– Да, что они там, в районе, найти могут, – отмахнулся Крячко. – Когда это произошло?
– 29 апреля.
– Блин! Опять по холодному следу работать! – поморщился Стас. – Там местные небось уже все, как слоны, вытоптали!
– Не бурчи! Не впервой! – отмахнулся от него Гуров.
– А с какого такого перепуга Болотин этим делом заинтересовался?
– Так Крайнов его деловой партнер, для него и старается. Грищенко пытался к тому в зятья просквозить, да попал под козырной отбой. Понял наш потерпевший, что улыбнулись ему крайновские денежки кислой улыбкой и ручкой на прощание помахали, девицу сам бросил, но всем рассказывал, что поступил так исключительно под страхом смерти – наверное, ущемленное самолюбие в нем фонтанировало. А у Крайнова со СМИ свои счеты, вот они и стали на него всех собак вешать. А он тут совсем ни при чем – невооруженным глазом видно. Если бы он хотел этого подонка убрать, то, я уверен, никто и никогда даже следов его не нашел бы. А тут такая показуха! Прямо просится на первые полосы желтых газетенок!
– Ну если Грищенко себе причинным местом на жизнь зарабатывал, то желающих с ним счеты свести немало, – предположил Стас и начал перечислять: – Конкуренты, отставленные любовники, обманутые мужья, дочки с сыночками, которым очень не нравится, что их мамаша на постороннего мужика деньги тратит, и так далее.
– Саша! Ты как? Уже отошел? – спросил Лев, и тот кивнул. – Ну тогда скажи, а что ты по этому поводу думаешь?
– Вы правильно отметили, Лев Иванович: это преступление слишком показушное, но вот для кого? – пожал плечами парень. – То, что пресса и телевидение мимо такого убийства не пройдут, – очевидно, они эту историю будут мусолить еще долго, в малейших деталях распишут. И, как мне кажется, кто-то именно так и планировал, чтобы на всю страну прогремело. Но вот для чего?
– Чтобы привлечь внимание к проблеме мужской проституции! – усмехнулся Стас. – Мало нам было женской, так теперь еще и такая появилась.
– Не язви, – поморщился Лев. – Саша дело говорит. Понимаете, слишком много всего. Могли сделать что-то одно: застрелить, зарезать, повесить, забить до смерти, но то, что они натворили, – уже перебор. Если это, предположим, банда буйных сумасшедших, наркоманов, отморозков, то они бы хоть какие-нибудь следы оставили, а эти чистенько сработали. Вывод: убийцы – люди абсолютно вменяемые, им стриптизера просто заказали! Остается выяснить, кто! Вычислим заказчика, а от него до исполнителей – только руку протянуть!
– Ну, по поводу дедукции и индукции ты у нас специалист, тебе и карты в руки, а мы с Сашей будем ногами работать, – сказал Стас.
– Для начала, пока дело нам официально не передали, предлагаю всем поработать головой и изучить документы, – предложил Гуров. – А вот потом мы разделимся. Я поеду в район, на месте преступления побываю. Ты, Стас, будешь отрабатывать всех клиенток Грищенко по списку – вдруг там действительно есть за что зацепиться. Ну а ты, Саша, поедешь в стриптиз-клуб и поговоришь с коллегами потерпевшего, с администрацией. Выясни, как там относились к Грищенко, с кем он дружил, с кем конфликтовал. Может, обидел кого-то: например, какая-то дама возжаждала его, а он отказал, вот она и затаила злобу, а когда представилась такая возможность, отомстила, потому что оскорбленная женщина намного опаснее разъяренной тигрицы.
Они сидели и изучали документы, передавая их друг другу. Успели все просмотреть и даже сходить пообедать, а звонка все не было. Наконец Гуров не выдержал и позвонил Болотину:
– Игорь! Что за дела? Если ты что-то переиграл, то мог бы поставить меня в известность. А то мы здесь все уже на низком старте, а отмашки нет. Где дело?
– Лева! Я все устроил! – удивился Болотин. – С кем надо переговорил, и меня заверили, что оно поступит к вам буквально в течение часа.
– Тогда я понял, где оно застряло, – вздохнул Лев. – Ладно! Извини, что нарычал.
– Так ты Лев, тебе положено, – хмыкнул Игорь.
