– Понимаешь, Молли, никак не могу ни за что зацепиться. Не хватает информации. Вернее, информации навалом, просто я в ней пока никак не разберусь.
– Сколько ты еще пробудешь в Атланте? Не подумай, я не собираюсь просить тебя побыстрее возвращаться домой. Просто хочу знать.
– Понятия не имею. По крайней мере еще несколько дней. Я так скучаю по тебе.
– Я тоже. Я тебя хочу.
– О боже, боюсь, я этого не выдержу. Давай не будем.
– Не будем что?
– Говорить об этом.
– Ладно, но думать-то об этом хоть можно?
– Конечно.
– У нас новая собака.
– О господи!
– Что-то среднее между бассетом и пекинесом.
– Замечательно.
– С большущими яйцами.
– Меня не интересует, какие у него яйца.
– Прямо по земле волочатся. Когда он бежит, ему приходится их втягивать.
– Он не может их втягивать.
– Может. Ты ничего не понимаешь.
– Понимаю.
– А ты свои можешь втягивать?
– Я так и знал, что мы к этому придем.
– Ну так как с яйцами-то?
– Ну если уж тебе так интересно, то один раз втягивал.
– Когда же?
– В молодости. Когда пришлось быстро перепрыгивать через забор из колючей проволоки.
– Зачем?
– Да я нес арбуз с чужого огорода.
– Ты что, удирал? От кого?
– От одного знакомого свинопаса. Он услышал, как залаяли собаки, и выскочил из дому в трусах и с двустволкой. К счастью, споткнулся и дал мне фору.
– Он стрелял в тебя?
– Тогда я думал, что да. Хотя этот звук могла произвести и моя задница. С перепугу. Так что я до сих пор не знаю, кто из нас стрелял.
– Ты перепрыгнул через забор?
– Запросто.
– Ясно. Преступные наклонности с детства.
– Нет у меня никаких преступных наклонностей.
– Ну конечно нет. Да, слушай, я тут задумала покрасить кухню. Какой тебе нравится цвет? Уилл! Я спрашиваю: какой тебе нравится цвет? Эй, ты меня слышишь?
– Да-да, желтый. Давай покрасим в желтый.
– Нет, желтый мне не нравится. На желтом фоне я по утрам буду выглядеть зеленой.
– Ну, тогда голубой.
– Голубой слишком холодный.
– Черт возьми, по мне, так хоть цвет детской неожиданности… Хотя нет, знаешь, я скоро, наверное, вернусь, мы пойдем с тобой в магазин и там выберем все на месте. А может, еще и новые дверные ручки купим.
– Ладно, купим. Сама не знаю, зачем я несу всю эту чушь. Ведь совсем другое хотела сказать. Я люблю тебя, скучаю по тебе. Ты делаешь нужное дело. Тебе трудно, я знаю. Но я здесь, и я буду ждать тебя, когда бы ты ни вернулся, или приеду к тебе куда угодно и когда угодно. Вот что я хотела сказать тебе.
– Милая. Милая моя Молли. Наверное, уже пора спать.
– Хорошо.
– Спокойной ночи.
Грэм лег, положил руки под голову и вспомнил обеды, которые они готовили вместе с Молли. Крабы, соленый бриз вперемешку с вином. Его проклятием были эти «разборки» про себя. И сейчас у него в голове снова всплыла беседа с Молли. Как он огрызнулся на нее за безобидное, в сущности, замечание по поводу его «преступных наклонностей». Болван.
Странно, что могла найти в нем Молли.
Грэм позвонил в управление и попросил передать Спрингфилду, что хотел бы с утра подключиться к работе местной полиции. Больше делать ему было нечего.
Джин помог уснуть.
6
На письменном столе Спрингфилда лежали копии записей всех телефонных звонков по делу Лидсов. Когда во вторник в половине восьмого утра он вошел в свой кабинет, их было уже шестьдесят три. К самому важному была прикреплена красная бумажка.
В нем сообщалось, что полиция Бирмингема отыскала кота, похороненного в коробке из-под обуви за гаражом Джейкоби. Кот был укутан в кухонное полотенце, с цветочком между лапами. На крышке коробки детской рукой нацарапана кличка. Ошейника не было. Коробка перевязана веревкой, завязанной на бантик.
Бирмингемский судмедэксперт определил, что кота задушили. Он специально побрил его, но колотой раны не обнаружил.
