— М, да уж, — протянул я и поставил бутылку на пол.
Надо бы встать и одеться, но не хочется сверкать голым задом перед ним.
— Не дергайся, еще раннее утро. Остальные спят.
Меня это интересовало мало. Я сюда приехал в одной машине с Мидом и Гришей, и теперь думал, как поступить. Дождаться их или проще вызвать такси и поехать в отель. Домой я все равно больше не вернусь. Не смогу. Моей Ларисы нет. Она теперь с тем мужиком… Да и на работе надо будет появиться и оформить отпуск.
— Хватит о ней думать.
Женя сменил положение и теперь мог видеть мое лицо.
— О ком?
— О жене.
От его спокойного тона и внимательных глаз стало не по себе.
— Кто тебе рассказал?
— Ты сам.
Все. Я прекращаю пить.
— И много знаешь?
— Достаточно.
Женя надавил ладонью на грудь, и мне пришлось лечь обратно на подушки. Он пододвинулся ближе и навис над лицом.
— Слезь с меня.
— Неа, — уверенно.
Моя нервозность явно приносила ему удовольствие.
— Гм.
— И что думаешь делать? Продолжишь напиваться и жалеть себя? Или забудешь и продолжишь жить с ней дальше так, как будто ничего не произошло?
— Это не твое дело.
— Вчера ты считал иначе, когда жаловался мне. Раз уж я в курсе, то и дело мое.
Женя лег рядом и закинул руки за голову. Говорить, не видя его глаз проще. А он продолжил:
— Насколько я тебя понял, простить предательства ты не в состоянии, оно убило все чувства, какие были. Так ведь?
— Да, — я не видел смысла отрицать.
— Тогда почему ты мучаешься, если принял решение?
Я не знал, к чему он клонит.
— Потому что мне больно. Я не понимаю, как так получилось. Я уделял ей мало внимания. Но будь иначе, разве это страховка? Она могла бы флиртовать с продавцом в магазине, пока я выбирал оливки в соседнем отделе. Да и… Это не просто измена на телесном уровне. Она влюбилась, и я не знаю, кто в этом виноват — она, я или мы.
— Значит, тебе важно найти виновного?
— Да. Нет. Прекрати меня путать! — я перевернулся на бок, чтобы видеть лицо Жени. Он лежал на спине и разглядывал потолок.
— Тогда не строй из себя жертву. Это случилось, это данность, — он перевел на меня взгляд. — Прими как факт и живи дальше. У тебя все равно нет выбора. Или ты начнешь движение, и тогда будет шанс, просто шанс на все что угодно в этой жизни; или можешь топтаться на месте, пока окончательно не заглохнешь. Не ты первый, не ты последний.
— Как ты можешь говорить такие жестокие вещи с таким спокойным выражением лица?
— Тебе станет легче, если я слезу пущу и начну руки заламывать? — притворно удивился Женя.
— Я не об этом! — злился я.
Он только улыбнулся. Говорить расхотелось, я отвернулся.
— Зачем ты только начал, — бросил я.
— Ты мне нравишься, — бесхитростно заявил Женя и обнял со спины, утыкаясь носом в макушку.
— Отпусти, — я напрягся.
— Не ерепенься.
— Что значит «не ерепенься»?! — двинул ему локтем куда-то. — Меня обнимает какой-то мужик после минета с утра пораньше! Моя жена спит с другим! У меня похмелье и болит голова, я хочу…
— Конфетку и на ручки? — предложил Женя, наваливаясь сверху и прижимая собой к матрасу.
— Чтобы меня никто не трогал! Пусти! — рыкнул я, начиная брыкаться. Несмотря на схожую комплекцию, Женя оказался сильнее. С трудом, но он все же удерживал меня. А потом его рука скользнула вниз и ощутимо сжала мои яйца, я охнул и выгнулся, замирая.
— Что ты задумал?
— Утешаю тебя, — шепнул Женя. От прикосновения его губ к уху, меня обдало жаром, а он начал перекатывать яйца в руке. Я уткнулся лицом в подушку, чувствуя, как щеки начинают гореть. Женя подключил вторую руку, все так же прижимая меня к кровати. Я всхлипнул и закусил подушку. Не знаю, что меня возбуждало больше: умелые движения или стояк, который упирался мне в зад, но себя я все равно ненавидел. У меня просто месяц не было секса, это только реакции тела, ничего более. Я еле сдержал стон, кончая второй раз за утро. Женя довольно хмыкнул над самым ухом и принялся целовать мои плечи.
