– Не откажемся.
– Пошли в дом, а то соседи вас увидят.
– Кто увидит-то, у тебя двухметровый забор.
– Ты моих соседей не знаешь, они все видят и слышат, – она закрыла ворота на дополнительную щеколду.
Потом мы пообедали. Я коротко описала, что увидела на планете, откуда мы ввалились к ней в дом. Она приняла это спокойно – ее это не касалось никоим образом. Она даже не стала изображать сочувствие. Потом она долго рылась в мешке с сокровищами, выбирая себе то, что ей понравиться, щедро ссудила мне деньги на такси. Достала из кладовки новенькие в упаковке электрический чайник и блендер – очень кстати, у меня техника все время ломалась и перегорала, а у нее этого добра было навалом, поскольку она заведовала отделом бытовой техники. Добавила к этому два комплекта постельного белья. Вот что-что, а шить и вязать сестра умела от бога.
Книги и золотишко переложили в баулы, тачку пришлось оставить. Потом сестра соорудила для горгульи из черного материала какой-то мусульманский балахон.
– Ты где этому научилась? – восхитилась я, увидев горгулью в новом прикиде.
– Работала у мусульманина, он одеждой для своих торговал. Притырила, на всякий случай. Только если ты, – обратилась она к горгулье, – будешь прыгать на четырех конечностях, тебе никакая одежда не поможет.
Странно, горгулья ей, очевидно, понравилась. Она вела себя с ней непринужденно, будто они были знакомы не один год.
– Умею я стоять на двух ногах, но не самая удобная поза, – оправдалась горгулья, выпрямляясь. Горб от крыльев из-под материи выпирал, но у всех есть свои недостатки.
– Все равно не представляю, как вы поедете, водитель умрет по дороге от страха.
– Не умрет, я ему внушу, что я обычный человек, – ничуть не смутилась горгулья. – С одним человеком справлюсь. И вообще, не могла иначе, в твоем сознании я тоже чуть-чуть покопалась, – призналась она сестре. – Чтобы ты от сердечного приступа копыта не откинула.
– Я догадалась, – ответила сестра. – Я тебя сначала за человека приняла. И даже сейчас мне сложно принимать тебя иначе. Я никому не скажу, что вы были здесь, – эти слова она адресовала уже мне. – Моим ни к чему знать, что ты…
– Валькирия, – подсказала я.
– Да хоть кто! Мне не нужны проблемы, у меня их хватает! Я не хочу, чтобы люди в меня пальцами тыкали. Поэтому лучше вообще больше не приезжай. За могилой матери я присмотрю. Привет от тебя передам. Даже на похороны мои не приезжай, не хочу тебя видеть. Пусть недомолвок между нами не будет.
– Ну, жить ты будешь долго и счастливо, – горгулья как будто смотрела в душу сестры.
Меня снова кольнула обида. Сестра была единственным человеком, который был у меня в этом мире, но мы с ней прожили такую разную жизнь. Она успела и дом с мужем построить, и сыновей вырастить, обзавестись кучей родственников и со стороны мужа, и теперь со стороны сыновей и их жен. Но, стиснув зубы, я молчала и слушала. Наверное, это горгулья заставила сестру высказать мне в лицо то, что она всегда думала, но сейчас между нами рвалась последняя нить, за которую я цеплялась, чтобы чувствовать себя в этом мире кому-то нужной. И мне было больно. Больно до слез.
За воротами посигналили. Подъехало такси.
– Посидим перед дорожкой, – предложила сестра, сунув мне в руки пакет с пирожками и сырниками.
– Посидели уже. Сидят, когда есть надежда вернуться, а мне тут не рады, – хмуро ответила я, торопливо подхватывая баул. Остальные два взвалила на себя горгулья. Она уже натянула на голову капюшон, закрыла лицо вуалью из черного шифона, оставив открытыми только глаза.
Наверное, это была моя последняя встреча с сестрой, а мой отъезд походил на бегство. Она стояла в воротах, так похожая на мать, которой я всю жизнь пыталась доказать свою любовь, свою привязанность и нужность, но так и не смогла. И теперь сестра поступала со мной так же. Она отказалась от меня. И потом, в машине, я дала волю слезам, предательски катившимися по щекам.
