Михаил Ланцов
Фельдмаршал. Отстоять Маньчжурию!
Пролог
28 марта 1904 года, недалеко от Ляояна
Ординарец тихонько постучался. Не услышав никакого ответа, осторожно приоткрыл дверь купе и уставился на Куропаткина, который с каким-то одуревшим видом осматривал все вокруг… сидя на полу.
- Упали, Ваше Превосходительство?
Вместо ответа Алексей Николаевич устремил свой взгляд на ординарца и что-то бессвязно промычал.
- Устали от трудов праведных? – Сочувственно произнес ординарец. - Эх! Это мы сейчас поправим! Сейчас рассольчику выпьете, и сразу полегчает!
Куропаткин попытался встать, опираясь на сиденье, но руки подвели его и он брякнулся опять на попу, неудачно щелкнув подбородком о покрытую деревом металлоконструкцию.
- Э-э-э-х, Ваше превосходительство! Ну что же вы? В столь немалых годах уже и поберечь себя можно! Ну, зачем же так самоотверженно? Давайте я вам помогу. Вот. Вот так. Вот, извольте откушать, - протягивая стакан рассолу, произнес ординарец и, несмотря на вялые протесты, помог его испить. Залил насильно, то есть.
Так начинался первый день Алексея Николаевича в новом мире…
Последнее что он помнил – нарастающий гул, стремительно приближающегося автомобиля. Удар? Наверное, он был. Но Алексея Николаевича Орлова – тезку Куропаткина, размазало в тонкий блин быстрее, чем он успел испугаться.
Шмяк.
И он уже открывает глаза в железнодорожном вагоне со странного вида обстановкой. Натуральный винтаж с немалой претензией на вкус и стиль. А голова… она, казалось, вот-вот расколется от чудовищного вихря разнообразный воспоминаний, что безумным роем пьяных пчел лезли во все щели. Глаза открыть было больно. Ориентироваться в пространстве толком не удавалось. Про то, чтобы подняться самостоятельно и речи не шло. А тут еще этот чертов ординарец со своим рассолом…
Вагон поскрипывал и покачивался, отсчитывая стыки рельсов.
Тук-тук, тук-тук.
Прошел час.
Мысли улеглись. Немного. Хотя голова все еще гудела. Но Алексею Николаевичу не стало легче ни на йоту. Скорее наоборот. Пришло понимание ситуации. Страшной. Чудовищной. Безнадежной.
Он умер. Это было очевидно. После такого столкновения с автомобилем только терминатор бы смог выжить. Но, вместо того, чтобы исчезнуть, попасть в ад или переродиться в баобабе, он оказался в этом теле. Дышал. Чувствовал. Шевелился. Мыслил. И все бы ничего. Да вот только тело было не его и хозяин, судя по ощущениям, оставался на месте. Просто смутился, испугался и забился в угол.
И что делать дальше? Ведь старик, как придет в себя - житья не даст. И его, между прочим, командовать войсками направили. Очень своевременно генерал получил раздвоение личности. Командир-шизофреник, что может быть лучше?
Кроме того, Алексей Николаевич ясно и четко понял, что его жизнь закончилась. А этот бородатый перрон – временная остановка, на которой он вряд ли задержится надолго.
Зачем он сюда попал? Кому это было нужно? Совершенно очевидно, что случайность в данном вопросе можно смело исключать. Почему? Допустим вселение сознания после смерти в тело своего биологического вида. Сколько особей этого вида за последние сорок тысяч лет народилось? Под сотню миллиардов, плюс-минус. Так почему же он вселился именно в Куропаткина, да еще в такой момент? Почему не в дикаря-туземца из Палеолита за секунду до пожирания того саблезубым тигром? Тут явно был чей-то умысел. Вопрос, только в том, чей и какой.
Алексей Николаевич привел себя в порядок и закурил, уставившись куда-то вдаль, что простиралась за грязным окошком. Свежие воспоминания пугали. Сильно. Потому что старый владелец этого тела был замешан в ТАКИХ делах, что и не пересказать.
