Идей не было, разве что изобразить амнезию, но это Веру не устраивало.
– Ладно, попробуем разобраться в процессе, – пробормотала она. – Раз она писала письма, значит, есть и другая корреспонденция. Если Соль Вэра ее не уничтожила вместе со своими заметками, конечно… Но что-то непременно должно найтись! Документы хотя бы, верительные грамоты…
Вера решительно встала: нужно было как следует поискать в шкафах, среди книг – вдруг найдется хоть что-нибудь полезное? Только вот темновато, мельком подумала она, еще люстру бы зажечь…
Рука будто сама собою сделала короткий жест – на мгновение полыхнули золотом нити татуировки, – и комнату залил ослепительный свет. Громадная люстра под потолком вспыхнула всеми огнями, и буря с молниями неожиданно превратилась в закат над морскими волнами, в которых резвились скаты.
– Вот это сервис, – сказала Вера, проморгавшись. – Я, значит, еще и колдовать теперь умею? А…
Закончить мысль она не успела – незнакомый мужской голос встревоженно позвал:
– Хозяйка! Хозяйка! Почему сделалось так светло? Вы раздумали умирать? Или вы в предсмертных корчах сшибли свечу и теперь огонь пожирает ваше прекрасное тело?
– Ты… ты где? – после паузы выговорила Вера.
– Где же мне быть? В темном углу, где вы определили мне место! Но, – добавил незнакомец, – вы занавесили меня своей кружевной сорочкой, и хоть я не отказался бы поглядеть на ее содержимое, сама она тоже очень даже ничего…
Вера огляделась – голос действительно шел из темного угла, где что-то светлело, – и решительно подошла поближе. Сдернув означенную сорочку (и еще с полдюжины тряпок разной степени прозрачности) с какого-то предмета, она с удивлением увидела зеркало – самое обычное зеркало в человеческий рост, в массивной оправе, на звериных лапах. Правда, оно ничего не отражало, но удивляться Вера уже устала.
– О! – Голос определенно доносился из зеркала. – О лучшем я и мечтать не мог, прекраснейшая из хозяек! Стан ваш подобен гибкой иве, кожа сияет золотом, а…
– А сосцы мои – как двойни молодой сабулаки? – хмуро закончила Вера. Слова «серна» в этом языке не нашлось.
– Какое сравнение! – восхитилось зеркало. – Это вы сами придумали или вычитали где-то?
– Придумала, – соврала она, решив, что вряд ли здесь кто-то слышал о «Песни песней», равно как и о многом другом. – Вот что, друг мой…
– Хозяйка назвала меня другом!
– Не перебивай! – рявкнула Вера. Ей не хотелось этого делать, но чувствовалось, что иначе зеркало не заткнуть. – Кстати, как тебя зовут?
– Вечером хозяйка изволила даровать мне имя Болван, – охотно сообщило оно. – Вчера я был Недоумком, позавчера я ехал в багаже, и обо мне говорили просто «клятое зеркало, раскокаем – госпожа нас убьет», а до того…
– Нормальное имя у тебя есть? – вклинилась она.
– Было когда-то, – с сомнением ответило зеркало. – Вы его позабыли, хозяйка?
– Разумеется, – фыркнула Вера, – неужели мне нечем больше занять голову? Напомни, будь любезен!
– До того как вы заключили меня в это стекло, я звался Трианом, – был ответ.
– И давно я тебя туда… отправила?
– Тому уж второй круг пошел, – подумав, сообщил Триан, а Вера вспомнила: кругом здесь называется двенадцатилетний цикл. – Удивительно даже, хозяйка, я думал, вы еще в первую неделю меня разобьете, ан нет…
– Если не умолкнешь, точно разобью, – для порядка пригрозила она. Из зеркала раздался смешок: видимо, такие угрозы были в порядке вещей. – Или того хуже: извлеку и прогоню прочь!
– И лишите меня счастья видеть вас, о хозяйка? – испугался Триан. – Вы же знаете, я не смогу задержаться подле вас, уйду по бесконечной дороге – и поминай, как звали! Вы-то уж точно не вспомните…
– Еще круг-другой, и я забуду, как мне вообще пришло в голову дать тебе это вместилище.
Звучало не слишком убедительно, особенно после утверждения Соль Вэры о том, что память ее безупречна, но, наверно, зеркало не посвящено в такие тонкости?
