– Ты тоже прости меня, Джеймс. Мне не следовало набрасываться на тебя, не разобравшись...
– Н–да уж, – губы Лягушонка сложились в привычную ухмылку. – А классный у тебя хук справа! Ты мне им нос и своротила. Вот что скажу, ребята, – Джеймс закинул одну руку на плечо Лили, другую на плечо Сириусу, словно пытаясь примирить их, – а давайте–ка закроем охоту на Рошфора? Пусть Блевотник поспит спокойно хотя бы до конца года?
– Не смей так называть Северуса!
Лили скинула руку Лягушонка, стремительно отодвигаясь.
– А ты не смей указывать, как мне называть Блевотника, – зло сощурился Поттер в ответ.
– Джеймс, ты совершенно невыносим! Как ни пытайся найти с тобой общий язык, всё совершенно бесполезно!
– Ты пытаешься?! – возмутился Поттер. – Это я пытаюсь! Из кожи вон лезу, а в ответ получаю всякий раз по морде. И всякий раз – из–за Блевотника!
– Не смей его так называть, я тебе говорю!!!
– Как хочу, так и называю!!!
– Вам не кажется, что мы ходим по кругу? – рискнул вмешаться Ремус. – И это уже проходили?
– Отстань! – рявкнули Лили и Джеймс в один голос.
– Ладно–ладно, – засмеялся Ремус.
Через секунду смеялись все. Не потому, что было действительно смешно. Просто смех сближает, а ссориться дальше ни у кого не было ни сил, ни желания.
***
В гостиную Мародеры вернулись вместе, будто и не было между ними никакой драки, никаких разборок.
Пруэтт поорал немного, скорее для проформы. Поскольку всё происходило тихо, так сказать, на внутренней кухне, и баллов с Гриффиндора никто не снял, староста довольно быстро угомонился.
Вечером веселый Джеймс щеголял полученным синяком, девочки охали над ним и ахали, прикладывая к разбитому глазу, кто монетку, кто вышитый платочек, окружая героя всевозможной заботой и лаской. Сириус отпускал колкие шуточки по этому поводу, Петтигрю крутился рядом, подбирая остатки чужого внимания, словно воробей крошки. Ремус, удобно устроившись у камина, обнялся с любимой Трансфигурацией.
Всё как всегда. Все, казалось, были довольны.
Но между Лили и Сириусом с тех пор зародилась глухая, хоть и скрытая, вражда.
***
Учебный год подошёл к концу. Теперь, когда экзамены были успешно сданы, студентов ждал прощальный праздник и долгожданное возвращение домой.
Лили очень соскучилась по маме, по папе, по Петунии. Она предвкушала возвращение домой с таким же нетерпением, с каким летом ожидала поездку в Хогвартс. «Домой, домой, домой! – пело сердце, и душу охватывало болезненное нетерпение. –Домой, домой, домой».
Большой зал оформили в синих тонах, в честь равенкловцев, которые после того, как Слизерин потерял три сотни баллов за безобразную драку с Гриффиндором, забрали Кубок Года. За преподавательским столом парил черный ворон на лазурном поле, свидетельствуя о победителях.
За слизеринским столом Белла, высокая и статная, прекрасная и загадочная в своей парадной бледно–сиреневой мантии восседала рядом с будущим женихом, Рудольфусом Лейстренджем. Малфой был, как всегда, прекрасен. И, как всегда, сверх меры одарен обожанием и вниманием.
За столом Гриффиндора были свои красавцы–старшекурсники: братья Пруэтты.
– Вот и еще один год прошел! – начал Дамблдор свою речь. – Надеюсь, ваши головы за это время потяжелели от интересных познаний? У вас впереди лето, чтобы все их основательно повытрясти. А сейчас, насколько я понимаю, все ждут вручения школьного кубка? Баллы распределились следующим образом. На четвертом месте Гриффиндор, триста двенадцать баллов; на третьем – Хаффлпафф, триста пятьдесят два; Слизерин набрал четыреста двадцать шесть и Равенкло – четыреста семьдесят два балла.
С равенкловского стола раздались аплодисменты и приветственные крики.
– Отлично, Равенкло, отлично! – похвалил Дамблдор, присоединяясь к общим рукоплесканиям.
– Греет мысль, что пальма первенства не у Слизерина, – прошипела Алиса.
