— А мы не вдвоем, — сказал я. — Детали можешь предоставить мне.
— Хорошо, Карл. — Она торопливо кивнула. — Но ты… но ты не думай, будто я какая-нибудь шлюха, ладно? Все дело в том, что…
— Да нет, — сказал я. — Ты не шлюха.
— Пока могу, я человека не бросаю, веду с ним честную игру до конца. Но уж когда кончено, значит, кончено. Тогда уж я с ним не хочу иметь ничего общего. Ты меня понимаешь, Карл?
— Я-то понимаю, — сказал я. — А теперь разбежались, ладно? Или ты остаешься, но тогда выметаюсь я. Со стороны выглядит не очень прилично, если мы тут наедине будем валандаться целый день.
— Ладно, зайчик. Уже ухожу. Да, вот еще что: насчет посуды не беспокойся, Руфь вымоет.
— Ты уйдешь отсюда или нет? — рявкнул я.
Она улыбнулась, поцеловала меня и вышла.
Я вымыл посуду, поставил сушиться. Нашел какой-то старый, ржавый молоток и вышел на задний двор. Там у забора лежал полураздолбанный упаковочный ящик. Я добыл из него несколько гвоздей, прошел к парадному крыльцу и занялся калиткой.
Спервоначалу-то она была почти что даже и в порядке: покрепче прибить петли парой гвоздей, и весь ремонт. Но никто этого не сделал, ею хлопали, пытаясь закрыть через силу, и чуть не отломали окончательно.
Я все еще в поте лица трудился, когда на ленч из пекарни явился Кендал.
— О-о-о! — одобрительно протянул он. — Я вижу, вы как я, мистер Бигелоу. Безделья не любите.
— Да это я так, — сказал я. — Чтобы убить время.
— Наслышан о ваших… гм… вчерашних проблемах. Рад, что вы на них не зациклились. Я… гм… не хочу, конечно, лезть в ваши дела, но у меня к вам большой персональный интерес, мистер Бигелоу. Я был бы весьма разочарован, если бы вы позволили какому-то пьяному болвану спутать все ваши планы.
Я сказал «да» или «спасибо», или что-то в этом роде.
— Ну, — предложил он, — пошли? Ленч, наверное, уже готов.
Я сказал, что только что позавтракал.
— Думаю, придется вам перекусить в одиночестве, мистер Кендал. Миссис Уинрой ушла в город, а насчет того, чтобы пришел мистер Уинрой, я очень сомневаюсь.
— Я передам Руфи, — быстро сказал он. — Бедной девочке столько мороки, а толку ноль.
Он вошел в дом, а я вернулся к работе. Через мгновение он появился снова.
— Послушайте, мистер Бигелоу! — окликнул он меня с крыльца. — Вы не знаете, куда подевалась Руфь?
— В глаза не видел, — отозвался я. — Я и не знал, что среди дня она тоже приходит.
— Конечно, приходит. А как же. — Он выглядел раздраженным. — Утренние занятия у нее кончаются в одиннадцать, и к половине двенадцатого она уже здесь, готовит ленч.
— Вот как? — сказал я и снова взялся за молоток.
Он нерешительно мялся на крыльце.
— Ничего не понимаю, — нахмурился он. — В полдвенадцатого она всегда как штык. Иначе до возвращения в колледж не успеет приготовить еду и перестелить постели.
— Да-а, — протянул я. — Что и говорить, плотный график.
Ну вот. С калиткой наконец покончил. Прикурил сигарету, сел на ступеньки отдохнуть.
Руфь. Вот-те здрасте! Встречаться с ней лицом к лицу после вчерашнего не хотелось совершенно. Она, конечно, сама напросилась, без спросу влезла в мою жизнь, а главное, сама хотела этого и потом сказала, что все в порядке. Но ведь такая беззащитная, сама как ребенок…
И вот уже я вновь хочу ее увидеть. Да как хочу! Больше всего на свете! Словно она недостающая часть меня.
Я затянулся сигаретой. Отбросил ее, зажег новую. Стал думать о том, как она… нет, я! — это я враскачку ковыляю с костылем, опустив голову, опасаясь смотреть на окружающих, боясь поймать на себе косые взгляды. Тут делай что угодно, бейся как рыба об лед, ничто не поможет. Хоть в лепешку расшибись, хоть наизнанку вывернись…
Я встал и пошел за дом. Почти побежал… Кендал сказал, что она всегда приходит к половине двенадцатого. Иначе просто не управится с работой. Да и то успевай поворачиваться. Действительно ведь в лепешку расшибается.
