Сварог присмотрелся. Из лавки, несомненно: янтарь тщательно отшлифован — нижняя часть, конечно, оставлена необработанной. И в янтаре — черепашка длиною поменьше его мизинца, с растопыренными лапками и вытянутой шеей. Словно бы спокойно спит — он ни разу не видел, чтобы угодившие миллионы лет назад в вязкую смолу, будущий янтарь, пребывали в конвульсивных позах отчаянной борьбы за жизнь. Видимо, в конце концов они, истощив все силы, прекращали биться…
Яна сказала с ноткой хвастовства:
— Я это чудо буквально выхватила из-под носа у весьма матерого, точно, собирателя. Будь я мужчиной, обязательно кончилось бы дуэлью, но даме он, естественно, уступил…
Сварог еще раз присмотрелся. Конечно, рисунок панциря красивый и очертания составляющих его плиток — или как там они называются — какие-то необычные. Но во всем — черепашка как черепашка.
— Объясни профану, в чем тут редкость, — сказал он. — Черепаха, конечно, морская, раз оказалась в янтаре — ага, вон и перепонки меж пальцами рассмотреть можно… И это, конечно, детеныш — даже я знаю, что в смолу попадали либо маленькие создания, либо крохотные детеныши. Редкость в том, что это — черепаха?
— Ну, насчет маленьких не всегда и верно, — сказала Яна тоном сугубого знатока. — В одной коллекции есть морской рак размером с локоть, рассказывали и о вымерших рыбах примерно такой же величины, и о других созданиях. Вот только такой крупняк попадается очень редко, за ним гоняются, как гончие за зайцем. Редкость в том, что это одна из пород, не доживших до нашего времени, вымерших миллионы лет назад. Те морские черепахи, что дожили до нашего времени, у серьезных собирателей не особо ценятся, их много, а такие вот…
— Понятно, — сказал Сварог, не сводя глаз с крохотной черепашки.
Яна фыркнула:
— Ага, засмотрелся? Чего доброго, сам увлечешься… Янтарь того стоит…
— Пожалуй… — рассеянно отозвался Сварог.
Мыслями он был далек от каких бы то ни было увлечений. Просто появилась идея, имеющая отношение исключительно к делу.
— Яна, послушай… — сказал он почти спокойно, чувствуя, как не раз уже было в других случаях, охотничий азарт. — Тебе или кому-нибудь еще попадался янтарь с такими вот детенышами — но вымерших крупных морских хищников? Морская черепаха, хотя и рыбкой при случае не прочь закусить, все же не хищник стопроцентный, ты понимаешь, что я имею в виду? Не всеядных животных, а именно хищников…
— Я поняла, — сказала Яна. — Сейчас подумаю…
И старательно задумалась с крайне серьезным видом знатока. Сварог терпеливо ждал. По недостатку точной информации решительно невозможно сейчас сказать, толковая это идея или не имеет ничего общего с реальностью. Если допустить, что в янтарь — не зря же традиция настойчиво связывает именно с ним стародавних чудищ? — попадали и детеныши тварей наподобие тех, что объявилась сегодня. И этот янтарь какой-то особый… или есть колдуны, которые умеют как-то… вообще-то получается сплошное отвлеченное умствование — ну да за неимением лучшего…
— Что-то не припомню, — сказала наконец Яна. — Мне самой такое не попадалось, и я, кажется, не слышала… А зачем тебе?
— Да так, очередная рутина… — сказал Сварог.
Разумеется, никто не собирался держать от нее в тайне случившееся. Донесение к ней вскоре поступит — но без малейших пометок о срочности или внеочередности. Загадочное, но далеко не впервые случавшееся явление. Так что пусть пока спокойно поиграет со своими камешками…
— Большая была черепаха? — спросил он без особого интереса.
— Довольно-таки. Самые крупные были величиной с крестьянский домишко.
Нет, не подходит это созданьице на роль Чудища-из-янтаря. Ни в одном случае из девяти черепах не наличествовало — исключительно стопроцентные хищники…
— О чем ты чуть хмуро задумался?
— О делах насквозь практических, — сказал Сварог. — Если и дальше пойдет такими темпами, твоя коллекция уже не уместится в комнате в Аметистовой башенке. Придется, пожалуй что, целый зал в Велордеране тебе выделить. Ничего, там столько места… Я так полагаю, шлифовщиками ты сама займешься?