Например, среди прочих, он готовил великие потрясения в России. Бывший Военный министр трудился над этим проектом вот уже почти десять лет. И не он один. Впрочем, здесь и сейчас, от него требовалось только одно – завершить начатое и как можно более красиво проиграть войну. Ну и денег добыть для нужд проекта, факультативно, под шумок.
От осознания того, в какой кошмар он влез, Алексей Николаевич нервно дернул головой, словно Мюллер в старом советском сериале. Эта гнилая роль откровенно его раздражала. Старый же владелец тела, почувствовав эту волну негатива к своему делу, попытался убедить гостя в своей правоте.
Завязать внутренний диалог. Но не тут-то было.
Алексей никогда не испытывал теплых чувств ко всяким социально-политическим потрясениям. Он твердо знал, что каким бы плохим не был режим, все эти уголовники, что с наганом в руках рвутся к власти, никого и никогда до добра не доводили. Обычно все заканчивается морем крови и разрухой, которую потом десятилетиями нужно восстанавливать. Зрелость в таких вещах к нему пришла довольно рано.
Поэтому, желая смутить своего «сокамерника» по бородатому телу он постарался вспомнить все наиболее грязное и отвратительное, что когда-либо видел и слышал о всякого рода революционерах в Отечестве. Например, поднял воспоминания из фильма «Чекист ». Череду расстрелов обнаженных людей, чья вина заключалась лишь в том, что они родились не у тех родителей. Классовые враги. Потом добавил дивными образами бортовых грузовиков, заваленными тушами людей сваленных кое-как. Прошел по другим наиболее грязным и отвратительным эпизодам контрреволюционной пропаганды. И завершил квинтэссенцией – сценкой из фильма, где революционеры добивают штыками визжащих и перемазанных кровью Великих княжон.
Орлов утрировал, сознательно вымарывая любые светлые аспекты из революционных потрясений. Но давать зацепки и какие-то ненужные надежды своему «сокамернику» он не хотел. Русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Он был подан во всей своей красе, заставив Куропаткина заткнуться и забиться куда-то в дальний угол. Не такое будущее он рисовал в своих мечтах…
Зачем Орлов так поступил с Куропаткиным? Ясное дело – чтобы задушить к чертям все эти благодушные глупости. Жить в одном теле, пусть и недолго, желательно сообща. Хотя бы согласуясь в главном. И это помогло. Заодно и самого Орлова привело в чувство. Ведь по всему выходило, что ему предстояло разгребать всю ту кровавую кашу, что тщательно подготавливали заговорщики. А заодно еще и японцев бить.
Задачка…
Стук в дверь.
- Войдите, - сухо произнес обновленный Куропаткин, решительно смяв окурок в пепельнице.
- Ваше Превосходительство! – Сообщил вполне довольный жизнью ординарец. - Мы прибываем в Ляолян.
Часть 1.
Крысиный король
Чем искушеннее игра, тем искушеннее соперник. Если соперник поистине хорош, то он загонит жертву в ситуацию, которой сможет управлять. И чем ближе она к реальности, тем ей легче управлять. Найди слабое место жертвы и дай ей немного того, чего ей так хочется.
Кинофильм «Револьвер »
Глава 1
2 апреля 1904 года, Ляоян
Куропаткин вышел 28 марта из вагона практически в чистое поле.
Для приезда командующего армией не готово было ничего. Вообще.
Этот небольшой провинциальный городок неказист, однако он стоял на пересечении железнодорожной магистрали КВЖД и большой грунтовой дороги, уходящей в Корею. Стратегически важное, можно даже сказать, ключевое место. Не требовалось большого ума, чтобы оценить его значимость и заранее подготовиться. Однако это сделано не было.
