— Акико! — закричал Джек. — А я боялся, что не увижу тебя и не смогу попрощаться.
— Попрощаться? — Акико недоуменно посмотрела на Джека. — Да ведь и я еду в Киото!
— Как? Мы же едем учиться в школе самураев!
— Джек, женщины тоже самураи! — Акико обиженно посмотрела на Джека и пришпорила жеребца, не дожидаясь ответа.
Прозвучала команда «Икинасай!», и колонна всадников тронулась в путь.
Джек заметил, что кто-то бежит рядом с лошадью.
— До свидания, Дзэку Фурэтя! — с восторгом завопил Дзиро.
— До свидания, Дзиро! — помахал в ответ Джек.
Отряд поехал вверх по склону, и мальчонка затерялся в снежных вихрях.
Колонна выехала на вершину холмов над бухтой и, петляя среди рисовых полей, добралась до узкой грунтовой дороги. Перед спуском Джек в последний раз оглянулся на порт Тоба: какой же он маленький и лодочки кажутся лепестками в пруду! Под лучами утреннего солнца красные ворота в бухте ярко горели. А потом все исчезло за склоном холма.
Кума-сан сказал Джеку, что до Киото сорок ри — около ста пятидесяти километров. Отряд будет ехать до обеда, а после обеда нужно успеть добраться до деревни Хисай. Оттуда в Камэяма, где они выйдут на главную дорогу, Токайдо, и свернут в глубь острова, чтобы подойти к Киото со стороны южного берега озера Бива. Путешествие займет три дня.
Дорога казалась пустынной, однако вдоль нее местами кипела жизнь. В прибрежных поселках стояли на приколе лодки, рыбаки чинили сети. Крестьяне на рисовых полях копались в замерзшей земле. На рынке торговали овощами. Полудикие собаки с лаем гнались за колонной. По дороге шагал одинокий торговец с товаром на спине.
Джек заметил, что при приближении Масамото с отрядом крестьяне склоняются в почтительном поклоне и не поднимают головы, пока не пройдет вся колонна.
Когда они остановились на обед в придорожной гостинице, Джек отыскал Акико: она возилась с конем.
— Какой великолепный жеребец, — сказал Джек, все еще смущенный своей бестактностью во время отъезда и не зная, с чего начать разговор.
— Он принадлежал моему отцу, — ответила Акико, не глядя на Джека.
— Твоему отцу? А что с ним случилось?
— Мой отец Датэ Кэнсин был великим воином, но погиб от руки врагов. Ему не позволили совершить сэппуку, а значит, он умер позорной смертью.
— Прости, пожалуйста, я не знал… — Джек запнулся. — А что такое сэппуку?
— Ритуальное самоубийство. Почетная смерть… Ничего, ты меня не обидел. С тех пор прошло много лет. Этот конь и мечи в доме матери — все, что от него осталось.
Джек вспомнил красные с черным мечи, висевшие на стене в столовой. И подумал о единственной вещи, оставшейся от его собственного отца, — кожаной тетради. В глазах Акико Джек увидел ту же самую горечь потери, которую сам испытывал каждый день.
— Все равно извини. — Джеку захотелось утешить девочку. — За сегодняшнее утро тоже. Я тебя расстроил. Откуда же мне было знать, что женщина может быть самураем? В Англии сражаются только мужчины.
— Извинения приняты, Джек. — Акико поклонилась, и ее лицо посветлело. — Порой я забываю, что ты не японец.
— Да как же такое забудешь? Разве у кого-то еще есть светлые волосы и огромный нос? — Джек махнул на толпившихся самураев — черноволосых и с мелкими чертами лица.
Джек и Акико расхохотались.
Один из самураев подошел к ним. Озадаченно посмотрел на смеющихся ребят и вручил им по чашке вареного риса с сушеной рыбой.
Усевшись обедать, Акико сказала:
— Джек, женщины-самураи были всегда. Шестьсот лет назад, во времена войны Гэмпэй, жила Томоэ Годзэн, чьи подвиги прославлены в «Хэйкэ моногатари».
— Хэйкэ чего? — пробормотал Джек с полным ртом.
