========== ЧАСТЬ 1. «КЛЯНУСЬ…» ======
Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, снова нарушал правила. Отбой в Хогвартсе прозвучал уже три часа назад. Нет, дело не в том, что этот мальчик был хулиганом и злостным нарушителем всех правил и уложений (ну, может, совсем немного). Просто сейчас ему было настолько плохо и больно, что ни о каком сне и речи не шло. Всего три дня назад на его глазах и по его же вине умер человек, которого Гарри обожал со всем пылом своего юного сердца и которого считал практически вторым отцом. Если бы он переборол свою гордыню и пошел к Снейпу… Если бы он занимался окклюменцией, как следует… Если бы он не пошел в ловушку Волдеморта сам и не потащил за собой тех, кто доверился ему… Если бы… Однако вышло так, как вышло. Да, волшебники умеют поворачивать время вспять… Нет! Теперь уже не умеют: Гарри и его друзья разрушили не только зал Пророчеств, защищаясь от Пожирателей Смерти, они разрушили и все хроновороты. Все, все оказалось зря. Пророчество, ради которого Волдеморт заманил его в Министерство, разбилось, так что они его даже не услышали. Сириус умер. Некоторые из его друзей оказались ранены. И ради чего все? Одно хорошо – дурак-Министр больше не сможет отрицать возрождение красноглазой ящерицы! За всеми этими горестными думами Гарри даже не заметил, как забрел в заброшенную часть замка. Все освещение здесь составлял лунный свет, падающий из окон. Многие двери были затянуты сизым кружевом паутины. И тем страннее было услышать в этой мечте любителей ужастиков человеческую речь, раздающуюся за одной из дверей. Это было настолько странно и необычно, что Гарри даже забыл о своей скорби. Наверняка это какой-нибудь слизеринец, замышляющий очередную гадость! Охваченный азартом, Гарри как можно тише подошел к той двери, за которой звучал голос. Только теперь он понял, что все это время разговаривал только один человек, но разговаривал так, будто вел осмысленный разговор. Уже потянувшись открыть дверь, Поттер едва не сплюнул: если за дверью слизеринец (а кто еще будет шарахаться в такое время по такому месту?!), то на двери наверняка висит куча Охранных и Сигнальных чар, в которые он только что едва не влетел, как муха в паутину. Быстрая проверка выявила его правоту. Хотя была и странность: уровень чар не превышал школьную программу, а ведь слизеринцы, что бы про них ни говорили, куда более сведущи в магии, чем остальные. Снова протянув руку к двери, Гарри едва не застонал: определенно, с его головой что-то не то! Ну, выявил он эти чары, и что? Мимо них еще незаметно пройти надо, а потом еще сделать так, чтобы его не засекли в процессе подслушивания и подглядывания! Раздраженно фыркнув, парень методично наложил на себя сначала чары, которые бы позволили ему беспрепятственно пройти внутрь; затем последовали чары, которые бы не позволили ему себя выдать каким-нибудь звуком или запахом; тщательно проверил, чтобы из-под мантии ничего не высовывалось, и наконец-то начал по миллиметру открывать такую заманчивую дверь. * * * Стоило ему только на пару сантиметров приоткрыть дверь, как невнятный бубнеж превратился в полный гнева голос Джинни, сестры его лучшего друга и девушки, вот уже несколько раз появившейся в крайне смущающих его снах. – … не подумаю!!! Хоть десять раз Герой, но я же вижу, какой он на самом деле! И я собираюсь от души насладиться жизнью прежде, чем стану примерной женушкой этого очкастого шрамоголового придурка! «Очкастый шрамоголовый придурок? Но так же МЕНЯ Малфой называет…» – в какой-то растерянности подумал Гарри. Уже не колеблясь, он быстро открыл дверь так, чтобы в нее можно было пройти, и почти пробежал в дальний конец класса, где за горой сломанных ненужных парт прятались источник света и обладательница голоса. Его взгляду открылась классическая картина «Ведьма, готовящая свое ведьминское варево». На полу, по-турецки скрестив ноги, сидела Джинни. Только какая-то незнакомая ему. У ЕГО Джинни были ласковые карие глаза, добрая, застенчивая улыбка и сострадательная душа. А еще у нее были роскошные рыжие волосы, мимолетное прикосновение которых заставляло