Мрачно. И такое есть на белом свете? Будем надеяться, что дар действительно редкий и интуитов в ордене не много.
— Спорим, если нас отыщут, это будет именно ее группа? — обернулась ведьмочка.
— Не спорю. — Я покачал головой. — Мне и самому так кажется. Дважды наши пути пресекались, а бог троицу любит. И еще мне кажется, третий раз будет решающим.
— Решающим для чего?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Просто предчувствие такое. Ты давно ее знаешь?
— Мы пришли в орден одновременно. Только она была старше меня. Вместе пошли в гору, но по разным направлениям. Кстати, — она вновь лукаво стрельнула глазами, — у нее ребенок маленький. Не смущает?
Я вновь чуть не закашлялся.
— Не думаю, что у нас может зайти все настолько серьезно!
Ведьма снова лукаво улыбнулась.
— Смотри, а то доболтаетесь в свою третью встречу… Я ж изведусь от ревности!
— Звучит оптимистично. — Я вернул Насте ее лукавую улыбку, сдобренную раздевающим взглядом. — Но знаешь, хоть она и красива, малость старовата. Да и не в моем вкусе.
— Это говорит тот самый заядлый донжуан, охмуривший не одну половину своего города? — Ведьма рассмеялась.
— Слушай, — задал я возникший вдруг вопрос. — Вы пришли вместе, обе — сильные ведьмы. Но она — командир группы, а ты так и «гоняешь нечисть в лесах» — вспомнилась ее характеристика собственной работы. — Почему так?
Настя думала долго. Затем поправила:
— Не простую нечисть. А только ту, с которой мало кто может справиться. И не только в лесах.
— Это не меняет сути.
— Я одиночка. — Она грустно уставилась на дорогу. — Мне сложно работать в команде. Когда отвечаю только за себя, спокойнее. Не надо отвлекаться на взаимодействие с напарниками.
— А теперь? Когда у тебя есть напарник, пусть и младший? И придется тебе с ним взаимодействовать?
— Уж не себя ли ты имеешь ввиду? — она натужно рассмеялась. — Ладно, Миш, не обижайся, ты хороший парень, но для меня скорее в категории объектов охранения. Прикрывать свою спину тебе не доверю. А без этого стать настоящими напарниками невозможно.
Какое-то время вновь ехали молча. Я затих, потому, это «не доверю» обожгло. Я понимал ее, даже все случившееся с нами — не повод начать доверять прикрывать спину, это слишком высокий уровень отношений. Но чувствовал, что это неправильно, и что нам действительно надо становиться напарниками, несмотря на разницу в классе. И, если уж совсем честно, то мне хотелось достигнуть этого уровня.
— А что нужно сделать, чтобы начала доверять? — вырвалось у меня.
Видно, она думала о том же самом, поскольку ответила быстро.
— Заслужи. Докажи, что достоин. — Бросила на меня беглый взгляд, и в ее глазах читалась поддержка.
— Я слабый, — покачал я головой. — Не дотягиваю и никогда не дотяну до тебя уровнем.
— Дело не в слабости, в этом ты опять ошибаешься. — Грустный вздох. — Скажем так, ты готов не задумываясь убить человека только потому, что он будет мне угрожать? Вот прямо сейчас, без подготовки?
Вот чертовка! И что прикажете говорить?
«Не надо ничего говорить, — раздался голосок демона. — Мне кажется, сейчас тот случай, когда промолчав, покажешься умнее». — Эльвира противно захихикала.
«Консуэл, убивать грешно?» — задал я вопрос ее визави.
— «Конечно», — ответила ангел.
«Даже защищаясь?»
«Даже защищаясь».
«Тебе во многом предстоит разобраться, — продолжила испанка после паузы. — И принимать решение. И только ты будешь за него в ответе, какое бы оно ни было».
«Спасибо», — мысленно кивнул я.
— Да, готов, — обернулся я к ведьмочке, пытаясь разложить по полкам, что чувствую. — Но я никогда не убивал людей. Не уверен, что у меня не дрогнет рука.
Настя довольно улыбнулась. Улыбкой воспитательницы, давшей детям очередной урок, который они усвоили.
