– Умный больно! Сам‑то почему не в армии?
– Не твоё дело. Хочешь серьёзный урон немцам нанести?
– А то!
– Где твой ящик с гранатами?
Парень отвернулся – не хотел отвечать.
– Вот что, Коля. Неси ещё штуки три‑четыре, и кусок верёвки. Найдёшь?
– Найду! – дерзко ответил парень.
– Тогда чего лежишь? Неси! Я здесь ждать буду.
– А не обманешь, дяденька?
– Ты ещё здесь?
Паренёк вскочил и скрылся между деревьями.
Начало смеркаться. Прошло полчаса, час… «Не нашёл меня или мамка не отпустила», – подумал Александр. И почти сразу недалеко зашевелились кусты.
– Дядько, вы где?
– Тише ты, ползи сюда.
Шумно, как кабан на тропе к водопою, подобрался Мыкола. Из‑за пазухи он достал четыре гранаты и кусок бельевой верёвки. Самое то!
Александр верёвкой стянул все гранаты в связку, причём одну гранату – ручкой в другую, противоположную от остальных сторону.
– Это что будет? – спросил Мыкола, до того внимательно глядевший за действиями Александра.
– Называется – связка. Одна граната слабая, а вместе – уже кое‑что. Хочу во‑о‑от тот эшелон с цистернами взорвать.
– Ой, дядько, не ходи! Там немец с винтовкой, часовой ихний.
– Поможешь?
Парень кивнул.
– Тогда делаем так. Берёшь гранаты и идёшь со мной. Когда до часового останется немного, я дам знак. Будешь лежать тихо и считать. Как отсчитаешь две минуты, так шумни.
– Крикнуть, что ли?
– Ни в коем случае. Кинь камешек.
– Куда?
– Куда хочешь. Нужно, чтобы немец услышал и в твою сторону повернулся.
– Понял. А потом?
– Любопытный ты. А потом я тебя позову. Берешь гранаты – и ко мне. Всё понял?
– Всё.
– Тогда идём.
Уже стемнело, и они пошли по тропинке вдоль железной дороги открыто, не скрываясь.
Но вот впереди показалась тускло освещённая входная стрелка. За ней едва проглядывались цистерны.
– Уходим с тропинки в лес, – скомандовал Александр.
Они подошли к началу станционных путей совсем близко. Чёрт! Он не смог приметить время смены караула – отвлёкся на парня.
– Вот что, Мыкола, – прошептал он парню на ухо, – теперь сиди здесь тихо, как мышь, и считай. Потом бросишь камешек.
– Я помню, – едва слышно прошептал в ответ Мыкола. Парня колотила крупная дрожь.
Александр упал за кусты и быстро пополз к входной стрелке. Тусклый огонь её фонаря служил ему ориентиром. Он замер слева от стрелки, напряженно вглядываясь в темноту. Где‑то здесь находится часовой – вот только где он? Ни огонька от сигареты, ни запаха табачного дыма, ни движения. Ну не может такого быть, чтобы педантичные немцы пренебрегли охраной. Да, они сейчас рвутся вперёд, считая, что смятые первым ударом советские части будут отходить, оказывая слабое сопротивление. Командиры их в эйфории от первых побед, внимание к тылам и коммуникациям ослаблено. Но ведь есть устав и порядок, и, следуя его духу и букве, тут должен быть часовой.
Секунды тянулись, а немец себя не обнаруживал.
Наконец по рельсу едва слышно ударил камешек. Почти тут же раздались шаги. Из‑за цистерны вышел часовой. В руках он держал винтовку с примкнутым штыком. По матовому отблеску от фонаря стрелки Александр определил его положение.
Немец, всматриваясь в темноту, громко сказал:
– Хальт!
Александр, предусмотрительно снявший туфли, в одних носках подобрался к часовому сзади. В последнюю секунду немец почувствовал опасность и попытался повернуться, но Саша резко ударил его ребром ладони по шее. Немец обмяк, пошатнулся, а Саша схватил обеими руками его голову и резко крутанул в сторону и вверх. Раздался хруст. Готов!
