- Так тоже не получится. Если ты не выпьешь с Матти его поганого шампанского, он подумает, что ты пьешь только свой "Рёдерер кристаль".
- Кстати, у нас его осталось целых двенадцать ящиков, еще с до дефолта, но теперь-то его на стол не выставишь. Ладно, авось не прокиснет.
- Я же говорю, если кто и пострадал от дефолта, так это мы.
Flexible response
- Э-э, Штутцер, - вдруг произнес Бауэр, уже закрыв совещание, - не могли бы вы задержаться на одну минуту?
Вот-те и квак.
Тойшер с Ульманом понимающе переглянулись.
Гфеллер поднял глаза от своего ежедневника.
А что же Штутцер?
О, Штутцер среагировал неплохо, говорили потом Тойшер с Ульманом: он посмотрел на часы. Как будто желая проверить, есть ли у него эта лишняя минута. Или намекая, что больше одной у него и нет. Или: "Вы меня извините, но не могли бы мы поговорить в другой раз?" Как будто не зная, что это на самом деле для него означает.
Гфеллер с ними не согласился, считая, что смотреть на часы в присутствии начальника в любом случае опасно. Вы скорее скомпрометируете себя, вряд ли шеф подумает, что вы действительно дорожите своим временем. Сам бы Гфеллер в ответ на это просто кивнул. Даже рискуя выдать, что догадывается, почему шеф попросил его задержаться. Нет, не раболепно-повинно, а по-деловому: конечно, мол, вы всегда можете на меня рассчитывать. Пара минут у меня найдется. И баста. Так было бы лучше всего, сказал Гфеллер.
Мугли потом вообще не говорил о том, какое впечатление произвела на него эта реакция Штутцера. Он просто радовался, что вызвали не его. Нет, это была даже не радость, это был тихий восторг. Потому что, конечно, по всем законам божеским и человеческим кару небесную заслужил именно Штутцер, а не он. Однако Мугли давно уже не верил в способность шефа быть судьей праведным и привык к регулярным нагоняям почем зря, а потому в этот раз просто обрадовался: громовержец промазал! Ура-а!
Бауэру тоже не понравилось, что в ответ на его слова Штутцер поглядел на часы. Но не потому, что думал в этот раз подловить Штутцера на чем-то. А потому, что этим жестом Штутцер обозначил свою неуместно нейтральную позицию. Видите ли, он не понимает, что его так деликатно задержали лишь для того, чтобы сообщить об увольнении не на глазах у всех! Поглядев на часы, Штутцер подчеркнул тем самым, что не знает и знать не желает об интересах фирмы и коллектива. О, для него увольнение - не обычная, пустая формальность, как ей и следует быть для рядового служащего, а прекрасная возможность демонстративно рухнуть с высоты в грязь, и именно на глазах у всех.
Совещание закончилось. Пока сотрудники расходились, Бауэр краем глаза следил за Штутцером: гляди-ка, он намечает свои дела в ежедневнике на месяц вперед, как будто его никто не собирается увольнять! Бауэр был твердо убежден, что сотрудник, оказавшийся бесполезным для коллектива, должен хотя бы проявить понимание и принять свое увольнение с честью и раскаянием. Но Штутцер, как оказалось, не способен даже на это. Штутцер из тех, кто может испоганить любое дело. И уж он-то ничего не сделает, чтобы облегчить ему, Бауэру, его и без того трудную задачу. Он будет молча взирать на него на самом что ни на есть голубом глазу и с наслаждением следить, как он, Бауэр, путается в словах. Он будет нарочно глядеть на него, как самец косули на новую сенокосилку, беспомощно, беззащитно и безвинно.
Тойшер, Ульман и Гфеллер тихо, но с достоинством вышли из кабинета. Лишь Мугли не мог скрыть своего восторга. Уже выйдя, он вновь просунул голову в дверь и подмигнул Бауэру.
Если его уволить, то он небось не будет так веселиться, подумал Бауэр.
И, неожиданно для себя передумав, заговорил со Штутцером о планах фирмы на будущий месяц.
Human-resource Management
Первая встреча была назначена в баре "Тиффани". Устроил ее хороший знакомый, Эдвард К. Семпер, шеф одного вполне надежного бюро по трудоустройству. "Тиффани", - сказал он, - самое лучшее место для неофициальных переговоров. И атмосфера неплохая, и знакомых вы там наверняка не встретите".