— «Хэйкэ мо-но-га-та-ри», повесть о борьбе между кланами Тайра и Минамото за власть в Японии. Томоэ Годзэн была верховным военачальником могущественного даймё Минамото Ёсинака. Она участвовала в битвах и сражалась так же искусно и доблестно, как и самураи-мужчины.
— Интересно, — сказал Джек, захватывая палочками очередную порцию копченой рыбы. — И как она выглядела?
— В «Хэйкэ моногатари» говорится, что Томоэ была настоящей красавицей, с белой кожей и длинными волосами. Она прекрасно стреляла из лука, а в бою на мечах стоила тысячи воинов и была готова сразиться хоть с богом, хоть с чертом — хоть пешим, хоть конным.
— Прямо-таки непобедимая воительница!
— Многие самураи убедились в этом на собственной шкуре. Некоторые считали, что она воплощение богини рек и поэтому такая сильная.
Поставив чашку, Акико посмотрела Джеку в глаза:
— Никто не мог сравниться с Томоэ в умении укрощать диких лошадей, а также невредимой спускаться с крутых склонов. Перед началом каждой битвы Ёсинака посылал на разведку именно ее. Томоэ владела мечом и луком и совершила больше подвигов, чем любой другой воин.
Ошеломленный Джек молчал. Акико говорила с такой пылкостью, что за ее словами стояло не просто уважение к Томоэ Годзэн: Акико и сама явно хотела чего-то достигнуть.
— О какой тетради говорил Докуган Рю? — вдруг спросила Акико, понизив голос, чтобы обедавшие поблизости самураи не услышали.
— Н-н-не знаю, — пробормотал Джек, захваченный врасплох прямым вопросом. Он понимал, что такой ответ никуда не годится. С тех пор как Джек решил ничего не говорить о карте, его все время мучила совесть.
— Но ведь Докуган Рю потребовал ее у тебя! Что это?
— Да так, ничего…
— Джек, это «ничего» очень даже чего, если Докуган Рю рискует ради него жизнью… а Тиро из-за этого убили! — Голос Акико зазвенел, и несколько сидевших рядом самураев посмотрели в их сторону. Выдавив беззаботную улыбку, Акико склонила голову, извиняясь за неуместное проявление чувств, и самураи вернулись к еде.
Джек молча смотрел на Акико. Можно ли ей доверять?
Придется. Ведь она его единственный друг.
— Это дневник моего отца, — наконец признался он.
— Дневник?
— Ну, не совсем. Это путеводитель по всем океанам. Тот, кто им владеет, становится хозяином морей, — пояснил Джек. — Эти знания бесценны, и в них моя единственная надежда добраться домой.
— Тогда почему ты не сказал об этом Масамото?
— Потому что отец взял с меня клятву хранить дневник в тайне. Чем больше людей знают о его существовании, тем большая опасность грозит нам всем. Я не знаю, кому доверять.
— Мне можно. Ведь я же промолчала ради тебя — и Ямато тоже. Не волнуйся, я болтать не буду.
— А Ямато? — спросил Джек.
В голове колонны раздалась громкая команда. Самураи торопливо приготовились к выступлению.
— Нам пора, — сказала Акико, не ответив на вопрос.
Подъехал Кума-сан, Акико вскочила на своего жеребца, и Джеку не удалось получить от нее ответ.
Длинной, организованной цепочкой, по двое в ряд, самураи поехали по дороге.
К наступлению темноты они добрались до деревни Хисай.
На следующее утро встали рано и быстро доехали до Камэяма — шумного городка на пути между Эдо и Киото, где отряд наконец вышел на Токайдо.
Большой торговый тракт оказался всего лишь широкой тропой, хотя и с весьма оживленным движением: торговцы, самураи, паломники. Усталые носильщики грелись у костров. Некоторые тащили на спине большие квадратные торбы, прячась от солнца под остроконечными соломенными шляпами. Другие закрывали головы узорчатыми повязками и несли заплечные мешки. Немногочисленные всадники все были самураями. Привыкшего к английским дорогам Джека удивило полное отсутствие телег или каких бы то ни было конных повозок.
Джек заметил, что вдоль дороги часто попадаются холмики, по обеим сторонам которых посажены деревья.
— Кума-сан, что это такое? — спросил он.
— Указатели расстояния. Мы в семнадцати ри от Киото, — объяснил Кума-сан.