— Пожалуйста, дай мне уйти, — попросил я, чувство подавленности угнетало. Я такой слабак.
— Не позволяй жизни идти мимо тебя, иначе пожалеешь.
Женя сместился в сторону и лег рядом, я пытался перестать вздрагивать. Ничего не хочу. Но, наверное, он прав. Жалость — такая противная вещь: стоит только начать, и не заметишь, как жизнь пройдет мимо. Планировал ли Женя это с самого начала, но меня отпустило. Оргазм и приподнятое настроение, испуг, потом злость, плавно скатывающаяся в истерику, его руки на члене и абсолютная пустота в итоге. Вяло текли мысли, и не было желания им мешать. Я повернул голову к Жене. Кажется, он наблюдал за мной. Кивнув сам себе, он откинулся на спину и уставился в потолок. Какое-то время мы продолжали лежать рядом.
— Жень, а откуда ты знаешь Гришу с Мидом? — спросил я. Мне захотелось поговорить на отвлеченную тему, к тому же интересно.
— Мида я вчера в первый раз увидел. Хороший парень, они друг другу подходят. А Гришу я знал подростком, мы встречались и жили вместе в нашем родном городе. Гриша был тогда абсолютно светлым искренним юношей. Если сейчас в глубине его глаз появилась извечная печаль, то до меня ее там не было. Я у него не просто первый мужчина, со мной он осознал себя геем. Вот только я не подходил для единственной в жизни любви. Мне хотелось им владеть, таким милым наивным мальчиком. Но со мной он в итоге сломался бы, мы друг другу не подходим, и я никогда не смог бы полюбить его.
— И ты уехал.
— Да. Но это не акт благородства. В Москве имелось больше возможностей, там водились деньги, а я хотел жить в собственное удовольствие. Один знакомый предложил начать свой бизнес, дела сразу пошли в гору, и я осел в столице. Потом брат сообщил, что из-за меня Гриша загулял и сильно изменился, потом его избили, и он попал в больницу. Я хотел навестить парня, но не знал что сказать. Мне ведь всегда нравились девушки и парни. Но с парнями — только секс. Для семьи нужна женщина — я считал так. Потом узнал, что он покинул город, — Женя повернул ко мне лицо. — Иногда я о нем думал, но больше, как о безвозвратном прошлом. К тому же, в моей жизни тоже произошли перемены. Я впервые влюбился. В парня. Андрей был убежденным активом и ради него я переквалифицировался. Можно сказать, он изменил некоторые мои взгляды. Но это были безответные чувства, и мы расстались в итоге.
Я подтянул к себе подушку и положил под голову. Искренность Жени удивила, я не ожидал, что он расскажет о себе. Я счел реакцию Гриши испугом, но, наверное, это все же был шок от встречи. Мид, скорее всего, в курсе, вот и насторожился. Все-таки бывший любовник своего парня… Я сам здесь случайно, а теперь у Жени на меня планы. Иногда я удивляюсь, как может выстроиться цепь событий. Мда, пора вставать. Я медленно сел, Женя не останавливал, и я смог спокойно одеться, а потом пойти в ванную, из комнаты в нее вела дверь.
Женя ждал моего появления, поэтому из спальни мы вышли вместе и в коридоре столкнулись с Гришей и Мидом. Минутное замешательство, немая сцена, и Синицын с громким рыком пригвоздил Женю к двери. Я инстинктивно отскочил в сторону, не понимая, что происходит. А Круглов успел заломить Гришину руку и втолкнуть его в спальню, откуда мы только вышли. Мид подскочил к двери и подергал за ручку. Заперто. Друг стоял, закусив губу, и хмурился. Я терялся в догадках, сознание подбрасывала картины, одну краше другой, беспокойство за Гришу росло, тишина удручала, из комнаты не доносилось ни звука. Если вспомнить рассказанное Женей, то, видимо, Синицыну пришлось тяжелее, чем может показаться на первый взгляд. Вряд ли это беспокойство за меня, я все-таки ему чужой. Скорее, он догадался, что мог придумать на мой счет Женя и перенес это на себя.
Мы с Мидом были готовы пойти на штурм, когда дверь открылась сама. Лицо Синицына выражало крайнюю степень задумчивости, он бросил на меня короткий оценивающий взгляд и нахмурился. Альба удивил всех, меня точно. Я вообще не знал, что он на такое способен. От уравновешенного и спокойного парня резких и грубых действий как-то не ждешь. Совсем. Мид же оттолкнул Гришу и размахнулся, намереваясь сбить ухмылку с лица Жени. Синицын чудом перехватил его руку и, прижав Альбу к стене, что-то быстро зашептал на ухо. Я лишь убедился — Мид знает, кем Круглов приходился Грише, раз так защищает своего партнера. Альба бросал на Женю полные ненависти взгляды, но затем его лицо приняло задумчивое выражение, и он уткнулся носом в плечо Синицына.
