Командир эскадрильи, поздравив нас с зачислением в эскадрилью, сказал:
– Ваш молодой отряд должен с первого дня службы быть дисциплинированным и спаянным. Берите пример с первого отряда.
Он представил нам командира роты:
– Вы должны выполнять все приказания и распоряжения лейтенанта Малыгина. Учтите, командир у вас требовательный. Так и положено в армии. Первое время вы будете изучать уставы, проходить строевую подготовку. А потом примете присягу и вам вверят оружие. Сейчас для вас главное – дисциплина и строевая выучка.
Мы в казарме. Просторное, светлое помещение. Койки стоят в ряд, аккуратно заправлены, между ними – тумбочки. Все блестит чистотой, нигде ни пылинки. Порядок безукоризненный.
– Вот так у вас и должно быть всегда, – заметил командир роты.
Нас разбивают на отделения. Каждому отделению отводится свое место. Каждому курсанту хочется, чтобы его койка была рядом с койкой друга. Это нам разрешается. Со мной рядом устроился мой старый товарищ – Коломиец.
К нашему удивлению, Малыгин приказал нам выдвинуть на середину комнаты одну из коек. Он стал показывать, как нужно ее заправлять по единому образцу, да так, чтобы не делать ни одного лишнего движения. Сам он делал все быстро, аккуратно и по-своему красиво.
– Теперь смотрите, как надо складывать обмундирование, где ставить сапоги. – И, проделав все, он добавил: – В армии порядок во всем нужен. И когда каждый боец научится четко, быстро выполнять приказ, успех обеспечен. И летчикам надо научиться этому на земле.
День прошел незаметно. После сытного ужина мы с песней строем вышли на прогулку по территории авиагородка.
После отбоя долго не могли уснуть. Шепотом переговаривались, хотя это и не положено.
– Разговаривать нельзя, тс-с… – раздается голос старшины.
Умолкаем, и я сразу же крепко засыпаю.
Рано утром нас разбудила команда дежурного:
– Подъем!
Мы вскочили, привели себя в порядок. Появился Малыгин и быстро нас построил. И тут обнаружилось, что кое-кто из курсантов еще спит.
– Вот вы как, голубчики! – сказал командир сконфуженным заспанным курсантам. – Больше не просыпать! Помните: бойцу мешкать нельзя.
НАШЕ ОТДЕЛЕНИЕ
В нашем четвертом отделении двенадцать человек, все закончили аэроклубы. Ребята дружные, дисциплинированные. Все горячо любят авиацию, страстно хотят быть летчиками, и это нас сближает еще больше.
Из новых товарищей мне особенно нравится белорус Иванов – общительный, веселый паренек, а в другом отделении – Гриша Усменцев: в нем жизнерадостность сочетается с упорством и трудолюбием.
Василия Лысенко назначили старшиной звена, в нем было три отделения. Спустя день-два меня назначили командиром отделения.
– Ближайшие командиры курсантов – сами курсанты, – сказал Малыгин, сообщив мне о назначении. – Помните: заботиться о каждом курсанте отделения, узнавать его характер, отвечать за его дисциплину – обязанность командира.
Мне просто не верилось, что я командир отделения. И я с тревогой спрашивал себя: найду ли правильный подход к товарищам?
Первые дни я чувствовал себя неловко. Неудобно было подавать команду, а главное – делать ребятам замечания. Но порядок есть порядок: постепенно я стал привыкать к своим обязанностям.
Забот оказалось много. Надо было следить за поведением курсантов, за их внешним видом: подшит ли чистый подворотничок, подтянут ли ремень, начищены ли сапоги, в порядке ли тумбочка. Иванов в шутку назвал меня по-белорусски «батько», а ребята подхватили:
– Да ты правда, как батько, требуешь!..
Я просил их не называть меня так – ведь это нарушение устава. И хоть постепенно они привыкли к тому, что я командир отделения, и слушались охотно, но кличка «Батько» так за мной и осталась.
