Герман Романов
Герман Романов
Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала
Аннотация
СПАСТИ КОЛЧАКА! «ПОПАДАНЕЦ» АДМИРАЛА
Иркутск
(22 декабря 1997 года)
(Кругобайкальская железная дорога)
(23 декабря 1997 года)
И вновь продолжается бой…
(24 декабря 1919 года)
Слюдянка
Иркутск
Слюдянка
Нижнеудинск
Слюдянка
Глазково
Слюдянка
Иркутск
Слюдянка
Глазково
Слюдянка
С огнем большевистским в груди…
(25 декабря 1919 года)
Слюдянка
Иркутск
Слюдянка
Нижнеудинск
Слюдянка
Глазково
Слюдянка
Чита
Слюдянка
Нижнеудинск
Раз пошли на дело…
(26 декабря 1919 года)
Слюдянка — Култук
Глазково
Порт Байкал
Чита
Порт Байкал
Нижнеудинск
Порт Байкал
Иркутск
Порт Байкал
Глазково
Мы мирные люди, но наш бронепоезд…
(27 декабря 1919 года)
Разъезд Ангара
Михалево
Михалево
Иркутск
Михалево
Иркутск
Порт Байкал
Порт Байкал
Михалево
Слюдянка
Гремя огнем, сверкая блеском стали…
(28 декабря 1919 года)
Глазково
Заиркутный военный городок
Глазково
Река Ангара
Глазково
Кругобайкальская дорога
Глазково
Смоленщина
Глазково
Иннокентьевская
Лица стерты, краски тусклы…
(29 декабря 1919 года)
Иннокентьевская
Станция Суховская
Иннокентьевская
Слюдянка
Глазково
Чита
Глазково
Нижнеудинск
Иннокентьевская
Батарейная
Порт Байкал
Иркутск
Порт Байкал
Нижнеудинск
Порт Байкал
Иркутск
Иннокеньтьевская
Чита
Иннокентьевская
Глазково
Эпилог
Черемхово (2 января 1919 года)
Спасти Каппеля! Под бело-зеленым знаменем
Спасти Колчака – 2
Аннотация
СПАСТИ КАППЕЛЯ! ПОД БЕЛО-ЗЕЛЕНЫМ ЗНАМЕНЕМ
Пролог
(31 декабря 1919 года)
(1 января 1920 года)
Но бывает день один…
(2 января 1920 года)
Кемчуг
Красноярск
Черемхово
Ачинск
Чернореченская
Черемхово
Ачинск
Черемхово
Звенит январская вьюга
(3 января 1920 года)
Иркутск
Черноярская
Кемчуг
Красновское
Черемхово
Красновское
Черемхово
Чита
Чтобы пан или пропал…
(4 января 1920 года)
Канск
Красновское
Красноярск
Красновское
Черемхово
Краснореченская
Черемхово
Канск
На белом, белом покрывале января…
(5 января 1920 года)
Краснореченская
Заиркутный военный городок
Иркутск
Черемхово
Мысовая
Минино
Красноярск
Иркутск
Вот новый поворот
(6 января 1920 года)
Бугач
Красноярск
Назарово
Иркутск
Черемхово
Красноярск
Петровский завод
Иркутск
Один ответ, другого нет…
(19 января 1920 года)
Иркутск
Красноярск
Владивосток
Иркутск
Мариинск
Заиркутный военный городок
Владивосток
Куйтун
Броня крепка, и танки наши быстры…
(20 января 1920 года)
Ижмарская
Нижнеудинск
Чита
Владивосток
Ачинск
Чита
Даурия
Канск
Что же ты с нами сделала, Родина…
(21 января 1920 года)
Красноярск
Кутулик
Красноярск
Тайга
Красноярск
Маньчжурия
Тайга
Красноярск
Эпилог
(4 марта 1920 года)
(7 марта 1920 года)
(9 марта 1920 года)
Спасти Императора! «Попаданцы» против ЧК
Спасти Колчака! – 3
Аннотация
СПАСТИ ИМПЕРАТОРА! «ПОПАДАНЦЫ» ПРОТИВ ЧК
Пролог
Обратной дороги нет
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Мертвые сраму не имут
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