его дрожать и чувствовать в животе чуть пониже пупка сосущий холодок. А ЭТА? У этой Джинни были взлохмаченные космы, прищуренные глаза и злобно поджатые губы. Нет, это точно не могла быть Джинни, уверенно кивнул Поттер сам себе. Наверняка это кто-то под Оборотным зельем, и надо только чуть-чуть подождать, чтобы увидеть – кто. Подойдя к стене рядом, совершенно успокоившийся Гарри удобно устроился на выбранном месте и смог увидеть всю картину. Как мы уже сказали, мисс Уизли сидела по-турецки на полу. Перед ней на небольшом огне стоял на треножнике маленький котел, в котором что-то булькало, а вокруг самой девушки лежали еще несколько ингредиентов. Загадка второго голоса также решилась очень быстро: напротив Джинни было закреплено точно такое же двустороннее зеркало, какое дал ему Сириус. – Ты, дрянная девчонка! – в зеркале отобразилось лицо миссис Уизли. – Мы столько сил положили на это, а ты все хочешь разрушить?! – Да почему разрушить?! Он настолько глуп и слеп, что ничего не видит даже у себя под носом! – Джинни, детка… Попробуй понять своим куцым умишком: он – Герой всей Англии. Будущий лорд Поттер, а после смерти этого блохастого придурка – уже лорд Блэк. Думаешь, будет мало тех, кто этого не сообразит, или уже не сообразил? И, по-твоему, никто не захочет прибрать его к рукам? Тебе всего-то и нужно, что немного потерпеть и побыть той, кого он видит. Пойми, он – сирота, не знающий, что такое семья. Мы с твоим отцом дали ему то, о чем он так мечтал, теперь наступила твоя очередь. Рон уже несколько раз ошибся, за что наказан – ему урезали содержание. – Но я… – Джиневра Уизли! Не заставляй меня думать, что ты не моя дочь! Сваришь это зелье, избавишься от нагулянного ублюдка, и чтобы больше ни с кем ни-ни! Мне не нужны проблемы! Будешь той милой, ласковой Джинни, которую все это время видел перед собой Поттер. И желательно, чтобы к концу следующего года вы не просто были помолвлены, а ты ждала от него ребенка. – Но, мама! Мне же едва шестнадцать будет! – Сейчас тебе даже пятнадцати нет, а ты уже беременна неизвестно от кого! Ничего, потерпишь. Ради денег Поттеров и не такое можно вынести. – Поттеров? А почему не Блэков? Он же уже может ими пользоваться? – Почему, почему… За все надо платить, и за такой выгодный брак тоже. Деньги Блэков Дамблдор забирает себе, и кое-что из фамильных артефактов Поттеров после вашего брака тоже. Но и того, что останется, с лихвой хватит на нас всех. Недаром же Поттеры и Блэки входили в пятерку богатейших семейств Англии. – А с чего это директор забирает себе все состояние Блэков? – Прекрати жадничать, дура! Ты что думаешь, что это так легко? Скажи спасибо, что директор выбрал нас, а не ту же Грейнджер! Сыпь быстрее черную руту! Я что, вместо тебя должна еще и абортивное зелье варить? И вообще, как ты так умудрилась? Я же тебя учила Предохраняющим Чарам? – Да так… – дернула плечиком девушка, сосредоточенно добавляя следующий ингредиент. – Он был таким горячим, сильным, что я просто забыла. Подожди, а как директор собирается забрать себе деньги Блэков? Гарри, конечно, идиот, но не настолько же! – А то ты не знаешь, как. Наплетет ему опять чего-нибудь, а тот и поверит. И вообще, мой тебе материнский совет – поторопись. Поттер не полукровка, как постарался вбить ему в голову Дамблдор. Лили была волшебницей, так что он чистокровный маг. А ты сама знаешь, что сильные чистокровные маги семьи создают обычно с мужчинами. – Так ведь его недаром магглы воспитывали! Гарри едва не плевался, когда как-то увидел такую парочку. Он вряд ли… – Джинни… Кем бы вы все не считали Гарри, но он маг. Очень сильный маг. И его просто может потянуть к тому же Малфою. А эти твари слишком хитры, чтобы упускать такой шанс. Они вцепятся в него так, что нам тогда даже директор помочь не сможет. К тому же, он настолько удачлив, что Дамблдор даже как-то сказал: «Такое впечатление, что Эванс его сорок дней в Феликс Фелицис купала, до такой степени он везуч». Так что, вполне вероятно, что Гарри не только выйдет на бой с Тем-Кого-Нельзя-Называть, но и выиграет. – Даже так? Тогда почему не Азкабан? – Совсем