— Ну конечно, — сказала Яна. — Как настоящему коллекционеру и положено. Там свои нюансы… — и вдруг… — и громко, удивленно вскрикнула: — Ой, Стас!
В этом мире только она одна звала его Стасом — в минуты особенно пылкой страсти либо в крайнем удивлении.
— Что такое? — он рывком поднял голову.
— Похоже, гроза собирается, и немалая. Видишь, как потемнело?
Действительно, в комнате потемнело так, словно солнце заслонила черная туча. Сварог покривил губы: положительно, синоптикам (путь они и злятся, услышав такие высказывания) нельзя особенно верить в любом мире, в любые времена. Даже имперским с их глобальной системой орбитальных метеостанций, оборудованных по последнему слову техники. Хватает ошибок в прогнозах и у них. А ведь на сегодня предсказали сущее благорастворение атмосферы, безветрие и ясный солнечный день, да и завтрашний должен быть таким. Но ведь и в самом деле собирается серьезная гроза, вон как потемнело, едва ли не сумерки… Ливень будет роскошный, с молниями на полнеба — а значит, придется сегодня сидеть во дворце, если не развиднеется, и еженедельный танцевальный вечер придется отменить — такое уже однажды случалось. Конечно, придворные в любую погоду будут рваться во дворец, однако…
Кусок янтаря с бесценным раритетом со стуком покатился по полу — Яна вскрикнула громче, уже с несомненным испугом, вытянула руку в сторону одного из высоких стрельчатых окон. Оно было задернуто не плотной вечерней портьерой, а дневной, из довольно-таки ажурного кружева, так что прекрасно можно было разглядеть, что происходит снаружи.
Сварог не сразу понял, что именно он за окном видит — а когда сообразил, наконец, в два прыжка очутился у подоконника, рванул портьеру в сторону, так, что она затрещала, и, судя по звукам над головой, наполовину оборвалась.
Он замер у окна, цепенея от несказанного удивления. Яна прижалась к его плечу одном из извечных женских движений, подсознательно ища защиты.
За окном шел снег. Натуральнейший снегопад. Насколько хватало взгляда, на дворцовый парк, на крыши, на мощеные дорожки неспешно, совершенно отвесно — ни ветерка! — бесшумно, густо опускались большие, можно отсюда рассмотреть, красивые снежные хлопья, они не таяли, и весь мир за окном на глазах становился белоснежным. Красивейшее зрелище — но ему не полагалось быть, никак не полагалось…
— Что это такое… — ошеломленно прошептала Яна.
— Снегопад, — машинально ответил Сварог, почему-то понизив голос.
— Я знаю, что такое снегопад… Но этого не может быть, этого никогда не случалось после Вьюги… — она поежилась. Точнее говоря, ее форменным образом передернуло. — Мне кажется, или в самом деле стало очень холодно?
— Не кажется, — сказал Сварог. — Мне тоже холодно…
Имелись заклинания и на сей счет — вдруг его занесет на Сильвану или опять придется лететь на Нериаду тамошней зимой? Сварог вмиг извлек из воздуха подбитый беличьим мехом теплый плащ — неизвестную на Таларе одежду, — укутал Яну, опустил капюшон.
И бросился к соседнему окну.