* * *
Демоны революции
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
* * *
Глава пятая
Зов Марены
Глава первая
Глава вторая
* * *
Глава третья
* * *
Глава четвертая
Глава пятая
Эпилог
Спасти Державу! Мировая Революция «попаданцев»
Спасти Колчака – 4
Аннотация
СПАСТИ ДЕРЖАВУ! МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ «ПОПАДАНЦЕВ»
ПРОЛОГ
Эх, яблочко, куда ты катишься…
С отрядом флотским, товарищ Троцкий…
Чтобы козырем судьбу…
Отчего весною бьют в «десятку» пули
Вперед, заре навстречу
И останутся как в сказке
Дан приказ ему на запад…
ЭПИЛОГ
Спасти Отчизну! «Мировой пожар в крови»
Спасти Колчака – 5
Аннотация
СПАСТИ ОТЧИЗНУ! «Мировой пожар в крови»
ПРОЛОГ
И если боль твоя стихает…
И в процессе представленья…
Только вера и удача…
Нет у революции конца…
От судьбы приняв такой удел…
Перекресток семи дорог…
Пусть загнал я судьбу свою…
ЭПИЛОГ
«МЫ ГРЯНЕМ ГРОМКОЕ „УРА!“»
ПРОЛОГ
ВОТ ХОЗЯИН ГАСИТ СВЕЧИ…
ОСЕНЬ, ЧТО Я ЗНАЛ О ТЕБЕ…
ДО ЧЕГО ПОРОЙ ОБИДНО…
РЕКВИЕМ БУДУЩЕМУ
* * *
И СЕРДЦУ ТРЕВОЖНО В ГРУДИ…
НАСТУПАЛА КРЕПКАЯ БРОНЯ…
КУКОЛ СНИМУТ С НИТКИ ДЛИННОЙ…
ЭПИЛОГ
notes
Note1
Note2
Note3
Note4
Note5
Note6
Герман Романов
Герман Романов
Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала
Аннотация
Хорошо «попаданцам», заброшенным из нашего времени на Великую Отечественную, — там сразу ясно, кто друг, а кто враг. Но что, если тебя угораздило попасть в самое пекло братоубийственной Гражданской войны?
Декабрь 1919 года, Сибирь. Верховный Правитель адмирал Колчак стал заложником грязных политических игр интервентов и «либералов». Судьба белой России висит на волоске — с запада наступает Красная Армия, в тылу разгораются эсэровские мятежи, а взбунтовавшиеся «белочехи» захватили 20 тысяч вагонов с русским добром, окончательно дезорганизовав железнодорожный транспорт, сорвав эвакуацию и обрекая на смерть десятки тысяч беженцев, а вдобавок еще и наложили лапу на золотой запас погибшей Империи…
Оказавшись в теле колчаковского офицера, наш современник, ветеран Афгана и Чечни, должен переписать историю, остановить иуд, отбить золото Адмирала и спасти Колчака!
Герман Романов
СПАСТИ КОЛЧАКА! «ПОПАДАНЕЦ» АДМИРАЛА
ПРОЛОГ
Иркутск
(22 декабря 1997 года)
— Эх, Костя, Костя… Гляжу я на тебя и понимаю, что честно служить такому государству нельзя!
Сидевшему на колченогой табуретке мужчине на вид было лет тридцать пять. Застиранный и протертый на локтях свитер, вытянутые на коленках треники и стоптанные шлепанцы вкупе с недельной щетиной и качественный выхлоп от затянувшегося празднования — Сергей в последнее время стал его откровенно раздражать. Особенно выводило из себя постоянное нытье и жалобы на всех и вся. Не хватало еще, чтобы он начал его жалеть!
Вот и сейчас он еле сдержал себя, чтобы не взорваться:
— Так я не государству служил, Серега, а нашему народу! Народу, понимаешь, пусть и звучит это с пафосом!