Выпавшая из рук немца винтовка ударилась о рельс, громко звякнув.
Саша подхватил немца под мышки и потащил в сторону. Господи, он только сейчас заметил, как подошвам ступней больно от гравия!
Немца он швырнул за стрелку, в темноту.
Где‑то тут он снимал туфли. Александр начал шарить руками, нашёл свою обувь, обулся. Вот теперь он готов воевать!
Александр сделал несколько шагов в сторону Мыколы, однако паренёк сам вышел ему навстречу.
– Дядько, ну что?
– Я же приказал – меня ждать.
– А вдруг тебя уже убили?
– Тогда тебе уходить надо было.
– Нет уж, я бы гранаты кинул, – парень показал связку гранат в руке.
– Давай их мне, а сам уходи отсюда. И чем быстрее, тем лучше – сейчас здесь будет жарко. Смотреть можно, но издалека.
Парень нехотя отошёл.
– Да уходи же ты, мешаешь, – свирепо прошипел сквозь зубы Саша. А сам повернулся и побежал к стрелке.
Положив связку гранат под фонарь, чтобы было видно, он подобрал винтовку, бросился к немцу, расстегнул на нём ремень с подсумками и нацепил их на себя. Потом подхватил связку гранат и, не таясь, побежал вдоль эшелона. У третьей от хвоста цистерны остановился и повернул в сторону. Пожалуй, хватит.
Саша сорвал с плеча винтовку, на затыльнике затвора перекинул флажок предохранителя, передёрнул затвор и тут же выстрелил в середину цистерны. Почти сразу же раздался журчащий звук, остро запахло бензином.
На здании станции вспыхнул прожектор, завыла сирена.
Саша взялся за связку гранат, открутил фарфоровую пробку в рукоятке и дёрнул её. Услышав щелчок взрывателя, что было сил швырнул гранаты к цистерне и упал ничком.
– Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, – шептал он, считая секунды.
Раздался взрыв, ослепило вспашкой.
Честно говоря, Саша ожидал большего. Но от пламени взрыва воспламенился вытекший из пробитой цистерны бензин. Скоро здесь будет бушующее, всепожирающее пламя, настоящий ад.
Со стороны вокзала слышались крики, топот бегущих солдат. Саша подхватил с земли винтовку и бросился бежать прочь от станции. Увидеть его за стеной бушующего пламени было невозможно, и он бежал по тропинке не скрываясь.
Пробежать успел метров триста, когда из кустов его окликнул знакомый голос:
– Дядько, ты жив?!
И столько было радости и ликования в его голосе, что Саша остановился.
– Уходи, Мыкола. Тебе сейчас со мной нельзя – опасно.
– Я с тобой воевать хочу!
– Не могу тебя с собой взять – один я. Иди домой, мать, небось, переживает. Давай завтра встретимся у Белого озера. Знаешь такое?
– Знаю.
– Тогда вечером.
– Не обманешь, дядько?
– Слово даю!
Паренёк сорвался с места, пересёк пути и исчез в лесу. Опасно втягивать его во взрослые игры, но с Сашей он хотя бы под контролем будет. Паренёк боевой, рвётся немцам насолить, и сам по глупости куда‑нибудь влезет.
Саша обернулся. Полнеба было освещено заревом. Потом раздался взрыв, за ним – ещё один. Вверх взметнулось пламя. «Всё, разгорелось, теперь не потушат! – злорадно подумал Саша. – Не зря день прошёл. Теперь надо сматываться, и как можно скорее».
Саша бежал по дороге, пока не споткнулся о корень дерева и упал. А после удара в мозгу как высветило: чего же он прямиком в Богдановку бежит? Или совсем забыл все премудрости, которым учили в спецназе? Насколько помнил Александр, слева от дороги была небольшая речушка. Вот туда он и направился.
Память его не подвела, речушка оказалась именно там. Метра четыре шириной, едва по пояс, да и то не везде. По ней и пошёл Саша. Кто его знает, вдруг у немцев есть собаки? А у него на такой случай даже махорки нет – следы посыпать. Едва не прокололся. «Старею, всё забыл!» – укорял себя Александр.