– Я расскажу, хозяйка, – с готовностью сказал Триан. – Когда вам будет угодно, в любую минуту!
– Сейчас, – решила Вера и села на пол напротив зеркала. Только теперь она вспомнила, что на ней полупрозрачный пеньюар, но махнула рукой: надо думать, Триан видел хозяйку и вовсе без одежды. – Мне не спится, мне скучно, мне не нравится это место, поэтому…
– Я развлеку вас рассказом, хозяйка! – обрадовался он. – И даже не стану ничего приукрашивать! Помню, что вы не любите, когда я слишком много сочиняю.
– И когда чересчур много болтаешь – тоже, – хмыкнула Вера.
Похоже, она выбрала верный тон для разговора с зеркалом. А оно, глядишь, расскажет что-нибудь важное.
– Я буду краток! – заверил Триан и умолк, изображая, видимо, театральную паузу.
Вера же накрепко запретила себе думать о том, что случилось с ней настоящей там, дома. Как бы то ни было, волноваться о ней некому – двоюродная сестра живет за тридевять земель, пишет раз в полгода. А кот…
«Как же Тихон?!» – испугалась она, но тут же вспомнила, зачем вставала среди ночи: Тишка ушел гулять, а затворить за собой форточку, конечно, не мог. Значит, не пропадет: рыжий кот попал к Вере уже взрослым да так и остался наполовину уличным. Приходил и уходил, когда хотел. Иногда пропадал так надолго, что хозяйка уже и не думала снова увидеть его живым, ан нет, Тихон возвращался, забирался на карниз, скребся в окно, чтобы впустила… Его и соседка приютит, он к ней тоже время от времени заходил в гости. Ну а раз так, то переживать не о ком. О работе разве что, но думать о грядущей министерской проверке в такой обстановке никак не получалось. Да и без нее справятся, не самый незаменимый специалист…
Глава 3
– Вы слушаете, хозяйка? – позвал Триан, оторвав ее от раздумий. – Если коротко, там и рассказывать особенно не о чем. Дело было круг с лишком тому назад в Тинувере, где вы оказались проездом в…
– В Таговер.
– Я, между прочим, тоже не люблю, когда меня перебивают, – проворчал рассказчик. – Ну да ладно. В Тинувере, как вы наверняка помните, почти так же гнусно, как в этой вот дыре. Я, правда, еще не осмотрел ее сверху донизу, но того, что успел увидеть, хватило, клянусь!
– Как это ты ухитрился? – нахмурилась Вера.
– Вы же сразу по приезде приказали мне присоединиться к замковым зеркалам, – напомнил Триан. – Ну да немудрено запамятовать, вы же помирать собирались…
– Точно разобью!
Она подобрала подвернувшуюся под руку комнатную туфлю и выразительно замахнулась.
– Молчу, молчу, хозяйка!
– Лучше рассказывай по делу, обещал же не отвлекаться. Хотя нет, стой, – сама себя перебила Вера. – Что там с этим… присоединением?
– Пока ничего интересного, – заверил Триан. – Зеркала вроде моего есть только у главного неудачника в этом замке…
– О ком ты?
– О ректоре, хозяйка, о ком же еще? Неужто при виде его кислой физиономии вы способны поверить, будто он наслаждается своим делом?
– Пожалуй, ты прав, – согласилась Вера, хотя не могла припомнить, как выглядит этот самый ректор. Очевидно, Соль Вэра познакомилась с ним так недавно, что не сочла это воспоминание хоть сколько-нибудь важным. – Но, может быть, у него просто желудок больной?
– Уж конечно, у мастера-травника непременно будет больной желудок, – язвительно ответил Триан.
– Переборщил с придонником, вот тебе и язва, – не осталась она в долгу.
Пришлось лихорадочно зарыться в «библиотеку», но это теперь придется делать постоянно, так что лучше уж привыкнуть заранее.
– Возможно, и так. Звания частенько ничего не значат, а о его истинном мастерстве не мне судить, хозяйка, – согласился Триан. – Так вот, с его зеркалом я связался сразу же. Еще парочка имеется в учительских покоях, но хозяева пока не одобрили нашей связи. Может, еще и не слышали о вашем приезде, а может, попросту боятся: вдруг вы их и через зеркало проклясть сможете?
– Запросто, – усмехнулась Вера, сделав очередную мысленную пометку. – Что, и это все?
– Нет, еще у учеников есть, но к тем я и соваться не стал, потому как даже такое существование мне дорого.
