– Ну смотри. – Петрович качнул головой и сунул деньги в карман. – Вон видишь, избушка? Моя!
В голосе его прозвучала гордость. И действительно, гордиться было чем. Дом тянулся к небу остроконечной крышей, отличаясь от всех изб в деревне какой-то нездешней аккуратностью и изяществом. Демиду вообще не приходилось видеть таких домов в русских селах. Он словно сошел с картинки западного туристического проспекта. Двухэтажный, светящийся желтым лакированным деревом, обвитый мохнатым плющом. Перед домом не было обычных для российского огорода грядок, увенчанных прутьями и обрывками целлофановой пленки. Зато в изобилии росли цветы. Дема присвистнул.
– Ничего себе! Ты его что, из-за границы вывез?
– Да нет. Что захотел, то и построил. Рукам-то я своим все же хозяин. – Он посмотрел на свои мозолистые клешни. – Через этот дом меня вся деревня чудаком считает. Все спрашивают: "А где же скотину-то держать?" А я и не хочу ее держать – баранку кручу, на жизнь хватает.
– В гости-то не пригласишь? Чайку попить.
– Приглашу, милый, да только не сейчас. – Алексей глянул настороженно, насупился. – Не обижайся. Сейчас нежелательно, чтоб народ видел, что я чужих на заимку повез. Разболтают ведь по всему белу свету, народ любопытный, недалеко и до беды. Сам понимаешь. И так тут много с тобой разговариваем. Прячься, давай.
Он захлопнул дверь.
– Дема, а ничего, что он сразу так много продовольствия закупит? – спросила Яна. – Там ведь больше десяти килограммов будет. Он может вызвать подозрение.
– У кого, у этих, что ли?! – Дема хмыкнул. – Вот если бы он пришел в магазин и попросил сто грамм колбасы и пятьдесят сыра, все бы сразу насторожились. За американского шпиона бы приняли. Здесь ведь затариваются основательно – ведрами и мешками. До следующего привоза.
– Привоза? Это что такое?
– Есть такое русское понятие, – пробормотал Демид. – "Привоз". Особый социопсихологический феномен. Привоз в магазин, черт бы его брал. Переводу на иностранные языки не подлежит.
– Это хорошо. У вас большой покупательный спрос у населения. Хорошо, что они так много покупают. Это способствует развитию экономики.
– Ага... – Дема поскреб в затылке. Не понимал он иногда этих иностранцев. Дурацкие у них шутки.
Петрович отсутствовал не менее часа. В это время не раз появлялись подозрительные бухие личности, шатались вокруг "УАЗа" и даже пытались открыть запертую дверь. Демка с Яной пришипились на полу и затаили дыхание. Обошлось. Наконец, дверь открылась и в нее вьехал, погромыхивая банками, огромный баул со снедью. Через полминуты машина рванула с места, заставив беглецов слететь на пол и громыхнуться спинами о стенку. С улицы раздался пьяный голос:
– Лех, богатый нынче? Дай на опохмелку.
Алексей остановил машину, открыл дверцу и внятно произнес:
– А питие, сын мой, есть от Диавола. Сия пагубная привычка отдаляет тебя от благословения Божия и разрушает ферментные системы организма. Иди, мой сладкий, и займись общественно полезным трудом. Сортир, к примеру, почисти...
– Ну и хрен с тобой, профессор гребаный! Умный больно выискался!
"Так-так, – подумал Демид. – Ферментные системы организма... Западный коттедж, в который посторонним вход воспрещен. Деревенский шофер по прозвищу "Профессор". Впрочем, улик для заведения отдельного досье недостаточно. Мало ли необычных людей на свете?"
Машина поехала и Демид немедленно засек время, посмотрев на часы.
"Наверное, Алексей – бывший политический зек. А может, пострадал из-за религии? Да-да! Повадки у него – как у попа-расстриги".
Мысль эта успокоила Демида и он предался занимательному кувырканию по салону, пытаясь ухватиться за что-нибудь не летающее взад и вперед.
"Буханка" ехала медленно, время от времени забуксовывая в песке и выбираясь из него с надсадным ревом. Наконец двигатель заглох и в салон заглянул Петрович.
– Что, ребятки, умаялись скакать? Ну, еще маненько осталося. Подсобите толкнуть мою конягу, что-то движок не тянет.