Войдя, Вундерли оказался в достаточно нетрадиционном баре, полном висячих ламп, как в настоящем "Тиффани", и седеющих длинноволосых мужчин с "роллексами" на руках, тоже очень похожими на настоящие.
Ему нужно было встретиться с человеком, которого он знал только по фотографии и по стандартному описанию. Это должен был быть блондин лет сорока пяти, бритый, респектабельной наружности и без всяких нетрадиционных ориентаций, что для Вундерли было очень важно, потому что сам Вундерли был более чем традиционен, по крайней мере в этом отношении.
Он с трудом идентифицировал людей по их фотографиям и потому немного волновался. Но волноваться не стоило: едва он сел за стол, в бар вошел высокий симпатичный блондин лет сорока с небольшим и направился прямо к нему.
- Надеюсь, я не слишком опоздал, герр Вундерли?
- Значит, вы и есть герр Вайнман, - облегченно вздохнул Вундерли, привставая со своего кресла.
Вот он, тот человек, который так блестяще наладил сбыт в "Хубаге", упорядочил ассортимент товаров в "Сибко" и полностью реорганизовал сервис и рекламу в знаменитой фирме "Шойфеле и Штуц".
Они быстро нашли общий язык. Выяснилось, что Вайнман трижды принимал участие в лыжном марафоне в Энгадине, а Вундерли каждый год ездит на автосалон в Женеву. Обмен такими подробностями личной жизни с небольшой толикой юмора впридачу - отличная увертюра к деловым переговорам.
Доводы Вайнмана, почему он теперь считает возможным - впрочем, это так или иначе будет зависеть от обстоятельств - уйти из "Шойфеле и Штуц" (а это непростая тема, потому что прежде всего в сотрудниках ценится верность фирме), также показались Вундерли убедительными: сервис и реклама там уже давно налажены, и у него больше нет поля для дальнейшей самореализации. Выше завотделом ему там вряд ли дадут подняться, а он способен на большее. Вундерли согласился с этим и сообщил, что готов предложить ему это большее.
Оба, хотя было раннее утро, решили отбросить официоз и выпили по пиву. Потом добавили еще кое-что.
Некоторая неловкость возникла, лишь когда Вайнман проговорил свои требования насчет должности и оклада.
Вайнман непременно хотел стать человеком номер два после Вундерли. Ни на какую должность ниже рангом он соглашаться не собирался.
Вундерли, собственно, не имел бы ничего против, если бы у него не было уже такого человека номер два: Боденмана.
Боденман работает у него уже шестнадцать лет и считает себя будущим преемником Вундерли на посту шефа (об этом они с ним уже пару раз говорили). Он хороший специалист и неплохой человек, хотя и несколько консервативный, зато вполне предсказуемый. Вундерли давно решил после себя передать руководство ему. Поэтому Вайнману, при всей взаимной симпатии, он может предложить лишь ранг номера третьего.
- Ну что ж, я во всяком случае рад был познакомиться, - ответил на это Вайнман, привставая со своего кресла.
Однако Вундерли не собирался сдаваться так просто.
- А если мы с вами договоримся неофициально?
- Это как? - спросил Вайнман.
- Ну, допустим, мы назначим вас на должность номера третьего, и оклад у вас будет - официально! - меньше, чем у Боденмана. Но на самом деле вы будете номером вторым, а разницу мы вам додадим через премии.
- То, зачем я вам нужен, можно делать только в условиях абсолютной ясности отношений.
Тут он прав, подумал Вундерли. И через некоторое время сказал:
- Хорошо, я переговорю с Боденманом.
На следующее утро в кабинет к Вундерли первым вошел Боденман:
- Ну как, он - наш?
Human-resource Management II
Вообще-то, реорганизовать маркетинг и оптовую сеть, зачем Вундерли и поехал переманивать Вайнмана, была идея Боденмана. Да и кадры, честно говоря, давно пора бы обновить. Боденман сам звонил Эдвину К. Семперу, хорошему знакомому, прося найти подходящую кандидатуру. И именно Боденман, получив ответ, решил - это тот человек, который нам нужен. Тем более что Вайнман как специалист был и так хорошо известен в нужных кругах.
Понятно, что Боденману, человеку номер два после Вундерли и его старому другу, не терпелось узнать, как прошли переговоры между его шефом и этим Вайнманом.
- Ну, во всяком случае, он нам не отказал, - сообщил Вундерли, усаживаясь в свое директорское кресло.
- Это уже хорошо, - просиял Боденман, - ты молодец! Рассказывай дальше.
