Ури презрительно фыркнула:
– Ты можешь вынуть монетку у меня из уха?
– Сейчас – нет, сэр Эйбел, поскольку у меня нет монетки. Может, вы одолжите мне одну? На минутку. Лучше золотую, коли у вас такая имеется.
Глава 23
БИТВА ПРИ УТГАРДЕ
Разумеется, у меня такая имелась – в кошельке, выданном мне герцогом Мардером. Тем не менее я повернулся к Ури:
– Принеси нам золотую монету. Сойдет любая, какую найдешь.
– Для этого? – В ее голосе слышалось раздражение.
– Ты моя рабыня или уже бросила ею притворяться?
Она опустилась на колени рядом с Вилом:
– Я нисколько не притворяюсь, господин.
– Тогда делай, что тебе велено, и живо.
Когда Ури ушла, Мани пробормотал:
– Она ее украдет.
– Безусловно.
Вил прочистил горло, повернув ко мне лицо с грубыми чертами, но устремив незрячие глаза немного в сторону.
– Может, сейчас? У меня рука вывихнута…
– После схватки с великанами на рыночной площади.
– Ага. Один здорово врезал мне. А я так ничего толком и не сделал.
– Слепец, дерущийся с великанами.
– У меня хороший слух и тонкое осязание. И еще я сильный, от рождения. В моем ремесле без силы никуда, но я стал еще сильнее, когда оказался здесь. Когда помахал молотом дни напролет и все такое прочее. Поэтому я подумал: вдруг от меня будет какая польза – и вот схватил одного ангрида за ногу и повалил на землю. Только следующий крепко ударил меня или пнул, и больше я уже не мог толком драться. А что, сэр Эйбел?..
Вернулась Ури, горделиво держа в поднятой руке золотую монету с вычеканенным на ней изображением короля Гиллинга.
– Вот золотая монета. – Я вручил ее Вилу. – Вытащи ее у меня из уха, коли сможешь.
– Показывать фокусы, сэр, не так-то просто, когда ты слепой.
– Я никогда не думал, что это легко, даже для зрячих.
– Это настоящее золото? – Вил попробовал монету на зуб, а потом проглотил. – Неплохо! Проба, наверно, восьмисотая! Я сужу по вкусу, знаете ли. Хотите, чтобы я извлек ее из своего желудка?
Хотя он не мог видеть меня, я кивнул:
– Если сможешь.
– Попытаюсь. – Он нашарил меня руками. – Мне нужно дотронуться до ваших ушей, сэр Эйбел. Я страшно извиняюсь, конечно, но мне надо знать, где они находятся. Надеюсь, руки у меня не шибко грязные.
Я велел Вилу продолжать.
– Вы выше, чем я думал.
Видеть прямо перед собой лицо со следами многочисленных побоев было не очень приятно.
– Вы слышите мой голос, верно? Я ответил утвердительно.
– Сейчас должны услышать еще лучше. Где там ваша Ури?
Она не отвечала, покуда я не велел ей откликнуться.
– Подойди сюда, Ури. Я тебя не вижу, поэтому ты должна стать моими глазами. Загляни в ухо, будь добра. Ты видишь там золото?
– Только его мысли, – сказала Ури, заглядывая мне в ухо.
– Да ты такая же слепая, как я! Смотри внимательно. – Вил показал монету. – Откуда она появилась, Ури? Скажи сэру Эйбелу.
– Из вашего уха, господин. – Она скорчила гримасу. – Такое впечатление.
– Можно мне взглянуть на монету, Вил? – спросил я.
Он вручил мне большую монету, сильно потертую и тусклую.
– Это целидонский медный грош, – сказал я. – А я минуту назад дал тебе золотую монету.
– Вовсе нет, сэр Эйбел. Я сказал, что она золотая, поскольку не хотел выставлять вас в глупом виде перед этой девушкой и мальчиком, который заставляет кота разговаривать. Видите ли, сэр Эйбел…
– Я все прекрасно вижу, и я видел, что монета была золотая.
Он снова опустился на колени, подняв к небу слепые глаза и раскинув в стороны руки.
– Ужели я могу солгать вам? Да никогда в жизни! Правдивый Вил – вот как меня называют, хозяин. Спросите любого.
– И ты, Правдивый Вил, утверждаешь, что монета была не золотая?
– Да, хозяин. Посмотрите сюда. – Он показал пустую ладонь.
– Я принесла золотую монету, – сказала Ури.
Я кивнул:
– Я смотрю, как ты просил, Правдивый Вил. Но в твоей руке нет золотой монеты.
