Мартини, которое он глотал, странным образом смешивалось с мартини, выпитым в течение полета, а также таблетками риталина, принятыми в аэропорту. И сейчас ему казалось, что он продолжает лететь, сидя в уютном красном кресле.
- Ты должен успокоиться, Фил, - заклинал Эммет. Огонек свечи отразился в его темных глазах, когда он наклонился вперед. Они похожи на драгоценные камни, подумал Фил, с множеством микроскопических граней. - Тебе скоро стукнет пятьдесят, ты стал жертвой кризиса среднего возраста. Ты барахтаешься, хватаешься за все подряд. Будет гораздо лучше, если ты полностью мне доверишься... И не следует смешивать риталин и метедрин, ты же знаешь, что их нельзя принимать одновременно.
Фил даже не пытался ничего отрицать; Эммет всегда знает правду.
- У меня такое ощущение, будто я едва успел проснуться. Словно мне приснилась вся моя предыдущая жизнь, а вуаль - то, что греки называют словом dokos - между мной и реальностью вдруг исчезла. И все встало на свои места, Эммет, - сказал Фил, взяв в руки книгу и ткнув ею в лицо агента. Странички разлетелись в разные стороны и упали на пол. - Ты знаешь, откуда у меня появилась эта книга? Я отнял ее у какого-то бродяги, который подошел ко мне в аэропорту. Будешь говорить про совпадение?
- А мне кажется странным твое утверждение, будто ты получил от какого-то бродяги экземпляр, который дал тебе я, - заявил Эммет. - На внутренней части обложки стоит значок нашего агентства. - И когда Фил уставился на пурпурную марку, он добавил: - Ты сам говорил, Фил, что от твоей причудливой диеты тебе становится хуже. Правда состоит в том, что тебе следует предоставить решать все проблемы мне. Будь честным с самим собой и признайся: ты просто пытаешься уйти от настоящей работы. Тебе необходимо сегодня же вернуться в Лос-Анджелес, самолет улетает через два с половиной часа. Возвращайся домой и принимайся за дело. А все остальное - моя забота.
Эммет говорил, а его блестящие темные глаза, словно булавка энтомолога, не позволяли Филу отвернуться, и он почувствовал, что дрожит в теплом сумраке, а вокруг усиливается шум разговоров, звяканье бокалов и бренчание пианино, сливаясь в жуткое отвратительное гудение.
- Ненавижу такой джаз, - невнятно пробормотал Фил. - Какая-то мерзкая фальшивка, переливчатые трели, какофония. Нечто похожее я слышал в аэропорту.
- Это просто фоновая музыка, Фил. Она успокаивает людей. - Эммет выудил ломтик лимона из бокала с минеральной водой, закинул в рот и принялся жевать.
- Успокаивает. Да, ты совершенно прав. Она умерщвляет, Эммет. Превращает человека в фальшивку, куклу. Воздушные волны, ничего более, осталась лишь успокаивающая музыка. Что касается телевидения... Они все делают по науке. Сам подумай, если ты успокоишь людей, уберешь острые края, лишишь их индивидуальности - иными словами, материала, который и делает их людьми... что ты получишь? Андроиды, покорные машины. Сегодня дети хотят только одного: получить степень в колледже, хорошую работу и много денег. В них нет искры, исчезли жажда приключений, любопытство, стремление к мятежу и все довольны. Жизнь предсказуема; это хорошо для бизнеса, когда люди загипнотизированы. Целая нация безупречных потребителей.
- Ты решил пересказать мне один из своих снов? - осведомился Эммет. Бог с тобой, Фил. Нам нужно успеть на самолет. Убраться подальше от этой шелухи, пока твоей репутации не нанесен серьезный урон. Вернись к работе.
- Но это важнее, Эммет. Мне действительно кажется, будто я проснулся после долгих лет глубокого сна.
К ним направлялся высокий грузный мужчина в блестящем сером костюме и ковбойских сапогах: черные волосы зачесаны назад, низкие баки обрамляют щекастое лицо. Он выглядел удивительно робким для такого крупного человека, а в руках он сжимал экземпляр книги "Кузнечик лежит неподвижно".
- Надеюсь, вы не откажетесь, сэр, подписать вашу книгу, - сказал он, обращаясь к Филу. - Для меня это большая честь.
