В чистенькой столовой, украшенной пейзажами родной природы, к Контролерам свободно подходили заключенные и совершенно искренне рассказывали о своем житье-бытье. Это были добродушные, открытые люди, вовсе не сломленные жизнью и, главное, чрезвычайно желающие исправиться, искупить свою вину перед Великой Родиной.
- Я теперь стыжусь содеянного и, хотя мне очень жаль терять здесь лучшие годы, прекрасно понимаю: это единственная возможность обелиться, смыть с себя грехи и начать новую жизнь. Даже если б каким-то чудом я избежал наказания, угрызения совести все равно не дали бы мне полноценно трудиться, превратили б мое существование в пытку...
- За что сидите? - осведомился Второколенный.
- Подрывная деятельность.
- А именно?
- Провел серию опытов, опровергающих постулаты гениального академика Лысенко.
- И кто вас разоблачил? После паузы:
- Моя жена. Как выяснилось, она всегда подозревала во мне врага.
- А сегодня как вы оцениваете свои опыты?
- Сама постановка вопроса была неправильна. Недопустима, я бы даже сказал. Нужно строить здание науки не на отрицании, а на созидании...
- Вам известны случаи гибели заключенных в этом лагере? - спросил Второколенный очередного собеседника.
Тот потер переносицу, покачал головой и, улыбнувшись, заговорил ровно и звучно. Он был явно рад, что может, не расплескав, донести до Высокого гостя все, что должен.
- Скоро выйду отсюда... Я освоил две нужные профессии: бульдозериста и механика. Мои руки теперь всюду найдут применение. Раньше был настоящим бумажным червем: месяцами не вылезал из пыльного кабинета, бесполезно перекладывал бумажки. Оказалось, что я совершенно не знаю жизни, и все мои бредовые фантазии именно от этого...
Когда бывший гуманитарий говорил, Второколенному чудилось - на грани слышимости - жужжание реле. Контролер понимал, что дальнейшие расспросы ничего не дадут, но должен был испробовать любую возможность. Психоанализаторы показывали Второколенному, что респонденты искренни и нет следов действия каких-либо наркотических препаратов или гипноза. Не подкопаешься...
Бывшие гуманитарии (нередко в очках, а порой даже в пенсне) с удовольствием показывали свои огрубевшие, натруженные руки, с окаменевшими мозолями, поломанными и расплющенными ногтями, с несмываемой чернотой, въевшейся в кожу и ногтевое ложе.
- Скажите, а часто у вас бывают несчастные случаи? - продолжал бить в одну точку Контролер, расспрашивая самого солидного из зэков (по виду явного старожила). - Сколько людей из вашего барака погибло за последние три года?
Старик был несколько смущен подобным вопросом.
- Я не знаю официальной статистики... - Он словно бы извинялся за свою неосведомленность. - Начальство вам обязательно предоставит полный отчет. Затем поднял на Контролера свои чистые, честные глаза. - Вы думаете, здесь превышен обычный процент производственного травматизма? Может, и так. Ведь мы - неумехи. Нас учат как могут. Но есть же, как говорится, клинические случаи...
Второколенный был уверен, что в целом тюремные показатели совпадают с уровнем травматизма в свободной экономике. Но вдруг именно на этот раз?.. Вдруг живые люди смогут опровергнуть мертвые цифры?
- У вас есть замечания, просьбы, предложения, как изменить режим содержания? - на прощание задал он традиционный вопрос.
Вперед выдвинулся немолодой сутулый человек с поразительно умным лицом. В глазах его тлела боль уничтоженного таланта. Он нервно потирал руки. Левое веко подергивалось, руки слегка дрожали. Он единственный портил картину райского умиротворения.
- Не ломайте ничего, пожалуйста. Ломать - не строить. Будет только хуже. Жизнь устоялась. Каждый знает правила и наилучшим образом - из возможного, конечно, - делает свою судьбу.
Слова его не понравились первому секретарю обкома, но он старался не подать виду. Начальник же лагеря набычился и кусал губы. Он ни за что не простит этого монолога интеллигентику. Оба они не понимали, что такой вот нестандартный ответ едва ли не самый лучший аргумент в защиту Эксперимента.