Отключив телефон, Гуров посмотрел на Крячко и Сашу и выразительно произнес:
– Орлов решил власть употребить! Пошли дело отбирать! А то сегодня никуда не попадем!
Он оказался прав – Петр Николаевич действительно сидел за столом и просматривал уголовное дело, заведенное по факту убийства Грищенко. Увидев столь внушительную делегацию, генерал нимало не удивился, а только ехидно поинтересовался:
– Лева! Если тебе удобнее действовать у меня за спиной, то занимай это кресло и отпусти мою грешную душу на пенсию.
– Не дождешься! – бросил в ответ Гуров.
– Ну если ты меня все-таки еще за начальника держишь, то хоть ставь в известность, что ты творишь. А если бы я это дело вдруг Богданову отдал?
Богданов был притчей во языцех всего управления. Абсолютно бездарный работник, он нимало не заблуждался на свой счет и, чтобы прикрыть задницу от вполне заслуженной порки, обкладывался бумагами, как смертник-террорист – взрывчаткой. На каждый чих у него было свое «будьте здоровы», на каждое замечание – отписка, причем все строго по закону, по правилам, по инструкциям, так что не придерешься.
– Ну на такое ты даже с учетом подпорченных в праздники нервов не способен, – заметил Лев и спросил, кивая на папку: – Как тебе?
– Впечатляет, – кратко ответил Петр. – Что делать думаете?
Гуров вкратце рассказал ему об их планах. Орлов одобрительно кивнул и на прощание добавил:
– Действуйте-злодействуйте, а я пошукаю, не было ли чего-то подобного раньше. Пусть не в Москве, а по стране. Уж очень слаженно эта команда сработала, явно не впервой.
Выйдя от Орлова, они вернулись в кабинет, заперли документы в сейф и разъехались каждый по своим делам, договорившись встретиться на работе вечером, а в случае экстраординарных новостей созваниваться немедленно.
Остановив свою машину возле райотдела, Гуров вышел, посмотрел на здание и вздохнул: это чудовище, выстроенное в стиле эпохи развитого социализма, навевало грусть-тоску одним своим внешним видом. Следак, который вел дело, оказался действительно сопляком – что по виду, что по сути. Лев предъявил ему свое удостоверение и потребовал:
– Ну, парень, излагай, что ты успел по делу Грищенко накопать!
– Так дело-то у нас забрали, – удивился тот.
– Ага! Вот, как только ты папку из рук выпустил, так тут же все и забыл, – усмехнулся Гуров. – Начинай!
– Ну, вызов был в начале десятого от гражданки Морозовой, которая нашла в гараже повешенным своего любовника Грищенко. Ее дом находится в коттеджном поселке «Дубки», это недалеко отсюда. На место выезжали я, опер и судмедэксперт. Приехали, хозяйка уже изрядно приняла для успокоения нервов, но на ногах еще держалась и провела нас в гараж. Мы все сфоткали, Грищенко сняли, оттащили в машину, и судмедэксперт с ним уехал. Только мы дополнительно людей вызвали, вот они на этой же машине обратно и прикатили. Начали производить осмотр. Улики изъяли, орудие преступления – тоже, отпечатки собрали. Ночью дождь шел, так что на полу в гараже и на дорожке возле ворот было много следов от резиновых сапог.
– Сколько человек было?
– А кто же знает, если все сапоги 44-го размера? – удивился следователь.
– В доме следы от грязной обуви были?
– Нет! – помотал тот головой. – Наверное, или в носках шли, или бахилы надели.
– Анализ крови у Морозовой брали?
– Зачем? – уставился на Льва непонимающим взглядом следак.
– А на всякий случай, потому что ее могли элементарно усыпить, чтобы не помешала, – объяснил Гуров. – Но теперь уже брать поздно. Что еще?
– Мы Морозовой пальчики откатали, чтобы с другими не путать. У Грищенко тоже отпечатки пальцев взяли. Те, что в гараже, чужими оказались, ни по каким базам не проходят. Следы сапог обрываются возле газона – весь участок такой специальной травой засеян, что на ней ничего не разобрать, потому что тут же распрямляется. Место, где преступники оставляли машину, мы не нашли. Да и толку? Эксперт сказал, что Грищенко умер где-то часа в четыре утра, а вызов был в начале десятого, у преступников было пять часов форы, они за это время могли в любую сторону скрыться. И потом, кто же на своей машине на такое дело поедет? Так что сгорела она где-нибудь в овраге вместе с другими уликами.
