Прошло несколько дней. Однажды Эдик возвращался на ночь глядя после пьянки с друзьями. Ему не хотелось сразу идти домой. Если мать заметит, что он выпил, заведет бесконечную нотацию, поспать толком не даст. Решив проветриться, Эдик уселся на скамейку возле дома. Там тесно росли подковкой несколько низеньких деревьев, в этом полукруге стояла скамейка. Если сидишь на ней, тебя никто из прохожих не видит.
Стояла безветренная июльская ночь. Хмель у Саблина почти прошел, но он продолжал сидеть, наслаждаясь тишиной и покоем. Неожиданно до него донеслись странные звуки. Он не сразу сообразил, откуда раздаются редкие громкие щелчки. Прислушавшись, понял — из подвала. Странно, неужели там сейчас кто-то работает? Звуки были весьма далеки от музыкальных. Скорее это был грохот какой-то, но такого сумбурного даже в хард-роке не существует.
Эдик решил подойти поближе, разобраться, что там происходит. Он сделал несколько шагов по направлению к входу. Тут дверь приоткрылась, и оттуда выскользнул человек. Там было темно, и Саблин не мог разобрать его лица. Но когда тот пошел в сторону автобусной остановки, то очутился в месте, освещенном фонарем, и Эдик хорошо рассмотрел его.
Он познакомился с этим парнем 8 марта на вечеринке дома у Наташи Козельской, куда его случайно затащил Стасик Ледовских, который тогда ухлестывал за ее подругой. А у Эдика были шуры-муры с сестрой подруги, так все и получилось. Было еще много народу, но ему запомнился только этот Андрей, потому что они поцапались. Саблин, когда выпил лишнего, начал горланить песни. Андрей над ним смеялся, обозвал его голос козлетоном. «Ты и так-то небось петь не умеешь», — огрызнулся Эдик. У того был сиплый голос. При этих словах Андрей рассвирепел, готов был наброситься на него с кулаками. Насилу их растащили, благодаря девушкам удалось разрядить обстановку.
Вот этого парня Саблин и увидел выходящим ночью из студии. А на следующий день весь дом уже знал, что там произошел жуткий разгром.
— Серебров его фамилия, — сказал Станислав. — Между прочим, это единственный человек, которого я подозревал. Только у меня доказательств не было. Спасибо тебе. И рекламу мы опубликуем на твоих условиях.
Глава 41
ИЮЛЬ 2000-го
После неудавшегося московского дебюта Наташа вернулась в Пермь в невменяемом состоянии. Одна только наглая выходка Прыжкова с исполнением ее песни могла надолго выбить из колеи. Ведь он попросту украл у нее «Серебряный полет»! А тут еще его неожиданное убийство. Нет, нужно уйти подальше от этого страшного мира, в котором все измеряется деньгами; в котором, как говорил один знакомый, всегда соблюдается закон — чем хуже голос у певицы, тем меньше на ней должно быть одежды.
Она была обычным ребенком, правда, с невероятной тягой к исполнению хитов Аллы Борисовны. Одно время девочка надевала на себя балахон, отдаленно напоминавший знаменитое платье Пугачевой, и истязала гостей, которые умилялись и хлопали. Позже, в училище, ее кумиром стал Стиви Уандер, Наташа пыталась найти оптимальное сочетание между модой и истинной популярностью. Теперь она начисто отвергла эстраду, полностью сконцентрировавшись на опере. Ивана Ивановича такое решение ученицы очень обрадовало.
Преподаватель был ярым сторонником классической музыки. За все время ее ученичества у него с Наташей была всего лишь одна творческая размолвка. Это произошло, когда девушка согласилась спеть на концерте-митинге какой-то демократической партии.
С самого начала Кизилов отнесся к такой затее скептически. Его нравственная позиция лишена малейшего консерватизма. Он стоял горой за обновление общества и с удовольствием поддержал бы вменяемую оппозиционную политическую силу. Однако на поверхность вылезло огромное количество прохиндеев, которые, отталкивая друг друга, без смущения норовили старательно лизнуть задницу кремлевскому руководству. Это очень неприятно. А уж когда Иван Иванович побывал на том концерте, то пришел в ужас. У большинства молодежных групп сквозил незатейливый протест: дайте нам денег, атрибуты красивой жизни и побольше сексуальных утех. Тогда мы успокоимся. «Какого хрена эта клевая тачка не моя? Почему эта офигительная девица спит не со мной, а с тем жирным бурдюком? Почему я такой крутой, замечательный и талантливый, а денег у меня кот наплакал?» Серьезного политического протеста не было.
