ГАРРИ. О'кей, Ллойд! Тебе-то хорошо. Ты сидишь там, а мы крутимся тут с этими сардинами... Мы все это ощущаем... /Обращается к Брук./ Скажи!
БРУК. Что ты, извини?
ГАРРИ. Сардины!..
БРУК. Что - сардины?
ГАРРИ /Ллойду/. Я говорю, мы все здесь как ишаки работаем, господи ты боже мой... А в одном только первом акте четыре раза появляются эти тарелки сардин туда-сюда! Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать?
ЛЛОЙД /кричит/. Поппи! /Гарри./ Ты хочешь что-нибудь другое вместо сардин? Так я тебя понимаю? Хочешь, чтобы Поппи приготовляла банановое пюре?
ДОТТИ. Мы не хотим бананового пюре.
/Из-за кулис выходит ПОППИ/
ЛЛОЙД. Поппи! Мы заменим сардины.
ГАРРИ. Мы ничего не имеем против тебя, Поппи, милая!
ДОТТИ. Мы думаем, что нормальные сардины...
ГАРРИ /Дотти/. Я вообще не против сардин, дорогая, если ты не против.
ДОТТИ. Боже, милый, и я не против, если ты не против.
ЛЛОЙД, Так, Гарри, дорогой, что ты конкретно хочешь сказать?
ГАРРИ. Что мы хотели сказать, Ллойд? Что очень просто. Мы здесь выворачиваемся наизнанку... О, боже!
ЛЛОЙД. Всё! Я понял тебя. Ты поняла, Поппи?
ПОППИ. Да.
ЛЛОЙД. Прекрасно, поехали дальше. С выхода Дотти. А ты, Поппи...
ПОППИ. Да?
ЛЛОЙД. Чтоб больше этого не было.
ПОППИ. Да нет... /Пожимает плечами и уходит./
ГАРРИ. Прости, Ллойд, я думал, просто нам следует поставить точки над "и".
ЛЛОЙД. Конечно. Лишь бы наша Дотти была довольна.
ДОТТИ. Я совершенно довольна, Ллойд, мой милый.
ЛЛОЙД. В таком случае, можешь ты тогда кое-что сделать для меня, Дотти, моя драгоценная?
ДОТТИ Что угодно, Ллойд, мое солнце!
ЛЛОЙД. Возьми сардины с собой.
/МИССИС КЛАКЕТТ уходит в кабинет, унося сардины./
РОДЖЕР /Вики/. Ты уж извини...
ВИКИ. Все нормально. Телевизор-то нам зачем, правда?
РОДЖЕР. Она тут в семье уже несколько поколений.
ВИКИ. Отлично! Идем тогда. /Идет наверх./ А то же мне к четырем часам надо быть в Базен-Стоуне.
РОДЖЕР. Ну, тогда просто по бокальчику шампанского?
ВИКИ. Бери его с собой наверх. И не забудь мои документы.
РОДЖЕР. Нет-нет, только, понимаешь, она...
ВИКИ. Она?..
РОДЖЕР. Ну, она уже несколько поколений...
/Входит МИССИС КЛАКЕТТ с газетой вместо сардин./
МИССИС КЛАКЕТТ. Сардины, сардины... Это не мое дело, конечно. Только я бы просто сказала: нечего долго думать - бери и всё! Тебе здесь очень даже нравится.
ВИКИ. Во дает!
МИССИС КЛАКЕТТ /Роджеру/. Хочет она?
РОДЖЕР. Да, ну, конечно!
МИССИС КЛАКЕТТ /Вики/. И нам будет одна радость, /Роджеру./ Скажи?
РОДЖЕР. О, конечно!
ВИКИ. Ну, дает!
МИССИС КЛАКЕТТ. Сардины, сардины... Но на пустой желудок не очень-то отдохнуть. /Уходит./
ВИКИ. Видал?! Она нормальна, она даже хочет нам сардины... Потрясающая бабка!
РОДЖЕР. Да, потрясающая...
ВИКИ. Так куда мы идем?
РОДЖЕР /берет сумку/. Да, хорошо. Пока она не вернулась с этими сардинами... ВИКИ, Сюда? Наверх?
/РОДЖЕР кивает. Они уходят в ванную и тут же возвращаются./
Опять ванная! Что ты все время запихиваешь меня в ванную?