– Что Морозова говорила? – поинтересовался Лев.
– А что она могла сказать? Пьяными слезами заливалась и Крайнова проклинала, твердила, что это по его приказу Толика убили. Потом уже, на следующий день, побеседовал я с ней и узнал, что Грищенко этот всю их бабскую компанию окучивал, у каждой свой день был, ну, и на стороне тоже подрабатывал – мужик-то здоровый. Все причитала, как же они теперь без него.
– Ничего! Нового найдут! – брезгливо поморщился Гуров. – А теперь проводи меня в морг – мне с вашим судмедэкспертом поговорить надо.
Районный морг ничем не отличался от всех виденных Гуровым ранее: то же обшарпанное здание, та же облупившаяся краска на стенах, тот же тусклый свет слабосильных лампочек в коридорах, а еще запах смерти, который при всем желании ничем нельзя перебить. Едва заглянув туда, Лев передумал заходить внутрь и попросил санитара вызвать судмедэксперта на улицу, чтобы поговорить с ним на свежем воздухе.
Тот оказался довольно молодым мужчиной, и, встав так, чтобы ветерком относило въевшуюся в одежду эксперта смесь запахов трупов и формалина, Лев спросил:
– Что о Грищенко сказать можете? То, что в заключении, я прочел, меня интересует ваше мнение.
– А что о нем говорить? – удивился тот и закурил. – Мешок с костями. Судя по гематоме на голове, его сначала оглушили, а уж потом взялись всерьез. Били, как я думаю, бейсбольными битами, но вот лицо осталось целым.
– Это, наверное, чтобы «опознатушки» не затруднять, – предположил Лев.
– Вам виднее, – пожал плечами эксперт. – Судя по ниткам в ротовой полости, ему, чтобы не орал, кляп засунули. Насиловали черенком лопаты, причем так, что у него не только прямая кишка, но и все остальное в хлам – если бы его не повесили, то вряд ли выжил бы. Половые органы отделены той же лопатой, просто поднажали хорошенько, и все. Кровью истечь ему не дали, а повесили. Причем хочу отметить, что, судя по обилию воды на полу в гараже и его мокрым волосам, которые при довольно низкой температуре не успели высохнуть, его несколько раз обливали водой, чтобы привести в чувство, так что не исключаю, что в момент повешения он был в сознании.
– В общем, прошел все круги ада, – покивал Лев. – Только огня не хватает.
– Знаете, мне при моей работе удивляться как-то не положено, но этот случай… Грищенко, видимо, уж очень сильно кого-то обозлил, раз с ним так обошлись. Мне о таких расправах только в специальной литературе доводилось читать, когда в лихие девяностые братки полный беспредел творили.
– Намекаете, что умельцы оттуда? – спросил Лев.
– А черт его знает? Но рука у них набита.
– Кто Грищенко опознавал?
– Да бабы тут понаехали. Так орали и вопили, что я думал, от их криков покойники из холодильника сами повыскакивают! – ответил эксперт и, выбросив окурок, пошел обратно.
– Родители приезжали? – крикнул ему вслед Гуров.
– Я его отцу позвонил, объяснил как можно деликатнее, что с его сыном произошло, и попросил приехать. Он обещал, но потом мне позвонила мать Грищенко и сказала, что у его отца случился тяжелейший инфаркт, да и она сама еле живая.
– Ладно, я сам с ними поговорю, – пообещал Лев. – Как знать, может, начало этой истории нужно в Ильичевске искать? Мало ли кого он мог там обидеть? – И предложил: – Поехали на место преступления, покажешь, что и где вы нашли. Дома-то у Морозовой есть кто-нибудь?
– Домработница, – ответил тот.
Коттеджный поселок «Дубки» ничем не отличался от множества ему подобных, которых сейчас вокруг Москвы развелось видимо-невидимо. Особым достатком там, очевидно, никто похвалиться не мог, так, очень средний класс. Шлагбаум на въезде был, и даже списанный газетный киоск наличествовал, где коротал время дежурный охранник, но вот никакого забора вокруг поселка не было – заходи кто хочешь!
– Не очень-то они о своей безопасности заботятся, – заметил Лев.