На Таларе термометры совершенно не в обиходе — потому что колебания температуры редки и, в общем, ничтожны — два-три градуса ниже или выше обычной точки отсчета. Однако Сварог из очередной безобидной прихоти повесил за окном самый настоящий доштормовой термометр, купленный мэтром Анрахом на черном антикварном рынке и подаренный Сварогу на день рождения. Правильный был термометр, полностью соответствовавший доштормовому климату, регулярной смене четырех времен года, от жаркого знойного лета до морозной зимы: имеется ноль, шкала рассчитана (Сварог ее давно научился переводить на здешние мерки по отношению к привычному с детства Цельсию) на сорок градусов что выше, что ниже нуля — до Шторма случалось и особенно знойное лето, и крайне морозная зима. Законы Империи безбожно нарушили и Анрах (как покупатель запрещенного к использованию доштормового устройства), так и Сварог (это устройство нахально повесивший у себя на окне). Канцлеру об этом, конечно же, донесли (Сварог наперечет знал всех, кто был приставлен восьмым департаментом следить за его персоной, их донесения все до одного поступали и к нему в силу той самой бюрократической шизофрении), но Канцлер, как и следовало ожидать, наложил резолюцию: «Оставить без внимания» — и так же поступил принц Диамер-Сонирил. Наверняка оба при этом (как порой Сварог в других ситуациях) были исполнены этакой философской грусти. Но так уж сложилось, что поделаешь. На фоне «Рагнарока», на котором Сварог буднично плавал по морям и рекам, компьютера у Интагара и кое-чего еще термометр выглядел безобиднейшей детской шалостью — в применении именно к Сварогу, никогда не делавшему из имперских и земных законов культа…
А вот сейчас термометр пригодился… Тонюсенький алый столбик опустился до минус двух — по таларским меркам, сибирская стужа. Сварогу было холодно, как на Земле в мороз — он давно уже здесь жил, отвык от холодов…
Подошла Яна, тоже посмотрела на градусник, растерянно обронила:
— Да что же это такое…
— Помолчи минутку, пожалуйста, — сказал он, стараясь выглядеть как можно более спокойным и говорить самым обычным голосом. — Сам ничего не понимаю пока…
Он вынул часы, засек положение секундной стрелки. Зажженная сигарета словно бы сама собой возникла меж пальцами — он чисто машинально произнес нужное заклинание из разряда мелких бытовых. Жадно затянулся, роняя пепел на широкий подоконник из бежевого с синими прожилками яргурейского мрамора. Не сводил глаз с вычурной секундной стрелки, казалось, ползущей по циферблату самую чуточку быстрее неторопливой черепахи. Яна притихла, зябко кутаясь в плащ.
Вот так. Первые наблюдения за феноменом. Алый столбик за три минуты так и не опустился ниже минус двух — но снегопад не прекращался, снег падал все так же обильно, безостановочно, густо… красиво, крыши — а значит, и земля — уже были на добрый локоть покрыты белоснежным, пушистым… и не похоже, что он в ближайшее время прекратится.
В голове царил совершеннейший сумбур, в котором все же промелькивали холодные деловые мысли. Сварог подумал: даже если температура не опустится ниже, хорошего мало — если она надолго. Люди напялят на себя все имеющиеся одежки, будут сидеть у кухонных печей и каминов, кто-то, знающий сильванские реалии, догадается согреться чем-то крепким. Однако для жителей Талара такой холод — все равно, что сибирский мороз. Если такая температура продержится достаточно долго, станут замерзать насмерть и при такой погоде, в первую очередь маленький дети, старики, больные, слабые. А что будет с урожаем на полях? С домашними животными? Наконец, с кораблями на реках? Вполне может встать лед — и уж совсем не хочется думать о том, что температура может упасть еще ниже. Что будет с здешним человечеством, три с лишним тысячелетия жившим без холода и снега? И ведь ничего нельзя сделать, у ларов (которых происходящее нисколечко не затронет) попросту нет техники, способной справиться с морозами в масштабе всей планеты. Так, мелочи: устроить дождь на парочке квадратных югеров или, наоборот, разогнать тучи на примерно такой же площади. И не более того. Тут нужна Крепость Королей, в чьем существовании никто из знающих людей не сомневается — но где ее искать? Сколько ни искали, не нашли.
Крепость Королей… Не следует ли допустить…
Он старательно гнал эту мысль — но попробуйте не думать о белой обезьяне, Ходжа Насреддин тогда, в истории с мерзким ростовщиком, великолепно применил знание человеческого мышления. И все же хоть что-то сделать да можно, не откладывая…
Он повернулся к Яне:
— Я сейчас вызову твою охрану… Твой брагант здесь, на «старой голубятне», тебе нужно немедленно улетать…
— А ты? — спросила она, глядя строго и серьезно.
— Остаюсь, — сказал Сварог. — Я король, и здесь мои подданные. Не для красного словца ведь говорится, что король — отец всем, а все — его дети. Пока что ничего особенно жуткого. Это еще не смерть…
— Вот именно, — сказала Яна. — Это еще не смерть. Позволь тебе напомнить, что это и мои подданные тоже… — она подняла ладонь. — Оставим это, дискуссия закончена.
Она нисколечко не побледнела, стояла прямая, как струна, прекрасная, решительная, непреклонная. Сварог, не скрываясь, тоскливо вздохнул. Когда у нее становилось такое лицо, бесполезно было уговаривать или противоречить. С дурным упрямством это не имело ничего общего — просто-напросто, приняв какое-то серьезное решение, она уже ни за что не отступит. И с этим тоже ничего не поделаешь.