- Мы заняты, - резко оборвал его Эммет, даже не взглянув в сторону поклонника Фила.
- Я понимаю, сэр, но прошу лишь о мгновении вашего времени.
- У нас деловое совещание, - сказал Эммет с такой агрессивностью, что толстяк даже отступил на шаг.
- Ничего страшного, все в порядке, - вмешался Фил и потянулся к книге мужчина, вероятно, купил ее в магазине отеля и даже не успел снять ценник, вытащил ручку и спросил у поклонника его имя.
Человек растерянно заморгал.
- Вашей подписи будет вполне достаточно.
У него был хриплый баритон с сильным южным акцентом.
Фил расписался и вернул книгу, он столько раз это проделывал, что руки двигались почти автоматически.
Однако мужчина смотрел на Эммета, а не на подписанный томик.
- Кажется, мы знакомы, сэр?
- Вовсе нет, - сердито ответил Эммет.
- Наверное, вы просто похожи на офицера полиции, который осуществлял надзор за мной, - сказал мужчина. - В молодости я попал в дурную компанию. Мне и шестнадцати не исполнилось, но я успел вбить себе в голову, что буду музыкантом. Так вот, офицер, мистер Макфлай, наставил меня на путь истинный. Теперь я владелец фирмы по производству сладких пончиков. Я приехал в Вашингтон, потому что мы открываем дюжину новых кафе. Людям нравятся наши пончики с джемом. Доброго вам дня, сэр, - сказал он на прощание Филу. - Рад был встретить вас. Простите мою нескромность, но мне всегда казалось, что у нас с вами много общего. У каждого есть по умершему близнецу.
- Господи, - пробормотал Фил, когда поклонник ушел. Последние слова его потрясли.
- Ты знаменит, - успокоил его Эммет. - Тебя не должно удивлять, что читатели много о тебе знают. Толстяку известно о твоей умершей сестре, что тут такого? Прочитал в каком-нибудь журнале, и все.
- Но он сказал, что знает тебя.
- Все на кого-нибудь похожи, - заявил Эммет, - в особенности, когда сравнением занимаются тупые и вонючие разгребатели дерьма. Господи, что еще?
К ним подошел официант с белым телефоном на подносе.
- Звонок мистеру Дику, - сказал официант, снял трубку и протянул ее Филу.
Прежде чем Эммет властно перехватил трубку, ловко сунув официанту доллар, Фил понял: ему звонят из Белого Дома. Эммет послушал и ответил:
- Не думаю, - послушал еще немного и добавил: - О каком спокойствии может идти речь. Кто такой Чейпин? Не один из... нет, я так не думаю. Это сказал Холдеман, да? Он пошел до самого конца? Хорошо. Да, если Холдеман так говорит... но вам следует сначала проверить, - Эммет положил трубку и повернулся к Филу: - Звонил Эгил Крог из Белого Дома. Похоже, завтра в двенадцать тридцать у тебя встреча с президентом. И я попрошу тебя только один раз, Фил. Постарайся не испортить все.
И вот Фил в Белом Доме - в приемной Овального кабинета, в руках он держит увесистый том своего романа "Голоса улиц". Он возбужден и знает, что Эммету это известно, но агент молчит.
Он плохо спал прошлой ночью. Если честно, совсем не спал. Пара тонизирующих таблеток не слишком способствовала мирному отдыху. Его разум мчался вскачь. Множество диковинных мыслей, неожиданных связей. Особенно долго он размышлял о людях и андроидах. Андроиды берут вверх. Да, определенно. Костюмы, прически, четыре разрешенные темы для разговоров: спорт, погода, телевидение и работа. И доброжелательные люди, которые непременно попадутся на пути и посоветуют, как сделать свой бизнес, как жить, к чему стремиться. Господи, как же я ничего раньше не видел?
На фирменной бумаге с эмблемой отеля он сделал несколько записей для себя, пытался сохранить свои идеи. Разобраться в них Волны гнева, разочарования и беспокойства накатывали на Фила одна за другой.