с ума сошла?! Чтобы недовольные потом его знаменем сопротивления сделали? Нет, просто шальная Авада от руки какого-нибудь выжившего Пожирателя, и все. Ты – богатая, убивающаяся горем вдова, а сам Поттер – Герой, погибший за правое дело. Так что потерпи со своими загулами, и как можно быстрей влюби в себя Гарри. – Да я пытаюсь! Пытаюсь! Но он же идиот! Я к нему и с лаской, и уже чуть ли не откровенно себя предлагала, а он только ресницами хлопает и заикается! И все твои зелья не помогают. – Да, это проблема. Но ничего, как раз к его Дню рождения Дамблдор обещал подкинуть одно зелье. Конечно, оно темное, но должно будет перебить яд василиска и слезы феникса. – А разве это возможно? – усомнилась девушка, добавляя последний компонент, и начиная сосредоточенно помешивать зелье. – Поттер сейчас в таком состоянии, что глотает прописанные ему зелья, даже не разбираясь, что именно он пьет. Так что вместе с ними ему дают и несколько тех, которые должны ослабить полученный им иммунитет. Так что, дочь, если ты проебешь этот шанс, мы с отцом просто от тебя отречемся. Ты меня хорошо поняла? – и зеркало опустело. – Проебешь… А сама что в свое время сделала? – со злобой пробормотала Джинни на последнюю угрозу. – Думаешь, я не знаю, что ты и сама подолом только так махала, когда здесь училась? Видимо, зелье было уже готово, так как девушка аккуратно перелила его в склянку, а затем уничтожила все следы своего пребывания в помещении. Когда она выходила из заброшенного класса, ничто не говорило о том, что здесь кто-то был всего минуту назад. Тихо, без единого скрипа захлопнулась дверь. * * * Тяжело привалившись к стене, Гарри, не моргая, смотрел перед собой. Все, чего ему сейчас хотелось – это умереть. Где-то до середины разговора в нем еще жила иррациональная надежда на то, что все это – лишь бред его воспаленного мозга. Но потом сопротивляться стало совсем невозможно, и ему пришлось признать правду: это действительно были его Джинни и миссис Уизли, которую он в глубине души считал своей второй матерью. И их предательство… Это было больно. Сумев подняться на подкашивающиеся ноги только со второй попытки, он медленно побрел в сторону своей гостиной, ни на секунду не задумавшись о риске быть пойманным миссис Норрис, кошкой школьного завхоза Филча, или профессором Снейпом, который с превеликим удовольствием снимет с их факультета баллы и назначит ему отработки, не вникая в обстоятельства. Только когда он рухнул на свою постель, до его сознания дошел весь ужас подслушанного разговора. Нет семьи, где его считают еще одним сыном и братом. Нет доброго дедушки, который поможет ему всегда и во всем. Есть только алчные притворщики и человек, который в своем лицемерии намного хуже Волдеморта. И все, чего ему захотелось сейчас – это умереть. Поэтому, когда он почувствовал, что падает в черную бездну, он не стал сопротивляться, и даже с какой-то радостью позволил тьме накрыть себя своим крылом. * * * Утром за завтраком Гермиона ужаснулась, увидев землистое лицо своего друга, черные мешки под глазами и застывшую пустоту в глазах. Она не поленилась потащить Поттера в Больничное крыло, где тому прописали Успокаивающее зелье. Что еще могла сделать мадам Помфри? Она знала, что мальчик потерял человека, которого так сильно любил, но о подслушанном разговоре даже не догадывалась. Поэтому она искренне считала, что Гарри надо просто дать время, чтобы принять смерть Блэка и смириться с ней. Если бы не Гермиона, то Гарри так и продолжал бы сидеть там, где усадили. Но, при всей любви к Гарри, она даже не представляла себе, как можно пропускать занятия. Будучи уже осведомленными о случившемся, учителя старались не напоминать Гарри о его потере. Но, что самое удивительное – промолчал даже Снейп! Он всего лишь окинул Поттера нечитаемым взглядом и просто велел сесть на свое место, не придравшись, по своему обыкновению, к какому-нибудь пустяку. А вечером, когда парень сидел и вяло размазывал по тарелке еду, даже не пытаясь изобразить аппетит, возле него появился домовой эльф и передал письмо-приглашение с паролем к директору сразу после