Оглавление
Мистика
Фантастика
Хоррор
Фэнтези
Современная проза
Юмор
Стихи
Уважаемый читатель!
Если этот журнал попал к Вам в руки, значит, Вы стали свидетелем запуска нового проекта под названием Интернет-издание авторов рунета «Портал». Это самый первый номер электронного журнала, который мы собирали с энтузиазмом и придирчивостью людей, пытающихся заинтересовать искушенного современного читателя.
Здесь представлены работы наших коллег по перу, произведения самых разнообразных направлений и жанров. То, что читаем мы сами. Скажете, что подобное можно встретить повсеместно? И будете правы. Есть только один нюанс – мы отобрали лучшее! Насколько это правда, судить Вам.
Никакой коммерческой цели организаторы проекта не преследуют. Мы просто хотим поделиться своими фантазиями и близкими нам эмоциями. Вот поэтому приглашаем Вас попутешествовать через наш Портал.
Главный редактор: Юрий Табашников,e-mail: [email protected]
Редакторы:Тина, Дмитрий Фантаст
РоманДих
ЗАБИРАЙ!
«Забирай боль, забирай силу злую-неведомую, со хребта и с живота…» – так его отшёптывала бабушка, когда врачи прописывали кучи таблеток и уколов от пневмонии. В бреду ему, тогда ещё шестилетнему, мерещились какие-то лица синие, клубящиеся, претворяющиеся из одного в другое, смеющиеся; как он вспоминал позже – великолепные в своём безразличии к нему, всего лишь комку жизни. Помрёт – его просто пожрут эти синие, выживет – тоже ничего страшного не произойдёт. А бабушка не унималась никак, защищала внука любимого от безразличных тех, потому что больше некому – родители на заработках, как встарь, там, куда раньше ссылали, а позже люди сами в те места холодные и сытые ехали.
Ну и отбила внучонка наконец – отогнала от него тех-то…
И позже она его берегла, как могла, это уж он потом понял, с некоторым даже сожалением. Но молодым, когда уже лет шестнадцать-семнадцать, когда девки на уме и во снах - в этом возрасте кому бабские забобоны нужны, тем более в уже кончающийся век – у него тогда всё было, родители наконец-то накопили нужное и перевели в доллары. Папка открыл свой магазинчик, первый – тогда бабушка тоже расстаралась, видимо. Когда на отца «наехали» ребята в коже, с фиксами золотыми и амбициями непомерными – папа пришёл грустный, с синяком под глазом и пьяный немножко. В тот вечер к бабушке в комнату отец зашёл, просидел с ней допоздна.
Все следующие дни отец словно на крыльях летал – а в сводке происшествий по телевизору как по заказу показали и рассказали: «В автокатастрофе погибли главари преступной группировки, известные как…». Тогда он, пацан ещё, всерьёз задумался, что бабушка его…
Там и новый случай себя ждать не заставил – Катя Анисимова, первая красавица их первого курса, ну никак не хотела с ним… А он изнывал, как кобель от течной сучки изнывает, молодое дело, понятно. Вот тогда он к бабушке своей заходит – а та как знала, заулыбалась аж. «Внучонок, иди, погуляй, потом позову», – он выскочил погулять, ветер на улице и в голове ветер похотливый, юношеский. Со знакомыми ребятами просто пивка во дворе попил – и домой, там уже бабушка сама к нему идёт, в руку бумажку пихает с чем-то: «Какая нравится – у той на пути рассыплешь, понял?» Понял, конечно, не маленький…
На другой день сыпанул прямо в аудитории у ножки стола Кати Анисимовой – и через два дня уже пришла она сама к нему домой, а он как зверь молодой на неё накинулся, и без остановки с ней, а она тоже, как одержимая…
Потом бросил, конечно, и Катька аборт сделала – как у молодых часто сейчас бывает.