"Может быть, - в смятении думал он, - я сам превратился в андроида, которому несколько дней снилось, будто он человек, и удалось увидеть то, чего на самом деле не существовало, например, бродягу в аэропорту. А потом за мной пришли и отвезли в мастерскую. Или сдали в утиль, как сломавшийся тостер"
Вот только бродяга выглядел совсем как настоящий, хотя и оказался видением. Предположим, существует другая реальность, другая история, настоящая. Предположим, она стерта правительством, или корпорациями, или еще кем-то, существами, способными сгладить действия личностей, которые могут разоблачить их планы по превращению всех и вся во вкрадчивых андроидов в скучном, сером, полностью контролируемом мире.
Похоже на одну из причудливых идей его научно-фантастических рассказов, но из этого вовсе не следует, что она далека от истины. Может быть, тогда он бессознательно извлек нечто разумное из мощного потока лжи: правду, которую ему следует донести до президента. Может быть, в этом и состоит его миссия. Филу вдруг ужасно захотелось прочитать свой украденный пиратами роман, но его не оказалось в кармане пиджака, да и в номере тоже.
- Я избавился от него, - сообщил во время завтрака Эммет.
- Ты от него избавился?
- Конечно. Ты уверен, что тебе следует это есть, Фил?
- Мне нравится канадский бекон. И я люблю кленовый сироп с блинами.
- Меня беспокоит твое давление, - сказал Эммет. Сам он не торопясь поглощал грейпфрут.
- А как насчет цитрусовых? Кислота едва ли полезна для твоего желудка
- Она оказывает очищающее действие, - спокойно ответил Эммет. - Выпей апельсинового соку, Фил. Там много витаминов.
- Я хочу кофе.
Высокий бокал с соком, стоявший на столе с самого начала завтрака, испускал ядовитое сияние, словно был радиоактивным. Эммет пожал плечами.
- Тогда можно считать, что мы закончили, не так ли? Идем, тебе необходимо привести себя в порядок. Не пойдешь же ты на встречу с президентом в таком виде.
Но тут Фил настоял на своем. Он не сомневался, что его выбор одежды не случаен. Они спорили десять минут и сошлись на том, что Фил наденет галстук, который Эммет купит в магазине отеля.
Они вышли на свежий воздух, дожидаясь, пока за ними придет машина, и Фил вдруг услышал музыку. Он двинулся вперед, повинуясь импульсу, который ему не хотелось анализировать "Следуй вместе с потоком, - подумал он. - И ничего не навязывай себе только из-за того, что ты чего-то боишься. Верь в текущее мгновение".
Эммет шагал рядом и сердито задавал Филу вопросы, потом они свернули за угол, и там стоял бродяга со старой гитарой и пел одну из народных песен, в которой говорилось о парне, умершем от передозировки наркотиков в ту же ночь, что и Ленни Брюс - песня о смене времен.
У ног бродяги стоял бумажный стаканчик для денег, и Фил, повинуясь влиянию минуты, засунул туда полдюжины банкнот, которые Эммет тут же вытащил обратно.
- Проваливай, - сердито сказал Эммет бродяге и потащил за собой Фила, словно тот уподобился мальчишке, заглядевшемуся на витрину кондитерского магазина. - Ну, о чем ты только думаешь, - ворчал Эммет.
- Сейчас холодно, - ответил Фил. - Человеку, который столько времени проводит под открытым небом, не помешала бы горячая пища.
- Он не человек, - возразил Эммет. - Он бродяга - кусок дерьма. Конечно, на улице холодно. Сейчас март. Посмотри на себя. Как ты одет? Ты же трясешься от холода.
Так и было. Но только дрожал он не от холода.
Март, думал Фил в приемной Овального кабинета. Весь мир пробуждается. Он дрожал, сидя в теплой, ярко освещенной приемной с двумя столами, сплошь уставленными телефонами. Эммет сплетничал с двумя собеседниками - Х.Р. Холдеманом и Эгилом Крогом. Эммет держал Холдемана за руку и что-то нашептывал ему в ухо; речь, вероятно, шла о менеджменте. Они все хорошо друг друга знают, подумал Фил. Интересно, какие дела привели Эммета в Вашингтон, округ Колумбия.
Наконец один из телефонов зазвонил, секретарша кивнула, и они вошли в Овальный кабинет (и в самом деле овальный). Президент, который в реальной жизни оказался меньше и "компактнее", чем по телевизору, вышел им навстречу из-за стола и одарил широкой улыбкой, однако его глаза устало скользнули в сторону, когда он вяло пожимал руку Филу.