– Если бы Мародеры учились на Слизерине, у змееносцев были бы все шансы остаться на последнем месте. А так сия почётная миссия досталась нам, – хмуро резюмировал Фабиан Пруэтт, отпивая тыквенный сок с таким видом, словно пытался залить печаль огневиски.
После изъявления бурной радости за столом Равенкло принялись объявлять результаты экзаменов. В старшей параллели лучшими учениками признали Люциуса Малфоя, Беллу Блэк и Артура Уизли с факультета Хаффлпафф. У первокурсников в список лучших попали Нарцисса Блэк, Ремус Люпин, Северус Снейп и, к огромной радости и удивлению Лили, – она сама! Бесконечные посиделки в библиотеке и приготовление зелий не прошли даром. Ур–а–а–а!
После обеда начался бал. В отличие от Рождественского на нём могли присутствовать все желающие. Хотя первокурсники, конечно же, не танцевали.
Лили в толпе довольно быстро отыскала взглядом Северуса. Любуясь им, Лили размышляла о том, что в волшебном мире этот мальчик такой же одиночка, каким был в мире магглов. В среде блистательных слизеринцев Северус казался совершенно лишним, ибо в нём не было ничего аристократического.
«Мой талант мне достался от матери, – как–то сказал Снейп Лили, – а урод я в отца».
Но он не был уродливым, её дорогой Сев. Человек с такими глазами, как у него, не мог быть непривлекательным. В отличие от Сириуса, Джеймса, Малфоя, Лейстрейнджей, он просто никогда не носил белых рубашек и цветных факультетских галстуков, не умел наслаждаться жизнью, не умел быть центром внимания, не желал поддерживать беседу. Он, по обыкновению, стоял, скрестив руки и ноги, стараясь занимать как можно меньше места, хмурый и раздраженный. Черные волосы свисали вдоль худых, запавших щек неровными прядями.
Перехватив взгляд Лили, маленький слизеринец демонстративно отвернулся и направился к выходу.
Лили решила больше о нем не думать. У неё, по счастью, есть друзья, которые не станут от неё отворачиваться.
Но несколько раз обойдя Большой Зал, она не нашла ни Джеймса, ни Сириуса.
– Ты Блэка с Поттером не видела? – обратилась она к Мэри.
– Я что, по–твоему, обязана за ними следить? – не слишком дружелюбно ответила та, отворачиваясь. – Это ты без них дышать не можешь. Мне на них наплевать!
– Значит, не видела, – вздохнула Лили. – Ремус, а ты?
По случаю праздника Люпин был в дорогом костюме и без книги в руках. Смерив девочку ничего не выражающим взглядом, друг Джеймса пожал плечами:
– Нет.
– Тебе не кажется это странным?
– Что тут странного? Под орлиным взглядом преподавателей Мародерам не развернуться.
– Думаешь, они нарываются на неприятности в другом месте?
– Что–то вроде того.
Заскучавшая Лили решила покинуть Большой Зал.
Не успела она подойти к лестнице, как её перехватил Мальсибер, темноглазый сухощавый мальчишка–слизеринец с упрямой чёлкой:
– Эванс?
Ярый противник магглорожденных, Мальсибер за весь год ни разу не обратился к Лили. Он даже не смотрел в её сторону. Удивленная девочка остановилась.
– Снейп попросил кое–что передать тебе.
Лили машинально взяла протянутую ей записку:
– Почему он не передал её лично?
– Спросишь у него при встрече, если захочешь, – неприятно ухмыльнулся слизеринец, отступая в тень.
Всё ещё продолжая хмуриться, Лили развернула записку.
«Нужно поговорить. Жду тебя за хижиной Хагрида.
С.С.».
К чему эти странные игры? Они же могли бы поговорить где угодно!
Выскользнуть из замка не представляло сложности. Парочками и поодиночке студенты сновали по округе туда–сюда.
Вечер выдался прекрасным и теплым. Даже самая волшебная комната, перенасыщенная чудесами магии, не могла соперничать с естественным очарованием природы. Заходящее солнце отражалось в зеркале вод Хогвартского озера, прочерчивая рассыпающуюся искрами дорожку. Рядом с колеблющейся солнечной полосой в озере плавали опрокинутые облака, отражалось небо, высокое и ясное.
Солнце опустилось уже совсем низко. Верхушки вековых елей окутало сумеречной тенью. Над лесом кружились вороны, оглашая округу редким резким «Кар–р!».