По выходным дням нас отпускают в кино: отбой бывает на час позже. После отбоя наступает тишина. Курсанты сразу засыпают крепким сном, только дежурные бодрствуют.
Наше дружное отделение проходило курс отдельного бойца, старательно изучало уставы. Мы соревновались за первое место в звене и целом отряде. И это укрепляло нашу дисциплину и спаянность.
Малыгин старался во всем подавать нам пример. Всегда был аккуратен, опрятен, подобран. Если наш строевой командир был чем-нибудь недоволен, он молча, так, бывало, посмотрит, что курсант сразу подтягивается.
Приближался день принятия присяги, и мы уже наизусть знали ее слова. На первом нашем комсомольском собрании мы говорили о том, что должны отличниками встретить это торжественное событие. А Малыгин, сказав, что наш долг к этому дню добиться хорошей строевой выправки, отличной дисциплины, добавил:
– Вы стали частицей армейского комсомола и должны всегда помнить, что дисциплина – мать порядка.
ДАЕМ КЛЯТВУ
Наконец долгожданный день наступил. Нас выстраивают в Ленинской комнате в шеренгу по двое с винтовками. С гордостью думаю о том, что сейчас, приняв присягу на верность Отчизне, я стану настоящим воином, ее защитником. Вот уже, сдерживая невольное волнение, произносят слова присяги мои товарищи. На всю жизнь запомнились мне их серьезные, сосредоточенные лица – такими я их прежде не видел.
В паре с Василием Лысенко подхожу к столу, за которым стоит командир эскадрильи и политрук. Бережно беру текст присяги левой рукой, крепко сжимая правой винтовку, и тоже с невольным волнением произношу:
– «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином… Я всегда готов по приказу Советского правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик, и, как воин Вооруженных Сил, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами».
Так же крепко я сжимал винтовку, когда впервые стоял на посту, охраняя материальную часть, – ведь я дал нерушимую клятву всемерно беречь военное и народное имущество. Было тихо. Иногда раздавался знакомый голос приятеля-курсанта: «Стой! Кто идет?»
В лунном свете виднелись зачехленные «УТ-2» – учебно-тренировочные самолеты конструкции А. С. Яковлева. Обхожу их с оружием в руках, пристально вглядываясь в темноту. И невольно повторяю слова устава: «Несение караульной службы является выполнением боевой задачи».
НА ЗАРЯДКУ СТАНОВИСЬ!
Наш командир Малыгин требовал от нас знания и строгого выполнения уставов, крепкой воинской дисциплины, за небольшую провинность посылал в наряды. И все это он делал потому, что хотел воспитать из нас дисциплинированных, собранных воинов. Чувствовалось это во всем. Вот он, например, учит строевому шагу и при этом говорит:
– Выше голову! Чтобы твердость чувствовалась! Чтобы видно было: идет воин!
Он следил за распорядком дня, а начинался день с утренней зарядки. Первое время некоторые курсанты пытались от нее увильнуть, выполняли с ленцой.
Малыгин собрал командиров отделений.
– Утренняя зарядка не только закаляет вас, но и дисциплинирует, – сказал он. – Если приказано: зарядка без нательных рубашек – все должны выполнять ее без рубашек. Если бег – то для всех бег. Нечего в хвосте плестись. Мы не собираемся выращивать тепличные растения. Я требую четкого выполнения зарядки! А вы наделены командирскими правами и должны потребовать по всем правилам с курсантов. Понятно?
– Понятно, – ответили мы.
На следующее утро потеплело, и по приказу командира роты дежурный подал команду:
– Сегодня зарядка без нательных рубашек!
Выбегаем на улицу. Свежий ветерок обжигает тело. Кое-кто закутался в полотенце. Даю команду, как учил строевой командир:
– Снять полотенца!
Ребята ежатся, но ничего не поделаешь – приходится полотенца снимать. Бежим до аэродрома и обратно – километра три. Появляется удивительная бодрость. Слежу, не отстал ли кто. Как будто все хорошо бегут, но один курсант все же отстает.
– Подтянуться!