Для размещения войск и армейских складов не было помещений. Только скудный жилой фонд обывателей, емкость которого для «армейских квартир» была ничтожна. Городок-то маленький. Тут даже дивизию не поставишь с относительным комфортом. Считай – завози солдат да сажай в чистом поле. Как брюкву. Но это ладно. Это терпимо. Однако подходящих помещений не было даже для структур штаба армии. До смешного. Разве что уважаемых людей города со скандалом выгонять на улицу. Не удивительно, что Куропаткин в реальной истории только глубокой осенью занялся развертыванием организационной структуры армейского штаба, уже отступив к Мукдену. А до того решал все дела «на коленке», то есть, сидя в своем вагончике. Прекрасное же оправдание. Не в палатках же штабисты сядут, в самом деле?
Как можно было чем-то крупным командовать без штаба, гость из будущего не понимал. Понятное дело, на Руси бардак – дело обычное. Но чтобы вот так, совсем никак – это было за пределами добра и зла в его представлении.
Впрочем, первое впечатление, осталось в прошлом. И сейчас обновленный Куропаткин потихоньку разворачивался, как мог…
Выйдя из пролетки, Алексей Николаевич чуть отошел в сторону, наблюдая за медленно плывущими вдалеке облаками. Гостя своего он не встречал. Нельзя было. Игра-с.
- Добрый день, - вежливо поздоровался Куропаткин, отреагировав на звук шагов за спиной. Да, это определенно был не ординарец или адъютант, шаг которых был генералу хорошо знаком. Нет. Это был кто-то другой. Но кто? Правильно. Только тот, кого он тут ждал.
- Добрый, - раздраженным тоном ответил мужчина. – Не понимаю, зачем я согласился ехать сюда… к вам… да еще на такую странную встречу. Что за игры?
- Потому что здесь мы можем поговорить с глазу на глаз. Пройдемся?
- Пройдемся? Вы серьезно?
- Я похож на шутника? Шагов двадцать отойдем, а то, боюсь, наши спутники слишком уж ушасты. Прошу, - сказал Куропаткин и, не оборачиваясь, прошелся до небольшого холмика.
Алексеев недовольно фыркнул, но согласился, жестом остановив свою свиту ожидать.
- Вы довольны? – Наконец произнес он, поравнявшись с, все никак не желающим поворачиваться к нему лицом, генералом.
- Да. Вполне.
- О чем вы хотели со мной говорить? – С легким раздражением поинтересовался наместник на Дальнем Востоке и главнокомандующий всеми силами России в тех краях. – Признаться, я заинтригован вашим посланием. Оно… в высшей степени странное.
- Думаю, вы прекрасно понимаете, что в Санкт-Петербурге не все хотят победы в этой войне.
- И вы хотите, чтобы я вам не мешал? – Скривившись, буквально выплюнул слова адмирал Алексеев, который, судя по всему, знал намного больше, чем должно.
- О нет! Отнюдь. Я амбициозен и честолюбив. Чтобы занять пост Военного министра мне пришлось пойти на компромисс со своей совестью. Поверьте – это несложно. Да от меня и не требовалось многого. Просто не обращать внимания на то, как срываются работы по укреплению крепостей в Порт-Артуре и Владивостоке. Ну и так – не совать нос в Великокняжеские лобби. Французская партия резвилась, как могла. У меня же были свои дела.
- Зачем вы мне это рассказываете?
- Я слишком честолюбив, чтобы согласиться на ту роль, что мне отвели.
- И при чем здесь я?
- При том, что вы мне в этом поможете.
- Я?! – Ахнул Алексеев, поразившись наглости Куропаткина. – Вы серьезно?
- А чего вы удивляетесь? Эта Великокняжеская кодла хочет превратить эту войну в грандиозное поражение, под соусом которой провернуть изящную революцию, дабы осуществить передел власти. Людей, недовольных своим положением, хватает.
- Кхм, - поперхнулся наместник. Его информированность не была столь обширна.