Я распахнул калитку заднего двора и поглядел вдоль вереницы высоких дощатых заборов. И оказалось, что выглянул я в тот самый момент, когда в переулке появилась Руфь — тащилась, держась одной рукой за забор, а костылем упиралась, как обычной палкой.
На миг мне стало чуть не так же тошно, как нынче утром. Затем тошнота отступила, зато накатил гнев. Я побежал ей навстречу, ругаясь на чем свет стоит.
— Да боже ты мой, господи, малышка! — Я выхватил у девушки костыль и положил ее руку к себе на плечо. — Ты поранилась? Давай-ка отдохни чуток, отдышись…
— Нет! — выдохнула она. — П-просто дай на тебя обопрусь…
Ее лицо было перепачкано, левая сторона пальто в пыли и грязи. Видимо, у костыля крепление опорного наконечника разболталось, он подломился, и она очень нехорошо упала.
— Где это случилось? — спросил я. — Почему ты никого не попросила помочь? Господи, детка, нельзя же так…
— С-скорей, — сквозь одышку выговорила она. — Пожалуйста, скорее, Карл.
Я засеменил быстрее, стараясь как можно лучше заменять ей костыль. И уже не лез с глупыми вопросами. Какая разница, где это с ней случилось, пришлось тащиться два квартала или шесть?
Вместе мы одолели задний двор и крыльцо. Торопясь, ковыляя, тесно прижавшись, мы словно сделались единым существом. Ее бьющееся сердце, стучащее так мощно, словно готово было выскочить наружу, стало и моим сердцем.
Я помог ей войти в кухню, пихнул под нее стул. Она сопротивлялась, пыталась встать, я не давал, придавливал за плечи.
— Сиди! — прикрикнул я. — Черт побери, сиди, где села! Будешь дергаться, ей-богу, зашибу!
— Но н-нельзя же! Миссис Уинрой…
— Слушай сюда! — приказал я. — Ты можешь меня выслушать, а, Руфь? Все будет хорошо.
— Не б-будет! — Она раскачивалась на стуле, беспомощно причитая: — Т-ты не понимаешь. Т-ты не знаешь ее. Она ув-волит меня, а мне просто н-нельзя… Я д-должна, мне обязательно н-нужно…
Дважды быстро и крепко я ударил ее по лицу — сперва ладонью, потом ее тыльной стороной.
— Ты будешь меня слушать или нет? — Я занес руку, готовый вновь отвесить пощечину. — Просто скажи, будешь или нет? Будешь слушать или тебе башку оторвать?
— Я… я… — содрогнувшись, она подавила всхлип. — Я слушаю, Карл.
В буфете я нашел бутылку виски, плеснул на донышко стакана. Стоял над ней, смотрел, чтобы она выпила все до капли.
— Ну, полегчало? — улыбнулся я. — Теперь тебе надо что-нибудь съесть, а потом ты ляжешь.
— Нет! Я…
— Тебе на занятия сегодня обязательно? Кровь из носу? Правильно, не нужно, и ты туда не пойдешь. А здесь у нас все схвачено. На ленч не пришел никто, кроме Кендала, а он никому не скажет. Я поговорю с ним, он будет за нас.
— Т-ты не понимаешь! Миссис Уинрой…
— Она ушла в город за деньгами. И она их добудет, даже если придется выдирать у мужа из кишок, а когда добудет, станет их долго, вдумчиво тратить. Поэтому домой она вернется не скоро. Я это знаю, ты поняла меня? Я точно знаю, что она будет делать.
— Но… — Она поглядела на меня с удивлением, слегка нахмурившись. — Мне надо перестелить…
— Так. Перестелить постели. Что еще?
— Ну, в комнатах слегка прибраться.
— Когда ты обычно возвращаешься с занятий?
— В четыре.
— Что ж, будем считать, что сегодня ты сорвалась пораньше. Ты поняла, к чему я? Если она заявится домой прежде, чем я рассчитываю, ты пришла пораньше и в поте лица вкалываешь. О’кей?
— Но я должна…
— Я все сделаю, — сказал я. — И не говори, что не сумею. По застиланию постелей и приборке я виртуоз. Сейчас соберу тебе кое-что перекусить, потом помогу подняться наверх и…
— Нет, Карл, нет! Давай по-другому. С ленчем я сама соображу. Я смогу, честно-честно. Я сделаю все, что ты скажешь, но, пожалуйста…
— Как ты собираешься готовить? Костыля-то нет!
— Я починю. Я уже это делала. Затяну столовым ножом винтики, где-то тут была изолента, и… Карл, пожалуйста!