Спрингфилд постукивал дужками очков по зубам.
Могилку нашли по мягкой почве, не потребовалось никаких проб на содержание метана, просто копнули лопатой. Грэм снова оказался прав.
Начальник следственного отдела лизнул указательный палец и перелистал остальные записи. В большинстве из них говорилось о подозрительных машинах, которые проезжали недалеко от места преступления в течение прошедшей недели. Описания, как правило, сводились к типу и цвету машины. В четырех случаях жителям города звонили неизвестные и угрожали, что сделают с ними то же, что и с Лидсами.
Запись звонка Хойта Льюиса лежала в середине стопки.
Спрингфилд позвонил дежурному:
– Слушай, что это за заявление контролера по поводу некоего Парсонса?
– Ночью мы связались с коммунальной службой, чтобы узнать, направляли ли они своих людей в тот переулок, – доложил дежурный. – Они перезвонят утром.
– Пошлите кого-нибудь к ним немедленно, – распорядился Спрингфилд. – Свяжитесь также с санитарной и эксплуатационной службами. Позвоните мне прямо в машину.
Он набрал номер Грэма в гостинице:
– Уилл, через десять минут ждите меня у входа в отель. Прокатимся кое-куда.
Без четверти восемь Спрингфилд остановил машину в конце переулка и вместе с Грэмом зашагал по продавленной колесами колее. Несмотря на раннее время, солнце уже припекало.
– Вам бы следовало надеть что-нибудь на голову, – посочувствовал Спрингфилд.
На нем самом была щеголеватая шляпа из соломки, которую он надвинул на самые глаза.
Ограда из металлической сетки позади дома Лидсов была увита виноградной лозой. Они остановились у столба, на котором висел счетчик.
– Если он проходил по переулку, то с этого места мог видеть всю заднюю часть дома, – заметил Спрингфилд.
Прошло всего пять дней, а участок Лидсов начал приобретать запущенный вид. На газоне пробивался дикий лук. Во дворе валялись сорванные ветром ветки. Грэму вдруг захотелось собрать их. Казалось, дом погрузился в глубокий сон. Веранда выглядела полосатой из-за длинных теней деревьев. Стоя в переулке рядом со Спрингфилдом, Грэм попытался представить, как он заглядывает в заднее окно и открывает дверь на веранду. Однако сейчас, при солнечном свете, представить себе проникновение убийцы в дом было трудно. Он перевел взгляд на детские качели, едва раскачивающиеся на легком ветру.
– А вот, кажется, и Парсонс, – сказал Спрингфилд.
Несмотря на ранний час, Парсонс уже ковырялся на клумбе во дворе. Его участок находился через два дома от владений Лидсов. Спрингфилд и Грэм подошли к задней калитке и остановились у мусорных контейнеров, крышки которых были прикованы цепями к забору. Спрингфилд померил высоту крепления счетчика при помощи рулетки.
На всех соседей Лидсов у Спрингфилда были составлены справки. Поэтому он знал, что Парсонса досрочно отправили на пенсию из-за «прогрессирующей рассеянности» по решению администрации почты, где он служил. Записи Спрингфилда содержали также и сплетни. Так, соседи утверждали, что жена Парсонса почему-то часто подолгу гостит у своей сестры в Мейконе, а сын никогда не звонит ему.
– Мистер Парсонс! – крикнул Спрингфилд.
Парсонс прислонил к стене вилы и подошел к забору. Его сандалии и белые носки были испачканы землей. Розовое лицо блестело.
«Атеросклероз», – определил Грэм.
– Да?
– Мистер Парсонс, не могли бы вы уделить нам несколько минут? Мы надеемся на вашу помощь, – начал Спрингфилд.
– Вы из электрокомпании?
– Нет, меня зовут Спрингфилд, мы из полиции.
– А, значит, по поводу убийства. Я уже говорил полицейским, мы с женой были в Мейконе…
– Я знаю, мистер Парсонс. Мы хотели бы узнать кое-что о вашем электросчетчике. Вы…
– Если этот… контролер заявил вам, что я совершил что-нибудь противозаконное, то…
– Нет-нет, мистер Парсонс, нас интересует, видели ли вы незнакомца, снимавшего показания с вашего счетчика на прошлой неделе.
– Нет.