Не всем выговаривал тогда Кизилов — только любимым, наиболее талантливым ученикам за участие в той постыдной акции. Наташа оправдывалась, говорила, что не агитировала за конкретных кандидатов, а просто просила молодых людей проявить активность, прийти на выборы.
— На моем месте любой согласился бы, — объясняла она Ивану Ивановичу. — Позвонили, сказали, что выступление на площади, с отличной аппаратурой, в компании хороших групп. Обещали помочь раскрутиться.
— Нет, Наташа. Твое выступление носило характер откровенной агитки, — настаивал Кизилов. — Отсюда один шаг до специальных заказников для олигархов. Будешь зажигать людей на свадебке у алюминиевого короля. Я разговаривал со многими зрителями. Почти все уверены, что выступавшим заплатили, поэтому они и согласились на такой позор.
Когда вскоре после того случая Наташу пригласили участвовать в фестивале «Старый новый рок», она отказалась. А теперь с ужасом думала, как она вообще соглашалась выступать в эстрадных концертах с их закулисной грязью. Отныне будет заниматься только оперой и ничем иным.
Летом следующего года она отправилась поступать в московскую консерваторию.
Отъезд Наташи привел Андрея в уныние. Он не представлял жизни без нее, настоятельно предлагал жениться. Она отказывалась, считала, что это рано. Если поступит, ей придется жить в Москве. Будет семья — нужно снимать квартиру, это дорого, больших денег им не наскрести. Чем будет Андрей там заниматься, где устроится на работу? В Перми и газета дает какие-никакие деньги, и уроки есть. Его здесь хорошо знают. А как он, не имея прочных знакомств, будет заниматься репетиторством в Москве при тамошней конкуренции?..
— Ты меня не дождешься, — уныло мямлил Андрей в ответ.
— Почему ты так думаешь, глупыш?
— Чувствую.
Наташа откинула одеяло и сладко потянулась. Потом набросилась на него с поцелуями:
— А я не чувствую! Зачем ты паникуешь? Ведь все так быстро меняется…
— В худшую сторону, — сказал он по-прежнему печально.
— Не обязательно. Иногда и в лучшую. Вдруг нам повезет, я найду для тебя работу, и ты приедешь. И потом — еще не факт, что я поступлю. Может, я вернусь через месяц.
Это была их последняя совместная ночь перед отъездом, вернее, вечер — когда родители в городе, она не оставалась у Андрея, всегда ночевала дома.
Семья тщательно готовила Наташу к отъезду. Все были на сто процентов уверены в том, что она поступит. Значит, уезжает надолго, нужно многое предусмотреть, чтобы побыстрее могла обустроить в столице свой быт. Делались бесконечные покупки, а когда, казалось, все предусмотрено, вспоминались упущения. Значит, опять нужно бежать по магазинам… У семейства Козельских было напряженное время.
Уезжала Наташа поездом. Помимо родственников на вокзал пришли школьные подруги, однокашники из музыкального училища. Одним из первых явился Иван Иванович — он всегда благословляет своих учеников в дорогу.
Обряд прощального целования проходил в соответствии с неписаной иерахией: сначала подруги, затем друзья, педагог, родственники. К вагону подвел ее Андрей, улыбнулся:
— Ну что, может, открыть тебе на прощание одну страшную тайну? — И тут же покачал головой: — Нет, пожалуй, рано.
— Да уж. Вдруг я тогда не засну.
Наташа тоже могла открыть ему одну тайну и тоже не стала — она была беременна.
Глава 42
СЕНТЯБРЬ 2004-го
Пермь казалась Дергачу очень большим городом. Он был уверен, что рассчитывать здесь на случайную встречу с нужным человеком невозможно, хотя это его убеждение неоднократно опровергалось на практике. Но порой случаются такие замысловатые знакомства, что действительно поверить в их реальность трудно. На первый взгляд, ничего сверхъестественного тут нет, а когда станешь задумываться о его ничтожной вероятности, только диву даешься. Остается разводить руками и приговаривать: вот уж повезло так повезло.