Отстающий быстро занимает свое место в строю.
Кроме зарядки, мы по распорядку дня занимались физкультурой в хорошо оборудованном спортзале – на обычных снарядах и специальной аппаратуре для тренировки вестибулярного аппарата, занимались и военно-прикладными видами спорта, провели десятикилометровый кросс на лыжах с винтовкой за плечом. Каждый уже понимал, какую пользу приносят занятия спортом, вырабатывая качества, необходимые для летчика; чувствовали, что становимся подвижными, ловкими, быстрыми, сильными.
Помимо всего, я упражнялся с гирей. Начал замечать, что мышцы становятся более рельефными и упругими, сила растет. Наш опытный физрук внимательно следил за моей тренировкой с двухпудовиком и часто говорил: «Работайте, работайте! Сила истребителю в бою пригодится».
ВОЕННЫЙ УКЛАД
– Скоро у нас будут проводиться тревоги, – однажды сказал нам Малыгин. – Отделение должно быстро и слаженно подниматься по сигналу. Помните: стоит одному замешкаться – все отделение задержится.
И когда впервые был объявлен сбор по боевой тревоге, я очень волновался, успею ли вовремя построить свое отделение.
После двух-трех ночных тревог я сказал своим товарищам:
– Порядок экономит время. Если знаешь, где что лежит, соберешься быстрее, без суеты.
Ночью в казарме раздалась команда дежурного:
– Боевая тревога! Боевая тревога!
Мы выбежали с оружием в руках во двор, когда там еще никого не было. В темноте к нам подошел дежурный по училищу и спросил номер нашего отделения.
Минуты две спустя построились остальные отделения.
На следующий день нас выстроил командир роты и зачитал приказ начальника училища:
– «Четвертое отделение построилось быстрее всех в училище. За быстрый сбор объявляю личному составу благодарность».
Такой, казалось бы, незначительный случай убедил нас в том, как велика роль дисциплины, собранности и спаянности. Мы поняли, что быстроту действий, внимание, расторопность, четкость, необходимые в воздухе, нам нужно развивать в себе и на земле.
Кроме благодарности, я получил денежную награду – пятьдесят рублей; деньги тотчас же послал отцу – знал, как это его порадует.
Мы много занимаемся, изучаем теорию авиации, сложную авиационную технику. Подробно знакомимся с материальной частью истребителя «И-16» конструкции Н. Н. Поликарпова. Этот самолет в те годы состоял на вооружении наших Военно-Воздушных Сил и обладал хорошими боевыми качествами. Нам он внушал особенное уважение еще потому, что в воздухе его испытывал Валерий Чкалов.
Занимаемся и штурманской подготовкой: ведь летчик-истребитель один в кабине самолета и знать штурманское дело ему необходимо.
В аэроклубе мы лишь в общих чертах знакомились с типами самолетов и, как я уже говорил, очень мало знали о военной авиации. Здесь же, в училище, мы готовились овладеть боевым самолетом.
Так же, как в аэроклубе, не закончив еще теоретической подготовки, начали знакомиться со своими будущими инструкторами. К нашему отделению прикреплен лейтенант Константин Тачкин. Как водится, мы получили о нем некоторые сведения от ребят, летавших с ним в прошлом году. Они его хвалили. Говорили, что лейтенант – отличный инструктор, умелый методист: «Летать он вас научит».
Каждый день мы ждали встречи с ним. И вот по распорядку дня – первый методический час с инструкторами. Курсанты собрались по отделениям в казарме.
Вошел высокий, стройный летчик со шпалой на петлице. Это командир нашего отряда капитан Осипов. За ним – группа военных: командиры звеньев и инструкторы.
– Смирно! – подал команду командир взвода и доложил капитану, что второй отряд в сборе.
– За вашими теоретическими занятиями я следил, – сказал нам капитан Осипов. – Рад вашим успехам. Скоро вы приступите к наземной подготовке, а там и полеты не за горами. А для начала поближе познакомимся.