РОДЖЕР. Нет-нет, вот сюда!
/Открывает еще одну дверь и ВИКИ входит первая./
ВИКИ. Надо же, тут черные простыни. /Достает одну./
РОДЖЕР. Черт, это шкаф! /Выхватывает у нее простыню и бросает обратно./ Вот эта дверь, вот эта! /Бросает сумку и коробку, изо всех сил дергает следующую дверь./ Вот эта!
ВИКИ. Ну, ты возбудился!
РОДЖЕР. Сюда, сюда!
ВИКИ. Ну, ты даже не можешь дверь открыть!
/Они должны уйти в спальню, но никак не могут, потому что дверь не открывается. Внизу звук ключа в замке. На пороге передней стоит ФИЛИПП БРЕНТ с картонной коробкой в руке. Ему за сорок. У него темный загар. Это он нынешний хозяин дома. Это он пишет милые современные пьесы с очаровательной атмосферой разных эпох./
ФИЛИПП. Да, ведь как раз сегодня у миссис Клакетт выходной.
ЛЛОЙД. Стоп!
/Входит ФЛАВИЯ. Ей за тридцать. Она - идеальная пара для Филиппа Брента./
Стоп!
ФИЛИПП. Дом сегодня в нашем распоряжении. /Вносит дорожную сумку и закрывает дверь/
/Только дверь никак не закрывается. И таким образом одновременно ГАРРИ изо всех сил пытается открыть дверь наверху, а ФРЕДЕРИК, играющий ФИЛИППА, старается открыть дверь снизу./
ЛЛОЙД. И сказал господь: остановитесь! И они остановились. И увидел господь, что это было ужасно.
ГАРРИ /Фредерику и Белинде, играющим Филиппа и Флавию/. Извините, братцы, но она никак не открывается.
БЕЛИНДА. Это ты извини. Это наша никак не закрывается.
ЛЛОЙД. И сказал господь: Поппи!
ФРЕДЕРИК. Прошу извинить. У всех прошу прощения. Это все я. Вы знаете, я всегда плохо соображаю насчет дверей.
БЕЛИНДА. Фреди, рыбонька, ты все сделал идеально.
ФРЕДЕРИК. Я ее не сломал.
/Из-за кулис входит ПОППИ./
ЛЛОЙД. И явилась Поппи, и сказал господь: плодитесь и размножайтесь, но позовите Тима починить двери.
/ПОППИ уходит./
БЕЛИНДА. Я обожаю эти монтировочные репетиции.
ГАРРИ. Она обожает. Но разве она может просто так сказать. О, боже мой! Она обожает монтировочные! Дотти, где Дотти?
БЕЛИНДА. Всегда все так добры друг к другу.
ГАРРИ. О!.. Ну разве она может просто, ну, действительно ...
/Входит ДОТТИ из кухни./
Дотти, ну, прямо я не знаю! Ну, ты понимаешь, Дотти?
БЕЛИНДА /протянув руку Фредерику/. Фрэди, сокровище мое!.. А ты разве не любишь эти прогоны? Когда вею ночь напролет...
ФРЕДЕРИК. Что мне нравится в последних репетициях, это, что можно посидеть - мебель уже на местах. /Садится./
БЕЛИНДА. Фрэди, дорогой! Смотрите, он шутит! Он у нас приободрился! Чудесно! /Садится рядом и обнимает его./
ФРЕДЕРИК. Думаешь, это была шутка?
БЕЛИНДА. Ну, просто чудо - работать в этой труппе. У нас гениальная труппа!
ДОТТИ. Подожди! Что ты будешь говорить через двенадцать месяцев, когда мы будем болтаться где-нибудь в провинции.
БЕЛИНДА. Ллойд, дорогой, а как ты? У тебя все о'кей?
ЛЛОЙД. Я начинаю понимать, что чувствовал бог, когда сидел один в темноте и создавал мир. /Глотает таблетку./
БЕЛИНДА. Что же он чувствовал, Ллойд? сокровище мое?
ЛЛОЙД. Что надо вовремя принять валидол.
БЕЛИНДА. Ну, милый, кто же виноват, у него же все-таки было шесть дней, а у нас всего шесть часов.
ЛЛОЙД. И сказал господь; где же, черт побери, Тим?!