- Вы написали замечательное письмо, - сказал президент.
- Я не уверен, - начал Фил, но президент, казалось, его не слышал.
- Да, замечательное письмо. Конечно, мы нуждаемся в таких людях, как вы, мистер Дик. Более того, мы гордимся людьми, способными говорить с нашей молодежью - это ведь очень важно, не так ли? - Президент улыбнулся всем, кто находился в комнате, словно искал подтверждения. - У вас огромный талант. Надеюсь, вы прихватили с собой одну из ваших книг?
Фил протянул "Голоса улиц" - издание библиотеки Франклина, переплетенное в зеленую кожу; на обложке, под названием, была воспроизведена золотом его подпись. Референт дал книгу Филу, как только они вошли в резиденцию, и теперь писатель вручил ее президенту, который взял книгу и принялся почтительно рассматривать.
- Вы должны ее подписать, - сказал президент и положил книгу, словно церемониальную жертву, на сверкающую поверхность стола, возле красного и белого телефонов.
- Я пришел, чтобы... - вновь заговорил Фил, но Эммет шагнул вперед и прервал его:
- Конечно, он подпишет, сэр. Это большая честь.
Эммет вручил Филу ручку, и Фил поставил свой автограф, ощутив, как его вспотевшая рука оставляет на странице влажный след.
- Я пришел, сэр, чтобы сказать, что я хочу служить Америке, - продолжал Фил. - Вчера меня посетило озарение, и я начинаю понимать, что оно значило.
Однако президент не слышал Фила. Он смотрел на него так, словно видел в первый раз. Наконец он заморгал и проговорил:
- Приятель, а вы довольно странно одеваетесь.
Фил надел свой любимый шерстяной пуловер в стиле Неру, золотую рубашку и пурпурные вельветовые брюки, которые почти скрывали песочного цвета замшевые ботинки. Наряд венчал купленный Эмметом в магазине отеля галстук с пестрым рисунком, похожий на тот, что носил президент. Сейчас галстук душил Фила, словно петля.
- Вы одеваетесь довольно странно, - повторил президент. - Наверное, это особенность всех писателей. Ну, я имел в виду некоторую своеобразность вашего внешнего вида.
Несколько мгновений усталые глаза президента пытались разыскать лицо Фила. Казалось, на самом дне кроткого взгляда что-то затаилось, как у заключенного, который всматривается в небо сквозь решетку темницы.
- Индивидуальный стиль, вы совершенно правы, - сказал Фил, увидев наконец возможность вернуться к своей теме. Теперь он должен сказать то главное, что выкристаллизовалось прошлой бессонной ночью. - Индивидуализм, сэр, вот в чем дело, не так ли? Даже мужчины в строгих костюмах продолжают носить галстуки, чтобы показать: они все еще обладают малой толикой индивидуальности. - Тут только он сообразил, что его галстук трудно отличить от галстука президента, но продолжал говорить: - Я начинаю понимать, что многое меняется в Америке, вот о чем я хотел бы с вами побеседовать...
- Вы хотите получить значок, - деловито прервал его Холдеман. - Значок федерального агента. Не так ли? Значок, который поможет вам осуществить вашу компанию в защиту морали.
Эммет, Холдеман и Крог ухмыльнулись, словно вспомнили один и тот же анекдот.
- Значок не так уж и важен, - ответил Фил. - Просто теперь я вижу, в чем ошибка.
- Я считаю, что мы вполне можем удовлетворить ваше желание, не правда ли, мистер президент? - вновь перебил его Холдеман. - Мы ведь дадим ему значок. Ну, вы понимаете, в качестве подарка.
Президент заморгал.
- Значок? Не знаю, есть ли у меня значок, но я могу поискать, безусловно...
- У вас нет значка, - твердо сказал Холдеман.
- У меня нет? - Президенту пришлось наклониться, чтобы открыть ящик письменного стола, теперь он поднял взгляд и, моргая, посмотрел на Фила.
- Но мы закажем новый значок, - обещал Холдеман, а потом повернулся к Эммету и добавил: - Да, сделаем специальный заказ.
Они переглянулись. Фил не сомневался, что они обменялись между собой каким-то сигналом. В комнате было так жарко, что Филу показалось, будто его накрыли пуховой периной. К тому же во рту появился какой-то горький привкус, от которого першило в горле.