– Вы уверены? По-моему, вы сами говорили Хойту Льюису, что кто-то крутился возле вашего счетчика.
– Говорил. Давно пора его проверить. Ничего, я это так не оставлю. Я еще в Комиссию по коммунальному обслуживанию позвоню.
– Конечно, сэр. Уверен, там разберутся. Так кого вы видели у вашего счетчика?
– Как кого? Сотрудника электрокомпании Джорджии.
– Откуда вы знаете, что это был сотрудник?
– Ну, он выглядел как контролер счетчиков.
– Как он был одет?
– Да так же, как все они, по-моему. Ну, коричневый комбинезон, кепка.
– Вы рассмотрели его лицо?
– Да не помню я уже. Я увидел его, когда выглянул из окна в кухне. Хотел поговорить с ним, но мне нужно было сначала одеться, а когда я вышел из дому, его уже не было.
– У него был грузовик?
– Да вроде нет. А что случилось? Почему вы спрашиваете?
– Мы проверяем всех, кто находился вблизи места преступления на прошлой неделе. Это очень важно, мистер Парсонс. Постарайтесь вспомнить.
– Стало быть, вы все же по поводу убийства. Поймали уже кого-нибудь?
– Нет.
– Конечно. Вчера вечером я смотрел в окно на улицу, и за целых пятнадцать минут не проехало ни одной патрульной машины. Это просто кошмар, что случилось с Лидсами. Моя жена до сих пор не может прийти в себя. Интересно, кто же теперь купит их дом? Пару дней назад я видел, как тут два негра его осматривали. Знаете, мне несколько раз приходилось беседовать с Лидсами по поводу их детей, они казались довольно порядочными людьми. Конечно, он не стал ничего делать с газоном, как я ему советовал. Министерство сельского хозяйства издает чудесные книжечки о борьбе с сорняками на газонах. Я потом их опускал ему в почтовый ящик. Честно скажу, когда он косил газон, от запаха дикого лука дышать было невозможно.
Спрингфилд начал терять терпение.
– Мистер Парсонс, когда точно вы видели этого парня в переулке?
– Не помню, надо подумать.
– Вы что, не можете вспомнить время суток? Утро? День? Вечер?
– Я знаю, из чего состоят сутки, можете не перечислять. Кажется, днем это было. Я не помню.
Спрингфилд потер рукой шею.
– Вы меня простите, мистер Парсонс, но мне необходимо узнать точное время. Не будете ли вы так любезны проводить нас на кухню и показать то место, откуда вы его видели?
– Предъявите ваши удостоверения. Оба.
В доме царили чистота и порядок. И спертый воздух. Чистота. Чистота. Доведенный до отчаяния порядок престарелой пары, которая осознает, как постепенно теряет прозрачность их жизнь.
Грэм пожалел, что зашел в дом. Он был уверен, что в ящиках лежит полированное столовое серебро с неотмытым яичным желтком между зубцами вилок.
«Ну ладно. Пора браться за дело». Из окна над кухонной раковиной был хорошо виден весь задний двор.
– Отсюда. Удовлетворены? – спросил Парсонс. – Да видно отсюда счетчик, видно. А с контролером я не разговаривал. И не помню, как он выглядел. Если это все, то простите, у меня много работы.
В разговор вмешался Грэм:
– Вы сказали, что пошли одеваться, а когда вернулись, его уже не было. Значит, вы были раздеты?
– Да.
– Днем? Вам что, нездоровилось, мистер Парсонс?
– Все, что я делаю в своем доме, это мое дело. Захочу, буду, как индеец, в перьях ходить. И вообще, почему вы торчите здесь, вместо того чтобы ловить убийцу? Здесь что, попрохладнее?
– Я понимаю, мистер Парсонс, вы сейчас на пенсии, поэтому вам необязательно одеваться каждый день. Вы вообще, наверное, редко одеваетесь дома, верно?
У Парсонса даже вены вздулись на висках от таких слов.
– То, что я на пенсии, вовсе не значит, что я не одеваюсь и бездельничаю целыми днями. Мне стало жарко, я зашел в дом и принял душ. Я работал. Мульчировал. И между прочим, к полудню уже всю дневную норму заканчивал, а это побольше, чем вы сделаете за день.
– Чем, вы говорите, занимались?
– Мульчировал.
– Когда это было?