Возле указателей иногда сидел торговец с товарами или стоял придорожный трактир, предлагавший трапезу и ночлег. На дереве возле одного из холмиков висел чайник, и дряхлый старик продавал свежезаваренный сэнча.
Вдруг послышался отдаленный крик «На колени! На колени!»; впереди отряда пешеходы прыснули на обочину и распростерлись на земле.
— Джек-кун, быстро слезай с лошади и кланяйся! — торопливо приказал Кума-сан.
Джек сделал, как велено; Кума-сан тоже слез и склонился в поклоне.
Старик торговец был явно глух и предупреждения не услышал. Занятый завариванием чая, он не заметил, что все остальные низко кланяются.
Пытаясь привлечь внимание старика, Джек приподнялся, однако Кума-сан резко дернул его вниз — как раз в тот момент, когда мимо проносился самурай верхом на лошади. Меч охранника свистнул прямо над головой Джека. Злобно сверкнув глазами на мальчишку, самурай снова поднял меч и, не замедляя хода, отрубил голову старику торговцу.
Отряд верховых самураев промчался мимо, возвещая приближение парадно одетых самураев и пеших слуг с голубыми, желтыми и золотистыми флагами. Посреди процессии четверо взмокших носильщиков в набедренных повязках несли до блеска отполированный паланкин.
Когда процессия проходила мимо, Джек краем глаза увидел сидевшего в паланкине человека: тот и взглядом не удостоил распростертое в пыли тело старика.
— Кто это был? — прошептал Джек, ошеломленный увиденным.
— Его светлость даймё Камакура Кацуро возвращается в Эдо, — со злобой в голосе ответил Кума-сан. — Он не прощает неуважительного отношения.
Процессия шествовала по Токайдо, разбрасывая в стороны пешеходов, словно осенние листья.
23. Бутоку-дэн
Джек-кун! Киото! — Кума-сан пихнул задремавшего Джека. — Сердце Японии, где проживает его величество император.
Джек открыл глаза. Дорога привела к грандиозному деревянному мосту, перекинутому через широкую неторопливую реку. По мосту текли непривычно пестрые и шумные потоки людей. Заметив Масамото и его отряд, толпа расступилась, словно волна, разбивающаяся об утес, и все дружно склонились в поклоне.
За мостом простирался город Киото: особняки, храмы, дома, сады и гостиницы теснились на дне долины, с трех сторон окруженной горами. Покрытые кедрами склоны гор усеивали святилища. К северо-востоку от города высился величественный пик, на котором виднелись остатки разрушенного храма.
Акико и Ямато подошли к Джеку.
— Гора Хиэй, — пояснила Акико. — На ней стоял Энрюкудзи, самый могущественный буддийский монастырь Японии.
— И что же с ним случилось? — поинтересовался Джек, удивленный сотнями выжженных зданий, храмов и построек на склоне горы.
— Сорок лет назад полководец Нобунага напал на монастырь и сжег его дотла, — ответил Кума-сан. — И убил всех монахов.
— За что?
— Когда построили Киото, император Камму основал на горе Хиэй монастырь, чтобы защитить город от злых духов, — объяснила Акико. — Монахи должны были охранять Киото.
— И у них даже была собственная армия из сохэй, — добавил Ямато.
— Кто такие сохэй?
— Свирепые и прекрасно обученные воины-монахи, — ответил Кума-сан. — Они правили Киото, а Нобунага решил отнять у них город. Войско Нобунага напало на монастырь и одержало победу над монахами.
— Так ведь они же охраняли Киото! Зачем тогда Нобунага разрушил монастырь? — недоумевал Джек.
— Вовсе не Нобунага уничтожил монастырь! — горячо возразил Кума-сан. — Монахи слишком разбогатели, стали жадными и забрали всю власть в свои руки. Монастырь сам себя уничтожил!
— А теперь кто защищает Киото от злых духов?
— Джек, монастырей здесь хватает: Киото — город храмов, — пояснила Акико. — Видишь, вон на том крутом склоне чуть виднеется над верхушками деревьев Киёмидзу-дэра, храм Чистой воды. Он охраняет исток реки Кидзу, Отова-но-таки.
— Что такое Отова-но-таки?