Горгулья прижала меня к себе и гладила, дав выплакаться в волю. И боль потихоньку уходила, а жестокие слова, сказанные сестрой, размазывались и таяли в сознании, уступая место волшебному чувству свободы. От всех обязательств, от всех привязанностей, от надежд, связанных с этим миром. Если б я не знала, что существует другой мир, это было бы похоже на смирение перед смертью, когда прощаешься с жизнью, ни о чем более не сожалея, но умирать я не собиралась – я собиралась жить, там, где я нужна.
Я вдруг поймала себя на мысли, что тот мир становиться для меня более реальным, чем этот.
На полдороге, у придорожного кафе, горгулья попросила водителя купить нам кофе. Заели сырниками. Настроение сразу поднялось. Дальше я объясняла горгулье правила нашего мира – и пока ей нравились все изменения, произошедшие с тех пор, когда она была здесь последний раз. Единственное, что ее не обрадовало и с чем она не могла не согласиться, что все известные ей боги сюда не заглядывали давно. Как будто потеряли планету из поля зрения. Даже ненавистная ей Иштарка облетала этот мир стороной, не проповедуя семейные ценности, и ни один бог войны не участвовал в сражениях, которые без покровителей становились до противного предсказуемыми.
– Тут правит один бог – Капитал, – ворчливо констатировала я.
– Нет, – возразила горгулья, – кто-то здесь правит, но руки бы ему отрубить. В том, чтобы этот мир жил долго, он не заинтересован. Планета умирает, истощаясь ресурсами, умирает все: растения, животные, морская живность. За сто лет вы успели выкачать половину земных недр, и ему на это наплевать. Люди живут и умирают очень быстро, но быстро плодятся, следовательно, кто-то очень голоден и ему требуется много пищи. Ты говорила, что видела души на кладбище – те же призраки, но слабые и безвольные. И куда они деваются потом, когда кости истлевают, и ничто не привязывает их к этому миру? Они просто исчезают. Но это невозможно, сущность человека фактически бессмертна, пока какой-нибудь демон не сожрет ее. Но даже демон не стал бы уничтожать планету, понимая, что она источник его благосостояния. Полагаю, что планету оккупировала какая-то демоническая зверюшка без мозгов. И, возможно, не одна. Но тратить время мы на нее не будем. Если уж боги забили, нам тут точно геройствовать без надобности. Люди привыкли, людям нравиться, люди расстроятся, если изменить уклад их жизни.
– Хм, – я была не согласна, но дом был уже близко, и я благоразумно смолчала.
Дом, милый дом! Неприветливый. Не уютный, но все равно родной, потому что там меня всегда ждут мои самые близкие существа, которых я не променяю ни на один дворец в мире. Кот и две собаки.
Глава 8
Так хочется проснуться однажды, а все наше правительство сдохло со всеми депутатами, министрами и президентом. Летели на очередной экономический форум, а самолеты оказались неисправными и попадали. И ни одного выжившего. По телевизору и во всех новостях – лебединое озеро, сюиты и прочая траурная классика.
Даже горгулья, не избалованная имуществом, не сдерживалась в выражениях.
– Опять за бесценок отдали! И какой-то хмырь наварится… в сто раз. В сто!!! – тыкала она в кнопки на калькуляторе.
– Может не он, но кто-то точно наварится, – соглашалась я.
Мы обошли все ломбарды в городе, съездили в соседние города, сами попытались обратиться в пробирную палату, обивали пороги гомологического центра, чтобы получить сертификаты на камни, даже получили лицензию на ювелирную деятельность, чтобы ставить клеймо производителя. Наконец-то пригодились фирма, открытая десять лет назад, так и провалявшаяся нулевками.
Проблема была в том, что клеймо производителя на ювелирных украшениях, прихваченных из валькирьевой сокровищницы, уже стояли, и разные, но в пробирной палате не значились, а с содержанием золота вообще неувязочка вышла: проба была высокая, только со сплавом ни одна лаборатория не смогла разобраться.
И с камушками накладка – ни с одним месторождением не идентифицировались.
Потребовали объяснить их происхождение. Заподозрили, что я раскопала клад и сокрыла от государства. Раза три чуть не припаяли срок, и, если бы не талант горгульи воздействовать на судейские и полицейские мозги, где бы я была, один бог ведает. Да, и еще повадились к нам воры, то чуть хату не сожгут, то яду подсыплют, то дежурят прямо под окнами.
Несколько раз горгулья выносила мужикам чай и кофе, проводила с ними разъяснительные и воспитательные беседы. Два раза напали, ворвавшись с оружием. Один раз всадили в горгулью всю обойму.