В подлеске, где стояло жилище хогвартского привратника, остро пахло влажным мхом и грибами, хотя до грибной поры было ещё далеко. После недавнего дождя не просохли лужицы. Лили легко перепрыгивали через них. Когда–то на этом месте были непроходимые болота, обеспечивающие Хогвартсу дополнительную защиту. Давно ещё, в первобытные времена, на этом месте плескалось море. Отступив, оно оставило после себя тесное сплетение рек, ручейков, прудов, заросших впоследствии травой и ивами. А уже много, много позже поднялся здесь темный Запретный Лес. Помимо елей, густым кудрявым ковром росли дубовые и каштановые рощи. Невысокие горы на фоне заходящего солнца казались дремлющими чудовищами, их плавные извилистые контуры с чередованием зеленоватых и серых тонов уходили в бесконечность и где–то далеко–далеко сливались с массой кудрявых облаков.
Обойдя хижину Хагрида, Лили остановилась у двух огромных сосен со стройными светло–рыжими стволами. Тропинка, по которой она шла до сих пор, продолжала удаляться в лес, по песку, густо усеянному сосновыми иглами. Обычно днем сюда доносилось голубиное воркование, звучное пение дроздов, мелодичное щебетание чечевицы. Отсутствие птичьего многоголосья тревожило девочку.
Северуса не было. Это не вписывалось в привычную картину мира, потому что друг никогда не приходил вторым, считая, что дожидаться прихода Лили его прерогатива.
Лили вздрогнула, услышав тихий издевательский смех.
– Приветствую вас, мисс Эванс.
Слизеринский староста с нарочитой церемонностью склонил белокурую голову. От девочки не ускользнул презрительный взгляд светло–голубых, холодных, как сталь, глаз. Черты малфоевского лица были безукоризненны, кожа отличалась нежностью атласа. Люциуса, одетого в просторную, струящуюся мантию, в полумраке легко было принять за девушку.
Но ошибиться было можно, только если не глядеть ему в глаза. В жестком, даже жестоком взгляде не были ничего женственного.
– Вынужден вас огорчить, – продолжал молодой человек, небрежно поигрывая палочкой. – Тот, кого ждут, не придёт. Потому что явился тот, кого не ждали.
С его губ сорвалось почти небрежно:
– Ступефай.
И мир поблек.
Глава 33
Дементоры
Придя в себя, Лили обнаружила, что солнце опустилось за горизонт, сумерки окутали лес, а очертания деревьев расплылись во тьме. Тишину разрушал лишь шорох листвы да потрескивание хвороста в костре.
Девочка едва не застонала, увидев Джеймса и Сириуса. Непосвященному взгляду могло показаться, что мальчики просто стоят, прислонившись к дереву, но она поняла сразу – невидимые заклятия держат их крепче верёвки.
Пляшущие языки пламени освещали лица гриффиндорцев.
Блэк смотрел куда–то вверх, словно его враги не стоили взмаха ресниц, в то время как живой взгляд Поттера блуждал, перемещаясь от одного неприятеля к другому, будто пытаясь между ними отыскать лазейку.
Их окружили слизеринцы: братья Лейстренджи, Яксли, Нотт, Мальсибер и, конечно же, Малфой.
– Девчонку–то зачем сюда притащили? – голос Джеймса подействовала на Лили успокаивающе.
Поттер, он никогда не унывает, всегда что–нибудь затевает и непременно их всех отсюда вытащит.
– Ах, это? – с нахальной улыбкой ответил блондин, покачиваясь с пятки на носок. – Так ведь скучно без женского общества.
– Какая приятная неожиданность, – презрительно фыркнул Блэк.
– Только не для маленькой грязнокровки, – оскалился Рабастан.
– Оставь её в покое, Малфой! – рванулся Джеймс. – Ты ж не маггл какой–нибудь – обижать женщин!
– Твоя рыжая сама маггла. Ей не привыкать к дурному обращению.
– Она просто девчонка! Девчонка, которая не сделала тебе ничего плохого!
– А ты был прав, Люц, – одобрительно покивал головой старший Лейстрейндж, – маленькая грязнокровочка заставит Потти покорно выполнять наши команды.
– Что ты имеешь в виду, Лейстрейндж? – настрожился Блэк.
– Имеется в виду как раз то, что мы, слизеринцы, не любим квакать. Против любовных утех среди нас никто ничего не имеет, только лучше обойтись без принуждения. Оно делает нас раздражительными, а раздраженные змеи – опасные змеи.