— Это водопад Шелест крыльев. Говорят, что вода из него помогает вылечить любую болезнь.
Джек не сводил глаз с высоченной пагоды, пока она не скрылась из виду.
Отряд неторопливо пробирался по извилистым переулкам Киото, и Акико показывала Джеку разные храмы и святилища: без них не обходилась ни одна улица. Наконец дорога привела путешественников на мощеную площадь, над которой возвышалась величественная деревянная арка с позолоченной крышей. По обе стороны ворот на добрые полмили тянулись глиняные стены, украшенные сверху сине-зеленой черепицей. За ними прятались здания.
— Киото госё, — почтительно выдохнула Акико.
— Императорский дворец, — пояснил Ямато, заметив недоумение Джека. — Мы проезжаем мимо резиденции живого бога, императора Японии.
Масамото коротко поклонился в сторону дворца, свернул налево и поехал вдоль стены по широкому проезду, затем вновь повернул в узкие городские улочки. Отряд последовал за ним, и вскоре они оказались перед еще одной крепостью.
Толстые белые стены на каменном основании окружали трехэтажный замок. Перед стенами был вырыт широкий ров, на всех четырех углах стояли огромные башни, защищавшие главные ворота и подъездные пути. Замок выглядел неприступным.
— Приехали, — сказал Кума-сан.
— Мы будем жить в крепости? — удивился Джек.
— Нет, это замок Нидзё. Там живет даймё Такатоми, — с гордостью заявил Кума-сан. — Мы направляемся в Бутоку-дэн.
Отряд спешился.
Разгружая седельную сумку, Джек тихонько спросил Акико:
— Что такое Бутоку-дэн?
— «Дворец воинской морали», — шепотом объяснила Акико. — Здесь находится додзё, то есть тренировочный зал, Масамото. Его школа Нитэн ити рю — лучшая школа фехтования в Киото и единственная, принадлежащая самому даймё Такатоми. Здесь мы будем изучать бусидо — Путь воина.
На противоположной стороне улицы стояло большое прямоугольное здание из темного кипариса. Его глиняные стены покрывали два ряда красновато-коричневой черепицы. В середине выдавались резные ворота с большим гербом феникса.
Масамото ждал Акико, Ямато и Джека под пылающими крыльями мифической птицы.
— Добро пожаловать в Нитэн ити рю, — торжественно произнес Масамото.
Все трое поклонились, и Масамото завел их в здание.
Еще с улицы Джек услышал громкие крики «киай!», доносившиеся из Бутоку-дэн.
Когда Масамото вошел в додзё, раздался резкий приказ «Рэй!», и все ученики мгновенно замерли на месте. Стало так тихо, что слышно было дыхание. Затем все, как один, склонились в почтительном поклоне.
— Можете продолжать! — велел Масамото.
— Аригато годзаимасита, Масамото-сама! — прокатился по залу оглушительный ответ, эхом отражаясь от стен.
Ученики, около сорока человек, вернулись к упражнениям: кихон, ката и рандори. Свет склонявшегося к закату солнца лился в узкие, заклеенные бумагой окна, придавая происходящему таинственность: на янтарного цвета деревянном полу тени словно сражались, повторяя движения тренирующихся.
У Джека захватило дух. Округлые колонны из кипариса, высокий потолок, церемониальный трон в полукруглой нише — Бутоку-дэн излучал ни с чем не сравнимую мощь. Даже ученики, аккуратными рядами сидевшие на полу вокруг тренировочной площадки, выглядели полностью погруженными в занятия. Вот уж действительно дворец будущих воинов!
Постепенно, как затихающая буря, все звуки в додзё вновь стихли. Джек удивился: кто-то еще пришел? И тут он с беспокойством заметил, что ученики прекратили тренировку и уставились на него со смесью изумления, недоверия и открытого презрения во взгляде: белобрысый гайдзин посмел вторгнуться в их додзё!
Масамото, повернувшись к ученикам спиной, разговаривал с каким-то сурового вида самураем.
Джеку показалось, что взгляды учеников вонзаются в него, как стрелы.
— Почему остановились? — недовольно спросил Масамото, будто не замечая присутствия Джека. — Продолжайте тренировку.
Ученики вернулись к занятиям, время от времени украдкой поглядывая на Джека.