– Так дорога эта в поселок только одна, с другой стороны речка, вот и получается, что вывезти что-то крупное отсюда никто потихоньку не сможет. Садов никто не разводит, значит, мальчишкам из соседних деревень тут делать нечего. Дома оборудованы охранной сигнализацией.
Увидев незнакомую машину, охранник вышел из будки, но, заметив следака, не стал задавать никаких вопросов и молча поднял шлагбаум.
Дом Морозовой был типовой, такой же, какими был застроен весь поселок, и стоял на берегу речки, что, наверное, считалось престижным. Домработница, украинка-нелегалка, даже пикнуть не посмела и безропотно пропустила их в дом. Парень показал Гурову, что и где было – гараж уже отмыли до блеска, и в нем ничего не напоминало о разыгравшейся несколько дней назад трагедии, так что ничего особо полезного Гуров узнать не смог. Потом они прошлись по участку, вдоль берега реки, и Лев понял, что если машина и была, то на другом берегу. Преступники приплыли на лодке, причалили к этому берегу, а, совершив то, зачем пришли, тем же путем вернулись обратно. В общем, ничего нужного для дела он в райотделе не выяснил, оставалось надеяться на то, что у Крячко и Вилкова день выдался более урожайным.
Когда они вечером собрались в кабинете, Гуров рассказал им о том, что сумел узнать.
– Профессионалы, однако! – заметил Стас.
– Да, как выразился судмедэксперт, рука у них набита, – подтвердил Гуров. – Ну а ты чем похвалишься?
– Поговорил я с этими бабами, назвать их женщинами – язык не поворачивается. Они скорее даже не бабы, а самки! Семь штук! Все одинокие, ни детей, ни плетей, но все состоятельные – у каждой какой-то свой бизнес. И завели они себе одного на всех любовника – у Грищенко на каждую был свой день недели. Эдакая общая игрушка! И никакой ревности! Они даже обсуждали между собой, как и с кем он обходится, полезной информацией делились, советы друг другу давали. Черт! – Не выдержав, Стас вскочил со стула и стал расхаживать по кабинету. – Лева! Это уже ни в какие ворота не лезет! Если сейчас так, то что дальше будет? Содом и Гоморра?
– А ты еще не понял, что мы в каком-то из этих городов уже давно живем? – невесело усмехнулся Лев. – Выгляни за окно! Посмотри! Газеты наши почитай, в том числе и объявления, в Интернете покопайся, по телевизору что-нибудь, кроме новостей, погляди! Ну а кроме этих семи женщин, кто еще был?
– Да все, кто движется и платит! – буркнул Крячко. – Без денег жить, конечно, нельзя – в победу светлого коммунизма давно никто не верит, но чтобы быть таким… Даже слова не поберу! Проститутка для него слишком мягко прозвучит. Грищенко готов был с кем угодно, где угодно и как угодно, лишь бы «бабульки» шуршали! Какая, к черту, оскорбленная отказом женщина? Он был как раз безотказный! Причем те семеро смотрели на это, и ни мур-мур! Главное, чтобы его похождения на стороне не задевали их постельно-интимно-сексуальные интересы!
– Хочешь сказать, что искать заказчика среди них – только зря время терять? – уточнил Лев.
– Да они, все семеро, по нему траур надели! Но при этом уже обсуждают следующую кандидатуру! И каждая предлагает своего! Как уж они этот вопрос решат, не знаю! Может, методом голосования, а, может, претенденты на освободившееся место тестирование и собеседование проходить будут! – зло говорил Стас. – А самое противное, я уверен, что они действительно найдут себе новую игрушку! Господи-и-и! – простонал он. – Куда мы катимся?
– Успокойся! – сказал Лев. – Валерьянки, что ли, выпей! А то бурлишь, как закипевший чайник! Скажи лучше, как они отреагировали на то, что он с дочерью Крайнова связался?
– Бизнес! Ничего личного! – ответил Крячко. – Он их заверил, что для них ничего не изменится, вот они и не волновались. Он же для них не человек был, а постельная принадлежность! Подушка, одеяло, матрац! Простыня, в конце концов!
– Стас! Охолонись! А то ты так себя до инфаркта доведешь! Чай лучше поставь! – попросил Гуров и, пока Крячко занимался чаем, обратился к Вилкову: – Саша, что у тебя?