Зато Антон сразу всё понял. Кто-то очень хорошо постарался, чтобы до приезда Главного, они не смогли найти девочку.
- А имя? - скорее для приличия, чем из любопытства, спросил Антон.
- Вот тут я совсем ничего не поняла. Если с фамилией ещё как-то могли, что-то напортачить, то 'Александра'...Нам с мамой даже толком ничего и не объяснили, только извинились и пообещали исправить. А исправляли целых полгода. На днях только получила новую мед. карту.
Ругнувшись про себя, мужчина, стараясь не выдавать своего состояния, притянул Ярославу к себе, так крепко, насколько это только возможно, и уткнулся лицом в её волосы, жадно вдыхая в себя их запах. Повисшую тишину в комнате, прервал неожиданный сигнал мобильного Яры.
- Блин! - посмотрев на дисплей телефона, вскрикнула девушка.
- Кто это? - насторожившись, спросил Антон.
- Мама.
- Ответь! - железным, и не терпящим возражения тоном, буквально приказал мужчина.
Мысленно он уже успел обругать себя самыми последними словами. Мало того, что вчера вечером послал свои мозги в дремучий лесок, и повёз Яру к себе на квартиру (о чём кстати, к собственному стыду, ни капли не жалеет), так ещё и забыл, что у девушки есть друзья и близкие, которые волнуются за неё. Чёрт! Теперь, если кто и не знал, о его связи с собственной ученицы, то уж вот сейчас, не будет ни одной мухи в этом маленьком городке, которая не перемоет им косточки. Только вот странно, почему Антону было абсолютно наплевать, на то, какие про него поползут слухи? Зато вот на счёт Яры...убил бы. Действительно убил, если бы ей кто-то, осмелился, хоть что-то сказать. Твою мать! Если бы он действительно был простым учителем, а она его обычной ученицей, дождался бы её совершеннолетия и схватив в охапку, потащил бы в загс. А что делать в этой безумной ситуации?
Тяжело вздохнув, девушка, нажав на 'Вызов', поднесла телефон к уху. Несмотря на то, что Антон по-прежнему крепко прижимал к себе Ярославу, он не мог слышать слова её мамы. Видимо, либо голос у неё слишком тихий, либо охрип...и от осознания последней мысли, в душе у мужчины поселилось неприятное чувство. Всё, что он слышал за недолгие несколько минут разговора, были обрывки фразы его Яры. - 'Да. Привет....Мам, я...давай дома поговорим, пожалуйста...Хорошо...прости. Конечно, обещаю...Мам я клянусь, со мной всё в порядке...Прости родная...Да, я буду меньше чем через полчаса...Пока, люблю'. По словам Яры, Антон итак понял, что девушка собирается уходить (и это конечно, безусловно, правильно....но всё равно, так хотелось никуда её не отпускать), но она всё же таки предпочла объясниться.
- Нужно идти. Мне итак дома разнос устроят, - уткнувшись носом в щетинистую щёку мужчины, практически беззвучно прошептала Яра.
- Хочешь я с тобой пойду? - слова, сами собой сорвались с губ Антона. Но и брать их обратно он не собирался, и если быть честным, даже не хотел.
- Эм, ты чего серьёзно? - взяв его лицо в колыбель своих маленьких ладошек, ошарашено спросила Ярослава. Неужели он и, правда, хотел познакомиться с её мамой?
- Абсолютно, - твёрдо, ответил мужчина, обвив талию девушки руками, и практически впечатав её в своё тело. Лицом Антон уткнулся в грудь Ярославы, и, не отказав себе в удовольствии, лизнул, а затем и прикусил, свернувшийся в тугую горошинку сосок девушки, чем выбил из неё приглушенный стон.
- Нет. Этого не нужно. По крайне мере не сейчас, - с трудом выбравшись из объятий мужчины, Яра, не стесняясь своей наготы, начала в спешке собирать разбросанные по полу вещи, надевая их на себя.
- Позвони мне, когда доберёшься домой, хорошо? - остановившись у двери, хрипло попросил Антон, борясь с бешеным желанием, взять свою птичку на руки, унести обратно в свою громадную спальню, аккуратно уложив её на не уступающую комнате в размерах кровать, в которой его девочка, казалась совсем малышкой, и любить её до больного изнеможения.