/Из-за кулис выходит ТИМ. Он в изнеможении./
...И появился, черт побери, Тим, и сказал господь: да будут двери, которые открываются, когда им надо открываться, и закрываются; когда надо закрываться, и пусть эти двери разделят мир, который за декорацией и перед декорацией!
ТИМ. Что делать-то?
ЛЛОЙД. Двери надо сделать.
ТИМ. Я бананы доставал, что вместо сардин.
ЛЛОЙД. Двери!
ТИМ. Двери, чего?
ЛЛОЙД. Готов спросить, у бога были люди, которые поникали по-английски.
БЕЛИНДА. Тим, милый! Ллойд хочет сказать - вот эта дверь никак не закрывалась,
ГАРРИ, А эта, в спальне, никак... о, боже!
ТИМ. Понял. /Начинает чинить двери./
БЕЛИНДА /Ллойду/. Он не спал сорок восемь часов.
ЛЛОЙД /Тиму/. Потерпи, старик, еще двадцать четыре часа - и конец. /Выходит на сцену./
БЕЛИНДА. Ах, смотрите! Бог сошел к нам на землю!
ЛЛОЙД. Послушайте, раз уж мы все равно остановились, чтобы поставить декорации, на это ушло два дня, поэтому у нас не осталось времени еще на один прогон. Тише, тише! Но если мы пройдем пьесу еще разок сейчас, ночью, несмотря на двери и сардины, мы только в них уперлись, в эти двери и сардины: войти-выйти, принести сардины - унести сардины... Что тут трудного? Это же фарс! Это театр! Это жизнь!
БЕЛИНДА. Боже, боже! Как глубоко!
ЛЛОЙД. Но можно просто играть? Бах-бах, трах-бах-бах - вошли, бах вышли, бах - принесли, трах - унесла? И все успеем. А где у нас Селздон?
БЕЛИНДА. О господи!..
ГАРРИ. О боже, боже!
БЕЛИНДА. Селздон!
ГАРРИ. Селздон!
ЛЛОЙД. Поппи!
ДОТТИ /Ллойду/. Я думала, он сам с тобой в зале.
ЛЛОЙД. А я думал, он с тобой за кулисами.
/Входит ПОППИ из-за кулис./
Мистер МОУБРЕЙ не в своей уборной?
/ПОППИ уходит./
ФРЕДЕРИК: О, я не думаю, что он начнет, но, во всяком случае, не на последнем прогоне. /Обращается к Брук./ Не будет он, а?
БРУК. Не будет - кто?
ГАРРИ. Селздон! мы не можем найти Селздона.
ФРЕДЕРИК. Нет, я уверен - не начнет.
ДОТТИ. С ним наверняка ничего нельзя сделать,
БРУК. Что не начнет, кто?
/ГАРРИ, ДОТТИ и ЛЛОЙД вместе делают жест насчет выпивки./
БЕЛИНДА, Ах, ну перестаньте! Ну что вы раньше времени! Мы же не знаем.
ФРЕДЕРИК. Да, не будем. Зачем эти поспешные выводы?
ЛЛОЙД. Но дублер пусть будет готов. Тим!
ТИМ. Да?
ЛЛОЙД. Ты повеселее с этими дверями. В крайнем случае, выйдешь за Селздона,
ТИМ. Понял.
ДОТТИ. Нельзя было спускать с него глаз. Я говорила
БЕЛИНДА. Но он был прямо золото на всех репетициях.
ГАРРИ. Да, потому что когда мы все сидели в одной комнатке, то, конечно, было... О боже! Ну, вы понимаете, что я хочу сказать?..
ЛЛОЙД. Ты хочешь сказать - все были на виду.
ГАРРИ. Да, да, там, так сказать, а здесь...
ЛЛОЙД. А здесь все поделено на две части, все сразу потерялись.
/Входит ПОППИ/
ПОППИ. Его там нет,
ДОТТИ. Ты везде смотрела?
/ПОППИ кивает./
А на складе? А в костюмерной?
/ПОППИ кивает./
ФРЕДЕРИК /обращается к Дотти/. Да ты же с ним работала раньше, ты лучше знаешь.
ЛЛОЙД /Поппи/. Позвони, пожалуйста, в полицию.
/ПОППИ уходит./
/Тиму./Ну, что двери, всё? Беги, одевайся.