Ладно, пес с ней, пускай. Лучше пусть полезным трудом займется, чем опять впадет в истерику.
Подал ей костыль, нож и моток изоленты.
На нижнем этаже дома были две жилые комнаты — в одной ночевала Руфь, другая свободна; туда соваться я, естественно, не собирался. Наверху спален было четыре — или, лучше сказать, четыре комнаты с кроватями. Потому что помещение, где спал Джейк, настоящей спальней вряд ли назовешь. Оно походило скорее на длинный, узкий чулан, где едва помещались кровать, стул и кривобокий комод с выдвижными ящиками. Думаю, в те времена, когда Фэй еще не перестала спать с мужем, это и был чулан.
Поскольку предыдущей ночью он там не появлялся, работы в его комнате для меня практически не было. То есть на самом деле вовсе не было. Но я зашел и огляделся, предварительно надев перчатки.
На комоде стоял полупустой литровый «фугас» портвейна. Дешевого, по семьдесят пять центов за бутыль. В верхнем ящике небольшая беленькая коробочка с лекарством. Я легонько шевельнул ее кончиком пальца. Прочитал этикетку: «Amyt. 0.3 g. НЕ БОЛЕЕ ОДНОЙ КАПСУЛЫ ЗА ШЕСТЬ ЧАСОВ».
Амитал натрия по ноль три грамма. Колеса, причем сверхмощные. Где только он такие надыбал? Мне попадались только по ноль одной и ноль две. Каверзная вещь, между нами говоря. Съешь таблеточку и тут же забываешь. И еще одну съешь… Несколько таких колесиков в бормотуху, и…
И ни фига. Не катит. Он может выпить слишком мало, и только наследишь. А может хлебнуть лишку, блеванет, и опять все насмарку.
Нет, в чистом виде это не катит, но базовая идея здравая. Надо придумать что-то в таком же духе, что-то такое, что логически должно с ним случиться, что-то свойственное именно ему.
В нижнем ящике оказался дробовик сорок пятого калибра с отпиленным стволом.
Я осмотрел его, подвигал кончиками пальцев и обнаружил, что он вычищен и заряжен. Я закрыл ящик и вышел из комнаты.
С близкого расстояния такой штукой даже не надо целиться. Спускай курок не глядя: она вокруг все свинцом обдаст. А если угораздит задеть за спуск, когда ее чистишь…
Ну да, еще чего! Слишком очевидно. Когда человеку случается быть убитым чем-то, что как раз для убийства предназначено… Дальше думайте сами. Ведь подозрения возникают даже тогда, когда для них и вовсе почвы нет.
Комната миссис Уинрой имела вид как после урагана — словно той хотелось выйти на предел бардака, который она способна вокруг себя развести. Я там особенно хорошо потрудился и перешел к мистеру Кендалу.
Тут все как ожидалось. Одежда развешана. Полные книг полки, покрывающие собой целую стену и половину другой. Единственной неубранной вещью была книга, лежавшая на подлокотнике кресла.
Сделав то немногое, что требовалось по части уборки, я поднял книгу. Это оказалось нечто под названием «Мистер Блетсуорси на острове Рэмполь» Герберта Уэллса. Я прочитал несколько абзацев со страницы, на которой книжка была открыта. Речь шла о парне, которого захватила ватага дикарей и держит в чем-то наподобие каньона в качестве пленника. А парня очень волнует, как бы не сделаться таким же грязным и мерзким, как они, но еще больше он беспокоится о другом. Как остаться в живых, всего-навсего. Как я уже сказал, прочел я всего несколько абзацев, но мне сразу стало ясно, чем дело пахнет. Когда дойдет до выбора — быть приличным и мертвым или мерзким и живым, — парень пустится во все тяжкие, лишь бы скорее стать грязным негодяем.
Напротив через коридор — моя комната. Я там как раз заканчивал, слышу — по лестнице поднимается Руфь.
Сперва она заглянула во все остальные спальни, чтобы убедиться, видимо, что я там все правильно сделал.
Спрашиваю: как себя чувствуешь? Отвечает, нормально, мол, а потом:
— Карл, не могу выразить, как я тебе…
— Раз не можешь, так, наверное, не стоит и пытаться? — ухмыльнулся я. — Пошли, помогу спуститься. Хочу, чтобы ты немного отдохнула перед приходом миссис Уинрой.
— Но у меня все вроде бы… Не надо меня так…
— Думаю, надо, — сказал я. — По-моему, ты еще не совсем оправилась.