- Хорошо, - встав на цыпочки и клюнув мужчину сначала в щёчку, а, затем, не удержавшись, и легонько поцеловав его в губы, грустно ответила Яра. Чувствуя, что ещё немного, и она сама попросит его никуда её не отпускать, девушка решительно вышла на лестничную клетку, захлопнув за собой входную дверь.
Сползя по стенке, Антон, оперившись руками о колени и спрятав в ладони лицо, озадачился лишь одним вопросом. 'ЧТО. ТЕПЕРЬ. ДЕЛАТЬ?'
Ещё сегодня утром всё было так прекрасно...Его, конечно, угнетал тот факт, что Яре ещё не было восемнадцати, но всё же таки, это было не столь катастрофически. Уже очень скоро девушка бы переступила черту совершеннолетия, и тогда можно было бы просто спокойно прогуляться с ней по парку, не боясь каких-то разговоров. А что теперь? Что ему сейчас делать?
Как только за его воробушком захлопнулась входная дверь, он сразу же пожалел, что отпустил её. Теперь мужчина был не столько озадачен вопросами морали, сколько переживаниями об её безопасности. Кому как ни ему, знать, какая над девочкой нависла угроза. И, если бы Антон точно не знал, что до тех пор, пока в город не заявиться её папаша, Яре нечего опасаться, то наплевал бы даже на то, что на нём одни трусы. Побежал бы за ней босиком, и вернул бы домой.
Ещё несколько минут, просидев на одном месте, мучаясь в безрезультатных попытках найти какое-нибудь решение, Антон, собрав в себе последние силы, встал с пола, и потянулся к лежащему в кармане плаща телефону. Как ни крути, а придётся рассказать Денису и Корнилову, кто такая 'Александра Шахновская'. Да и, в конце концов, это для её же блага. Установив за ней наблюдение, возможно, уже очень скоро удастся выйти на исполнителей, а там глядишь, всплывёт и имя заказчика.
Сжав ладони в кулаки, мужчина, тяжело вздохнув, и попытавшись отогнать от себя дурные мысли (в душе он уже успел тысячу раз пожалеть о том, что отпустил Яру...пускай даже Шахновский и не в городе, предчувствия у Антона были плохие), начал искать номер друга в контактах.
Резкий звонок в дверь, прервавший нагнетающую тишину, повисшую в квартире, чуть было не заставил его вздрогнуть.
Ломанувшись к двери, Антон, много не думая, и совершенно позабыв о собственном инстинкте самосохранения, широко распахнул дверь, ожидая увидеть на пороге своего воробушка...но его ожидания, дали один очень серьёзный промах.
*****
Выбежав на улицу и вдохнув в грудь как можно больше морозного воздуха, Ярослава не удосужившись даже застегнуть молнию пуховика, стремительным шагам двинулась в приблизительную сторону автобусной остановки. Нервно сжимая в руках мобильный, она на какое-то время, даже лишилась чувство стыда, перемешенного со смятением, которое не покидало её с того момента, как она проснулась в объятиях Антона. В данный момент её волновал только мамин телефонный звонок. А точнее её донельзя обеспокоенный, и даже не много отчаянный голос. И девушка, почему-то была уверенная, что причиной тому, была вовсе не она...точнее не только она. Что-то определённо произошло. Что-то очень важное. Ускорив шаг, Яра завернув за угол дома, с огромнейшей радостью для себя, заметила автобусную остановку неподалёку. Всё же решив застегнуть пуховик, девушка устремилась к ней, идя вперёд, и совершенно не оглядываясь назад....А зря. Возможно, тогда бы она заметила, пристальный взгляд, провожавший её весь этот короткий путь. Взгляд вышедшего из 'Ягуара' мужчины, лет сорока. Только, скорее всего, привлекло бы её в нём, не столько этот самый пристальный, и почему-то пропитанный нежностью взгляд, а сам мужчина...его внешность. Его до безумия зелёные глаза, светлые волосы, и до невозможности схожие с её черты лица ...
Докурив сигарету, Шахновский оторвал полный нежности и любви взгляд от хрупкой, скрывшейся за углом дома фигурки. Уняв нервную дрожь в руках, мужчина обернулся в сторону подъезда, из которого она только что вышла. И в это же мгновение, его взглядом овладели полные противоположности чувства, тем, что читались в его глазах несколькими секундами ранее. Ярость, злость, гнев, и совсем неизведанное чувство защищать...защищать то, что принадлежит тебе. Что собственно является частичкой тебя.