Демид выпрыгнул из машины. Дорога уже почти исчезла, оставив лишь заросшую травой колею. Березняк сменился темным пихтовым лесом, верхушки мрачно шелестели в недосягаемой вышине, а между гладкими коричневыми стволами стояло душное затишье. Поваленные под углами колонны гигантских деревьев создавали сюрреалистическую геометрию – живую и достаточно мрачную.
– Эй, парень, хватит таращиться. Наглядишься еще до одури, время будет. Налегай плечом. Гляди, вон девчонка-то твоя как старается!
Янка и вправду уперлась в зеленую тупую задницу "УАЗа", пытаясь сдвинуть незаведенную машину. Демид улыбнулся и поплевал на руки.
ГЛАВА 11
Машина остановилась на опушке леса.
– Ну вот и ваши хоромины. – Алексей жестом хозяина повел рукой. – Бывает, в сезон здесь охотники останавливаются, чаще осенью. А сейчас вас никто не побеспокоит. Так что располагайтесь, как дома.
"Хоромины" представляли из себя приземистую избушку, срубленную из толстенных бревен – неказистую, но с многовековым запасом прочности. Домик слегка покосился, уставившись на путешественников единственным темным оконцем, и прижался боком к просторному сеновалу. Впрочем, выглядел он вполне дружелюбно.
– Ну что, нравится?
– Как в кино. – Яна смотрела на избушку с изумлением. – Никогда не думала, что придется жить в хижине Железного Дровосека. Демид, ты читал такую сказку? Железный дровосек из страны Оз. Ее написал Фрэнк Баум.
– Это у вас – Баум, – наставительно произнес Демид. – А у нас – Волков. У нас, понимаешь ли, все свое, отечественное. Даже башка, набитая отрубями. У вас – Пиноккио, хулиган и тунеядец. У нас – Буратино, ставший на путь трудового перевоспитания...
– Я читала про Буратино, – сказала Янка. – Папа давал мне такую книжку, когда я была маленькая. Это хорошая сказка. Я даже клала ее под подушку...
– Эй, вы, буратины, хватит болтать. – Петрович спешил. Повел показывать нехитрое свое хозяйство. – Здесь у меня сенничок небольшой. Заготовил сено для теленка, а вот теленка так и не завел. Можно спать здесь ночью, да только комары сожрут. Ну, дом вы видели. Удобства все в лесу, умывальник – вот. Да, еще банька есть неподалеку, возле речки, хоть и черная, да справная. Натопить-то сможешь?
– Постараюсь.
Они, пригнувшись, зашли в избушку. Внутри она состояла из одной комнаты – широкой, тускло освещенной. Потолок был низок, и Демид задел головой свисающие нити паутины. Между толстыми бревнами стены торчали пучки седого мха. В углу стоял большой топчан, покрытый старой лосиной шкурой. Стол и два табурета были сделаны из чурбанов, слегка обтесанных для приличия. Зато на полочке в углу стояла древняя икона, закопченная почти дочерна.
Имелась и небольшая печка, обмазанная растрескавшейся глиной. На полках стояли высокие туеса из бересты, стеклянные банки с крупами, висели сыромятные ремешки и упряжь, наполняющие комнату острым запахом кожи. Дема провел пальцем по стеклу оконца, оставляя светлую дорожку в пыли.
– Приберетесь маненько, я думаю, – сказал Алексей, втаскивая в избу сумку с едой. – Содержите дом в порядке, а то он на вас обидится, второй раз не пустит. Посуда вот тута, а провизию держите на полках, да от мышек берегите, так не оставляйте. Постелю я вам тоже припас. Вот наволочки для подушек – мохом набьете, спать сладко будет. Вот простыня даже. – Он с некоторым сомнением осмотрел полотно, бывшее некогда белым, а теперь истертое до дыр. – Ну, простыня, в общем. А одеяло, извиняйте, только одно, да так и теплее-то, вдвоем под одним одеялом. Не замерзнете. Дверь открытой не держите, комарья напустите. А вот электричества у меня нету. Пользуйтесь свечками, да не жгите лишку. – Он упер руки в боки и внимательно осмотрел свое хозяйство. – Рад бы остаться с вами, ребятишки, да дела дома. Да и мешать не хочется стариковским брюзжанием. Приеду денька через два – посмотреть, как вы тут лесуете. А пока прощайте.