- Эти кретины думают, что смогут удержать в узде русский бунт. Они совсем не понимают, что, выпустив джина из бутылки, они могут остаться только лишь у разбитого корыта. Если вообще остаться. Революция в России, безусловно, не оставит камня на камне и все утопит в крови. Впрочем, о подобном не мне судить и не сейчас. Главное то, что в их плане мне отводится роль жертвенного агнца. Отработаю и на помойку. А это не входит уже в мои планы.
- Насколько все далеко зашло? – Хрипло поинтересовался Алексеев.
- Достаточно далеко, чтобы планировать ликвидацию не только Николая, но и всей его семьи с девочками. Однако ПОКА им еще можно испортить игру. Там, в столице, я был вынужден играть под их дудку. Одно неверное движение – и я бы потерял кресло Военного министра. Не сразу, не быстро, но убрали бы в два-три месяца. Или даже скорее, ведь апоплексический удар табакеркой еще никто не отменял. Но здесь, вдали от их контроля, я хочу сыграть по-своему. И вы мне в этом поможете. Ведь так? – С нажимом произнес Куропаткин, впервые повернувшись к наместнику лицом.
- Ничего не обещаю, - после долгой паузы произнес Алексеев. Они, наверное, минуты две буравили друг друга глазами, прежде чем он уверился в том, что Алексей Николаевич не шутит.
- А ничего обещать и не нужно. Держите, - протянул он несколько листов писчей бумаги, сложенных вчетверо. – Здесь мои соображения. Ваша задача – ругать меня на людях и готовить вот эти вещи. Когда придет срок, я разыграю эти тузы. Главное – чтобы в Санкт-Петербурге не узнали раньше времени, что больше не контролируют ситуацию.
- Хорошо, - кивнул Алексеев. – Я прочитаю ваши предложения.
- Этого вполне достаточно, - вернул кивок Куропаткин. – И да, имейте в виду – среди вашего окружения много ушей и глаз. И не все они сами за себя. Часть из них делится наблюдениями с Токио, часть с Санкт-Петербургом. Собственно, по этой причине я вас и вытащил сюда, подальше от вашего окружения.
- Вы удержите японцев на Ялу? – После минутной паузы спросил наместник.
- Даже и не буду пытаться. Так – обозначу присутствие.
- Но почему?
- А вы не понимаете? – Усмехнулся командующий. – Прежде всего, потому, что это не реально. Японцы имеют локальное численное превосходство и неплохую выучку. Считайте, что вы сражаетесь с германским ландвером, а не с дикарями. Очень дисциплинированные ребята. Да, можно извернуться и задержать их на реке, несмотря на речные канонерки и подавляющее численное превосходство в живой силе и артиллерии. Но что это нам даст для победы?
- Как что?
- На флот даже не надейтесь. Там все очень плохо. Даже если вы лично возглавите флот в Порт-Артуре, вряд ли это что-то даст. Не хочу вдаваться в подробности – не моя тема и не моя зона ответственности. Но все, что мне известно, говорит о том, что наш флот максимум что сможет – где-нибудь героически утонуть совершенно нелепым образом. Удивил?
- Признаюсь, да, - с раздражением ответил Алексеев. – Я знал, что там все печально, но не думал, что до такой степени.
- С армией ситуация аналогичная. Была. Меня только упустили из вида. Я не хочу быть жертвой. Впрочем, не суть. Главное – нам нужно, во-первых, не спугнуть столичных сидельцев прежде времени, а, во-вторых, одним решительным маневром завершить войну бескомпромиссной победой. И героическое превозмогание врага на Ялу этому никак не поможет.
- У вас есть план?
- Разумеется. И уж поверьте – не тот бред, что я докладывал Императору.
- Расскажите?
- Что знают двое, знает и свинья, - пожал плечами Куропаткин. – Слишком высоки ставки. Я не хочу, чтобы о моей задумке кому-то стало известно раньше того момента, когда это знание ничему уже не сможет повредить.
- Ну, что же. Это вполне разумно, - тяжело вздохнув, произнес Алексеев. – Что-то еще?