— Вот и отлично, — я обернулся на голос, неприметным зрителем оказался Тим. — Не хотелось бы, чтобы Леша увидел драку между своими друзьями.
На том конфликт себя исчерпал. Думаю, стыдно стало не только мне. После завтрака я уехал в отель с Мидом и Гришей, а в понедельник после работы меня ждал Женя.
Круглов походил на ураган, вот только стихать не собирался. Не давал сидеть в номере, таскал по выставкам, паркам, катал на теплоходе. Не помню, когда мои будни наполняло столько всего разом. Мы ели блюда японской, китайской, осетинской, русской, итальянской, тайской и еще какой-то кухни. По-моему, он собирался опытным путем выяснить мои вкусы. С такой нагрузкой я не успевал думать о Ларисе. Звонил адвокат, я дал разрешение отправить жене документы. Когда я наотрез отказывался выбираться из номера, Женя сидел у меня, и мы читали книги или смотрели телевизор. Со временем я свыкся с его существованием, с Кругловым оказалось интересно, у нас обнаружилось много общих тем, и еще больше различий во вкусах, что позволило вести беседы обо всем на свете и ни о чем в частности. Его напор впечатлял, и незаметно ухаживания перестали меня смущать. А потом мы выбрали не то кафе для обеда.
Из головы разом выбило все мысли. Я смотрел на Ларису, она на меня. В душе зарождалось болезненное чувство тревоги, в горле встал ком, в сознании пульсировало лишь одно желание: бежать! И я побежал. Трусливо с моей стороны, но иначе я не знаю, чтобы случилось, наверное, устроил бы скандал или избил ее спутника. Глупо, да и не изменит ничего. Скрыться мне показалось достойнее.
Из кафе я вылетел и, не разбирая дороги, помчался, куда ноги несли. Кто-то с силой рванул за плечо, меня мотнуло, и я чуть не растянулся на переходе. Оказывается, я собрался перебежать дорогу на красный. В полуметре от меня, во всю сигналя, промчалась машина, под колесами которой я чудом не закончил свою жизнь. Прикрыл глаза, намереваясь успокоиться, но Женя не дал. Схватил мою руку и куда-то потащил, конечно, это он вытащил меня из-под колес, больше некому. Я не сопротивлялся, нахлынула апатия, и мне стало все равно, куда меня тащат. Мы зашли в ресторан, какой-то общепит, вывеску не разглядел. Женя тянул дальше: мимо организованной толпы возле касс, вглубь, к туалетам. В кабинку он зашел следом, я плюхнулся на крышку унитаза и уставился в пространство перед собой. Мыслей ноль.
Ситуация казалась комичной. Моя жена обедает с каким-то типом, а я сижу в туалете забегаловки, передо мной на колени опускается недвусмысленно настроенный мужчина. А мне абсолютно все равно, что там будет впереди. Губы произвольно растянулись в улыбке, и я однозначно безумным взглядом уставился в синие глаза напротив. Женька нахмурился и закусил губу, между его бровей проявилась складка. Это показалось мне еще более забавным, улыбка стала шире. Похоже, мужчина высмотрел что-то, что ему совершенно не понравилось, и мне прилетела оплеуха. Голова мотнулась в сторону, в ушах зазвенело. Силы он не пожалел.
— Ты совсем охренел, придурок?! — вскинулся я и прижал ладонь к щеке, кожа от удара горела. В душе разрасталась обида.
Женя прищурился и облегченно выдохнул.
— Извини, мне показалось, у тебя истерика начинается.
Злость как неожиданно быстро накатила, так и схлынула. А вот обида осталась. Но не на пощечину, а на жену, что предала, на себя, что верил, как дурак, и даже мысли об измене не допускал, ничего не заметил в ее поведении. Ведь должно же было что-то…
— А ведь я действительно ее любил, — произнес вслух. — Хотел прожить с ней жизнь, детей завести, старость встретить, наших внуков увидеть.
Плотину из горечи, боли и обиды прорвало, слова лились нескончаемым потоком. Я и не понял, в какой момент к ним присоединились слезы. Женя молчал, за что ему спасибо. Окажись я на его месте, тоже не знал бы, чем утешить. Разве только дать высказаться. В такой ситуации нет правильных слов.