– Неужели? – Он казался искренне озадаченным.
– Да. Ровным счетом ничего.
– Сам я не вижу, сэр Эйбел, поскольку слеп, как вам известно. Только сейчас я чувствую… чувствую ее тяжесть. – Он сжал пальцы в кулак. – Вот! Вот она! – Он снова раскрыл ладонь, и теперь на ней лежала блестящая монета.
Я взял ее.
– Это медный фартинг, начищенный до блеска.
– Я знаю, сэр Эйбел. Это та самая монетка, которую я показал вам вначале, хозяин. Медная, только хорошо начищенная.
– Я много слышал о фокусниках, но до сих пор не встречал ни одного. Наверное, ты один из лучших.
Вил поклонился и поблагодарил меня.
– Теперь я должен потребовать назад золотую монету. Мы с Ури закончим через несколько минут. И тогда она вернет монету владельцу. Ты знаешь, где она, Ури?
Ури потрясла головой:
– Вам надо поколотить его, господин.
Вил вскинул руки, словно защищаясь от удара.
– Вы же не станете бить слепого человека, сэр Эйбел. Только не вы!
– Ты прав, – сказал я. – Не стану. Но я запросто вспорю ему живот, чтобы проверить, действительно ли он проглотил мою золотую монету. – Я вытащил кинжал таким образом, чтобы он услышал звук клинка, покидающего ножны. – Никто не называет меня Правдивым Эйбелом, но в данном случае я говорю истинную правду: я выполню свою угрозу. Отдай монету.
– Я спрятал ее под котом, сэр Эйбел.
Мани поднялся и отступил на два шага влево. На подоконнике лежала большая золотая монета Йотунленда, принесенная Ури.
Она взяла ее.
– Желаете рассмотреть и попробовать на зуб, господин?
Я помотал головой:
– Всецело полагаюсь на твое мнение.
– Вот так мы и действуем, сэр Эйбел. Только задача наша состоит в том, чтобы отправить зрителей за монетой куда подальше. Она находится вон под той телегой, говорим мы, или в сапоге вон того рыжего парня. Который, знаете ли, похож на человека, умеющего бегать резво. Если вы сделали все правильно, они верят вам и бросаются на поиски монеты, и пока они ищут, вы даете деру. Прячетесь, коли сможете. Я умел прятаться. Конечно, теперь не смог бы, но именно так я делал всякий раз, когда кто-нибудь приносил золотую монету.
– Безусловно, вы уже увидели достаточно, – промолвила Ури, – чтобы понять, почему девочка его боится.
– Увидел достаточно, но услышал недостаточно. Я поговорю с ним позже. Ты хочешь, чтобы я сию минуту отправился в Эльфрис?
Она кивнула.
– Чтобы сразиться с Кулили для тебя. Не так давно Баки хотела забрать меня в Эльфрис, чтобы я сразился с Гарсегом. Я не стану делать ни первого, ни второго, покуда не закончу свои дела здесь.
– Вы говорите, здесь пройдут годы, господин, но разница не такая большая, как вы думаете.
– Я приду, когда буду готов. И тогда сражусь с Кулили, как обещал. Если я останусь в живых, возможно, я поведу, а возможно, и не поведу вас на Гарсега, – я ничего не обещаю. А теперь положи монету на место.
Пока я говорил, Ури постепенно растаяла в воздухе и исчезла.
– Только между нами тремя, – сказал Мани, – и пока она не вернулась подсматривать и подслушивать, – вы действительно полагаете, что можете справиться с Гарсегом?
Я пожал плечами:
– Я убил Гренгарма.
– А он убил вас, дорогой хозяин.
Я невольно улыбнулся:
– Вот видишь, ты знаешь больше меня, Мани.
– Я даже не знаю, кто такая Кулили.
– И сегодня от меня не узнаешь. А ты знаешь, кто такой Гарсег?
Мани принял самодовольный вид, присущий только котам:
– Дракон.
– Кто тебе сказал?
– Вы, дорогой хозяин. Я спросил, можете ли вы справиться с Гарсегом, а вы ответили, что убили Гренгарма. Гренгарм был драконом – Тауг рассказывал мне про ваше сражение с ним. Следовательно, Гарсег – другой дракон. Все проще простого. Вы также знаете, кто напал на короля Гиллинга, верно?
Я помотал головой.
– Конечно знаете. Я слышал, что вы говорили лорду Тиази. Вы знаете, только не можете доказать.
– Я не хочу ничего доказывать, – сказал я и повернулся к Вилу. – Мани хотел поговорить со мной последним, а обе девушки уже воспользовались случаем. О чем ты хочешь поговорить?