Катька Силуянова, сестра Геныча, не обращала на Сергея особого внимания. Между ними пять лет разницы, она школьница, он взрослый, к тому же внешне ничего особенного собой не представляет: вихрастый блондин с крупными чертами лица. Катьке нравились более утонченные мужчины, и попадаются они не только в кино. Сейчас у нее было много таких знакомых. Сама она высокая, крупная, грудастая, так и пышет здоровьем. От мужиков у нее отбоя нет. Если бы Сергей был здоров, она бы о нем и думать забыла. Поскольку же товарищ брата сидит в инвалидной коляске, а она этому мужчине очень симпатична, то иногда навещала его вместе с Генычем. Приготовит что-нибудь вкусное, посидите ними за столом, послушает их разговоры, кое-что в голове застрянет. Запомнила, в частности, что избиение Дергача организовал некто Андрей Серебров, бывший студент Института культуры. Сергей бы рад его разыскать, чтобы отомстить, да тот сейчас далеко, в Москве. Можно найти людей, которые проучат его, только тем платить нужно, причем немало. У Дергача таких денег нет.
Специально Катька этой проблемой не занималась. У нее нынче и других с лихвой хватает. В этом году она заканчивала институт, вернее, университет, как он сейчас называется. Педагогический университет. Распределения нет, нужно подыскивать работу по специальности. Она — будущий преподаватель истории в средней школе. Это — по диплому. На самом деле она специалист широкого профиля, способна заниматься многими работами, связанными с архивами, книгами, журналами. Сейчас все девчонки и ребята с их курса интересуются, где есть возможность устроиться, обмениваются новостями. Катька тоже спрашивает всех подряд. Поговорила и с приятельницей Настей, которая окончила Институт культуры. Та сказала, что сейчас работает в фирме по распространению газет и журналов, они же стали сами издавать какие-то еженедельные сборники кроссвордов и сканвордов. Дело оказалось прибыльным, будут расширяться, выпускать новые. Пусть Катька сходит и поговорит с их директором.
— Справлюсь ли я с вашей работой?
— Господи! — с актерским пафосом воскликнула Настя. — О чем ты говоришь?! Ведь все сканворды рассчитаны на полных дебилов. Разве нормальный человек станет разгадывать такую чушь собачью! Их даже составляют на компьютере, поэтому одни и те же слова кочуют. С такой работой справится любой придурок. Главное — чтобы в определении было не больше двадцати семи букв, больше в клеточку не помещается, и все. Остальное никого не колышет.
— А что собой представляет директор?
— Ничего особенного. Молодой парень, неженатый. Запиши телефон. Зовут его Станислав Львович Ледовских.
Катя позвонила этому директору, тот назначил ей время, когда можно прийти.
Перед визитом Катя и в парикмахерской побывала, и у маникюрши. Костюм подобрала такой, что закачаешься — итальянский, темно-серый с вишневыми разводами.
Станислав Львович был с ней предельно любезен. При ее появлении встал, и, поздоровавшись за руку, усадил в кресло. Сел на стуле рядом, расспрашивал о ее учебе. У него была очень располагающая улыбка.
Они поговорили несколько минут, когда Станислав Львович, глядя на нее своими масляными глазками, сокрушенно вздохнул:
— Вы знаете, Катя, я перед вами очень виноват. Сам назначил встречу на это время и сам же вынужден сейчас уезжать. Такая собачья работа — срочно вызвали в городскую администрацию. Неудобно получается, причинил вам беспокойство. Если вы не против, я, когда освобожусь, позвоню вам, заеду, и мы где-нибудь посидим. Я подробнее расскажу о специфике будущей работы, возможно, она вас заинтересует. Все равно здесь толком разговаривать невозможно, каждую минуту будут отрывать.
Катя была не столь наивна, как можно подумать по ее простодушному виду, ей не раз приходилось сталкиваться с маленькими мужскими хитростями. Покинув офис, она зашла за угол ближайшего жилого дома и оттуда поглядывала на подъезд фирмы, перед которым в два ряда выстроились машины. Простояла так пятнадцать минут — Ледовских не выходил. За это время сто раз можно было рассказать о специфике работы. Значит, ни в какую администрацию он не поехал, а хочет просто встретиться с ней вечером. Очень хорошо. У нее тоже есть интерес — сейчас приличную работу найти трудно.