– В пятницу. В прошлую пятницу. Мне как раз привезли целую кучу навоза в то утро, и я… я все перетаскал до обеда. Можете проверить в Садоводческом центре. Они вам скажут, сколько там было.
– Итак, вам стало жарко, вы зашли в дом и приняли душ. А что вы делали на кухне?
– Готовил себе чай со льдом.
– А, так вы брали лед из морозилки. Но ведь холодильник вон там, довольно далеко от окна.
Сбитый с толку, Парсонс перевел взгляд с окна на холодильник. Глаза стали безжизненными, словно у рыбы на рынке к концу дня. Но внезапно они победоносно вспыхнули. Он подошел к столу сбоку раковины.
– Когда я увидел его, я как раз стоял вот здесь и доставал снизу сахарин. Так-то. Теперь все? Еще вопросы будут?
– Наверное, это был Хойт Льюис, – сказал Грэм.
– Я тоже так думаю, – ответил Спрингфилд.
– Не Льюис это был! Не Льюис!
Глаза Парсонса слезились.
– Откуда вы знаете? – пожал плечами Спрингфилд. – Это вполне мог быть Хойт Льюис, просто вы подумали…
– Да Льюис весь черный от загара. У него седые жирные волосы и редкие бакенбарды, словно выщипанные. – Парсонс повысил голос и затараторил так быстро, что его с трудом можно было понять: – Вот откуда я знаю. Говорю вам, не Льюис это был. Этот был бледнее, и волосы светлые. Он еще повернулся, чтобы что-то записать себе в блокнот, и я разглядел волосы сзади. Точно, блондин. А на шее волосы под скобку подстрижены.
Спрингфилд слушал его со скучающим видом.
– Лица его, конечно, не видели? – спросил он скептическим тоном.
– Не помню. По-моему, у него были усы. А может, не было…
– Как у Льюиса?
– У Льюиса нет усов.
– Ах да. А как он смотрел показания счетчика? Может, голову задирал или нагибался?
– Да нет, просто стоял.
– Узнали бы его, если бы снова увидели?
– Нет.
– Какого он примерно возраста?
– Не старый. Больше ничего не знаю.
– А собаки Лидсов вы поблизости не видели?
– Нет.
– Мистер Парсонс, я понял, что был не прав, – улыбнулся Спрингфилд. – Вы нам очень помогли. Если не возражаете, я пришлю вам нашего художника, и если вы позволите ему присесть тут у окна, то, может быть, он сможет нарисовать, как выглядел этот человек. Это наверняка был не Льюис.
– Не хватало еще, чтобы мое имя появилось в газетах.
– Можете не беспокоиться, не появится.
Парсонс пошел провожать их до калитки.
– Вы столько труда вложили в этот участок, мистер Парсонс, – заметил Спрингфилд, проходя мимо клумб. – Ваши цветы – да на конкурс бы!
Парсонс не ответил. Его красное лицо подергивалось, глаза слезились. Стоя в своих мешковатых шортах и стоптанных сандалиях, он молча смотрел на удаляющихся полицейских. Когда они отошли достаточно далеко, старик схватился за вилы и принялся яростно разбрасывать навоз прямо на траву и цветы.
Машину Спрингфилда вызвали на связь. Ни одна из коммунальных служб города не посылала своих людей в переулок накануне убийства. Спрингфилд передал описание, сделанное Парсонсом, и отдал распоряжения для художника.
– Скажите, чтобы он нарисовал сначала столб и счетчик, а от этого уже плясал дальше. И пусть будет помягче со свидетелем. Наш художник не очень-то любит выезжать на дом, – пояснил он Грэму, пробираясь на своем «Форде» по запруженной машинами улице. – Ему больше по душе работать на глазах у юных секретарш, чтобы свидетель переминался с ноги на ногу и робко заглядывал ему через плечо. Но полицейский участок не совсем подходящее место для спокойного разговора со свидетелем, которого не хочешь пугать до полусмерти. Как только рисунок будет готов – сразу же пойдем с ним по всему району, из дома в дом. Знаете, Уилл, я как та старая гончая, чувствую, что мы только что взяли след. Запах еще очень легкий, но уже есть, а? Как вы думаете? Все же мы раскрутили этого старого черта. Теперь главное – не упустить ниточку.
– Если человек в переулке был тем, кого мы ищем, то это пока самая главная зацепка, – согласился Грэм.