К нашей летной группе не спеша направился молодой коренастый лейтенант. Мы стояли навытяжку. Я доложил:
– Четвертая летная группа собралась на методический час!
Лейтенант разрешил нам сесть, начал просто, по-дружески с нами разговаривать. Каждого расспрашивал о том, как давались полеты в аэроклубе. Всем нам инструктор понравился своей простотой, но мы почувствовали, что он требователен, как Кальков, и спуску нам не даст. Заканчивая первую беседу с нами, он сказал:
– Предупреждаю: дело будете иметь со сложной авиационной техникой.
С того дня мы все чаще стали встречаться с инструктором. Он интересовался нашей жизнью и учебой, требовал серьезного изучения курса летной подготовки. И я, как все курсанты, с нетерпением ждал начала занятий на аэродроме.
Командование и инструкторы воспитывали в нас чувство воинской чести, долга перед Отчизной, внушали любовь к нашей профессии, нашему училищу. Как-то незаметно для всех оно стало вторым домом.
По вечерам мы часто собирались в светлой уютной Ленинской комнате, слушали радиосообщения о новостях со всех концов нашей страны, выполнявшей третий пятилетний план. Политрук знакомил нас с боевыми действиями советской авиации на Карельском перешейке, рассказывал о героическом прошлом Красной Армии. Празднично было у нас в училище, когда мы собрались на митинг, посвященный мирному договору между СССР и Финляндией.
На политзанятиях мы изучали карту военных действий в Европе: уже несколько месяцев на западе шла Вторая мировая война, развязанная германским фашизмом. Международное положение становилось все напряженнее.
СТРОГИЙ САМОЛЕТ
Снег уже стаял, и на аэродроме подсохло. Теоретические занятия у нас закончены, все испытания сданы.
Впервые выходим на летную практику. Настроение у нас веселое, приподнятое, хоть и немного волнуемся. Солнце освещает наши учебно-тренировочные самолеты, стоящие на линейке. Когда я на посту охранял материальную часть, они были зачехлены, сейчас же предстали во всей своей красе.
«УТ-2» не был похож на «У-2»: это моноплан с нижним расположением крыла; развивал он скорость свыше 200 километров в час.
Тачкин предупредил:
– На «УТ-2» от вас потребуется большая точность действий. Он реагирует на каждое самое незначительное действие. Стоит чуть-чуть нажать на педаль, и самолет уже отклоняется от заданного курса… Осторожно берешь ручку на себя, а самолет уже задирает нос. Особенно точны должны быть движения на посадке.
За несколько дней мы прошли наземную подготовку, как в аэроклубе, научились готовить самолет, садиться в него и приступили к ознакомительным полетам в зону с инструктором.
В первом полете я был поражен тем, как вдруг изменился наш инструктор. Несколько медлительный на земле, в воздухе он преобразился: движения стали быстрыми, уверенными, точными. Самолет послушно выполнял его волю.
Нам сначала все представлялось, что «УТ-2» трудно освоить и очень долго придется тренироваться. Мы давно не летали. К тому же на «УТ-2» сперва чувствовали себя как-то непривычно: сидишь, как на тарелочке. Кабина сверху открыта – над тобой небо, не то что на «У-2»: там над головой плоскость, по расчалкам определяешь крен самолета. На «УТ-2» определить положение сложнее. Мы были несколько обескуражены.
– Долго же нам придется самолет осваивать…
Но вот как-то Тачкин сказал:
– Надо еще немного отработать чистоту полета, и скоро полетите самостоятельно.
А нам все не верилось. Ведь когда сидишь в машине вместе с инструктором, кажется, что он все время сам управляет. В действительности же Тачкин все больше и больше доверял управление нам.
В памятный мне день 17 мая я утром выполнил контрольный полет с командиром звена – старшим лейтенантом Зориным. Когда мы приземлились, он сказал:
– Останетесь в самолете. Полетите самостоятельно. Выполнять полет будете так же.
Отвечаю:
– К самостоятельному полету готов.
Подошел инструктор и пожелал мне успеха.