Станислав Львович позвонил около восьми часов и через три минуты заехал за ней.
— Поздно освободился, — сказал он, когда Катя села в машину. — Не успел даже заехать домой, деньги взять. Давайте подъедем ко мне. Я переоденусь, оставлю машину, и посидим в каком-нибудь ресторанчике рядом. А то ведь за рулем мне и пить нельзя.
«Потом скажет, что поесть можно у него, без всяких официантов», — подумала Катя.
У Ледовских была хорошая двухкомнатная квартира с хорошо обставленной кухней. Здесь имелось все, о чем только может мечтать современная хозяйка: комбайн, тостер, сушка, миксер, посуда с тефлоновым покрытием.
— Собственно говоря, почему мы не можем посидеть здесь? — спросил он. — У меня столько еды и питья, я обслужу вас лучше всякого официанта.
«Как же такой дурак может руководить крупной фирмой?! — подумала Катя. — Она же давно должна прогореть».
У Станислава Львовича помимо большого количества еды оказались и водка, и шампанское. Причем он пил вино, а Катя, которая терпеть не могла шампанское, пригубила водочку.
В какой-то момент Катя сделала вид, что боится капнуть майонезом на свой костюм. К тому времени они были хорошо разогреты, и Станислав Львович игриво предложил ей снять блузку, потом брюки, помог ей это сделать, после чего быстро разделся сам.
Нельзя сказать, что у Кати получилось настоящее приключение. То ли Станислав много выпил, то ли переволновался, но он оказался не в лучшей форме. Кате пришлось пустить в ход все свое умение, чтобы возбудить его. Конечно, она потом страстно шепнула, что ей с ним было на редкость хорошо, и Ледовских поверил, успокоился. Вернувшись из ванной, она юркнула к нему под бочок, игриво потерлась головой о его безволосую грудь.
— От кого ты узнала про нашу фирму? — спросил он.
— Настя Истомина сказала, моя подружка.
— Вы с ней учились в институте?
— Нет. Я педагогический кончала, а она — Институт культуры.
— Даже не говори при мне этих слов, — поморщился Станислав. — У меня с их институтом давние счеты. Один тамошний студент причинил мне много зла. Некто Андрей Серебров.
Катя оседлала директорский живот и, нагнув голову, пристально посмотрела в глаза:
— Я слышала про такого. Что он тебе сделал?
— У меня была студия звукозаписи. Он устроил в ней погром. Я такие большие деньги потерял!
— Надеюсь, ты ему отомстил?
— Не-а. Я узнал об этом только недавно, а его уже и след простыл. Даже не знаю, где он теперь живет.
— В Москве, — сказала Катя.
Глава 43
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ШАРГОРОДСКОГО
— Ну и что мы имеем с гуся? — Сняв очки, Александр Борисович потер переносицу. — Опередили они нас — будь здоров. Почему телефон не сразу поставили на «прослушку»?
— Благодаря тому, что лейтенант действовал строго по закону, — объяснил Яковлев. — Обратился в суд за разрешением на оперативную работу. Они же, не осознав всей важности момента, долго тянули.
Турецкий встал и раздраженно зашагал по кабинету. Челноком — три шага в одну сторону, три в другую. Сидящие по ту сторону стола Галина и Володя смотрели на него.
Свое недовольство он выразил скорее для проформы. Очевидно, все деловые разговоры Дергача со знакомыми велись давно, во всяком случае, еще до убийства Репиной. Поэтому сейчас милиционерам оставалось только наблюдать за последствиями, довольствоваться эхом прошедших переговоров. Спасибо, удалось понять, что Сереброва будет искать кто-то из находящихся в Москве людей, которые получили под это дело аванс. Звонивший Дергачу человек сказал, что все нормально. Сергей просил действовать побыстрее. Дословно самая важная фраза из короткого разговора звучала так: «Слупили с меня серьезный задаток, значит, нужно пошевеливаться». Сумма задатка неизвестна, поэтому трудно сказать, намерены они его убить или просто отколошматить до полусмерти.