— Это не страшно. Все боятся, что рука дрогнет, ты не первый.
Ее просто распирало от улыбки.
* * *
— Расскажи про себя.
Она смутилась.
— Зачем?
— Просто так.
Молчание.
— Я детдомовская.
— Знаю.
— Откуда?
— Видел. И про детдом, и про Янку и Абхазию, и про напарницу, которую убили…
Ведьмочка прижала машину к обочине, остановилась. Затем резко подалась вперед, схватив меня за горло — среагировать я не успел.
— А вот с этого момента поподробнее.
Глаза ее пылали, и я ее понимал.
— Только если ты меня отпустишь, — предельно безразлично выдавил я, гася злость, страх и все остальные негативные эмоции.
Она кивнула, отстранилась.
— Знаешь, у меня раньше сны бывали дурацкие, — начал я. — Всякая фигня виделась. А потом вдруг четкие истории стали появляться. Я поначалу думал, что это мультики, сказки, но чем дальше, тем больше убеждался, что увиденное — правда. Тебя били там и обзывали ведьмой…
Я не стал ломаться и отпираться. Надо строить честные доверительные отношения на том, что есть, как бы ни хотелось некоторые нюансы скрыть. Если действительно хочу уровень доверия напарника. Ведь и страшного ничего в моих видениях нет. Да, это есть, это тоже входит в базовый пакет способностей. И главное, я их совершенно не контролирую.
Настя помрачнела. Я же продолжил. Про свою теорию насчет пророчества пещеры. Что некие силы сталкивают нас, конкретных людей, для своих неведомых целей, пользуясь инструментарием, кажущимся нам набором совершенных случайностей. Постепенно отдалялся, уводил разговор все дальше и дальше…
…И вот мы который час стоим у обочины и просто говорим о себе. Ее детство безоблачным не назовешь. Мать умерла, отца нет, родственников нет. Интернат. Отчуждение. Орден, в котором из нее делали боевую машину, не обращая внимания на чувства. Мне стало ее жалко, очень жаль. Да, она сильная. Опытная, много знающая. Настоящая «Баффи». Но при этом очень-очень несчастная.
Наконец, выговорившись, замолчали. Солнце клонилось к горизонту. Вдруг Настя достала из бардачка карту, разложила и начала напряженно всматриваться, разыскивая одной ей ведомые ориентиры. Глаза ее загорелись серебряным блеском.
— Миш, надо посоветоваться.
Я обратился во внимание.
— Что задумала?
— Хочу заехать в одно место. Нас там не ждут, потому что не считают меня конченой дурой. Так что бойцов ордена там, скорее всего, нет. Однако, если мы туда поедем, сделаем крюк и потеряем много времени и засветимся.
Я проследил за ее пальцем. Тот вел к востоку от места, где мы предположительно находились. Ну что ж, почему бы и нет?
«Ты уверен? А вдруг вы, и правда, потеряете инициативу? Стоит ли ваших жизней минута сентиментальности?» — подала голос ангел.
«Но она, наверное, знает что делает?» — попытался возразить я, видя состояние спутницы и понимая слабость этого аргумента.
«Чувак, я как раз с этим моментом не согласна, — встряла Эльвира. — Как раз в данный момент она перекладывает бремя выбора на тебя. Давай, расти, показывай командирский талант! Доказывай, что не хлюпик!»
Меня взяло зло, но зло — нормальная реакция, учитывая, кем оно было вызвано.
«Я согласна с Эльвирой, — добавила масла в огонь Консуэла. — Она боится сама принимать решение. Для этого ей и нужен ты».
Я еще раз оглядел свою бывшую подопечную.
— Сколько это займет?
— К утру будем вот здесь. — Настя ткнула пальцем в карту. Не далеко, но и не близко.
— Поехали. — Из груди моей вырвался обреченный вздох.
Ведьма расцвела в благодарной улыбке и повернула ключ зажигания. Я же понял, что некие незримые механизмы мироздания сдвинулись, как сдвигаются всякий раз, когда кем-то принимается Решение. То самое, которое невозможно отменить или игнорировать, и за которое придется отвечать по полной программе. Но колебаний и сожаления не чувствовал.