ужина. Безразлично посмотрев на ушастое создание, Гарри отвернулся и продолжил свое занятие. Только быстрое согласие Гермионы спасло гриффиндорский стол от зрелища истерики домовика. – Сэр, я привела Гарри. Вы не могли бы поговорить с ним или сделать хоть что-нибудь, чтобы вывести его из этого состояния? – в кабинет директора Поттера привела его самоназначенная нянька, и теперь умоляюще смотрела на того, кто казался ей самым мудрым и всесильным. – Да, спасибо, мисс Грейнджер. Я поговорю с Гарри и, надеюсь, сумею объяснить ему, что он ни в чем не виноват. Это было просто крайне неудачное стечение обстоятельств. А теперь вы можете идти. – Мне не надо его подождать? – Нет-нет, можете идти.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
Оставшись наедине с Гарри, директор какое-то время ждал хоть какой-то реакции, но Поттер как сидел, тупо уставившись в стену за плечом директора, так и продолжал сидеть, не нарушая повисшую тишину ничем, кроме размеренного дыхания. – Кхм… Ладно, мальчик мой, я понимаю, что ты зол и обижен на меня. Но пойми: человек не может быть идеальным! Я старался сделать, как лучше, для вас обоих, но ошибся. И теперь эта ошибка будет до самой моей смерти преследовать меня. Мне не стоило доверять вести уроки Северусу. Я знал, что он до сих пор зол на твоих отца и крестного, но думал, что эти уроки хоть немного сблизят вас, позволят ему узнать получше того, кто является сыном не только Джеймса, но и его подруги детства. Увы, я был неправ. Хоть он и хороший человек, которому я всецело доверяю, но Северус не смог преодолеть детские обиды. А Сириус… – директор сожалеюще развел руками, печально глядя на парня, – я так старался оградить его от угрозы, которую представлял для него магический мир, что забыл, насколько свободолюбивая натура у него была. Это целиком и полностью моя вина, Гарри. Если бы я был в школе, когда тебе потребовалась помощь, то тебе бы не пришлось самому идти в Министерство вместе с твоими друзьями, и тогда никто не был бы ранен, а Сириус был бы жив. Я приму твой гнев, только не молчи, мальчик мой. Кричи, ругайся, можешь разбить пару вещиц, но не держи свои печаль и горе в себе. Дамблдор выжидающе смотрел на сгорбившегося в кресле напротив парня, и не видел никакой реакции на свои слова. Ничего. Вообще ничего. Все тоже равнодушное выражение лица и пустой взгляд. Применив легиллеменцию, директор увидел только густой туман, в котором изредка всплывали отрывки прослушанных за эти дни лекций, лица Сириуса, Рона, Гермионы, Джинни и его самого. Но эти образы не сопровождались никакими эмоциями или мыслями. Разочарованно вздохнув, старый маг покинул сознание сидящего перед ним подростка. Судя по всему, шок от потери был куда глубже, чем он рассчитывал, и теперь планы придется немного подкорректировать. Хотя… Наверное, так даже лучше – не будет излишнего любопытства, и слишком наивных вопросов, на которые бывает так трудно дать ответ. – Гарри, Гарри… Ты не хочешь мне отвечать… Что ж, я понимаю. Надеюсь, что к началу следующего учебного года ты сумеешь оправиться, и снова начнешь видеть яркие краски жизни, а не только ту ночь, что сейчас царит в твоей душе. Ты можешь идти, больше, чем уверен, что мисс Грейнджер сейчас ждет тебя перед кабинетом. Тебе повезло с друзьями, Гарри. Видимо, короткие приказы Поттер пока еще воспринимал, так как без малейших возражений встал и, не прощаясь, покинул кабинет.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
Остаток учебного года Гарри провел все в том же тумане безразличия. Он молчал, почти не ел, не реагировал ни на дружеское участие, ни на злобствования слизеринцев. С.О.В.