— Ай! — его собеседник зевнул. — Ты кому рассказываешь? Народу он служил?! Твоему народу чего сейчас нужно? Пожрать послаще, — он похлопал себя по животу, — и…
Характерного щелчка по шее Константин не увидел. Поспешно отвернулся к окну и уставился невидящим взором в мутное стекло.
Против правды, как говорится, не попрешь: выжали как лимон и выбросили. Раньше, когда еще не угасла лютая ненависть к правительству — шайке демагогов, к генералам в сытых и теплых штабах, к бизнесменам, читай — бандитам, которые, как клопы, высасывали все соки из и так обескровленной страны — короче, ко всем, ко всему миру, который отвернулся от него… Так вот, раньше ему было проще, потому что он знал, твердо знал, кто виноват в том, что с ним случилось.
А как иначе? Кто развязал эту ненужную войну? Кто послал его в Чечню? Кто отмывал бешеные деньги на крови русских солдат? Кто их бросил там подыхать? И кто, в итоге, вышвырнул его из армии без копейки и на костылях?
Сначала было больно, страшно больно. Причем боль терзала не столько изувеченное и обожженное тело, сколько душу. И эту боль ничем нельзя было успокоить. Короткое забытье наступало лишь только тогда, когда он отключался после очередной бутылки водки. Запои становились все чаще и сильнее, доза все увеличивалась, а моменты блаженного беспамятства наступали все реже и реже.
А потом… Потом пришлось продать большую трехкомнатную квартиру, оставшуюся от родителей жены, чтобы рассчитаться с долгами, и перебраться в маленькую двушку матери на окраине. Ушла и жена с сыном, отвернулись, забыли все те, кто раньше приходил в их большой и радостный дом. Он остался наедине с собой и своей болью.
— Иваныч!.. — Сергей потихоньку позвал его. — Костя! Ну ни фига себе… Ты обиделся?
— Я тебе девка, что ли, чтобы обижаться! — Константин хмуро повернулся. — Да ладно, проехали!
— Я зачем заходил-то, — Сергей почесал колючий подбородок. — Ленка тут к Новому году мне продуктов подбросила, коробку окорочков, тушенки, там еще консервов разных…
— То-то я вижу, ты уже третий день не просыхаешь!
— Ну, а тебе-то что? Ты ж в завязке уже… — Сергей начал загибать пальцы. — Пятый месяц?
— Пятый-пятый! — Константин пристально глянул на него. — Слушай! Я не понял? Она зачем тебя прислала? Подачки свои опять сует с барского плеча?! Так и передай ей: пусть она сама их жрет, пусть своим баблом подавится и хахаля своего им досыта накормит! Так и передай ей!
— Нет, ну ты точно самурай! Хорошо что еще ножика ихнего у тебя нет, а то порешил бы давно Ленку и себя! — он хотел было расхохотаться, но осекся под взглядом Ермакова. — Ну какого лешего опять взбеленился? Она же от души! Ну, разошлись! Ну, с кем не бывает! Она же тебе помочь хочет!
— Разошлись?! Ты говоришь, разошлись?! Я ее сам выгнал, как только узнал, что она с этим чуркой, с киосочником связалась… — Константин тяжело дышал.
Сергей торопливо усадил его на кровать:
— Давай воды налью! Никак сердце прихватило? Таблетки-то хоть есть? — он открыл холодильник — Ленка раньше здесь валокордин держала.
Константин мотнул головой:
— Я теперь всегда с собой ношу.
Он развернул носовой платок, достал одну таблетку валидола и привычным движением сунул под язык.
— Так и передай ей: помощь ее мне нужна была, когда я под себя ходил, когда меня из госпиталя выпнули домой, на постельный режим, — он горько скривился, — отправили… Она как дешевка за колбасу продалась, за кусок пожирнее и послаще с ним в койку запрыгнула. Бизнес она развела! Магазины понастроила! И Пашку совратила! Машину ему, квартиру! Сопляку еще восемнадцати лет нету, а он? Тьфу, смотреть противно, бизнесмены засраные! Так и передай своей сестре! От души! — Последние слова он почти выплюнул.