А лет в восемнадцать… он не забыл те лица, что ему, маленькому, являлись, когда от пневмонии загибался – они, лица, перетекающие как бы одно в другое, снова начали появляться, молчали и улыбались – но он понимал их больше, чем если бы они с ним пытались заговорить… Естественно, молодому парню умения его стареющей, уже из ума выживающей бабушки, пригодятся. И синие, являющиеся в грёзах перед сном, научили, как взять…
Он просто однажды к бабушке зашёл, руку протянул только – бабушка и на колени было упала. В глазах – недоумение только… а потом его бабка просто на пол сползла молчком, когда в него перетекало то, чем бабушка «жила-была», как в сказках говорят, в ушах только гремело: «забирай, забирай!». В углу что-то тёмное закопошилось. Он брезгливо отошёл от мёртвой и, пикая кнопками мобильника, позвонил отцу – мама, всё увядающую красоту спасая, где-то на шейпинге или в парикмахерской пропадала.
Отец всхлипнул в трубку – этот всхлип словно влился в полученную бабкину силу – и он аж воспрял немного.
Когда уж схоронили и сели поминать – он, потехи ради, глянул на глиняную миску с кутьёй – та лопнула пополам. Тут некоторые всполошились – «ещё покойник будет!» – а он усмехался про себя – «будет, как скажете».
В полумраке поминальной комнаты кружились, вились лишь ему видимые лица.
Дмитрий Палеолог
МЕРТВЫЙ СЕРЖАНТ
Рассказ написан по реальным событиям. Имена главных героев изменены.
г. Грозный, январь 1995 г.
Небо, затянутое серою мглой. Непонятно – утро сейчас или вечер. Но не мгла виновата в этом – счет времени потерялся. Казалось, этот бой тянется вечность, вместив в себя десятки смертей, неимоверное количество боли и океан ужаса, затопившего весь мир. Страх уже перестал быть инстинктом самосохранения – он перешагнул ту грань, когда может начаться и кончиться; теперь он был всегда, затопив сознание, растворив мысли и проникнув в каждую частичку тела. Он стал тобой. Навсегда.
Даже сейчас, когда выстрелы с другой стороны улицы прекратились, страх не отпускал, вызывая внутреннюю дрожь – адреналин еще клокотал в крови.
Я хрипло вздохнул несколько раз, пытаясь успокоиться, потер ладонями лицо, размазывая грязь.
Получалось плохо.
Нашарив на поясе флягу, непослушными пальцами снял крышку и сделал пару глотков – руки противно дрожали.
Вода показалась горькой на вкус.
– Герасимов! – позвал я.
Сержант в «разгрузке» поверх грязного камуфляжа обернулся. Он занимал позицию у проема выбитого окна на куче битого кирпича.
– Проверь людей. Доложи о потерях,- произнес я, глядя в серое, осунувшееся лицо.
– Есть, – ответил он, осторожно сполз с кучи камней, и исчез в полутемном коридоре.
Я осторожно выглянул в узкий пролом в стене.
Улица, заваленная трупами. Холодный ветерок пробегал среди развалин, закручивал пыль маленькими смерчами, словно приглашал мертвые тела поучаствовать в танце. Приторно-сладкий запах свежепролитой крови резал обоняние. Кровь натекла огромными лужами, разукрасила битый кирпич и серую пыль темными извилистыми полосками, пестрела алыми разводами на бледных лицах погибших солдат.
Кошмарная панорама войны, способная свести с ума любого. Хотелось отвернуться, зажмуриться, сделать что угодно, лишь бы никогда не видеть подобного.
Полчаса назад отряд получил задачу выбить «духов» из здания напротив. Командование расщедрилось – даже выделило в усиление два танка Т-80. И задача не казалась сложной – по разведданным в здании находились два пулеметных расчета и наблюдательный пункт. От силы два десятка человек.
Я лишь заскрипел зубами, вспомнив эту разведсводку...
Огонь на подступах к дому оказался настолько плотным и неожиданным, что поставил жирный крест на планах командования овладеть зданием с ходу. За первые минуты боя полегло десять человек, выкошенные пулеметным огнем. Огневые точки, расположенные на нижних этажах, вели перекрестный огонь на убийственно короткой дистанции, не давая людям ни единого шанса. В общей какофонии боя сухими, резкими хлопками звучали выстрелы снайперов – били наверняка, словно по мишеням в тире. Что такое сто метров для армейской СВД? С такого расстояния никакой бронежилет не спасал – пуля пробивала его насквозь вместе с телом, отшвыривая человека на пару шагов.
Но нужно отдать должно танкистам – успели «отработать» по огневым точкам. Разрывы снарядов обрушили часть здания, похоронив под обломками и пулеметы, и их стрелков.