Бросив окурок сигареты в притоптанную дорожку снега, Шахновский, сжав ладони в кулаки, направился в сторону подъезда, а следом за ним, шли ещё несколько мужчин.
Глава шестая
- Ты её уже видел? - достав с верхней полки кухонного шкафчика бутылку FUNDADOR, подаренную после выгодной сделки испанскими партнёрами, и разлив янтарную жидкость в два бокала, один из которых мужчина поставил перед собой, другой протянул Дмитрию, хрипловатым голосом спросил Владимир.
- Нет! - залпом осушив всё содержимое стакана, и тут же поморщившись, резковато ответил Шахновский. - Только разговаривал...сегодня утром.
Вновь пополнив бокал друга коньяком, Владимир достал из кармана брюк пачку сигарет и прикурил одну. Мужчина, применяя всю свою природную смекалку и находчивость, сейчас пытался понять, что чувствует его, пока ещё друг. На ум приходило только одно слово, чтобы описать его состояние. Паршивость.
- И как? - выдохнув сероватый клубок дыма в приоткрытую форточку, слегка подрагивающим голосом, спросил Руев. Если бы Дмитрий не был бы сейчас настолько пьян, то наверняка бы заметил, не понять откуда взятое беспокойство в поведении друга, и по совместительству своего личного помощника. Вместо этого, мужчина, осушив второй бокал коньяка (а до него было не считанное количество рюмок водки), оперся руками о кухонный стол, и, спрятав в ладони лицо, сухо ответил:
- А как это могло быть? Меня словно током прошибло. Всё тело вспотело, стало ужасно душно, на долю секунды даже в глазах потемнело. Чёрт, я взрослый, состоявшийся мужчина, преуспевающий бизнесмен, в народе, как говорится получивший кличку 'Железный человек', волновался как девчонка перед первым свиданием, разговаривая по телефону со своей женой...бывшей, - последнее слово, мужчина произнёс с неподдельной горечью в голосе, и чересчур тихо, так словно он хотел его вообще вычеркнуть, раз и навсегда.
- О чём вы говорили? - устремив взгляд в заснеженный утренний город, флегматично спросил Руев. Он, хоть и понимал, что его босс пьян, и сейчас вряд ли будет придираться к его состоянию, всё же пытался не выдать своего более чем явного любопытства.
- Хм, о чём говорили...о дочери, других тем для разговора у нас не осталось, - резко подскочив с табурета и опустившись на корточки, прислонившись спиной к стене, без каких-либо эмоций, ответил Шахновский. - Знаешь, а у неё всё тот же до невозможности красивый голос. Звонкий как колокольчик, и до ужаса манящий. Ей ведь недавно уже сорок два исполнилось, - губы мужчины растянулись в улыбке, стоило ему только представить перед собой образ Маши. В его памяти, она осталась всё той же жизнерадостной и немного взбалмошной девчонкой, низкого ростика, с большими карими глазками, и вьющимися локонами белокурыми волосами.
- Я её видел на днях, только издалека. Она сильно изменилась. Годы сделали своё дело. Осунулась, появились морщины, странно, но выступили даже седые пряди в волосах, - докурив сигарету и выбросив окурок в окно, дрожащим от волнения голосом ответил Владимир. На какое-то время, мужчина даже начал сомневаться в правильности всего того дела, что он затеял. В его памяти всплыли самые радужные картинки всей жизни. Такие как свадьба, сначала своя, а потом и Димы, общие поездки за город, семейные вечера, рождения первенца...Встряхнув головой Руев быстро отогнал все ненужные мысли в сторону. Он уже слишком далеко зашёл, чтобы отступать. Да собственно отходить от дела, теперь не зачем. Семнадцать лет назад Шахновский сам развалил свою семью, и вместе с этим, в какой-то степени перечеркнул домашний уют, который был в доме у Владимира. Больше не было поездок на дачу в тесном кругу друзей, семейных и так полюбившихся им вечеров, походов в гости друг к другу...Шахновский с головой увяз в работе, потащив за собой и его.
- Семнадцать лет пытался забыть её всеми возможными способами. С утра до самого вчера не вылазил из офиса, заваливая себя работой, а ночью...большая, холодная постель, согревали которую осточертевшие до невозможности девки. Им всем было нужно от меня либо деньги, либо замужество.