В свое время, когда Чертова Мельница подошла к Талару едва ли не вплотную и раньше времени грянула операция «Журавлиный клин», Яну удалось увезти силой — но сейчас это не пройдет, сейчас она расшвыряет Древним Ветром всех, кто попытается ее скрутить, или попросту окутается невидимой, непреодолимой броней…
Никогда в жизни Сварог не чувствовал себя таким беспомощным и никчемным. А проклятый прекрасный снегопад нисколечко не унимался — и Сварог покривился, как от кислого: внизу, возле одного из дворцовых флигелей бессмысленно метались, уже по колено в снегу, не менее дюжины людей, судя по одежде, слуги низшего разряда, не имеющие доступа во дворец. Началось. И паника будет только распространяться. А что сейчас творится во дворце? В Латеране? И какую именно территорию накрыл снегопад? Нужно немедленно связаться в первую очередь…
Его опередили на несколько секунд. Он уже вынимал из кармана неразлучный «портсигар», когда тот форменным образом взорвался — судя по курлыканью сразу нескольких разных тонов, миганию и цвету индикатора, его вызывали несколько человек одновременно.
Он включил экран. Дежурные девятого стола и восьмого департамента, в «Медвежьей берлоге» и штаб-квартирах за облаками… Заместитель Элкона по наблюдательному отделу… Сам Элкон… Канилла Дегро… Герцог Брейсингем, глэрд Баглю — означает ли это, что и Глан со Снольдером накрыло? Канцлер… В первую очередь Канцлер…
Он впервые видел Канцлера таким. На нем лица не было, вся прежняя невозмутимость улетучилась.
— Что у вас? — почти крикнул Канцлер.
— Снег все еще идет, — он посмотрел на термометр. — Но температура так и держится на минус двух…
— Сам знаю! — рявкнул Канцлер. — Вы…
Сварог его бесцеремонно перебил, как никогда не позволял себе прежде:
— Насколько это захватило Талар?
— Это захватило весь Талар, кроме Хелльстада, — чересчур ровным для настоящей невозмутимости тоном ответил Канцлер. — Вся планета закутана облаками, орбиталы наблюдения перешли на инфра… Снег идет повсюду, и везде температура та же, остается неизменной… Где императрица?
— Рядом со мной, — сказал Сварог.
— Немедленно отправьте ее наверх!
— Я пытался, — сказал Сварог. — Она отказалась. Сами понимаете, я бессилен что-либо сделать… да и вы тоже, и кто бы то ни было…
Канцлер изрек семиэтажную конструкцию на русском — как нельзя более отвечавшую ситуации и настроению обоих. Сварог снова посмотрел в окно: людей во дворе прибавилось примерно вдвое, они все так же бессмысленно метались, взрывая снег. Появился дворцовый стражник, судя по всему, не потерявший головы. Даже сюда долетали его крики, призывавшие успокоиться. Но ни малейшего результата они не возымели…
Сварог словно очнулся от беспамятства. Вернулась холодная ясность ума. Кто сказал, что он вообще ничего не сможет сделать? Кое на что король все же способен даже сейчас…
— Канцлер, — вновь бесцеремонно прервал он герцога, попытавшегося что-то сказать. — У вас есть еще какая-то информация по… этому феномену?
— Никакой. Мы знаем только, что снег идет повсюду и температура держится на минус двух…
— Простите, но тогда и говорить нам сейчас не о чем, — сказал Сварог. — Я буду делать все, что могу… Простите, некогда…
И не просто прервал разговор — вырубил «портсигар» напрочь — вряд ли кто-то из тех, кто его сейчас вызывал, мог сообщить что-то полезное. Уж если и Канцлер знает ровно столько, сколько и Сварог…
Он быстро прошел в кабинет — Яна, обеими руками придерживая запахнутый плащ, шла следом, и Сварог ей нисколечко не препятствовал: а зачем? Пусть уж будет на глазах…
В кабинете, справа от стола, на стене красовалась узкая мраморная пластина с семью короткими рукоятями, увенчанными вычурными бронзовыми головками. Сварог опустил вниз четыре из них, повернулся к двери и стал ждать. Ожидание отняло всего несколько секунд — все четверо явно уже были в приемной. Ворвались в распахнутую бледным статс-секретарем дверь, выстроились короткой неровной шеренгой: Интагар, начальник дворцовой стражи, командир гланских гвардейцев и штандарт-адъютант Сварога — лейтенант Черных Лучников, гораздо моложе остальных, совсем юнец (но старательно пытавшийся держаться браво, молодчина).