И когда она, не потеряв ни капли крови, выплюнула пули…
Ох, она рассвирепела… Думала, придется трупы прятать.
Нет, уползли.
В конце концов, за золото и хренову тучу камней, те что смогли реализовать, за золото, за минусом наших затрат, налогов и прочих платежей в виде пошлин, штрафов и взяток, чтобы не допекала доблестная полиция, по прошествии четырех месяцев, мы выручили около пятнадцати миллионов рублей. Остальное решили припрятать до лучших времен, тем более, многие драгоценности оказывались с сюрпризом – то амулет, то какая-то магическая штучка, то гравировка подарочная на террианском.
Я пожалела, что не прихватили парочку строительных роботов – продать было бы проще и стоили они дороже золота.
В общем, горгулья оказалась деятельной особой: быстро освоилась, вникла в перипетии российской действительности, досконально изучила законодательство, и, мне кажется, пополнила ряды закоренелых атеистов. Она и паспорт себе выправила на второй месяц. Теперь она была Светланой Ивановной Горюшкиной.
Паспорт ей достался от бездомной опустившейся тетки, которую придушили во время пьянки свои же, ее хахаль и собутыльник. Труп съели – одни кости остались. Кости горгулья похоронила по христианскому обычаю, поклявшись дожить ее бесцельно прожитые годы и отомстить за ее невинную кровь. Сказать, что там стало с хахалем и собутыльником тоже не могу, не встревала, не спрашивала и не пыталась остановить. Не хочу, чтобы рядом жили людоеды. И свидетели, которые могли опознать в горгулье самозванку.
С работы пришлось уволиться. Обмен золота на наличные требовал много времени и сил. Кроме того, нашлись занятия поважнее. Горгулья учила меня читать по терриански, писать, пыталась заниматься со мной основами магии, объясняла свойства и назначения заклинаний, пыталась сделать из меня боевую единицу, приучая оставаться в своем новом более молодом и сильном теле. Мне, правда, казалось, что это она учится местным боевым искусствам, отрабатывая на мне приемы. На мне живого места не осталось, вся в кровоподтеках, синяках и ссадинах – стыдно на улицу показаться. Дралась она, как бог – хоть с оружием, хоть без оружия. И убить ее было не так просто, ни пули ее не брали, ни огонь, ни вода. Даже перемолотая в пыль она могла воскреснуть, как птица Феникс. Единственное, чего она боялась, это остаться без глаз. Горгулья без глаз не могла ни прочитать мысли, ни управлять сознанием, без глаз она становилась слепой во всех смыслах. Поэтому она таскала с собой запасные камни, спрятав их в своем теле, а еще понаделала схронов, значительно разорив наш основательно похудевший мешок с золотом.
Сама над собой она поработала конкретно. Форма и походка – хоть и трудно давалась горгулье наука быть человеком, она неплохо справилась. Научилась держать человеческий образ, не превращаясь в зверей, компактно складывать и прятать под одеждой крылья, не выставлять вперед передние руколапы, делать себе маникюр, подрезая когти, чтобы они не бросались в глаза. То есть, не выделятся среди людей.
Хотя не выделяться она не могла. Представьте мусульманку со всеми традициями в одежде в России! Да, она могла манипулировать человеческими сознаниями, но не толпой людей в торговом центре, где она любила бывать.
Она вообще изменилась до неузнаваемости, вживаясь в образ человека.
И охамела вконец.
Раньше в моей избушке места не нашлось для обеденного стола, приходилось обедать за компьютерным столом, а теперь он был завален пудрами, кремами, тушью, помадой, красками, солнцезащитными очками… И шкаф перестал быть моим, там прочно обосновались мусульманские абайи, издали, галабеи, какие-то балахоны, тюбетейки с бусами и косичками, выписанные по интернету со всего мира.
Прикрыв меня от пуль грабителей и вытаскивая из тюрьмы, она решила, что я обязана ей жизнью четырежды, а, значит, со мной можно не церемониться. Ее абсолютно не смущало, что мы живем в «избушке на курьих ножках», и уж тем более, что она занимает в этой избушке слишком много места. На мои увещевания, что я тоже тут живу, и как бы хозяйка, она лишь разводила руками и просила потерпеть, типа, начнется весна, достроим дом, места хватит всем, а сейчас у нас небольшие издержки неустроенного быта. И напоминала, если б она послушала меня и не прихватила золотишко, кому-то из нас пришлось бы жить на улице, потому что это не дом, а прогнившая насквозь конура, и что кто-то вообще каждый день с утра тащился бы на работу и канючил зарплату.
