Гастерсон чувствовал страх и казался себе еще более горбатым, чем все остальные стоящие на тротуарах люди, – горбатым не только физически, но и морально. Тем не менее, он храбро возразил:
– Это у меня есть, о чем тебе рассказать. Я написал шесть страниц предупреждений насчет ще…
– Ш-ш! – остановил его Фэй. – Давай используем мой беззвучный телефон.
Он достал свой телефон-блин и растянул его так, что накрыл их лица подобно большому яшмаку Гастерсон, которому пришлось вжаться шеей в рубчатую выпуклую поверхность накидки, чтобы он мог оказаться щека к щеке с Фэем, опасался/что это бросается в глаза, но потом понял, что никто из стоящих рядом не обращает на них внимания. Причина такой погруженности в себя внезапно пришла ему в голову. Они слушали своих щекотунов! Он поежился.
– У меня есть шесть страниц с предупреждениями насчет щекотунов, – повторил он в горячую влажную тишину телефона-блина. – Я их отпечатал, так что ничего не забуду в пылу полемики. Я хочу, чтобы ты прочитал все до единого слова. Фэй, у меня все это крутилось в голове с тех пор, как я стал думать, кто – ты или твой щекотун – заставил тебя улизнуть из нашего дома в последний раз. Я хочу, чтобы ты…
– Ха-ха! Всему свое время, – смех Фэя в телефоне-блине был металлическим. – Но я рад, что ты решил протянуть руку помощи, Гасси. Эта вещь завоевывает все о-о-очень быстро. Если говорить о национальных масштабах, то щекотунизация взрослого населения подземелья достигла девяноста процентов.
– Не верю, – запротестовал Гастерсон, свирепо глядя на горбы вокруг них. Движущийся тротуар спускался вниз по слабо освещенному тоннелю, в стены которого были врезаны двери, а над ними сияла реклама. Люди, в глазах которых светился восторг, сделав небольшой пируэт, соскакивали с тротуара или же запрыгивали на него. – Вещь не может развиваться так быстро, Фэй. Это противоестественно.
– Ха, но мы не в природе существуем, а в обществе. Общество же в эпоху НТР развивается в геометрической прогрессии. И не просто в геометрической прогрессия, а экспоненциально. Между нами, начальник Отдела математики «Микро» сказал мне, что сейчас мы на четвертой ступени развития прогресса и переходим на пятую.
– Ты хочешь сказать – мы развиваемся так быстро, что должны быть настороже, чтобы не оказаться отброшенными назад, когда выйдем на новый круг? – спросил Гастерсон, рассматривая туннель впереди, чтобы видеть повороты. – Или не исчезнуть прямо в бесконечности?
– Точно! Конечно же, последний скачок, по большей части, нам обеспечен щекоту ном, Гасси, щекотун уже избавил нас от абулии, алкоголизма и амнезии во многих городских районах – и это только на одну букву алфавита! Если щекотун не превратит нас через шесть недель в нацию гениев с феноменальной памятью, пребывающей в постоянном созидании, я стану жить наверху.
– Ты хочешь сказать, это хорошо, когда множество людей стоит с остекленевшими глазами, прислушиваясь к чему-то бормочущему им в уши?
– Гасси, ты не способен распознать прогресс, даже столкнувшись с ним лицом к лицу. Щекотун – это самое великое изобретение человечества после языка. Без всяких исключений, это самое великое из когда-либо созданных устройств, направленных на интеграцию человека во все то, что его окружает. Согласно нынешнему порядку только что купленный щекотун вначале направляется в органы правительства и гражданской обороны для первичной установки, затем – к работодателю покупателя, затем – к его врачу-психологу, затем – к капитану его бункера и уж затем – к нему самому. Все, что необходимо для благополучия этого человека, записывается на бобины. Эффективность в третьей степени! Кстати, у России тоже теперь есть щекотуны. Наши спутники-разведчики их сфотографировали. Они похожи на наши, только коммунисты носят их на левом плече… Но они на две недели отстают от нас в разработках, и им никогда не удастся сократить отставание!