На мгновение огонь прекратился. Улицу заволокло белесой пылью. Это был шанс прорваться, и мы им воспользовались.
На свою беду.
«Духи» подпустили нас почти вплотную. Пыль уже стала оседать, когда с верхних этажей полетели гранаты и ударили выстрелы.
Улица превратилась в ад, наполненный смертельной метелью осколков и пуль. Бойцы падали тряпичными куклами, истошные крики, брызги крови…
Сознание, сжавшееся в точку от ужаса, выхватывало фрагменты из общей панорамы боя.
Солдат, медленно опускающийся на колени, вместо руки – обрубок, из которого хлещет кровь… Рядом еще один – он уже мертв, лицо обезображено от прямого попадания. Кто-то пытался ползти, скорее непроизвольно, чем осознанно – но короткий прицельный выстрел ставил точку в последней надежде.
Близким разрывом меня отшвырнуло в сторону – гранатные осколки завязли в бронежилете, один полоснул по плечу – рукав тут же напитался кровью. Я выпустил длинную неприцельную очередь, опустошив весь магазин. Автомат отдачей больно ударил в плечо, веер стреляных гильз со звоном запрыгал по камням. Перекатом, не обращая внимания на боль в руке, укрылся за крупным обломком, лихорадочно меняя боекомплект. Руки тряслись, лицо покалывало от переизбытка адреналина, сердце бухало кузнечным молотом.
Басовито взревел двигателем Т-80, меняя позицию. Загудел привод, башня танка шевельнулась, разворачиваясь.
Яркий росчерк гранатометного выстрела ударил с верхних этажей. Желто-оранжевый бутон разрыва заставил вздрогнуть многотонную машину.
Через пару мгновений сдетонировала боеукладка. Взрыв был чудовищным. Ударная волна, напитанная рваными кусками брони, осколками и щебнем, прокатилась по улице, сметая все на своем пути и коверкая тела людей, словно пластиковые манекены.
Полуразрушенное здание содрогнулось, огонь на мгновение смолк. Башню танка, оторванную взрывом, швырнуло на стену, проломив ограждение и вызвав небольшой обвал.
Пыль вновь закрыла улицу.
В здании кто-то закричал, ударила одинокая очередь.
Я слышал все это, будто через слой ваты, – в сознании плавал иссушающий звон контузии. Движения давались с трудом, но все же я нашел в себе силы выглянуть из-за угловатого обломка стены.
Пыль быстро оседала, открывая страшную картину всеобщей гибели. Людские тела устилали улицу, лежа вповалку друг на друге. Кто-то громко стонал. Раздался выстрел, и стон сменился хриплым бульканьем.
Совсем рядом оглушительно грохнул выстрел – второй Т-80 вел огонь, укрывшись в проулке в двадцати метрах. Снаряд попал в угол здания, осколки кирпича брызнули фонтаном.
– Отходим! – рявкнул я.
Пока танк работал по целям, у нас оставался крохотный шанс убраться с открытого пространства.
На улице, усеянной мертвыми телами, появилось движение. Бойцы, используя малейшие укрытия, отходили к развалинам дома напротив.
Выстрел, за ним еще один. Разрывы разносили здание, заставляя содрогаться иззубренные стены.
Под прикрытием огня остатки отряда успели уйти с улицы. Как сожгли танк, я не видел – лишь слышал грохот разрыва.
Зато сейчас было видно, что от него осталось – огонь еще плясал на броне, обугленное тело танкиста свесилось из открытого люка. Ветер доносил противный запах горелого мяса.
На душе было пусто и тоскливо. Словно бы выгорел изнутри, как тот танк. Я отвернулся, поморщился от боли в руке – кровь уже свернулась, рукав камуфляжа превратился в бурую коросту. Вспоров его ножом, я наскоро сделал перевязку.
Подошел Герасимов, уселся рядом, зажав автомат между коленей.
– Ну?
– Четырнадцать человек, товарищ капитан. Вместе со мной. Пятеро «тяжелых», их внутри здания положили. Промедол вкололи, но не вытянут они, эвакуировать надо… И, это, радиостанция разбита.
Я лишь сплюнул с досады. Ситуация хуже некуда – из тридцати человек осталось меньше половины, связи нет, боеприпасы на исходе.