"Буханка", чихая и переваливаясь с боку на бок, скрылась за деревьями. Демид почувствовал себя спокойно – в первый раз за последние дни. Ничто в душе его не подавало сигнала тревоги.
– Вот мы с тобой и остались хозяевами, Яна. Не Монте-Карло, конечно, но экзотики хоть отбавляй.
– Как все странно... Я и во сне не могла бы себе представить, что так приключится. Иногда мне кажется, что я попала в какой-то фильм ужасов и играю там чужую роль.
– Все мы играем роли, кто по своей, а кто и по чужой воле. Наверное, где-то есть сценарий, в котором расписаны все наши действия на месяцы и годы вперед. Мы выступаем там в качестве статистов, да только статисты попались никудышные. Спокойно нам не живется, все время суем свой нос в чужое дело и норовим все сделать по-своему, путаем все карты. Я думаю, что через некоторое время все прояснится. Все встанет на свои места. Даже если мы ничего не будем делать, а будем просто валяться кверх пузом на солнышке и ловить рыбу.
– Почему ты так решил?
– Увидишь. А сейчас постарайся выкинуть из головы все мрачные мысли. Будем просто жить. Давай перекусим. Потом немного приберешься в избе, а я схожу, натоплю баньку. Ты когда-нибудь мылась в настоящей русской бане?
– Нет.
– Попарю тебя, как следует.
– А мы что, вместе мыться будем? – Янка смущенно покраснела.
– Вместе. А ты что, против?
– Не знаю. Мне кажется, я буду стесняться.
– Ну что ты, Яночка. Тебе нечего стесняться. Ты...
(Ты изумительно красива. Я восхищаюсь тобой, твоей улыбкой, каждым твоим движением. Я хочу увидеть тебя всю всю всю...)
Русский обычай у нас такой, – сказал Демид. – Russian custom* [Русский обычай (англ.)]. В бане мы все вместе моемся. Мужики и бабы.
(Идиот.)
– Хорошо. – Яна посмотрела на него как-то странно. Улыбнулась. – Хорошо, пойдем вместе.
* * *
Демид долго возился, растапливая баню. Работа эта была ему в удовольствие, хотя он с непривычки и наглотался дыма. Банька топилась по черному – трубы не было и дым выходил через дверь, стелясь сизой завесой по потолку. Стены были покрыты слоем копоти и Дема перемазался, как кочегар. Разогрелась баня хорошо, до сухого смолянистого жара. Дрова прогорели, чад сошел и вода неторопливо булькала в котле. Демид сполоснул чумазую физиономию в речке и пошел в дом.
Яна спала на топчане, умаявшись после бессонной ночи. Она привела в порядок избу, и та обрела опрятный жилой вид, почувствовав добрые руки хозяйки. Постирала даже. Белье Яны и демина рубашка сушились теперь на солнышке. На самой же Янке были только джинсы, надетые на голое тело. Она свернулась калачиком на боку, положив руки под щеку, и мирно посапывала. Дема нежно погладил ее по плечу.
– Яна... Просыпайся. – В горле его почему-то пересохло.– Пойдем мыться.
Голова его слегка кружилась. Янка шла по тропинке впереди, покачивая бедрами. На загорелой спине ее была светлая полосочка – от купальника. Наверное, она была самой обыкновенной девушкой – каких много было в его жизни. Но сейчас Демид не мог представить себе кого-нибудь лучше ее.
"Влюбился?" – спросил он себя.
И ответил: "Да".
Они зашли в предбанник. Золотистая кожа девушки слабо светилась в полумраке. Она нерешительно стояла, теребя молнию на брюках.
– Ну что, раздеваться?
– Конечно. В штанах мыться будешь?
Демид уже скинул с себя всю одежду. Он чувствовал особое, дрожкое возбуждение от собственного обнаженного тела. Яна отвела взгляд, соски ее напряглись и затвердели, выдавая волнение.
– Янка, иди сюда.