- Не всем. Семнадцать лет назад, ты, вытеснил из своей жизни ту, которой было нужно от тебя лишь одно - ты САМ, - грубо исправил Руев. Несмотря на всю ту гниль, чтобы была в нём, он всегда был сторонником крепких семейных отношений. Слово 'измена' не вызывало в нём ничего, кроме жуткого отвращения. Поэтому, когда его ещё до недавнего времени лучший друг предал (а это, в его понимании, было ни чем иным как предательством) свою жену, что-то переменилось и в самом мужчине, по отношению к Шахновскому. - Ты сам всё развалил.
- Знаю...Но я не хотел её потерять, никогда этого не хотел.
- Да? - резко обернувшись, ехидно спросил Руев, в мнимом удивлении. - То есть ты рассчитывал, что после тр*ха с другой бабой, Маша будет по-прежнему относиться к тебе как любящая жена?
- Знаешь что, - подскочив с места, резко перебил Шахновский, в уме понимающий, что друг во всём прав, но всё же, злившийся, на то, что тот режет по больному, - да вот настолько я у*бок, что действительно думал именно так! Для меня это был всего лишь секс. Обычный, тупой секс, и ничего больше. Любил, люблю, и всегда буду любить я одну Машу, и она это прекрасно знала! Я никак не думал, что она вообще узнает об измене, и при этом был абсолютно уверен, что даже если и узнает, поймёт и сможет меня простить. Чёрт, Вов, она ушла от меня БЕРЕМЕННОЙ только из-за ничего незначащей для меня интрижки? Дура, Машка просто дура! Я ведь мать твою говорил ей, что если она так психически относиться к таким вещам, в принципе, абсолютно обычным для многих мужиков, то их больше не будет. Она знала, что если я говорю, что я буду ей верен всю жизнь, то так действительно и будет. Знала, но всё равно ушла! Из-за тупой гордости и упрямства! Она носила в себе моего ребёнка, чёрт да она просто... - договорить Дмитрий не успел. Секунда, и он уже валялся на полу с разбитым носом.
- Я всегда знал, что ты мразь, но не думал, что настолько. Дура она говоришь? А в чём? В том, что не позволила обращаться с собой как с тряпкой? В том, что не смогла жить вместе с тобой как раньше, зная, что в то время как херачила тебе борщи, ты с другой бабой в койке кувыркался? В том, что не простила предательство? Или в том, что ей пришлось уехать из столицы, чтобы воспитывать и кормить твою дочь? - голос Руева звенел от злости. В эту минуту ему было наплевать, что он врезал боссу, и напрямую ему нахамил. Сейчас он ещё раз убедился, в том, что делает всё правильно. Последние дружеские чувства, которые ещё были в нём, сейчас угасли, уступив своё место злости и гневу. - А может, ты хочешь сказать, что поступи Маша с тобой так же, ты бы простил её?
- Нет, - поднявшись с пола, и стерев с лица кровь, моментально ответил Шахновский. - Ты прав. Ты во всём прав. Ты всегда был верен своей жене, все двадцать пять лет вашей семейной жизни. И теперь благодаря этому имеешь дружную и крепкую семью. А я вот как последний идиот, захотел стать ещё одним примером теории о том, что все мужчины полигамы. Вот теперь и не знаю, как спустя столько лет посмотреть в глаза своей Маше....и своей дочке.
- Знаешь, я понимаю, конечно, в каком ты сейчас состоянии, но всё равно....- приведя себя в чувства, Руев, решил оставить свою личную неприязнь на потом, и наконец, начать воплощать дело в жизнь. - Ты слишком резко сорвался. Бросил все дела. А времена сейчас, мягко скажем, заострившиеся.
- Какие могут быть дела? Я семнадцать лет не видел своей дочери, чёрт я даже не знал, что она у меня есть! А ты говоришь дела.
- Я, между прочим, для твоей дочери и стараюсь, - заметив настороженный взгляд Шахновского, Владимир, еле сдержался, чтобы не прикрыть глаза от облегчения. Верит. По крайне мере начинает. - Полгода назад, мне сообщили, что кто-то начал серьёзно под тебя копать. Ты ведь хочешь перестраивать бизнес, а это, как известно большой риск. Риск для тебя. И отличная возможность отхряпать если не все, то уж точно большую часть активов кампании, для конкурентов. Ты догоняешь?