Кавалькада легковых машин миновала лагерные ворота и устремилась к городу, но другим маршрутом - как пожелал Высокий гость. Второколенный путешествовал по Союзу один. Он очень надеялся увидеть нечто такое, что пропустит его чванливый босс. Уж он-то, мобилизовав всю свою хитрость и профессиональный нюх, не даст запудрить себе мозги и выведет на чистую воду всю эту шайку. А заодно разоблачит в глазах Галактической Лиги некомпетентность и продажность нагло рвущейся к власти расы асвенситов. Один Хай-би-бо чего стоит!..
- Ну а поселения? Где они расположены? - спросил Контролер первого секретаря обкома. Ему почему-то казалось, что ответ будет неожиданным, даже оглушающим.
Сановник неопределенно повел рукой. До самого горизонта вдоль шоссе тянулись ровные ряды длинных ярко-голубых бараков с нумерованными крышами. Перед некоторыми из них копошились люди. Справа - за зеленой змеей лесопосадок - поднимался частокол дымящихся заводских труб. Второколенный не сразу понял, что речь идет об этих самых бараках.
- И как далеко они простираются?
Обкомовец прищурился, почесал щеку и наконец проговорил доверительным тоном:
- На две тысячи километров... - И замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом. - Буду совершенно откровенен. Процесс перевоспитания редко бывает быстрым и легким. Одни излечиваются за год-два. Многие задерживаются здесь надолго.
Да, этот ответ оглушил Второколенного. Оглушил своей будничностью. Ведь Особая комиссия, конечно же, знала статистику и все основные факты. Спутники давали весьма качественную телеметрию и фотоснимки. Но это была отстраненная информация - холодная и сухая. Только здесь, на месте, можно прочувствовать ее каждой клеточкой и понять глубинную суть.
Чиновник говорил об этих двух тысячах километров как о чем-то само собой разумеющемся. И единственный слушатель - пусть даже против воли начинал верить, что да, действительно, иначе и быть не может, потому что не может быть никогда. Этот мир - основной продукт Эксперимента - вызывал у Второколенного ужас. Удушающий, вселенский, темный, обрушивающийся с небес и вдавливающий в землю по самую макушку. И ведь ничегошеньки нельзя сделать. Все или довольны своим существованием, или давно смирились. Иной жизни никто себе и не мыслит...
17
Вот и подошла к концу Генеральная проверка. Завтра - в полном соответствии с графиком - инопланетяне поднимутся на станцию "Миротворец-316".
Ничто не может помешать достойному завершению их большой, наиважнейшей и, конечно же, многотрудной работы. Дороги блокированы, поезда отменены, небо закрыто. Введен в действие план "Пустыня". Любой движущийся объект, обнаруженный в закрытой зоне, подлежит немедленному уничтожению. Это касается и транспорта МГБ. Впрочем, есть одно-единственное исключение: международный транссибирский экспресс...
* * *
На перроне толчея. Толчея не праздничная, а прощальная - лица грустные или озабоченные. Подозрительно много прощающихся молодых мужчин, немало здесь и крепких стариков, похожих на статуи, высеченные из гранита, ладных, спортивного вида девушек и могучих матрон с железной хваткой здоровенных ручищ.
Узловая станция. Стоянка двадцать минут. Транссибирский экспресс. Первый путь... Властвовала здесь знакомая мелодия, едва сочащаяся из черных "тарелок" громкоговорителей. Бастану вдруг показалось, что все стоящие на перроне стали приплясывать - сначала едва-едва, незаметно, потом чуть явственней. Все в одном ритме. Понятно в каком... Та-а-а-да-да-дада, та-а-а-дада-дада-да-да-да... И Бастан тоже стал приплясывать. Ни в коем случае нельзя выделяться в толпе, ведь каждую секунду на тебе скрещено по меньшей мере полдюжины внимательных взглядов. А почти все защитные механизмы вышли из строя, и спецсредства израсходованы.
Бастан провожал в Москву Николая Илгазова. Добыл ему билет в вагон "СВ", хотя билетные кассы на всем протяжении магистрали уже не первый день были закрыты.
