшумелись?
- Да вот тут Линьков... испугался, что ли? Чудить начал.
- Много у вас воды?
- Пустяки, успели перекрыть.
- Откройте переборку.
- Не позволю! - вдруг запротестовал старшина трюмных Линьков. - У вас вода. Хотите, чтоб и мы погибли?.. Не положено открывать.
- Как же вы без нас спасетесь? И насчет воды фантазируете. Поглядите в глазок, - принялся убеждать механик.
- Ничего в темноте не увидишь, не открою! - упорствовал Линьков.
С исполнительным старшиной действительно что - то случилось. Он никогда прежде не позволял себе так говорить. Неужели от страха потерял рассудок? "Надо отстранить", - решил капитан - лейтенант и твердым голосом приказал:
- Краснофлотец Холоденко, назначаю вас моим помощником по спасательным работам. Выполняйте приказание.
- Есть! - ответил тот и, отстранив Линькова, отдраил вход.