Я свел ее по лестнице вниз, требуя сильнее опираться на меня. Заставил лечь в постель, присел на краешек. Больше вроде я ничего не мог для нее сделать и не мог ничего выдумать, что бы такое сказать. Но она лежала и так смотрела на меня, словно ждала чего-то еще, а когда я дернулся вставать, положила руку поверх моей.
6
— Слушай, по-моему, мне пора валить, — сказал я. — Надо сказать мистеру Кендалу, чтобы помалкивал про то, что остался без ленча.
— К-карл. А ты…
— Кстати, насчет Кендала. Давно он тут живет?
— Ну, — задумалась она, — в принципе не очень. Они и вообще-то начали пускать квартирантов только прошлой осенью.
— И он сразу тут поселился?
— Ну… да. Я хочу сказать, по-моему, от него они и мысль такую почерпнули — держать пансион. Дело в том, что здесь, в городке, что вокруг колледжа, не положено селить в одном доме девчонок и мальчиков… то есть мужчин. Поэтому в доме, где он жил, все постояльцы были мальчишки, и они вели себя ужасно шумно. Вот он, видимо, и…
— Понятно. У Уинроев было пусто, он к ним и попросился. А уж раз взяли одного квартиранта, решили, что надо бы и еще.
— Ну да. Только больше никто к ним селиться не хотел. Думаю, мистер Кендал знал, что большой толпы здесь никогда не будет.
— Да-а, — протянул я. — Хитрован какой. Что ж, пойду навещу его, скажу…
— Карл, — ее рука сжала мою ладонь, — насчет прошлой ночи. Я ни о чем не жалею, Карл.
— Вот и хорошо, — сказал я, пытаясь быть твердым и нежным одновременно. — Я рад, что ты не жалеешь, и хочу сказать, что беспокоиться тебе не о чем. А теперь давай на этом все и закончим. Сделаем вид, будто ничего просто не было.
— Н-но я… я думала…
— Так будет лучше, Руфь. Вдруг как-нибудь прознает миссис Уинрой? Есть у меня подозрение, что ей это не понравится.
— Но вчера-то она не заметила! Если мы будем осторожны…
Она вся пылала и никак не могла заставить себя взглянуть мне в глаза.
— Слушай, — вновь заговорил я. — Эта ерунда не принесет тебе ничего хорошего, детка. Выйдут одни неприятности. До этого ведь у тебя все было в порядке, правда? Ну так и зачем…
— Скажи мне честно, Карл. Это из-за моей… Из-за того, что я — такая?
— Я уже сказал тебе из-за чего, — нахмурился я. — Ты лезешь в очень тухлый бизнес. У меня ничего нет. И неизвестно, долго ли я здесь пробуду. Побед тут никаких тебе не светит, понимаешь? Тебе надо подружиться с каким-нибудь хорошим местным мальчиком — завести постоянного, надежного парня, который обеспечит тебе надлежащую жизнь.
Она закусила губу и повернула на подушке голову так, что ее взгляд оказался уперт в стену.
— Да, — медленно проговорила она. — Наверное, мне так и следует поступить. Подружиться с хорошим мальчиком. Выйти замуж. Спасибо.
— Слушай, я же только пытаюсь…
— Это моя вина, Карл. С тобой я почувствовала себя совсем другой. Мне показалось, что я нравлюсь тебе, что ты не замечаешь того, как… В общем, ничего такого не замечаешь. Я думаю, мне показалось это потому, что ты… Я не к тому, что с тобой самим что-то не так, но…
— Я знаю, — сказал я. — Я чувствовал то же самое.
— А ты… — она, казалось, меня не слышала, — а ты просто старался щадить мои чувства, соблюсти вроде как приличия, да?
— Руфь, — укоризненно проговорил я.
— Да ладно, ничего, Карл. Спасибо тебе за все. А сейчас уходи. Ступай.
Я, конечно, не двинулся. После таких ее речей уже не мог. Лег рядом с ней, обнял ее, повернул к себе лицом и удерживал, несмотря на сопротивление. Вскоре она перестала отпихиваться и обнимала меня в два раза крепче, чем я ее.
— Не уходи, Карл! Обещай, что не оставишь меня! У меня никогда никого не было, и если ты уйдешь, я…
— Никуда я не денусь, — сказал я. — Надолго, во всяком случае. Я здесь, я буду рядом, Руфь.
— Скажи, а тебе правда… — Она шептала мне на ухо, прижимая лицо к моему, шептала, дрожа всем телом. — Тебе хорошо было — ну, это… со мной?
— Мне… Слушай, — отстранился я. — Мне кажется, не следует сейчас…