Парень подошел к дверям вагона, предъявил билет усатому загорелому проводнику с грозным лицом. Коля терпеливо ждал конца проверки. Легкое волнение, которое неизбежно возникает у советских людей при любом контакте с представителями власти, было бы не к месту. Ведь сейчас Николай Илгазов являлся итальянским дипломатом.
Проводник потребовал Колин заграничный паспорт и морщил лоб, вглядываясь в безукоризненно выполненный документ. Бастан снабдил его прекрасно сработанными бумагами, подобающей одеждой и багажом и даже вбил ему в голову необходимый словарный минимум для общения с кондуктором, проводниками, попутчиками и охраной.
Наконец проводник буркнул: "Все в порядке" - и пропустил Николая Илгазова в вагон. Резидент смог вздохнуть спокойно, хотя это был самый легкий экзамен из тех, что предстояли парню.
Коля нес копию отчета в одном из коренных зубов - Бастан довольно профессионально вмонтировал в старое дупло кассету с микропленкой, а затем прикрыл имитацией костной ткани и зубной эмали. Первый экземпляр отчета резидент носил на груди - под маленьким пятнышком пластыря. Ему почему-то казалось, что именно туда и угодит посланная в него пуля...
На планете Туама-Ра-Хали в это время сезон сбора летунцов. По белесому небу, покрытому редкой сыпью небольших розовато-бордовых облачков, широко раскинув парамагнитную сеть, молча, медленно и деловито движутся ловцы в одних набедренных повязках. Они осторожно оплетают сетью ничего не подозревающие облачка. Когда те обнаруживают, что попались, оказывается уже поздно. Облачка судорожно бьются в тенетах, пытаясь вырваться на свободу, но увы. Сеть аккуратно зачинена после прошлого сезона и тщательно проверена накануне лова.
А внизу - на давным-давно забеременевшей, распираемой урожаем земле радостно копошатся дети, спеша подготовить цистерны, бидоны и бутыли, надувные резиновые лодки, растянутые парусиновые тенты, ванны, тазы и кастрюли, тарелки и просто ладошки, чтобы не упустить ни единой капли.
Ловцы начинают опускать сеть, но тут... Вздыбившаяся почва трескается с оглушительным грохотом, и в небо взвивается фонтан бледно-розовой, почти белой "манны". Вовсе не ее должны собирать дети. "Манна-то никуда не денется - пусть себе лежит под ногами. Ручные арусанхи потом подберут все до зернышка, туго набив горловые мешки.
Ударивший из земли фонтан литосферного белка чуть не испортил все дело. Младшие дети с визгом бросились в стороны, сбив с ног нескольких старших. В возникшей кутерьме ловцы едва не уронили сеть. Наводить порядок пришлось самому Исмэр-Хену, Толкователю снов...
Бастан очнулся. Кто-то крепко держал его за руку. Резидента схватили на перроне, как обычного карманника. Такого позора Бастан еще никогда не испытывал, даже представить себе не мог. Резидент был сейчас в форме полковника железнодорожных войск, и выявить его в толпе можно было лишь в момент утери образа. Выходит, Бастан до того ослаб, что, когда ему пригрезились родные места, потерял контроль над собой.
Он сделал над собой усилие и спокойно посмотрел, кто перед ним, кто же это его... Рядом стоял внушительного вида мужчина в отутюженном белом полотняном костюме. Его лицо казалось Бастану знакомым, но никак было не вспомнить.
Резидент, как и все дуагены Туама-Ра-Хали, умел проигрывать и теперь готовился к скорой смерти: достаточно остановить дыхание - и все. Мысленно Бастан был уже НИКЕМ.
- Тс-с! - одними губами произнес знакомый незнакомец и, продолжая в железных тисках сжимать правую руку Бастана, как ни в чем не бывало улыбнулся. Восклицая "Сколько лет, сколько зим!", он повлек резидента за собой по перрону.
Бастан не мог заставить себя включиться в этот спектакль. Его тянуло обернуться и посмотреть, что сейчас делает Коля: все еще стоит в коридоре вагона и курит или вошел в купе?
- Помогайте мне! Ну же! - беззвучно приказал мужчина. - Мы старые приятели и прогуливаемся, ведь до отправления целых восемь минут.
Бастан все-таки вывернул шею и глянул на окна Колиного вагона, но не обнаружил парня. Наверное, устраивается в купе...