Глава 2. Расплата за трусость
10 000 лет назад, Ливия
Шаман обернулся. Прислушался. Нет, показалось, чувство тревоги молчало. Вновь прикрыл глаза и ушел в себя. Мысленно потянулся туда, где через поле за ограждением спали люди. Чужие люди. Люди Юду.
— Все в порядке, нас не ждут, — раздался его голос в ночи.
— Мы вырезали четыре их секрета по дороге, — полушепотом ответил Астарт, командир разведки. — Я бы удивился, если бы они ждали.
Сатанаил грустно усмехнулся.
— Там есть опытные, очень опытные шаманы. Мы бессильны против некоторых из них, несмотря на все уловки. — И напряженно оглядел такой родной в прошлом периметр. — Особенно один из них…
Перед глазами встало лицо старого Ноя…
— …Великий Дух сам наказывает своих непослушных детей. Если вам сделали зло — не мстите. Не сердите Отца. Только Он может судить других. А если вы решаете, жить ли обидчику или нет, значит, вы ставите себя на одну ступень с Ним. Как думаете, понравится такое Великому Отцу?
— Но дедушка Ной, как же не мстить? Это унижение! Если не ответишь, тебя перестанут уважать! — крикнул сидящий в последнем ряду маленький Саул. Все засмеялись.
— Прощение, мальчик мой. Есть такая великая вещь, как прощение. Поверь, отомстить за обиду может каждый слабак. Опустить себя до уровня обидчика и отплатить той же монетой. Но только сильный, очень сильный духом может простить!..
— Да, учитель. Только сильный духом может простить, — прошептали бледные губы ушедшего в себя шамана.
— Что? — спросил Астарт.
— Ничего. Я о своем. Давай баалю команду. Начинаем.
Молодой агесилиец поднял руку, махнул. Стоявшие сзади воины пришли в движение, неспешной рысью направив коней в сторону поселения.
— На башнях стража, — напомнил агесселиец.
— Знаю. Я отвлеку, готовь своих стрелков.
— Да, учитель, — кивнул молодой воин.
— Работаем как обычно.
Да, как обычно. Для него, бывшего пленного, затем бывшего раба, и теперь командира разведки самого наглого жестокого и неуловимого отряда на недели пути вокруг. Но не для Сатанаила. Потому что на сей раз они будут убивать не просто противников, а СВОИХ.
Сердце облилось кровью. Изнутри к груди поднялась волна холода. Пытаясь побороть ее, шаман пустил коня в галоп.
Демоны, их называли демоны. Это агессилийское слово, означающее «злой дух». Именно это племя первым почувствовало на себе их удары и именно из-за них вынуждено было откочевать на запад. Из-за демонов, почти без крови выигравших войну, несмотря на катастрофическое поражение, которое понесли амореи в той свалке у Забытого Ручья, устроенной средним сыном вождя.
Юный бааль Зебаб тогда увел свой отряд. Не пустил в безусловно храбрую, просто безумно храбрую, но совершенно бессмысленную атаку, где полегла половина племени. Увел, несмотря на обвинения в трусости и измене, а это главные оскорбления для истинного сына свободного племени.
…А потом кровью умылись победители.
Их было чуть более сорока. Но они заставили многотысячную кочующую армаду уйти, и потеряв при этом только троих.
Шаман усмехнулся. Три года. Прошло всего три года. Таких сложных и таких важных. Кто они были тогда, три года назад? Незаконный сын вождя, убивший старшего брата, наследника, и презренный чужак, пусть и умеющий хорошо колдовать. А кто сейчас? Ужас и проклятие окрестных земель!
Они всегда нападали ночью, под покровом тьмы, и никакие усиленные посты и секреты не могли предупредить об их появлении. Наутро всех постовых находили мертвыми. Нападали, убивали спящих воинов, поджигали шатры и уходили, не взяв пленных, не захватив женщин или скот. Они не грабили, не делали того, ради чего, собственно, и затеваются все в мире войны, и это довлело над их врагами тяжелым грузом. Ведь как можно сражаться с существами, понять которых невозможно? Как с ними о чем-то договариваться? Можно ли вообще с ними договориться, если им ничего не нужно? Люди ли они на самом деле, или все-таки злые духи, как про них говорят? Ибо только злым духам не нужно ни рабов, ни женщин, ни скота.