– Я хочу попросить вас о помощи, сэр. Вот и все. Только позвольте мне сначала заверить вас, что ничего из услышанного мной здесь не пойдет дальше. Вряд ли вам понравится, коли я стану трепать языком, и потому я не стану.
Я поблагодарил Вила.
– Господин Тауг разговаривал со мной, сэр. Он говорит, что я принадлежу ему, но получу свободу, как только мы достигнем южных земель. Это правда, сэр Эйбел? Похоже, он не шутил.
– Насколько мне известно, да. О нашей стране я знаю не больше твоего хозяина. Возможно, даже меньше.
– Я слепой, сэр Эйбел. Вы спрашиваете, почему я сражался с ними. Почему все мы сражались? Я никогда не прощу великанам того, что они со мной сделали. Никогда в жизни. Я хотел бы простить, но не могу.
– В прошлом я мечтал вернуться сюда с войском и изгнать ангридов, – сказал я. – Сомневаюсь, что я сделаю это когда-нибудь.
– В общем, вопрос в том, сэр Эйбел… – Он поискал ощупью мою руку, и я протянул ее ему. – Вопрос в том, как я буду зарабатывать на хлеб там, на юге? Я знаю ремесло фокусника и все еще не утратил ловкости рук. Вы заметили, как я подменял монетки?
– Нет. Я внимательно наблюдал за тобой, но ничего не заметил.
– Только я больше не смогу кормиться своим ремеслом. Если, положим, я прихвачу золотую монету и дам деру… – Он горько рассмеялся. – Как по-вашему, я далеко убегу?
– Ты говорил, что можешь спрятаться, – промурлыкал Мани. – Я сам иногда так поступаю.
– У тебя есть глаза. Человек, который ничего не видит, не может укрыться от посторонних взглядов. Попытайся я спрятаться сейчас, ты бы помер со смеху. – На лице Вила, постоянно обращенном ко мне, появилось сосредоточенное выражение. – Теперь у меня новый хозяин, сэр Эйбел. Только он хочет стать фермером, как его отец. А такие люди с трудом сводят концы с концами. Вот почему я ушел. Зачем им слепой раб?
– Остается надеяться, что они слишком добры, чтобы выгнать его, – сказал я.
– Ну вот, я подумал попросить хозяина продать меня, покуда мы здесь. – Вил глубоко вздохнул. – Остальные достались сэру Свону, и он собирается продать их, мне кажется. Роуда, Гифу и Алку. Он назначит низкую цену и на торгах постарается ее поднять, сколько получится. Женщины стоят дешево, но за Роуда можно немного выручить. Только есть еще девочка и ее мать, сэр Эйбел.
– Этела и леди Линнет? По-моему, тебе не стоит тревожиться, что Тауг продаст их.
– У господина Логи, сэр Эйбел, каждому мужчине полагалась одна женщина. Ну, вы понимаете: Гифа жила с Роудом, Алка со Скифом. А я, значит, с Линнет – во всяком случае, так предполагалось. Только она не хотела, сэр Эйбел. Совсем не хотела. Наверно, мне не следует говорить… Иногда мы занимались этим – ну, вы понимаете. Только редко, и у меня всегда оставался неприятный осадок. Но я старался присматривать за девочкой. Вы не поверите ни единому моему слову, я знаю, – и я не виню вас.
– Это зависит от того, что ты имеешь в виду, Правдивый Вил.
Устав сидеть на скамеечке для ног, не позволявшей расположиться со всем удобством, я взобрался на кресло, рядом с которым она стояла.
– Я пальцем до нее не дотрагивался и никому не позволял. Вы меня понимаете? Когда она повзрослела, все стало хуже. Ведь есть и такие, кто готов пользовать хоть свинью. Наверно, вы думаете, я шучу.
– Нет.
– Производя на свет чудовищ, ибо от такой связи рождаются мерзкие существа, с которыми вам не захотелось бы повстречаться, и они иногда выживают. В общем, на нее могли напрыгнуть в любой момент. Я заботился о девочке, не отпускал ее далеко от себя и не раз шлепал, когда она огрызалась или убегала. Грозился превратить в куклу, чтобы постоянно носить с собой. Поэтому она и боится меня, сэр Эйбел, как вы сказали. Только я…
– Ты любишь Этелу.
Вил кашлянул:
– Да, сэр. И ее матушку тоже. Она превосходная, просто превосходная женщина. Прямо настоящая леди.