– Вообще-то это из-за золота меня чуть не посадили, и грабить пришли тоже из-за золота. И денег не так много, потому что у нас кто-то кашу есть не желает, ему мяса подавай! – возмущалась я, пытаясь воззвать к ее совести.
Да, деньги таяли с немыслимой скоростью. Одежду, дороже трех тысяч я даже не щупала, проходила мимо, а она купила платье за пятьдесят тысяч! Расшитый золотом, темно-синий балахон-джалабия с хиджабом.
Ей, видите ли, нужно выглядеть.
И она выглядела! В торговом центре и на улице на нее оборачивались, ломая шеи.
– Слышь, может, мы уже пойдем спасать твой мир? – я, честное слово, устала и от нее, и каждый день быть битой, и с магией у меня ничего не получалось. Я даже огненный шар не могла удержать пару секунд, не то чтобы в меч его трансформировать. И с полетами у меня был полный швах. Удержаться, падая с высоты, еще куда не шло, а подняться вверх…
– Пойдем, но позже. Сначала обеспечим тыл. Я тут карту посмотрела, нашла участок в Краснодарском крае, – выдала она с радостной миной, открывая на мониторе спутниковую карту. – Дорого, но нам он нужен, – ткнула она в монитор обрезанным когтем, замаскированным под пораженный грибком ноготь. – То, что к тебе приехала богатая тетя из Турции, сбежавшая от мужа с золотишком, пока работает, но вопросов слишком много. Кроме того, мы должны где-то разместить армию. Здесь, на снегу, следы и последствия тренировок будут слишком заметны, а там зима на пять месяцев короче. И место укромное. Посмотри, с одной стороны горы, с другой лес, река рядом, трасса, газовая труба.
– Какую армию?! – я схватилась за голову.
– Нашу. Я видела у камня придворного главного мага. Я не маг, учитель из меня никакой, – признала она свое поражение. – Нужно его вытащить. А еще, подозреваю, здесь прозябают мои несчастные безглазые сородичи, – крупная слеза скатилась по щеке, и несчастный взгляд, обращенный на меня.
А вот фигушки!
– Еще сбежавшие тети из Турции? И где они будут спать? – не поддалась я на провокацию.
– Спать они могут и во дворе. Главное, как не вызвать подозрений. Ты посмотри, мы ж тут как на витрине, – раздраженно ткнула она в окно.
Ну да, мой огород просматривался со всех сторон. С одной стороны, соседские дома, с другой – покатый лог и речушка-грязнулька, из которой уже в августе поднимался холодный туман, побивая картошку и кабачки фитофторой, за ней подъем, а дальше еще одна улица с коттеджами, с окнами на мою территорию.
– Поэтому я остаюсь тут, присматривать за хозяйством и подыскивать покупателей, а ты летишь в Краснодар, оформляешь землю. Участок большой. А еще денег должно хватить на дом, – не терпящем возражения тоном приказала она.
– Значит, спасение откладывается, – удовлетворенно констатировала я.
– Тот мир сто лет ждал, думаю, еще пара годочков погоды не сделает. Сначала нужно понять, что с твоим миром не так. Этот мир безусловно хорош, но только боги его почему-то облетают десятой дорогой. Чувствую, здесь нечто похожее, что-то делает людей апатичными и безразличными. В глубокую кому не впадают, но предкоматозное состояние присутствует. И только маг может с этим пожирателем человеческой энергии разобраться. Поймем, кто или что обесточивает души тут, будем иметь представление, с чем столкнемся там. Кроме того, как мы по такому снегу будем строить капище для призыва богов или искать место для установки портала в другие миры? Портал должен работать в обе стороны, иначе мы в мирах заблудимся. Оттуда нам на Терру не попасть, вход в наш мир остался только здесь. И этот вход – ты, через камень-портал на Терре. А если сможем новый установить и к камню привязать, кто-то должен портал охранять, чтобы грибники и ценители камней его не порушили. Участок я уже посмотрела, задаток внесла, теперь твоя очередь – оформить на себя и на меня документы. Доверенность от своего имени я на тебя сделала. Для капища высокое место нужно, и оно у нас будет – рядом с домом, – она снова уткнулась в монитор, разглядывая карту. – И до моря недалеко, – хрюкнула удовлетворенно.