ы прошли для него в том же тумане. Гарри молчал всю дорогу до Лондона. Молчал, когда Грозный Глаз Грюм угрожал его родственникам и велел им обращаться с Гарри как подобает, при этом совершенно случайно сообщив Дурслям о смерти его крестного. Кингсли Шеклболт не вмешивался в эту речь, а просто стоял рядом, одним своим видом излучая силу и мощь закона. Нимфадора Тонкс, нечаянно отдавив ногу Вернону Дурслю, крепко обняла Поттера, и шепотом, который слышало, наверное, полвокзала, пообещала, что они заберут его как можно быстрее. Ну, или очень постараются забрать. Уже в машине, когда они подъезжали к дому и дядя Вернон ругался на «ненормальных уродов», Гарри в первый раз со времени боя в Министерстве выказал хоть какие-то чувства. Лучше бы он этого не делал: тихие смешки, которыми он начал давиться еще на полдороге к дому, постепенно переросли сначала в смех, а потом и в громкий хохот, едва ли не насмерть перепугавший дядю. Бросив машину на подъездной дорожке, Вернон ринулся в дом, призывая Петунью и громко жалуясь, что «этот ненормальный» окончательно сошел с ума. Выскочив на такой призыв, Петуния Дурсль продемонстрировала удивительное хладнокровие: она вернулась в дом, быстро кинула в стакан воды три таблетки транквилизатора, которым иногда пользовалась во время проживания Поттера в ее доме, и вернулась к машине. – … жаль! Ему жаль, и я ни в чем не виноват! И ему жаль, что я ни в чем не виноват! – давясь смехом пополам со слезами, сообщил ей племянник. – Я еще Лили говорила, что ваш дурной мир до добра не доведет, – сухо ответила на это женщина, заставляя парня выпить все до капли. – Но, ни Лили, ни ты к моим словам так и не прислушались. Так что не тяни в МОЙ дом СВОИ проблемы. Вернон, помоги мне, – позвала она мужа, стоящего рядом, и в отчаянии оглядывавшего окрестности: а ну как, соседи заметят эту, совершенно скандальную ситуацию?! При таком стимуле Гарри, уже успокоившегося и начавшего впадать в сонное оцепенение, быстро доставили в его комнату. Одурманенный подросток уже не слышал, как лязгнули многочисленные замки на двери, стараясь не дать его сумятице добраться до того островка нормальности и стабильности, который Дурсли всеми силами старались сохранять все эти годы. * * * Утром, когда Петуния с опаской открывала дверь, за которой мог оказаться буйнопомешанный, она едва не получила подтверждение своей опаске. Комната была похожа на завал после землетрясения: повсюду валялась одежда из пустого, опрокинутого сундука; валялись порванные учебники; и везде, абсолютно везде лежали целые и порванные на мелкие клочки, чистые и исписанные листочки. А посреди этого хаоса стоял, обнимая себя за плечи, ее племянник, и что-то бормотал себе под нос. Уже намереваясь захлопнуть дверь, и вызвать бригаду санитаров из клиники для сумасшедших, Петуния не успела совсем чуть-чуть. – Тетя!!! Мне нужно в Лондон! Пожалуйста! Мне очень-очень нужно в Лондон! Он вор, и если я не потороплюсь, то останусь нищим! – возбужденно блестя глазами, в которых не было ни малейшего следа безумия, кинулся к ней подросток. – Лондон? Нищим? У тебя же нет ни пенни. Все эти годы мы с Верноном содержали тебя на свои деньги, – удивилась женщина. – Надо, надо, надо. Пожалуйста! Он его убил, а теперь хочет все украсть! Все! Но я все, все-е-е слышал и все знаю! Он ничего не получит! Но мне для этого надо в Лондон! – Если ты все слышал и все знаешь, то почему не расскажешь вашей полиции? Или как вы там ее называете? – миссис Дурсль все еще колебалась в решении: безумец ее племянник, или нет. – А кто мне поверит? – совершенно искренне удивился парень. – Я безумец, ненормальный, сумасшедший, лгун, зазвездившийся негодяй, нагнетающий панику – так пишут обо мне в газете, и маги этому верят. Если я скажу, КТО виноват, меня запрячут в Мунго, в отделение для буйных. Никто не поверит тому, что ОН виновен во всем. – А может, все именно так, как о тебе пишут? – вкрадчиво произнесла Петуния. – Может, это бред, горячка, и ты вовлечешь меня в неприятности, если я тебе поверю? – Нет! Я не такой! Но буду таким, если ничего не сделаю. Мне надо в Лондон, тетя, пожалуйста! Если у меня все получится, то вы после сентября меня больше никогда-никогда не увидите. И никто к вам не придет, и никто больше не будет вам угрожать. А буду жить как хочу, и все будет у меня так, как должно быть, а не как надо тому, кому это надо. Пожалуйста, тетя. Когда-то, пока магия не развела их по разные стороны, Петуния любила свою сестру. Очень-очень любила. Видя ту пропасть, что все шире пролегала между ними, она внушила себе ту ненависть, которая