А если это так, то как можно сражаться с духами? С теми, кого нет?
Эти мысли в головах людей вражеского племени появлялись постепенно, не сразу. Но неумолимо, одна за другой. Ведь демоны все приходили и приходили, каждую ночь, не давая спать. Доводили до исступления и нервного истощения даже сильных духом. И когда десятки тысяч стали бояться уснуть, напряженно вглядываясь в темноту, когда началась массовая истерия, доведенные до отчаяния соплеменники в припадке убивали вождей и шаманов, не смогших их защитить, племя ушло. А амореи вернулись. Ведь теперь это было ЕГО племя.
Слухи о демонах распространились очень быстро. Везде, по всей округе, на несколько дней конного пути ни один воин не чувствовал себя в безопасности, даже за прочными деревянными стенами. Потому что их тактика осталась такой же — нападать неожиданно, сеять ужас и панику, и быстро уходить, предоставив врагам трястись от страха. И так до трех раз за одну ночь.
Днем же, когда светит солнце, когда сердца воинов полны храбрости и отваги, их никто не находил. Демоны как будто растворялись, словно и в самом деле были бесплотными духами. Но следующей ночью все повторялось, снова и снова.
И даже самые стойкие начинали дрожать при виде заходящего солнца. Не самые храбрые же сходили от страха с ума. И тогда, наконец, приходил посыльный, как правило их же воин, захваченный в плен, ведавший, что противники признают поражение и готовы откупиться.
И откупались, свято соблюдая условия сделок. Даже могущественнейшие племена и союзы были готовы на всё, лишь бы демоны убрались назад, откуда пришли — в свою преисподнюю. С людьми ведь можно бороться, а как бороться с существами потустороннего мира?
И еще, демоны никогда не убивали тех, кто не сопротивлялся. Не забирали и не насиловали женщин. Не поднимали руку на детей и стариков. Несколько раз отряды врагов складывали оружие и уходили, отдавая злым духам все, что было с собой, и их не добивали. И от этого племена и союзы впадали во все большую истерию, не зная, что предпринять. Их воины просто не хотели воевать, страх сковывал само желание сопротивляться, несмотря на колоссальное численное превосходство.
Это была победа. Его победа. Первый шаг из множества, что еще предстоит пройти. Но так кажется лишь сейчас, а тогда, три года назад, было трудно, неимоверно трудно.
…В племени Сатанаила встретили, как он и предполагал — как чужака, годного лишь для тяжелой рабской работы и не имеющего права сидеть за обедом рядом с настоящими воинами. Но из того, самого первого похода, они вернулись с большой добычей, и многим бывшим с ними воинам это понравилось. Они стали заступаться и за Сатанаила, и за Зебаба, со смертью Набиса приобретшего еще больше врагов. Они хотели еще добычи, и понимали, что эти двое смогут ее обеспечить.
Потенциально это были «свои» люди, и из них предстояло как можно скорее сковать крепкую единую команду, на которую можно было бы со временем опереться. Поэтому ведомый юным шаманом, Зебаб не стал задерживаться в племени, тем более, отец с каждым днем смотрел все более и более косо, а уехал воевать, благо повод был, войну никто не отменял. Тогда их было всего пятнадцать. А вернулось четырнадцать. Но они принесли добычу, какую не приносил и сотенный отряд.
Их стали уважать. А вскоре бояться. Шептаться за спиной, тихо ненавидеть. Потому что демоны, как их стали называть довольно быстро, как-то так сразу сплотились, попасть в их число стало трудно. Шаман юду, чужак, каким-то образом отбраковывал тех, кто ему не нравился, а остальные (о, горе вам, предки!) его безоговорочно слушались.
Зебаб стал самым везучим и уважаемым командиром. Остальные сыновья вождя смотрели на него с нескрываемой ненавистью и завистью, но ему было на это наплевать. Он показно не лез в их интриги за спиной отца, не лез во власть, и предъявить ему было нечего. Простые же воины, не демоны, постепенно начали его боготворить.