Так он шлёпал по воде не меньше километра, а совсем перед селом выбрался из реки, весь мокрый. Потихоньку пробрался в свой сарай, повесил сушиться на верёвку мокрую одежду, сам же улёгся на дерюжку и – спать. И так от ночи едва половина осталась, да и устал с непривычки.
Проснулся он от ударившего в глаза света. Открыл глаза и зажмурился: дверь распахнута, и в лицо солнечный свет бьёт. А в дверном проёме Олеся стоит, и тоненькое платье солнечные лучи насквозь пронизывают, не скрывая фигуры. Аж залюбовался Саша, не в силах оторвать взгляда от грациозного стана юной девушки.
– Поднимайся, родственник! Уж солнце давно встало, лентяй!
Взгляд девушки упал на верёвку с сохнувшей одеждой. Олеся подошла, пощупала влажные брюки и рубашку, спросила недоумённо:
– Сырая‑то одёжа отчего? Дождя несколько дней не было.
– Оступился в ручей вчера вечером, – только и нашёл что сказать ей в ответ Саша.
Он присел на дерюжке и пяткой старался как можно незаметнее протолкнуть подальше в окно винтовку, приклад которой предательски выглядывал.
– Хм, ну ладно. Умывайся, и идём завтракать.
Олеся вышла, а Саша перевёл дух. Впредь надо быть аккуратнее. А если бы кто чужой вошёл?
Он ногой протолкнул винтовку подальше в окно – после завтрака надо найти ей удобное укрытие. На улице её не спрячешь – заржавеет, если дождь пойдёт. А без оружия нельзя. Великовата винтовка, пистолет бы раздобыть. А уж автомат – так совсем красота. Только доставать их придётся с боем, просто так их никто не отдаст.
Пока он умывался во дворе, подошла Олеся.
– Вот, возьми отцову одежду, пока твоя сохнет.
– Спасибо!
Саша натянул старые штаны и застиранную почти до белизны, но без дырок, рубашку. Оглядел себя: сгодится, теперь от местного не отличить, а то джинсы выделяли его среди местных, а ему, наоборот, надо с ними слиться.
Они поели драников, запили молоком.
– В лес пойду, за дровами, – поблагодарив Олесю за вкусный завтрак, заявил Саша, Взяв верёвку и топор, он отправился в лес, только сегодня – в другую сторону. Необходимо было изучить все подходы к деревне, чтобы не заблудиться ночью.
Александр прошёлся по лесной дороге, запоминая повороты и укромные места – вроде вывороченного пня.
Свалив дерево‑сухостой, он порубил его на куски и, связав вязанку, понёс к дому Олеси.
Едва он подошёл к сараю и свалил вязанку с плеч, как из избы выскочила Олеся.
– Ой, а я новость услыхала! Представляешь, у немцев в Ловче целый эшелон сгорел. Взрывалось и горело ужас как! Говорят, даже в Дубовке и Борках зарево видно было.
Олеся наклонилась поближе к Александру и прошептала:
– Говорят, партизаны… Целый отряд налетел на станцию. Немцев постреляли, а эшелон сожгли.
– Да ну, враки! Откуда тут партизанам так быстро взяться? Война всего две недели идёт. Наверное, наши с самолётов разбомбили.
– Ага, как же! – горячилась Олеся. – А почему никто самолётов не слыхал? – Она посмотрела на Александра, как на неразумное дитя, пожала плечами и ушла в избу.
Ладно, пусть думает что хочет, лишь бы на него подозрение не пало. У женщин язык длинный, сболтнёт соседям – пиши пропало. Обязательно найдётся паскуда, немцам донесёт.
Саша поколол дрова, сложил их в поленницу под навес, сунул топор за пояс и снова отправился в лес, на дорогу, и ходко – по ней. Где‑то там должно было быть озеро Белое.
Впереди забренчал колокольчик. Александр сбавил ход и пошёл уже неспешной походкой. Осторожность его оказалась нелишней.