– Где майор Ковалев? – спросил я. Про командира отряда я вспомнил только сейчас. – Жив?
Сержант зло усмехнулся, бросил на меня пристальный взгляд.
– Да жива эта сука…
Я только рот успел открыть, как он продолжил:
– Товарищ капитан, может быть, вы сами с ним… пообщаетесь. Он там сидит, – сержант кивнул в сторону внутренних помещений. – Обкуренный. Похоже, он оттуда и не выходил – смотрел как в кино, когда пацанов на улице клали… Иначе я его завалю, и рука не дрогнет!
– Да твою ж мать! – я поднялся, поправил «разгрузку» и, схватив автомат, вышел из комнаты.
От Ковалева я мог ожидать всего, но только не такого паскудства.
Майор сидел на опрокинутом ящике и курил. Автомат стоял у стены.
Едва я шагнул на порог, как противный кислый запах «травки» резанул обоняние.
Злость закипела в душе.
Ковалев бросил на меня взгляд и отвернулся.
Я практически не знал его. Видел пару раз в технической службе батальона, где он занимал весьма «теплое» место инженера. Но, зная огромный некомплект офицеров, в этот рейд он попросился сам, наверняка зарабатывая на орден.
– Какие потери? – хрипло спросил он.
– Шестнадцать убитых, пятеро раненых, – процедил я сквозь зубы. Больше всего хотелось сейчас дать этому подлецу по зубам и выбить воняющий окурок. – Связи нет. Раненых нужно эвакуировать.
Майор промолчал, пыхнув «травкой». Из этого здания он точно не выходил – камуфляж чистый, магазины в «разгрузке» полные.
Я стиснул зубы, сдерживая клокотавшую внутри ярость.
Молчание затянулось.
– Что будем делать, товарищ майор? – напомнил я о себе.
– Штурмовать дом будем, капитан, – резко бросил Ковалев и поднялся. Невысокий, грузный, с солидным животом, который выпирал даже из-под бронежилета.
– Кем штурмовать? С дюжиной человек? – ответил я зло, с вызовом. – Решили «духов» посмешить?
– Не тебе решать, капитан! – рявкнул он. – Приказ никто не отменял! Говорливый ты больно!
Он шагнул ближе, дохнув мне в лицо мерзким перегаром. Взгляд безумный, зрачки расширены, на лице гримаса бессмысленной злобы.
– На вот, пыхни! – он протянул окурок. – Глядишь, и совести поубавится! И на рожон не лезь – не наше это с тобой дело – в атаку ходить.
Я невольно шагнул назад – накатившее отвращение было сильным до дрожи.
Ковалев поднес тлеющий окурок к губам, когда ударил выстрел. Майора отшвырнуло к стене, веер выбитой крови и мозгов брызнул на стену – пуля снайпера вошла в височную область.
Я вжался в простенок в коридоре, наблюдая, как бесчувственное тело подергивается на полу. Крови тут же натекла целая лужа, приторный запах повис в воздухе, перебивая запах анаши. Агония была короткой.
Какое-то время я сидел молча, отвернувшись от обезображенного трупа. В душе – ни сожаления, ни горечи.
На звук выстрела прибежал Герасимов, с ним еще трое солдат. Я не позволил им войти в комнату, вытолкав с порога.
– Так вы его… – начал было сержант, глядя мне в лицо с искренним удивлением и даже уважением.
– Не я. Они, – я ткнул рукой в сторону улицы.
– Ну да, конечно, – Герасимов жестко усмехнулся.
Я уже собрался ввалить «волшебного пенделя» не в меру догадливому сержанту, когда стоявший рядом солдат произнес:
– Товарищ капитан, там рация заработала!
– Чего? – я нахмурился. – Как она может заработать, в нее две пули всадили?!
– Не знаю! – боец развел руками. – Кто-то пытается на нас выйти.
– Пошли!
Через минуту мы столпились рядом с радистом. На темно-зеленом блоке радиостанции зияли пулевые отверстия, но огонек питания на панели управления тлел изумрудным светом.
– Я ничего не понимаю! – пробормотал радист, прижимая гарнитуру к уху. – Кто-то пытается выйти на нас на неизвестной частоте. Эти полосы частот не используются вообще.