– В смысле?
– Ну так это же шиарлийские зеркала! – возопил Триан. – Что, если они решат, будто мы шпионить станем? Нет, хозяйка, если вы с их хозяевами сами договоритесь, так я всегда рад, но сам не полезу, и не просите… С зеркалами подземников тоже, кстати, не хочу дела иметь. Их, вдобавок, пока дозовешься, от натуги треснуть можно… Ну да что с них взять, с бронзовых?
– С этим мы позже разберемся. А ректор, значит, на связи?
– А как же. Уже пытался убедить меня показать вашу спаленку, хозяйка. Ну и вас, ясное дело… Но шиш ему, ничегошеньки он не увидит, даже если золотую оправу в бриллиантах мне посулит, – гордо сказал Триан.
– Какая безвкусица… – поморщилась Вера, занеся в мысленный список ректора-вуайериста. – Вдобавок такая оправа выйдет тяжелой и непрочной.
– Именно так я и рассуждаю, хозяйка! – обрадовался он. – С моей-то, конечно, позолота давно облезла, зато лапы устойчивые. Ну да что с него взять? Ему даже невдомек, что я не обычное зеркало, а очень даже… хм-хм… душевное.
– А ты и рад стараться… Кстати, чем он объяснил желание на меня посмотреть?
– Разве тут нужны объяснения? – поразился Триан. – Но в целом… Сказал, желает взглянуть, как гостья расположилась после долгой дороги, удобно ли устроилась. А я заявил, что без вашего приказа, хозяйка, показать ничего не могу. Только вас позвать, но лучше этого не делать, потому как вы спросонок дюже злы бываете…
– Молодец, – искренне сказала Вера. – Здесь, значит, ты еще не все рассмотрел?
– Говорю же, хозяйка, зеркал вроде меня здесь мало, да и обычных не так чтоб много. Где удалось побывать, там удалось. Прямо скажу, не императорский дворец!
– Это и так ясно, а конкретнее?
– Обычный приграничный замок, каких мы десятки повидали, – ответил Триан. – Разве что вместо чад с домочадцами эти вот все… ученики. Ну и прислуга, куда ж без нее? Немного, правда.
– А охрана? – зачем-то спросила Вера.
– Насчет этого ничего сказать не могу, хозяйка. Если кто и есть, то снаружи. Это вам виднее: меня укутанным везли, я даже не слыхал ничего! А вы бежать собрались?
– Пока нет, – вздохнула она. – Только что приехали, надо хоть дух перевести… А теперь вернись-ка к своей истории, а то до полудня ведь не закончишь!
– Как прикажете, хозяйка, – отозвался Триан. – Стало быть, в Тинувере я тоже был проездом, если это можно так назвать: на своих двоих шагал. И как раз в Таговер – там на ярмарке шестой недели всегда подзаработать можно.
«Так, не запутайся в здешнем календаре, – сказала себе Вера. – В неделе шесть дней, в месяце шесть недель, в году – о чудо! – двенадцать месяцев. Год у них, выходит, длиннее нашего? Не поймешь, сравнивать не с чем… А, это как раз не важно!»
Триан, получалось, говорил о ежемесячной ярмарке. Были побольше, раз в три месяца, еще крупнее – раз в полгода, но не о них речь.
– Работник из тебя… – вздохнула она. – Только языком молоть и горазд.
– Ну так за то мне и платили, – ответил Триан. – Я всяких небылиц столько знаю, что если каждую в золотой превратить, столько на себе и не унесу. Да что там – и на двуконной телеге не свезу! Еще петь могу, но это лучше когда все уже упьются: тогда похабные песенки хорошо идут, а за то, что фальшивлю, бить не станут. Ну и плясал когда-то недурно…
– И, конечно, в Тинувере мы не могли не встретиться, – перебила Вера.
– О да, хозяйка! – из зеркала донесся смешок. – Брел я, стало быть, по обочине – по дороге не пройти было: такую грязь развезло, что в колее хоть топись… И вдруг откуда ни возьмись вылетает карета, а за ней вторая, обе угвазданы по самую крышу, и лошади тоже, а уж на что возницы похожи, лучше и не представлять! Останавливаются они возле постоялого двора, а я тут как тут: думаю, вдруг пригожусь? Кареты резные, золоченые, такие отмывать – мука! А здешние и так с ног сбиваются перед ярмаркой. Значит, лишние руки наверняка пригодятся, вот я малость и заработаю…
– И что дальше? – подбодрила Вера.