- Да не дергайтесь вы, - в третий раз одними губами произнес человек. Его взяли две минуты назад.
Бастан смотрел на мертвый, за несколько секунд выгрызенный до самого нутра поезд. Выеденные его купе зияли пустыми глазницами окон. Ввалившиеся стариковские рты дверей уже не напоминали, как совсем недавно, ощеренные пасти, готовые тебя заглотить. Они ссыхались на глазах - вместе со всем вагоном, который превращался в стухший, сморщенный зеленовато-бурый огурец. Все, свершилось...
В случае ареста Коля должен был напрочь позабыть все, что происходило с ним в последние дни. Бастан заложил в его мозг такую гипнотическую программу.
При виде знакомого незнакомца проводник почтительно взял под козырек.
- Садимся, - наконец громко и внятно - так, чтобы слышал по крайней мере десяток шпиков, - сказал мужчина, и они двинулись к одному из вагонов в середине поезда.
Резидент, подходя к вагону, внешне был совершенно безволен. На самом же деле он готовился к ПОСЛЕДНЕМУ прыжку.
- Не вздумайте глупить, - снова беззвучно сказал мужчина. - У меня к вам предложение...
И вот тут Бастан узнал его: это был член Президиума Политбюро ЦК товарищ Впадин.
Провожающих стало заметно меньше. Во всяком случае, мордатых, плечистых и рукастых. Перрон уже не приплясывал в едином музыкальном ритме, он наконец-то действительно провожал поезд. Изменение это произошло за последние пять минут.
- Они знают, почему вы здесь? - тихо спросил Бастан у дверей вагона "СВ".
- Я возвращаюсь из командировки в Сталиногорск, - ответил Впадин, когда провел Бастана в купе и запер дверь. - Это не прослушивается.
- А почему я оказался с вами? И кто я такой?
- Вы - резидент разведки Миротворцев, которого я сумел задержать в одиночку. Блестяще проведенная операция... - Товарищ Впадин рассмеялся. Смех его был немного искусственным. И это почувствовали оба.
- Которого вы вычислили, едучи из служебной командировки, - этак между делом? Прямо в центре толпы, на перроне? Воистину блестящая операция. - И Бастан вдруг пропел дурацким петушиным голосом:
Эх, яблочко!
Куда котисся?
В Эм-гэ-бэ попадешь
Не воротисся!..
Товарищ Впадин поморщился.
- Я действительно надеялся только на чудо - искал вас на каждой станции. Я был уверен: резидент попытается пролезть в этот экспресс единственный поезд, который нельзя отменить. Но как выделить вас в толпе?.. Все оказалось намного проще. За вами следили от самого Воронежа - Глаза Впадина были веселы. - Я сумел подслушать переговоры Гэ-бэ - не спрашивайте как. И потому я опередил группу захвата на один шаг. Скажите мне спасибо... - И почти без паузы:
- Я передам ваш материал Миротворцам.
Цекист смотрел на Бастана пристально, чуть улыбаясь уголками рта, следил за реакцией. "Благодетель, мать твою!.."
- Вот, значит, как... - Бастан выигрывал время. - Но вы не договорили, товарищ Впадин. - Голос его был бесцветен. - Вы ведь хотели добавить три слова: "При одном условии..."
В глазах цекиста зажегся недобрый огонек.
- Вы читаете все мои мысли или только выборочно?
- Только самые интересные.
- Условие такое, - заговорил Впадин, почесывая правую бровь. Он волновался, да еще как! - Вы сдаетесь гэбистам, не оказывая ни малейшего сопротивления.
- Только и всего? - хмыкнул Бастан.
Его обожгло холодом. Он проваливался в ледяную пустоту, которая возникла в нем же самом. Его не станет. Не станет... И очень скоро.
- Только и всего. Вы добьетесь главного, а ваша собственная жизнь... ну... ее вы в любом случае потеряли. Смиритесь и будьте несуетным. Вы ведь мудрый - я знаю. - Поза, сплошная театральщина, но до чего же к месту!..
- А если я откажусь?
- Меня заподозрят в сговоре с вами, и тогда я ничего не смогу сделать.
- Зачем это вам? Мстите за что-нибудь? Или земля горит под ногами?