— Ты зря заводишься, Костя! Она что, должна была пацана одна поднимать? Он ведь когда тебя там, ну, того… Думали ведь, что помрешь! Пашка-то только школу окончил!
— А чего парня поднимать?! Окончил школу и пошел бы в армию, как я! Там из него бы мужика сделали! Сам бы поднялся! А она его отмажет от армии, деньги заплатит и отмажет! — он вскочил со стула, но опять опустился, скривившись от боли в простреленном колене. — Я ни ее, ни этого поганца видеть не хочу! И слышать о них не хочу! Все! Ясно? Она зачем тебе квартиру рядом со мной сняла? Дождаться не может, пока я в ящик сыграю? И с деньгами от нее больше не приходи! Сдохну, а копейки не возьму!
— Ты совсем уже со своей войной башкой поехал! Самурай и есть! — Сергей шумно выдохнул. — Ну кто ждет, чтоб ты сдох поскорее? Она, наоборот, о тебе заботится! Лекарства на что покупать будешь? Опять ведь книг накупил, «лимона» на полтора, не меньше?!
Самурай… Костю коробило каждый раз, когда кто-то вспоминал о его «японском», как он сам его про себя называл, прошлом. Это было самым счастливым периодом в его жизни, за исключением, пожалуй, рождения сына. Поэтому он терпеть не мог, когда кто-то с грязными сапогами лез в его душу.
Сколько он себя помнил, их семья всегда состояла только из двух «я»: он и мать. Об отце он никогда не расспрашивал, а мать не рассказывала. Из коротких обмолвок он понял, что тот был военным и служил на флоте. К этой теме он старался не обращаться, понимая, что это ей, видимо, неприятно и тяжело вспоминать.
Фотографий отца в семейном альбоме не имелось, вообще такого понятия, как альбом, не было. В старой коробке из-под елочных игрушек лежали потертые снимки маминой молодости и его, Костиного, детства.
Вот — студентка филфака со смешными косичками и в цветастом платье. Вот — аспирантка в строгих очках в роговой оправе, только что защитившая кандидатскую по японской поэзии Средневековья. Вот — она, усталая и осунувшаяся от бессонных ночей, и маленький карапуз Костик. Вот — Костик на елке в детском саду, вот еще на линейке в первом классе с огромным букетом.
А вот Костя с мамой на празднике сакуры в Нагано. Это был его любимый снимок они вдвоем в дурманящем облаке розовых лепестков. А еще мама на этой фотографии смеялась и была счастлива.
Как специалиста по японской филологии мать по партийной путевке направили в школу при русском торговом представительстве одновременно совершенствоваться в языке и обучать русскому и литературе детей дипломатических работников.
Костя, закончивший в то время четвертый класс, с нескрываемым энтузиазмом встретил сообщение о поездке. Его не пугало то обстоятельство, что ему придется оставить в Иркутске друзей-приятелей, благо их у него особенно близких и не было.
Долгие пять лет, проведенных в Нагано, ему показались одним мигом. Жадно, как губка, он впитывал язык и культуру страны, навсегда ставшей ему второй родиной.
Возвращение было таким же внезапным, как и отъезд. Десятый класс пришлось заканчивать уже дома. Этот год для него ознаменовался прилипшей на всю жизнь кличкой и нескончаемой вереницей драк, в которые он сам вмешивался или вмешивали его, причем с завидным постоянством.
В моду только-только входило увлечение восточными единоборствами, поэтому независимый и не примкнувший ни к одной из школьно-дворовых группировок «Костя-каратист» был подобно красной тряпке для местной шпаны.
Только после того, как он разбил достаточное количество носов и одержал достаточное количество побед нокаутом с первого удара, от него отстали, и «Каратист» сменился на уважительное — «Самурай».