Яна сделала шажок и прижалась к Демиду, закрыв глаза. Дема осторожно дотронулся губами до ее щеки, вдыхая нежный цветочный запах. Яна обняла Демида за шею и провела язычком по его шершавым губам. Дема почувствовал, как острые кончики ее грудей заскользили по его коже. Он поцеловал ее и губы ее ответили с неожиданной страстью. Янка расстегнула пуговицу и переступила через упавшие джинсы. Рука Демида скользнула по гладкому бедру девушки.
– Янка, милая моя... Ты – самое лучшее, что Бог создал на земле.
Яна захватила теплым ртом ухо Демида и укусила его. Он почувствовал, что уже не может справиться с охватившим его возбуждением.
– Я хочу тебя...
– И я... – Она охватила его ягодицы руками и прижала его к себе.
Он думал, что это произойдет по-другому... Цветы, шелковая простыня... Нет, он уже ни о чем не думал. Он просто проникал в нее все глубже и глубже. Он слился с нею. Он стал с ней единым целым. Единым движущимся целым.
– Хорошо... Еще, еще... – тело девушки обмякло и она потащила Демида на пол.
* * *
Они расслабленно лежали на полу в предбаннике. Янка обняла Демида за шею и закинула на него ногу. Солнце, пробивающееся сквозь щели, раскрашивало спину и ягодицы девушки в светлые полоски. Яна медленно проводила коленом по бедру Демида, подаваясь к нему всем телом и заставляя блаженно щуриться. Кожа ее блестела от пота.
– Дема... Странно, правда?.. Что все это случилось? Так быстро. И так долго я этого ждала... Я знала, что это будет. С самого начала знала, как только тебя увидела. Я только думала – как же это произойдет? Помнишь, я в Москву уехала на две недели? Я там просто спать не могла – все вспоминала тебя – как ты бежишь по обочине, я вижу твою спину, я еще никогда не видела твоего лица, но уже знаю, что никогда его не забуду...
– Яночка, солнышко мое... – Демид улыбался. – Ты знаешь, мужчины любят глазами. Я смотрю на тебя, на твою изумительную, совершенную красоту, и не верю, что такое случилось со мной. Я – король воров. Я украл тебя – самый лучший, самый драгоценный камень на свете.
– У кого украл?
– У всех. Я украл тебя и спрятал здесь. И не отдам никому. Я спрячу тебя в сейфе, и буду вынимать тебя тайком, и рассматривать при магическом свете луны, и ты будешь только моей...
– Нет, так нечестно, – сказала Яна. – Я не согласна так – только глазами. Мне такой любви мало! И прятать меня не надо. Я без солнца не могу. Вот ты сам попробуй – поживи в сейфе. Там скучно. И мыши.
Она провела рукой по животу и на ладони ее остались разводы грязи.
– Надо было хоть после бани сделать это. Чистыми.
– Я думаю, что после бани мы еще раз это сделаем. И перед ужином. И после ужина, кстати, тоже можно попробовать...
– Дем, ты только не подумай, что я такая распутная. У меня вообще очень маленький опыт. Ну... В общем, это было у меня только один раз. С одним мальчиком в школе. Нам было очень любопытно попробовать, что это такое. Хотя и страшно.
– Ну, и как это было? – Демид ощутил укол бессмысленной ревности к этому далекому мальчишке. Небось, ездит на каком-нибудь навороченном "Ягуаре", в шортах до колен, рубашке навыпуск, с аккуратными бакенбардами, с непременной жвачкой во рту. Конечно, чего не жить в Канаде-то?
– Это было больно. И я не захотела больше. Хотя мне этот мальчик нравился.
– Симпатичный?
– Да так, ничего... Конечно, не такой красивый, как ты.
– Я – красивый? Да ты что! Ты посмотри на мою физиономию разбитую! – Дема покачал головой. Он никогда не считался красавчиком, вот уродом, случалось, называли.
– Ты красивый. У тебя особая красота – мужественная. Она в глазах, в шрамах на руках, в походке твоей странной танцующей. В манере разговора. Для меня ты – самый красивый.
– Спасибо... Как странно слышать от тебя комплименты.
– Дем, – Янка потупила глаза. – Мне понравилось. Это. Я не знала, что может так быть.
Поцеловала его. Медленно поднялась на ноги. На спине ее отпечатались доски пола красными полосами.
– Пойдем мыться. А то так и пролежим на полу все два дня.
Яна потянула дверь на себя, решительно сделала шаг вперед. И выскочила обратно, как пробка.