Гастерсон отпрянул на секунду от телефона-блина, чтобы вдохнуть воздуха. Девушка с пухлыми губками и стройной фигурой, стоявшая в двух футах от него, вздрогнула – среднее пощипывание, подумал Гастерсон. Затем она нащупала в сумочке пояса таблетку и сунула ее в рот
– Черт, а ведь щекотун недостаточно эффективен в том, что касается мелочей, – рявкнул Гастерсон, нырнув обратно в уединение яшмака, который он делил с Фэем. – Почему бы доктору этой девушки не настроить регулятор настроения ее щекотуна так, чтобы он впрыскивал ей лекарство?
– Ее доктор, вероятно, хочет чтобы она научилась дисциплинировать себя, – бойко ответил Фэй – А сейчас будь внимательным. Здесь дорога раздваивается. Я проведу тебя через заднюю дверь «Микро».
Лента движущегося тротуара отделилась от основной полосы и нырнула под углом в короткую аллею. Гастерсон едва ощутил место соединения, когда они пересекали его, не меняя скорости. Затем лента ускорила свое движение до тридцати футов в секунду и понесла их к глухой стене, где аллея заканчивалась. Гастерсон приготовился спрыгивать, но Фэй схватил его одной рукой, а другую руку, в которой он держал бляху и значок, протянул по направлению к стене. Когда они находились на расстоянии десяти футов от стены, она резко отъехала в стороны, а затем захлопнулась за ними так быстро, что Гастерсон подумал, на месте ли у него каблуки и целы ли сзади брюки.
Фэй, спрятав свою бляху и телефон-блин, положил значок в нагрудный карман Гастерсона.
– Воспользуешься им, когда будешь уходить, – небрежно сказал он. – То есть если будешь уходить.
Гастерсон, пытавшийся читать плакаты-инструкции, развешенные на стенах, мимо которых они проезжали, начал теперь тщательно обдумывать последнее зловещее предположение, пришедшее ему в голову, но как раз в это время лента замедлила свой бег, перед ними распахнулись и закрылись вращающиеся двери, и они оказались в роскошно обставленной клетушке для размышлений размером минимум восемь футов на пять.
– Да, это что-то, – оценивающе сказал Гастерсон, чтобы показать, что он не законченный мужлан. А затем, вспомнив об исследованиях, которые он проводил, когда писал исторические романы, добавил: – Она такая же большая, как купе пульмановского вагона или как каюта помощника лейтенанта в войну 1812 года. Тебя, должно быть, действительно ценят.
Фэй кивнул, с трудом улыбнулся и со вздохом сел в компактное, слишком сильно набитое вращающееся кресло. Его руки повисли, а голова склонилась на вздутое плечо накидки. Гастерсон уставился на него. Насколько он мог припомнить, маленький человечек впервые выдал усталость.
– Сейчас у щекотуна есть только один серьезный недостаток, – начал Фэй. – Он весит двадцать восемь фунтов. Его начинаешь чувствовать, пробыв на ногах пар) часов. Безусловно, мы собираемся придать следующей модели антигравитационные характеристики, о которых ты говорил описывая гранаты преследования Мы воплотили бы это уже и в этой модели но нам необходимо было ввести в нее массу других вещей, – он снова вздохнул. – Одни лишь элементы сканирования и принятия решений утроили его массу.
– Эй, – запротестовал Гастерсон, подумав о девушке с пухлыми губками, – ты хочешь сказать, что все эти люди несли на себе груз в тринадцать килограммов
Фэй медленно покачал головой.
– На них на всех была третья модель или четвертая Я ношу шестую, – сказал он, раздувшись от гордости. – я несу подлинный крест, а не одну из его бальсовых копий.
Его лицо немного просветлело, и он продолжил.
– Конечно, благодаря новым улучшенным характеристикам он более чем стоит того и по ночам, когда лежишь, его едва ощущаешь, и если не забывать посыпать под ним тальком дважды в день, то он не будет натирать по крайней мере, слишком сильно
Невольно отшатнувшись. Гастерсон почувствовал как что то уперлось в его правое плечо Рывком расстегнув пальто он судорожно сунул под него руку и вытащил оттуда сумку Фэя а затем очень аккуратно положил ее на верх шкафчика и вздохнув, расслабился, как человек, который только что избежал большой и вряд ли только символической опасности. Потом он вспомнил кое-что о чем говорил Фэй и снова выпрямился.