Номер один и номер два были друг с другом на ты уже лет пять.
- Да что тут рассказывать. Он действительно профи, в этом я убедился.
- А о конкретных вещах вы договорились?
- Конкретные вещи мы обговорим через три дня, у нас уже назначена встреча.
Боденман не мог прийти в себя от изумления. Переманить такого зубра, как Вайнман, у "Шойфеле и Штуц" - да об этом станет трубить вся бизнес-пресса!
На всякий случай он осторожно спросил:
- Он согласился на то, что мы ему предложили?
Вот оно. Тут либо отступать, либо полный вперед.
- М-м, я бы сказал, этот человек знает себе цену.
- Что ж, это правильно. Но ведь и у нас есть резервы. Чего же он хочет?
"Да что ж ты сам прямо-таки нарываешься на откровенность", - подумал Вундерли, а вслух сказал:
- Естественно, денег.
- Слишком много, или мы можем осилить?
Вундерли еще раз подумал: "Вот тут можно и обойти этот неприятный момент". И ответил:
- Можем осилить.
- И сколько же он просит?
- На сорок процентов больше.
- На сорок процентов? - Боденман сосчитал в уме. - Так он же будет получать больше меня!
Нет, отвертеться не удастся. Хотя можно попробовать. Скорей, скорей, пока не ушли драгоценные секунды:
- В том-то и вся загвоздка.
На следующей встрече Вундерли с Вайнманом, опять в баре "Тиффани", они договорились. Оба принесли по черновику контракта, оставалось только согласовать пункты. По большинству из них разногласий не было: отпуск, служебная машина, квартира. Только по деньгам наметилось небольшое расхождение, но и его быстро уладили: разницу додадут премиями.
Под конец Вундерли угостил Вайнмана рюмочкой ликера, и они условились встретиться через несколько дней у Эдвина К. Семпера, чтобы подписать контракт.
Прощаясь, Вайнман спросил:
- И как воспринял все это Боденман?
- О-о, вполне конструктивно, - ответил Вундерли.
В кабинете его уже ждал Боденман.
- Ну как?
- Заметано, - усмехнулся Вундерли.
Боденман прочувствованно пожал ему руку:
- Поздравляю! А как насчет денег?
- Ну, я в какой-то мере пошел ему навстречу.
Услышав, во что им обошелся новый специалист (щадя его, Вундерли несколько занизил цифру), Боденман несколько увял. Разница в окладе между ним и этим Вайнманом была слишком уж мала. Хотя, утешил он себя, при следующем распределении премий это дело можно будет подрегулировать.
Вундерли был очень доволен. Правда, его не покидало ощущение, что Боденман так и не осознал всех перемен, происшедших в их табели о рангах. Нет, Боденман все-таки слишком консервативен, раз так упорно не желает замечать очевидного.
Чтобы ликвидировать это недоразумение, Вундерли в положенный законом срок лично дал сообщение в бизнес-прессу.
Пару дней спустя Боденман прочел в газете: "Бывший менеджер у "Шойфеле и Штуц" Вайнман - теперь новый номер два в фирме Вундерли".
Эллиг и рекламный клип
"Торгуясь с одним рекламщиком, всегда хвали другого, тогда один из них рано или поздно подаст тебе хорошую идею" - девиз Эллига. И он таки оказался прав, доказательством чему на этот раз стала студия "[email protected]!", с которой они экспериментировали уже давно. Режиссер Гвердер, который "G" в "[email protected]!", и его ребята нашли рекламный сюжет, гениальный в своей простоте.
- Людей уже тошнит от шикарных интерьеров, комиков и девок под душем, заявил Гвердер. - Им нужна правда жизни.
И он изложил сценарий.
На экране - маркетинг-директор. В руках у него флакон "Cool Formula", нового геля для волос и тела. Текст примерно следующий:
- Я - маркетинг-директор фирмы, производящей гель "Cool Formula". Моя прямая обязанность - раскрыть вам секреты этого геля.
Дальше идет перечисление свойств и достоинств нового геля, а в конце фраза:
- "Cool Formula". Порадуйте себя и нас.
Эллиг купил бы этот сюжет не раздумывая, если бы не одна маленькая загвоздка: он сам и был этим маркетинг-директором. Если заказ подпишет он сам, это может быть не так понято.
И он решил организовать презентацию новой рекламы для высшего руководства. На гели и лосьоны они всегда найдут время, надеясь увидеть очередных девок под душем.