– Ну, если речь пошла о зверюшках, то льва умные люди не то что раздражать не станут – сторонкой обойдут. Лучше без аллегорий. Короче, Малфой.
– Если короче: душа моя жаждет мести.
– Тогда мсти быстрее. Вон уже и роса выпала, а нам ещё домой возвращаться. Я ноги боюсь замочить.
– Полагаю, – решил поддержать разговор Блэк, – не обойдётся без Непростительных? Ох уж это ваше с Беллой нежно любимое Круцио…
– Я?! – возмутился Малфой. – Круцио? К детям? Сириус! Ну как ты мог обо мне так плохо подумать? Меня мой батюшка совсем иначе воспитал.
– Ты, храбрец–переросток, – ухмыльнулся Джеймс, – сними с нас заклятие. Давай сразимся по–честному.
– Не–а. Лениво.
Развернувшись на высоких каблуках, так же мало уместных в чаще леса, как шелковая мантия, Малфой направился к Лили. В этот момент он показался ей пугающе безумным и совершенно равнодушным.
Чем больше девочка осознавала, что не властна ни над одним мускулом в собственном теле, тем сильнее охватывала её паника. Даже слезы и те не текли из глаз.
Слизеринец поднял её легко, будто Лили была тряпичной куклой. Она ощутила острое касание палочки у своего горла.
– Эй?! Что ты собираешься делать?! – рыкнул Поттер, пытаясь разорвать невидимые узы. – Оставь её! Она даже в курсе не была!... Малфой, тварь, не трогай её, я сказал!!!
– Дорогуша, – неприятно дышал слизеринец Лили в ухо, – ты знаешь, какие заклинания называют Непростительными?
Лицо Малфоя казалось вырезанным из камня. Глядя в эти совершенные, точеные черты Лили поняла: игры закончились. Подобру– поздорову никому не уйти.
– Кто тебе дороже, гриффиндорец? – обратился Малфой к Джеймсу. – Чистокровный друг? Или симпатичная грязнокровка?
– Они дороги мне оба, каждый по–своему, – не задумываясь, ответил Джеймс.
– Но если придётся выбирать?…
– Я не стану!
– А если всё–таки придётся?
– Тебя от самого себя не тошнит? – тряхнул головой Блэк. – Излагай свои условия, хватит реверансов.
– С головы твоей рыжей красавицы, Поттер, и волоска не упадёт, если ты попрактикуешь на своем драгоценном Блэке Круцио, – улыбнулся блондин улыбкой голодного крокодила. – Вам представлялось забавным спаривать меня с моим маленьким ядовитым другом? А меня весьма порадует вид Сириуса, визжащего под твоим Круцио, Поттер.
Лили почувствовала, что её сейчас стошнит.
Она с замиранием сердца ждала решение Джеймса. Если он откажется, что сделают с ней слизеринцы?
– Меня не обучали Непростительным, – голос у Лягушонка дрогнул. – Не пойти ли тебе, Малфой, лесом со своими дурацкими предложениями?
– В лес? Почему бы и нет? Но только вместе с Эванс.
– И мы с тобой! – засмеялся Яксли. – Грязнокровка, хоть и совсем крошка, но чертовски лакомый кусочек. Есть в ней что–то очень …вкусное.
Лили не смогла сдержать нервную дрожь.
– Так ты отдаёшь её нам, Поттер? – ласково ворковал Люциус.
Лили сдерживала дыхание. В голове обезумевшей птицей билась мысль: Джеймс, неужели ты позволишь?... Неужели допустишь?...
– Сделай то, что он от тебя требует, – снова подал голос Блэк. – Я от этого не умру.
– Да дело не только в тебе. У меня попросту не получится! – проорал Поттер.
– Даже не попытаешься? – саркастично ухмыльнулся Люциус.
– Дьявол забери твою гнилую душу, Малфой! Давай палочку.
– Яксли, освободи нашего Потти. Только без глупостей, а то получишь свою драгоценную грязнокровку частями.
– Фините Инкантатем, – освободил Джеймса Яксли.
– Блэка тоже, – приказал Малфой.
Поднявшись на ноги, Сириус, не удостоив мучителей даже взгляда, повернулся к Джеймсу.
– Я готов, – кивнул он.
Поттер нервно кусал губы. Впервые за время их знакомства Лили не видела на лице Лягушонка улыбки. Ни лукавой, ни насмешливой, ни злой – никакой.