Да, ты сказал что у него есть сканирующие и принимающие решение элементы. Даже по твоим странным стандартам это означает что твой щекотун думает А если он думает, то у него есть сознание – пусть даже на уровне робота.
– Гасси, – нахмурившись, утомленно сказал Фэй, – в наше время элементы С и ПР есть во многих вещах. В сортировщиках почты, ракетах, роботах-врачах, высококлассных манекенах – и это только некоторые механизмы Они «думают», выражаясь архаично, но это совсем не то слово И конечно же, они не имеют сознания.
– Твой щекотун мыслит, – упрямо повторил Гастерсон, – как я тебя и предупреждал Он сидит на твоем правом плече, он оседлал тебя, будто ты пони или умирающий от голода святой Бернар, а теперь он еще и мыслит.
– Ты так думаешь? – зевнул Фэй. – Ну и что? – Он быстро и как-то волнообразно повел своим плечом, словно у его левой руки было три локтя. Гастерсон был озадачен, поскольку никогда прежде не замечал этого жеста у Фэя, и ему было интересно, где тот мог его подцепить. Может быть, он имитирует подобострастного шефа Службы финансов «Микро»? Фэй снова зевнул и сказал: – Пожалуйста, Гасси, не беспокой меня хоть несколько минут… – Его глаза были полуприкрыты.
Гастерсон посмотрел на ввалившиеся щеки Фэя и на большую выпуклость под накидкой.
– Послушай, Фэй, – спросил он тихим голосом, когда прошло около пяти минут, – ты медитируешь?
– Да нет, – отозвался Фэй, вздрагивая и сдерживая очередной зевок – Просто отдохнул немного. Я как-то сильней устаю в последнее время. Извини меня, Гасси. Но почему ты подумал о медитации?
– Просто я уже размышлял об этом и раньше, – сказал Гастерсон. – Понимаешь, когда ты впервые начал разрабатывать щекотун, мне пришло в голову, что только в одном он действительно мог бы стать полезным, несмотря даже на то, что ты снабдил его элементами С и ПР. И вот в чем эта польза заключается: механический секретарь может взять на себя все обязательства и все тяготы повседневной жизни человека в реальном мире, позволив ему проникнуть в другой мир – мир мыслей, чувств и интуиции, дав ему возможность задержаться в этом мире, заняться самосовершенствованием. Не знаешь, кто-нибудь использует щекотун таким образом?
– Конечно нет. – Фэй скептически рассмеялся. – Кому нужно зря терять время в воображаемом мире и пропустить то, что сделает его щекотун – я имею в виду, что щекотун сделает для него в будущем, то есть, что он велел своему щекотуну сделать для него.
Совершенно не обратив внимания на то, что Гастерсона буквально затрясло от его слов, Фэй выпрямился и, кажется, оживился:
– Ха, то, что я ненадолго закемарил, мне помогло. Щекотун заставляет тебя отдыхать, это одна из его наилучших черт Пух-Бах относится ко мне добрее, чем я сам к себе отношусь. – Нажав на кнопки, он открыл маленький холодильник, достал оттуда два картонных куба из вощеной бумаги и передал один из них Гастерсону. – Мартини? Надеюсь, ты не против, если мы выпьем прямо из картонки.
Твое здоровье. Теперь, Гасси, старик, я хочу поговорить с тобой о двух вещах…
– Погоди, – сказал Гастерсон, к которому, казалось, вернулась его прежняя уверенность – Вначале мне нужно кое-что выкинуть из головы – Он вытащил из внутреннего кармана машинописные листочки и разгладил их – Я тебе уже о них рассказывал Я хочу, чтобы ты их прочитал, прежде чем мы займемся другими делами Вот
Фэй посмотрел на листки и кивнул, но не взял их Он поднес руки к горлу и расстегнул застежку своей накидки, а затем помедлил
– Ты это носишь, чтобы скрыть горб, который появляется из-за щекотуна? – заполнил паузу Гастерсон – У тебя вкус лучше, чем у других кротов
– Ну, в общем-то не совсем для того, чтобы спрятать л – запротестовал Фэй, – а как раз наоборот чтобы другим не было завидно Мне было бы неловко расхаживать с шестой моделью, способной сканировать и принимать решения, в то время как остальные не имели возможности его купить до двадцати двух пятнадцати сегодняшнего вечера, когда он поступит в открытую продажу. Многие жители подземелья сегодня не будут спать вообще. Они будут стоять в очередях, чтобы сдать свой старый щекотун в счет покупки шестой модели, которая почти так же хороша, как и Пух-Бах
Он начал было разводить руками, но снова заколебался, со странным опасением глядя на великана, а затем все же сбросил накидку.