Подумалось: «докатился, уже перед мужиком плачу». Усмехнувшись, я шмыгнул носом, отпустило. Мужчина отмотал туалетной бумаги, и я привел себя в порядок.
— Спасибо, — мне стало легче, и я смог говорить, а не выть на одной ноте. — Не только за бумагу, вообще за все. За то, что пошел за мной и сейчас тут сидишь.
Женя кивнул и мягко, даже нежно, улыбнулся в ответ.
— Встаем?
Женя поднялся, и я встал следом. Я только сейчас понял, что вообще-то мы в общественном месте и сюда мог зайти кто угодно. Да меня, наверное, половина ресторана слышала! Добравшись до раковины, вымыл лицо холодной водой. Стоило только выговориться, как стало легче.
Женька повез меня к гостинице, велел забрать вещи, даже отконвоировал до номера, видимо, чтобы я по дороге не сбежал. Мне было все равно. Удивление пришло, когда я оказался у него дома и меня облаяли с порога. Терьер Джек-Рассел, такой же, как пес героя из моего любимого фильма «Маска», смотрел на меня внимательными глазами и раздумывал, стоит ли подойти или нет.
— Это Астон Мартин, — представил его Женя. На мой удивленный взгляд и улыбку пояснил: — А что? Я люблю это марку машины.
Пес завилял хвостом и дал себя погладить.
— Мартин, а это Никита Ягдин.
— Привет, Мартин, будем дружить?
Так я и остался у Жени. Жил он в трехкомнатной квартире с большим коридором, который вполне можно назвать холлом. В нем стоял шкаф-купе с уголком под разные мелочи, как ключи и телефон. Тут же находился пуфик, сидя на котором удобно обуваться, торшер и угловой столик с раскидистой пальмой на нем. В гостиной стояли диван и пара кресел, одну из стен полностью закрывали стеллажи, забитые книгами, на стене висел плазменный телевизор, на тумбе под ним стоял видео плеер и игровая приставка, висели полки с музыкальными и видеодисками. Еще одна комната была выделена под рабочий кабинет. Большой стеклянный стол с компьютером, кресло у окна, торшер и массивные шкафы, забитые книгами в несколько рядов. Все как полагается. Последняя комната — спальня, где по умолчанию мне предполагалось спать вместе с Женей. Огромная кровать занимала почти все пространство, пара тумбочек по бокам, кресло в углу, комод и шкаф для одежды, где Женя сразу же освободил несколько полок под мои вещи и приказал вселяться и обживаться. Я подчинился, думать не хотелось совершенно. Принял душ и сразу отправился спать. Круглов, уехал по делам, обещая вернуться к вечеру. Оно и к лучшему, я быстро успокоился и задремал, нервотрепка меня сильно вымотала.
В квартире преобладали теплые песочные тона, что мне определенно нравилось. Не составило труда определить стиль, в котором выдержана обстановка, как арт-деко. Жить тут оказалось на порядок лучше, чем в гостинице, я не чувствовал себя оторванным, словно между мной и людьми вокруг толстое бронированное стекло. Я и не заметил, как стал называть это место домом.
Отпуск закончился, начались трудовые будни. С Женей мы ладили, но во что-то большее отношения не перерастали, заметный контраст с началом нашего знакомства, когда он вел себя куда более настойчиво. С одной стороны меня это успокаивало, появилось чувство защищенности, реальность входила в привычные берега; а с другой, я все чаще думал о будущем, и тогда появлялся страх перед неизвестным. Я банально не знал, когда объятия и ласки из неспешных станут настойчивыми и страстными, и Женя пойдет до конца, перестав себя сдерживать. И при этом, он направлял меня настолько мягко, что во мне это не вызывало никакого противоречия.
Иногда мне приходило в голову, что я пользуюсь его добротой и симпатией. Женя создал вокруг меня атмосферу спокойствия и благополучия. Лишний раз не трогал, но каждую минуту я чувствовал его внимание и заботу. Он ничего не обещал, говорил ровно столько, сколько необходимо, и не бросал слов на ветер. Женя действовал, и поступки говорили за него. Вот я и задумался, что остаюсь с ним ради благополучия. Хочу залечить душевные раны в тихой гавани, которой и стал для меня Женя.
К тому же выходило, что мне приятна его близость, а значит, все прожитые годы я заблуждался и не знал в себе подобной склонности. Это серьезно озадачило. Я путался в своих чувствах. Но мне повезло с Женей, он терпеливо давал время во всем разобраться и даже сбрил бороду. Мне и так было странно целоваться не с женщиной, а чувствовать щетину и подавно.