стала ее щитом против боли, причиняемой ей ее такой красивой, но такой эгоистичной сестрой. И теперь, видя мольбу в таких знакомых глазах, она не смогла устоять. – Одевайся. У тебя есть время до пяти вечера, пока Вернон не вернется домой. Если не успеешь – то это твои проблемы, – с этими словами она развернулась и вышла. * * * Брезгливо поджав накрашенные губы, Петуния оглядывала конечный пункт поездки: грязную, темную, подозрительную улочку, убогую вывеску, под которой они сейчас стояли. – И что дальше? Пройти туда сама я не смогу, а тебе, насколько я знаю, на каникулах колдовать нельзя. – Не проблема. Дайте бармену пару фунтов, и он вам откроет проход. – Пару фунтов… – недовольно произнесла женщина. – У тебя все так просто, будто на нас деньги с небес валятся. И почему только мне? Ты что, идти со мной не собираешься? Учти, что решать твои проблемы я не стану. – Я видел в своем сейфе, который оставили мне папа и мама, деньги. Вопрос в том, чтобы суметь до них добраться: они вроде и мои, но меня умело к ним не допускают, постоянно контролируя. Если у меня будут деньги, то я стану независимым, а это ему нужно в последнюю очередь. – Ты все время говоришь Он, Ему. – Вам это знать не нужно. Иначе… Иначе возможно все, вплоть до взрыва бытового газа, который унесет жизнь троих человек. А почему только вы… Потому что меня Том не увидит. Отец оставил мне одну вещь, которой я и собираюсь воспользоваться, а вы наденьте вот это. И Гарри вытащил из небольшого бумажного пакета, который всю дорогу прижимал к себе, вызывая любопытные взгляды тетки и таксиста, обычную черную мантию. – Вот. Мне ее крестный в этом году прислал. Сказал, что в ней я точно закадрю какую-нибудь девчонку. Папа в моем возрасте уже половину факультета перебрал, я еще даже нецелованный, – с тоской погладил струящуюся ткань Поттер. – Вам она будет коротковата, но главное, что ваше лицо никто не увидит. Как зайдете, так и идите прямо до тех пор, пока не увидите огромное белое здание банка. Нам туда. Правда, я не знаю, на сколько мне там придется задержаться. – Вернон будет дома в семь. В пять я должна быть дома, чтобы приготовить ему ужин. – А… а Дадли где? – Видя вчера то состояние, в котором ты приехал из школы, мы не рискнули оставить его дома. Он вернется через неделю. – Хорошо, тогда нам пора. Чем дольше мы стоим, тем меньше у меня остается времени, – и Гарри передал тетке мантию, которую до сих пор держал в руках. Он был прав – мантия была Петунии Дурсль коротковата. Сильно коротковата. Однако этот недостаток искупал крой и сама ткань плаща – она мягко струилась вниз красивыми складками, придавая своей бархатистой чернотой сказочные очарование и загадочность. Дождавшись, пока тетка накинет глубокий капюшон, скрывший ее лицо, Гарри сам укутался в мантию-невидимку, после чего двинулся за теткой в бар, перед которым высадил их таксист. Он был прав: не задавая никаких вопросов, бармен «Дырявого Котла» за пару фунтов молча открыл им дорогу на Косую Аллею. Много лет назад Петуния уже была здесь один раз – когда Лили первый раз собирали в школу. Но, несмотря на прошедшие годы, все было, как вчера. За одним исключением: тогда было куда как больше народа. Теперь же на Аллее было почти пусто, многие магазины слепо щерились заколоченными витринами и окнами. А те немногие прохожие, что все же были, шли очень быстро, не поднимая головы и стараясь как можно дальше обходить тех, кого дела так же выгнали на улицу. Будто заразившись общей настороженностью, миссис Дурсль поторопилась дойти до здания, которое сулило защиту от неведомых опасностей. В самом банке женщина почувствовала себя куда уверенней. Поэтому, подойдя к ближайшему гоблину, она уверенным голосом потребовала встречи с поверенным семьи Поттер. Не прошло и нескольких минут, как ее тронули за рукав, приглашая пройти к кабинету. – Добрый день, мадам. Могу я узнать, что понадобилось маггле от поверенного совершенно чужого Рода? – Прохладно приветствовал ее остроухий, крючконосый уродец. – Тетя, спасибо. Господин Крюкохват, здравствуйте. У меня есть несколько вопросов, которые я бы хотел