/ТИМ уходит. Из задних рядов партера появляется СЕЛЗДОН. Ему за семьдесят. Он в костюме и гриме грабителя. Во время последующего диалога стоит перед сценой./
/Дотти./ Ты уж извини, моя дорогая.
ДОТТИ. Нет, нет, я понимаю, Ллойд, милый, Это я виновата.
ЛЛОЙД. Почему ты? Это я дал ему роль.
ДОТТИ. Дадим ему последний шанс, сказала я, один последний шанс. Но как иначе? Мы играли с ним целую неделю в одном театре в Пиблзе.
ГАРРИ /Дотти/. Нет-нет, моя дорогая, это моя вина. О боже! Это я был обязан не допустить, быть тверже! Боже мой, я должен был оказать: послушай, Дотти, мое сокровище, нельзя быть такой мягкосердечной, ты не имеешь права, потому что, Дотти, солнце мое; этот спектакль не просто что-нибудь, а так сказать... ну, ты понимаешь... все, что у тебя есть, вложено в это дело.
ЛЛОЙД. Мы все это знаем, Гарри, дорогой.
/БЕЛИНДА сочувственно берет Дотти за руку./
ДОТТИ. Я не собираюсь сколотить на этом состояние.
ФРЕДЕРИК. Нет, конечно, Дотти,
ГАРРИ. Мы это знаем, дорогая. Я просто надеялся немножко отложить, если...
БЕЛИНДА. Миленькая, да, все мы знаем...
ГАРРИ. Совсем чуть-чуть, каплю, чтобы купить крошечный домик. О боже, я хочу сказать, разве это так уж много?
БЕЛИНДА /Брук/. А почему ты, моя рыбонька, должна винить себя?
БРУК. Что, что?
БЕЛИНДА. Собираешься плакать? Я не позволю тебе плакать!
БРУК. Да нет, просто что-то попало под мои линзы./Трет глаза./
ФРЕДЕРИК. Конечно! При чем здесь Брук? Нельзя требовать, чтобы она смотрела за кем-то.
ДОТТИ /показывает прямо на Селздона, но не видит его/. Но он стоял прямо вот здесь, в партере перед началом, я сама видела.
БРУК. О ком это вы все время говорите?
БЕЛИНДА. Не волнуйся, мое солнышко! Мы знаем, ты ничего не видишь.
БРУК. Я не слепая. Вы имеете в виду Селздона? Я вижу Селздона...
/Все поворачиваются и видят Селздона./
БЕЛИНДА. Селздон!
ГАРРИ. О боже! Он все это время здесь.
ЛЛОЙД. Стоит, как тень отца Гамлета.
ФРЕДЕРИК. Ну, Селздон, честное слово! Мы думали, ты был там...
ДОТТИ. Где ты был, Селздон?
БЕЛИНДА. У тебя все нормально, Селздон?
ЛЛОЙД. Может, ты поговоришь с нами, Селздон?
СЕЛЗДОН. Обмываем?
БЕЛИНДА. Обмываем!
СЕЛЗДОН. Подохнуть можно. Я думал, будет репетиция... /Поднимается на сцену./ Я там, на задних рядах прикорнул после обеда. Ну, думаю, к репетиции буду как огурчик,
БЕЛИНДА. Ну, разве он не прелесть?
ЛЛОЙД. Еще какая прелесть! Особенно, когда мы имеем возможность лицезреть его, наконец.
СЕЛЗДОН. Что обмываем?
БЕЛИНДА. Что обмываем?
ДОТТИ. Ах ты, старый ты! Так тебя...
ЛЛОЙД. Тихо! Мы обмываем встречу с тобой, Селздон!
СЕЛЗДОН. Я что, пропустил премьеру? Нет?
БЕЛИНДА. Ну; разве не прелесть!
ДОТТИ. Мы тебе сообщим, не волнуйся, если ты пропустишь премьеру.
ЛЛОЙД. Спокойно! Мы будем говорить громко и четко, специально для тебя, Селздон.
/Входит ТИМ из-за кулис. С нетерпением ждет момента, чтобы заговорить с Ллойдом/
СЕЛЗДОН. Я только один раз в жизни пропустил премьеру. Ну, был переполох! Это в Ливерпуле, в тридцать четвертом году. А ты помнишь, какие там были дела, в тридцать четвертом году?