VI
Гастерсон втянул в себя воздух так сильно, что даже икнул. На правом плече пиджак и рубашка Фэя были разрезаны. Из аккуратно подрубленного отверстия выглядывал серебристо-серый горб с одноглазой башенкой наверху и двумя многосуставными металлическими руками с маленькими клешнями на конце.
Это было похоже на верхнюю половину робота, как их изображают в научно-фантастических фильмах Приземистого и злого робота-ребенка, как определил для себя Гастерсон, потерявшего ноги в железнодорожной катастрофе Гастерсону даже показалось, что в единственном огромном глазу мерцала злобная красная искорка.
– Давай свои заметки, – не слишком охотно сказал Фэй, протягивая руку. Он поймал шелестящие листки, выскользнувшие из пальцев Гастерсона, аккуратно разровнял их у себя на колене, а затем, передал через плечо своему щекотуну, который защелкнул клешни на полях с обеих сторон и довольно быстро стал вести верхний лист дюймах в шести от своего единственного глаза.
– Первое, о чем я хотел бы с тобой переговорить, Гасси, – начал Фэй, не обращая ни малейшего внимания на разыгравшуюся у него на плече маленькую сценку, – или, скорее, о чем хотел бы предупредить, – это о полной щекотунизации школьников, стариков, осужденных и живущих на поверхности. Завтра в три ноль-ноль ношение щекотунов станет обязательным для всего взрослого населения подземелья. Не заставит себя ждать и операции по выявлению уклонившихся. К слову сказать, на днях мы определим, что квадратный корень расчетного времени, необходимого для нового этапа развития, является, в большинстве случаев, наилучшей временной оценкой. Гасси, я настоятельно рекомендую тебе начать носить щекотун сегодня же. И Дейзи тоже, и твоим малышам. Если ты прислушаешься к моему совету, твои дети станут лучшими в классе Переходный период и регулировка просты, поскольку сам щекотун следит за этим
Пух-Бах переложил первый лист под низ стопки и начал поднимать перед глазом второй – на этот раз намного быстрее, чем предыдущий.
– У меня есть шестая модель щекотуна с пылу – с жару специально для тебя, – настаивал Фэй, – и накидка на плечи Никто не обратит на тебя внимания – Он перехватил взгляд Гастерсона и заметил – Восхитительный механизм, правда? Конечно, таскать двадцать восемь фунтов обременительно, но надо помнить, что это только промежуточный этап на пути к свободно парящим седьмой и восьмой моделям.
Пух-Бах закончил вторую страницу и начал бегло просматривать третью.
– Но я хотел, чтобы это прочитал ты, – ошеломленно сказал Гастерсон, не отрывая глаз от происходящего
– Пух-Бах сделает это лучше меня, – заверил его Фэй – Уловит суть, не выплескивая с водой ребенка
– Но, черт подери, это ведь все о нем, – еще настойчивее сказал Гастерсон – Он не будет объективен
– Он сделает лучше, – повторил Фэй, – и более объективно. Пух-Бах настроен на подробное реферирование. Перестань беспокоиться. Это беспристрастная машина, а не подверженный ошибкам эмоционально неустойчивый человек, сбитый с толку обманчивым сознанием. Теперь второе дело: «Микросистемы» впечатлены твоим вкладом в развитие щекотуна и возьмут тебя на работу в качестве старшего консультанта с окладом, клетушкой для размышлений не меньше моей и соответствующим жильем для семьи. Это неслыханно удачный старт Гасси, я думаю, ты будешь дураком.
Он запнулся, вытянул руку в требующем тишины жесте, и его глаза приобрели отсутствующее выражение к чему-то прислушивающегося человека Пух Бах закончил читать шестую страницу и теперь неподвижно держал листки Секунд через десять лицо Фэя расплылось в широкой фальшивой улыбке Он встал, стараясь не дергаться, и протянул руку