прояснить, – скинул с себя мантию-невидимку Гарри. – А, мистер Поттер. Рад, что вы все же нашли время на посещение нашего банка. Есть несколько подписей, которые вам необходимо проставить. – Подписи… Это можно, но, сначала мои вопросы. – Тогда пусть ваша сопровождающая… – Останется здесь, со мной. Я такой лопух в финансовых вопросах, вам я по некоторым причинам не слишком склонен доверять, так что, надеюсь, ее замечания мне сильно пригодятся. – Мистер Поттер, вы осознаете, что сейчас оскорбили не только банк, но и всю нашу расу? Мы никогда, НИКОГДА не вмешиваемся в дела волшебников. А ваше оскорбление подразумевает именно это, – недобро прищурился гоблин. – Если я неправ, то я извинюсь, и даже компенсирую. Но если неправы вы… – так же недобро посмотрел в ответ парень. – Вот как? Интересно, чем же наша забота об интересах клиента могла вас оскорбить до такой степени. Что у вас за вопросы? – Первое: родители мне что-нибудь оставили? – Да. Вы наследный лорд Поттер, а после смерти вашего крестного – Наследник Рода Блэк. Как последний из Рода Поттеров, вы являетесь единственным Наследником всего состояния и титула, в права владения которыми вступите по достижении вами совершеннолетия, которое у магов наступает в семнадцать лет. Состояние Блэков так же станет вам доступно по достижении этого возраста. Однако, когда у вас будет ребенок, признанный достойным Наследия этого Рода, то Наследником по крови станет именно он. Но до тех пор счетами, артефактами, домами и библиотекой вы сможете пользоваться совершенно свободно. – Тогда второе: сколько денег у Поттеров и Блэков? – Хм… мистер Поттер, вы что, даже не брали в руки те выписки со счетов, которые мы вам присылаем каждый год? Состояние Рода Поттер, если считать только деньги, составляет примерно 15 миллионов галеонов. Есть четыре дома, пакет акций двух маггловских предприятий, библиотека, артефакты и еще несколько вещей, не подпадающих ни под одно определение, но также входящих в ваше наследство. На полмиллиона меньше у Блэков. – А кто следит, сколько у меня денег и на что я их трачу? – Ваш опекун, Альбус Дамблдор. – И на что я их трачу? – Странные вопросы. Мне предоставить вам полный список ваших трат? – насмешливо поинтересовался гоблин. – Предоставь… – закипая, почти прошипел парень, переходя на оскорбительнее «ты». – Давай, я хочу посмотреть, куда уходят МОИ деньги, что именно ты хотел заставить меня подписать, и какой процент ты получаешь за это воровство!! – Мальчишка! Нашему банку не одна сотня лет, и за все это время никто не смел бросаться здесь такими обвинениями! – Крюкохват потряс колокольчик на столе, и велел двум молодым гоблинам, заглянувшим на звон, проводить до выхода мальчишку с сопровождающей. – Ну, нет! – уперся Гарри. – Я хочу видеть главного управляющего, или кто там у вас! Меня самым наглым образом хотят обворовать, а когда я сказал об этом прямо в лицо, то меня выгоняют! – Обворовать? – изумленно прошептал один из двоих посыльных. – Это слишком серьезное обвинение, которое карается очень жестоко, если оно не подтвердится. Вы уверены в нем? Потому что в этом случае мы будем обязаны позвать Главу. – Уверен, – нетерпеливо бросил в ответ парень. Пока два молодых гоблина бегали за Главой, Поттер и Крюкохват сверлили друг друга неприязненными взглядами. Эту «дуэль» прекратил только приход старого, похожего на заросший мхом каменный валун, гоблина. – Приветствую здесь находящихся. Меня позвали сюда, ибо прозвучали слова, которые бросают тень уже не просто на наш банковский дом, а на всю расу. Я бы хотел услышать, какие у вас есть к нам претензии, молодой человек. Но, помните: если они окажутся ложными, то смывать их с нашей чести мы будем вашей кровью. Мое имя Риттар. И я вас слушаю. – Уважаемый Риттар, мне кажется, что меня обворовывают, а ваш банк ничего не делает для того, чтобы это предотвратить. – Так кажется вам, или так есть на самом деле? – Я кое-что услышал… – Тебе нужны выписки со счетов, отчеты о том, на что потрачены деньги, снятые с твоих счетов, а также подтверждение полномочий того, кто имеет на это право, – неожиданно вмешалась в