На полянке паслись две козы, на шее которых висели на верёвочках маленькие колокольчики. Они позванивали при каждом движении.
Коз пас старик с седой окладистой бородой.
– Здравствуйте, дедушка, – поприветствовал его Саша.
– И тебе доброго дня, сынок.
Дед пытливо всмотрелся в лицо Александра подслеповатыми, выцветшими от времени глазами, пытаясь припомнить, чей это сын.
– Не подскажете, где озеро Белое?
– Э, сынок, по дороге к нему не пройдёшь. Дорожка эта скоро кончится – версты через две. Там ещё два пня рядом стоять будут. Так ты прямо не ходи – топь там, сгинешь. От пеньков направо тропка идёт, вот она тебя к озеру‑то и выведет.
– Спасибо, добрый человек, за совет! – Саша приложил руку к сердцу.
Едва дед с козами скрылся из виду, как он побежал. По его прикидкам, до озера ещё час быстрым шагом, а ему надо успеть осмотреть берега, подходы. Лучше перестраховаться, вдруг Мыкола попался и на встречу немцев приведёт? Конечно, не должно бы, но бережёного Бог бережёт.
Когда Александр уже притомился слегка и хотел сделать привал, открылось озеро. Небольшое – около километра диаметром, почти круглое, берега камышом да осокой поросли.
Не поленился Саша, по берегу вокруг обошёл, подмечая – нет ли окурков или свежих следов на траве? Место глухое, отдалённое, могли и окруженцы тут остаться. Землянку или блиндаж тут не вырыть – почва влажная. Но так лето же сейчас, можно в шалаше жить. Одно плохо – комарьё донимает. Пока бежал, всё хорошо было, а как пошёл неспешно, враз лицо и руки облепили живодёры‑кровососы.
Александр зачерпнул у берега илистой грязи и вымазал им лицо и руки, заметен не так будет, да и комары меньше донимать станут. Ха, двойной эффект в одном флаконе.
Он выбрал себе удобное местечко – рядом с тропинкой, где репейник погуще рос, да и заполз в него. Сверху листья широкие нависают, закрывают от взглядов. Близко стоять будешь, – и не углядишь.
Немного повозившись, Александр выбрал удобную позу и замер. Теперь вся надежда на слух. А комарьё над ним так и вьётся, так и звенит.
Прошёл час, пошёл второй… Александр поглядел на часы. Есть охота, пора бы уже парню быть.
Заверещали сороки в лесу, смолкли птицы. Значит, приближается кто‑то.
Вскоре послышались шаги. На тропинку вышли двое, остановились в шагах десяти от Александра.
– И где, Мыкола, твой партизан?
– Обещал быть, – шмыгнул носом подросток.
Александр сразу узнал его голос. А вот кто второй? Саша медленно отодвинул лист лопуха.
Рядом с Мыколой стоял мужик вполне призывного возраста в гражданской одежде. Что ж ты не в армии, дядя? Нет, надо ещё понаблюдать, терпения ему не занимать.
– Ох, комары жалят, брат.
«Неужели брата привёл? Вон, братом назвал».
– Может, костерчик развести?
– Ты шо, сказывся? Дым издали виден будет. Терпи!
Оба ещё немного потолкались на берегу озера, но через полчаса терпение их иссякло.
– Нет, не придёт твой знакомый. Видно, обманул он тебя или просто не захотел. Домой надо идти, стемнеет скоро.
«Пора выходить, – решил Александр. – Зачем‑то ведь Мыкола привёл мужика?»
Он поднялся и неслышно сделал несколько шагов:
– День добрый!
От неожиданности и испуга оба подскочили.
– Тьфу ты, испугал!
– Здравствуй, дядько! – это Мыкола. Он явно обрадовался встрече.
– Тогда знакомь меня, Мыкола.
– Мой двоюродный брат, Михась, – представил Мыкола своего спутника. – Между прочим, на железной дороге работает.
Мужчины пожали друг другу руки, испытующе глядя в глаза.
Михась Александру понравился: взгляд спокойный, уверенный, рукопожатие сильное.