– Женщина благородного происхождения, дочь баронета.
– Неужто, сэр Эйбел? Я не знал. Вы сказали, что я люблю Этелу, и вы не ошиблись. Только…
– Я понимаю. Что ты от меня хочешь?
– Помощи, сэр Эйбел, только и всего. Этела, она останется с господином Таугом, коли у нее получится. Но вот ее матушка не в состоянии позаботиться о ней, да и о себе самой тоже. Я бы смог, будь у меня такая возможность. Но… но…
– Мой хозяин – добрый и благородный рыцарь. – В голосе Мани прозвучали нотки, каких я не слышал никогда прежде.
– Может, я смог бы работать на вас, сэр Эйбел? Я имею в виду, когда мы вернемся на юг. Я не стану просить никакой платы за труд. Ни фартинга. Только чтобы вы помогли мне позаботиться о Линнет – и об Этеле, коли явится такая необходимость.
– Возможно, леди Линнет не пожелает принять помощь от тебя, – сказал я.
– Я знаю, сэр Эйбел. Только это не значит, что она не будет в ней нуждаться. Здесь она не права. И я много раз заботился о ней, когда она отказывалась от моего участия; и с Этелой то же самое. Вы спросите у нее самой, и если вытянете из нее правду, то и услышите.
– Нисколько не сомневаюсь.
– Только она начнет плакать. И будет долго заливаться слезами, понимаете? Прежде чем успокоится. Так вы поможете мне, сэр? Ну ладно, я слепой. Но вы же зрячий, вы видите эти руки. – Он напряг мускулы, поистине впечатляющие. – Я буду трудиться изо всех сил. И если вам покажется, что я недостаточно усерден, вы так и скажете мне, хозяин.
– Трудиться и воровать, – пробормотал Мани.
– Велите вашему коту принять мои слова на веру, хозяин. Ни у вас, ни у господина Тауга, ни у любого другого вашего друга я никогда ничего не украду.
– Хорошо, – сказал я, – ты сможешь служить мне на юге, коли мы не найдем для тебя лучшего занятия.
Тут Вил удивил меня, причем не в последний раз. Двинувшись на звук моего голоса, он нашарил мои ступни, достигающие края сиденья, и поцеловал. Прежде чем я успел опомниться, он подошел к двери и обернулся напоследок. И на месте пустых глазниц я увидел два ясных – даже сверкающих – голубых глаза. Затем дверь за ним закрылась.
– Это такой фокус, – сказал Мани.
– Знаю. Мне жаль, что это лишь обман зрения.
– Поук гораздо ловчее. – Мани спрыгнул с подоконника на пол, легкой трусцой подбежал к моему креслу и, взмыв вверх в потрясающем прыжке, вцепился когтями в обивку сиденья и взобрался на него. – Он всех дурит, прикидываясь слепым, хотя на самом деле зрячий.
– Он уже был слеп на один глаз, – сказал я. – На моей памяти, всегда. Так о чем ты хотел поговорить, Мани? О чем-то секретном, раз ты пожелал говорить последним?
– Нет.
Он удобно устроился у меня на коленях.
– Если ты не желаешь говорить или предпочитаешь подождать…
– Я помог вам. Разве я не заслужил несколько минут покоя?
Я согласился с ним и несколько минут сидел, гладя его. Гильф (который наведывался в конюшню) поскребся в дверь. Мани попросил не впускать пса, и я крикнул Гильфу, чтобы он заглянул к Таугу.
– Я проник туда вместе с вами, – начал Мани.
– В зал Утраченной Любви? Я знаю.
– Вы вошли туда с помешанной женщиной, но меня не интересовало, какую такую любовь она потеряла. Я пошел искать свою собственную. Это было ошибкой.
Я продолжал гладить кота и не произнес ни слова.
– Некогда я был вольным духом. Некогда – обычным котом, знать не знающим, что такое ложь. – Мани говорил медленно и задумчиво, словно обращаясь к самому себе. – Первое – прекраснейшее из всех существований; второе – прекраснейшая из всех жизней. Я утратил и первое, и второе.
Он посмотрел на меня с таким безнадежно-печальным выражением черной мордочки, что у меня сжалось сердце.
Шилдстар восседал на троне покойного Гиллинга с таким видом, словно сидел там всю жизнь, а Тиази со своим золотым жезлом стоял рядом, как если бы прежде служил отцу Шилдстара. Это был один из тех разов, когда я с особой ясностью увидел, насколько ангриды чужды не только нам, но и всему живому. Вальфатер по природе своей не отличался от нас: между ним и нами существовало родство.