– Что-что… Дверца первой кареты открывается, и выходите вы, хозяйка, – Триан протяжно вздохнул. – Я такой красоты вельможной сроду не видывал, так что дара речи лишился и стоял, будто столб придорожный.
– Почему сразу вельможной-то?
– А будто я герб на дверце даже под грязью не разглядел, – фыркнул он. – Да и по вам сразу видать, что вы из старой знати. Такие лица только у них и бывают.
– Какие это – такие? – насторожилась Вера.
– Ну… – Будь Триан человеком, он наверняка почесал бы в затылке или пожал плечами. Увы, зеркало не могло даже притопнуть львиной лапой. – Необычные. Красивых много, среди Созвездия я и покрасивее потом девиц видал, уж простите, хозяйка… Да только таких, как вы, издали заметишь! Что вас, что сестер ваших с братьями, что отца… Ой. Ой… Я не хотел, хозяйка!..
– Продолжай, – велела она как могла более зловеще. – Увидел ты мою красоту неземную, а потом что?
– Вы, хозяйка, огляделись, посмотрели, во что кареты превратились, плюнули себе под ноги и рукой махнули. Я даже глаза протер: все блестит, ни грязинки, ни пылинки, у лошадей гривы волосок к волоску…
– Пропал твой заработок?
– Ага, я так и подумал. Потом сообразил: когда еще колдунью встретишь? Да и пошел с вами знакомиться.
– Ну ты и нахал! – покачала головой Вера.
– Нахал, не нахал, однако же вы меня с ходу в жабу не превратили, – ответил Триан, – потому как вел я себя со всем обхождением и на си… в вырез вам не пялился. Старался, во всяком случае.
– Зачем же я тебе понадобилась?
– Как это зачем, хозяйка? Я же сказал: сразу герб узнал, это раз. А два – вся Империя знает, что дочь Правого полумесяца – знаменитая колдунья, которая уже полмира объездила и другую объездит, потому как до знаний очень уж охоча.
– Вот, значит, как это преподносилось… – протянула Вера.
– Ну да, и я вашего батюшку очень даже понимаю, хозяйка, – осмелел Триан, – потому как на одном месте вы со скуки взбеситесь, а чего тогда натворите, я даже представлять не хочу! А так попутешествовали, развеялись, новое что-нибудь узнали – и хорошо. Не так, что ли?
«Понятно, Ханна Соль направлял энергию дочери в мирное русло, как умел, – подумала она. – А ей это казалось попытками сослать ее с глаз долой. Впрочем, одно другому не мешает».
– Вот я и подумал: вдруг благородной госпоже скучно в этом захолустье? Вдруг она не прогонит простого бродягу-сказочника и угостит ужином? Вдруг даже сама что-нибудь расскажет о своих странствиях?
– Так есть хочется, что переночевать негде? А переспать тебе с собой не завернуть? – не выдержала Вера.
– Вот-вот, именно так вы и ответили, хозяйка, когда я попытался к вам подобраться, – вздохнул Триан. – Только… гхм… чуточку грубее. Я даже покраснел, а такого, скажу я вам, со мной с детских лет не случалось. Но уверил, что не возражаю…
– Бедняга, как же ты жив остался? – искренне спросила она.
– Сам не знаю, не иначе, чудом… Вы наутро сказали, хозяйка, что давно не встречали такой потрясающей наглости вкупе с полным отсутствием чувства самосохранения.
– Вот как… – протянула Вера. Похоже, покойная Соль Вэра не гнушалась простых радостей жизни.
– Да, хозяйка, это была лучшая ночь в моей жизни, – печально произнес Триан. – И последняя, что характерно. На следующий день я увязался за вами в Таговер, и вот по пути-то все и случилось…
– Верно… Помню.
Действительно, это нашлось в воспоминаниях Соль Вэры: веселый сказочник чем-то ей приглянулся, так почему не приветить его ненадолго? После Таговера их дороги разошлись бы раз и навсегда, если бы не случайность: кто-то прознал о том, куда направляется дочь Правого полумесяца – почти без охраны, – и решил попытаться захватить ее. А может, и убить. Соль Вэра так и не поняла, а разбирательства не было – сама же и отказалась.
Сперва они приняли перегородивших дорогу за обычных грабителей, и Соль Вэра посмеялась – они что, ослепли? Не видят герба на каретах?