разговор миссис Дурсль, уяснившая, и насколько велико наследство ее племянника, и его абсолютное незнание элементарных вещей. – Да! А еще – что за бумаги требуют моей подписи, – обрадовался подсказке Гарри. – Мы каждый год присылаем вам выписки со счетов, а так же предложения по рекомендуемым вложениям. Вы сами отказались вести дела, объяснив это борьбой, которую вы ведете и недостатком из-за этого времени, – оскорблено заметил Крюкохват. – Выписку, пожалуйста. И имя того, кто распоряжается наследством моего племянника вместо него. – Опекуном мистера Поттера является Альбус Дамблдор, директор школы Чародейства и Волшебства. Именно он ведает всеми тратами мистера Поттера. Выписка, выписка… – Крюкохват подошел к шкафу, в котором пирамидой лежали многочисленные тубусы, и вытащил один из них. На столе развернулось несколько пергаментов тончайшей выделки, заполненных какими-то таблицами. – За то время, что мистер Поттер находится под опекой директора Дамблдора, с его счетов было снято 1 миллион 112 тысяч галеонов. Здесь находятся и все отчеты, на что потрачены эти деньги. Охрана, одежда, питание, плата за проживание, дополнительное обучение. Счет довольно велик, однако, учитывая, кем именно является тот, на кого потрачена эта сумма… – многозначительно замолчал младший гоблин. – Уважаемый… – аж опешила миссис Дурсль, – это называется – растрата вверенного имущества! Это огромная сумма по любым меркам! Когда родился Дадли, мой муж только начал хорошо зарабатывать, и, каким бы желанным и долгожданным ни был наш сын, нам пришлось хорошенько продумать наш семейный бюджет. Подброшенный нам на порог с одним, ничего не объясняющим письмом, сын моей сестры оказался уже тяжким бременем. Да еще эта постоянная угроза стихийных выплесков, которые могли повредить моему ребенку. И при этом мы с мужем не получили за все годы ни единого пенни за его проживание у нас. Ни разу. – Так значит, все эти обноски… – изумленно уставился на Петунию Гарри. – Поначалу только потому, что мы не могли позволить себе покупать новую одежду сразу на ДВУХ детей. А Дадличек все время был крупнее тебя. Ну, а уж потом это просто была сила привычки, – невозмутимо пожала плечами миссис Дурсль. – Итак, как мы выяснили, одежды, питания в списке нет. Насчет специального обучения: на первом курсе был одержимый Волдемортом Квиррел и тролль в подземельях. На втором – полная бездарность Локонс, вся слава которого была присвоена им у других, которым он стер память. И еще василиск, с которым я, второкурсник, был вынужден сражаться. На третьем… ну, третий был еще ничего, если не считать сотни дементоров в школе, отчего я был готов повеситься на собственном галстуке. На четвертом… О! Четвертый курс! Как же я могу его не упомянуть! По-вашему, участие четырнадцатилетнего мальчишки в Турнире, на котором гибли куда более взрослые и подготовленные участники – это нормально? Как опекун, Дамблдор мог запретить мне участие, а вместо этого – умер Седрик и возродился Волдеморт. Прошлый год. Меня заставили изучать окклюменцию с человеком, который ненавидит меня, и которого ненавижу я. Итог – погиб Сириус. ЭТО, по-вашему, специальное обучение?! – Что там еще в списке? Охрана? Это Флетчер-то охрана? Который сбежал продавать ворованные котлы, оставив меня с Дадли без присмотра, и нас тогда едва дементоры не поцеловали? Это охрана? – У вас удивительно тяжелые и неудобные вопросы... Крюкохват, что ты можешь сказать в свое оправдание? – Гоблины не вмешиваются в дела магов. Дамблдор представил все документы опекуна и был в своем праве. – Что за документы я должен подписать? – Гарри никак не мог забыть тот разговор. – Альбус Дамблдор представил нам ваш проект по созданию сиротского приюта для детей магов. Потратить на его создание вы рассчитывали все состояние Рода Блэк, оставив себе только дома, артефакты, библиотеку и десять тысяч галеонов. – Что?... – просипел ошарашенный парень. – Вы… вы в своем уме? Я сам пришел к вам и сказал это? Я пришел к вам и посоветовался, как сделать это лучше? Я спросил у вас, сколько денег на это надо? Кто вам сказал, что я намерен так сделать?