— Если можно… Я хочу побыть одна, пожалуйста…
Пока я приделывал номера, то восхищался, как человека меняют отморозки. Юля стала идеалом воспитанности, скромности, и учтивости. Если она прикидывается, чтобы уйти от вопросов, то ей прямой путь в актрисы. Да она только одной своей игрой мир завоюет.
— Ну ладно, погнали. — Устало проговорил я, как только сел в машину. Хотелось бы, конечно, высказаться по поводу всей этой мелодрамы, но лучше промолчу.
Отчего-то вдруг появилось паршивое настроение… И нет, это не из-за отморозков, а по причине разногласий с Саней… Он даже грозился забыть о дружбе, как будто это для него ничего не значит… Вот чёрт! кажется тот мужик сфотал нашу машину!
— Останови машину! — Резко прокричал я.
— Что? — Не понял Санёк.
— Срочно, останови тачку говорю!!!
Я тут же выбежал и посмотрел назад, но там уже никого не было… Может… Показалось?
— Что произошло, Макс?
— Показалось, что кто-то сфотал наши номера… Ладно, забей. Уже почти стемнело, может реально почудилось. — Сел я обратно.
— Я вроде никого не видел… — Неуверенно произнёс Саня, и поехал дальше.
По пути к «убежищу» разговоры не умолкали, не, не у меня, а у той парочки. Я просто молча смотрел в окно и ловил себя на желании выпрыгнуть из машины, чтобы не слышать долбанной словесной идиллии. Саня походу подрабатывает детским психологом по ночам, через минут десять Юля уже улыбалась и рассказывала о своей жизни. Но к счастью, вскоре мы подъехали к какому-то захолустью, дали принцесске ключи, и на этом розовые единорожки закончилась.
— Обсудим… Что сегодня произошло? — Неуверенно начал Санёк.
— Тут нечего обсуждать. Поехали к тебе, я заберу жёсткий диск, и завтра поговорим.
— Как знаешь… Но если есть какие-нибудь недопонимания, лучше их сразу обсудить, иначе они потом перерастут в разногласия, или того хуже.
— Саня…! — Повысил я тон. — Сегодня я не хочу ничего обсуждать. Давай посидим в тишине.
Так мы и добрались до дома Санька, молча, но зато без упрёков, которых и так на сегодня достаточно, причём, с его стороны. Мы поднялись на этаж, открыли дверь… Но что-то было не так, квартира обесточена, а потом я увидел женские туфли на пороге.
— Вот чёрт! — Бросился Саня в зал, как только включил свет.
Я побежал за ним и увидел Катю без сознания… Рядом с открытой потайной комнатой. Что это… Значит?
— Вызывай скорую!!! — Дрожащим голосом прокричал Саня.
— Прямо сюда?
— Быстрее!!!
Даже у меня проступил холодный пот и забилось сердце… Я торопливо набрал номер, и едва держа себя в руках, назвал адрес. Они спросили… Есть ли пульс…
— Саня, они спрашивают… Есть ли пульс?
— Да, есть, слабый… Это не обычный обморок. Нужна срочная госпи…тализация. — Запинаясь, говорил он.
Когда звонок был окончен, я неуверенно подошёл к Кате. Синяков и побоев вроде нет, я пытался осмотреть голову, и тут же увидел нейронный стимулятор на ухе. На дисплее было написано, что стимуляция нейронов завершена на 100 %…
— Саня… Взгляни. — Протянул я ему стимулятор. — Это было у неё на ухе…
Глава 4.0 — Лицо страха
Всё было как в тумане, голос прерывистый, дрожь по телу, холодный пот, Макс что-то говорил, но я будто его не слышал, да и не важно… Я не мог отвести взгляд от сестры, не мог перестать бояться… Я был готов к чему угодно, но только не к этому.
Точно в полусне, я видел, как зашли доктора, как Макс им что-то объяснял, как они измерили пульс и забрали Катю на носилках.
— Вы её родственник? — Обратился ко мне доктор.
— Да… Как её состояние? — Старался я держать себя в руках.
— Пройдёмте с нами. Необходимо будет заполнить некоторые документы.
— Как её состояние? — Снова спросил я, повысив тон.
— Пульс есть, но она не реагирует на внешние раздражители, и температура тела намного ниже естественной, похоже на коматозное состояние. — Сочувственно проговорил доктор. — Но рано делать выводы, она жива. Это всё, о чём вы должны сейчас думать. Пройдёмте, не будем терять времени.
— Да… Да, идёмте… — Торопливо я надел первую попавшеюся обувь и вышел.
— Саня… Надо дверь закрыть. — Проговорил Макс, уходя со мной. — А… Забудь. Дай мне ключи.
Без лишних слов я отдал ключи, и торопливо пошёл за доктором. Отчего-то вдруг стало так холодно… Даже летом. Я пытался сосредоточиться и всё обдумать, но сознание не держало ни одной мысли, я словно выпал из реальности… Видел блеклые огни ночного города через окно скорой помощи, видел сосредоточенные лица докторов, которые проводили обследование и что-то говорили, видел опущенные глаза Макса, но не мог даже осознать, сколько времени мы ехали. И даже когда машина остановилась… Я это понял, лишь когда меня отдёрнул Макс.
Дальше всё в таком же полусне… По белым, хорошо-освещённым коридорам, Катю куда-то везли, я шёл за ней, пока меня не остановил доктор и не попросил сесть. Я хотел снова спросить, как её самочувствие, но он уже ушёл… А я продолжил стоять на месте. Пусть реальность была как в полусне, страх и отчаяние я чувствовал сильнее, чем когда-либо… Мне хотелось кричать, рыдать, ворваться в палату, чтобы не оставлять её… Но в этом не было смысла, поэтому я просто стоял на месте и смотрел на закрытые двери палаты. С каждой секундой, тлеющая надежда, всё больше сменялась страхом и отчаянием.
— Вот, держи. Может быть поможет. — Послышался голос Макса, он протягивал кофее. — Сядь пока что, и приди в себя. Я всё узнаю, и тут же тебе расскажу.
— Хорошо… Спасибо. — Тихо проговорил я. И сел на стул, дожидаясь, пока из закрытой палаты выйдет хоть один доктор…
Глава 4.1 — Лицо страха
Впервые я видел Санька таким… Я дал ему кофе, а он просто его держит в руке уже минут пять, мёртвым взглядом смотря на закрытые двери. Даже боюсь представить, что творится у него в голове…
— Простите, это вы родственник пациента? — Спросил молодой парень в халате. — Необходимо заполнить карточку пациента…
— Не я родственник… Он.
— Хорошо, спасибо. — Проговорил доктор и пошёл к Саньку, но я его остановил. — Сейчас вы от него ничего не добьётесь, у него шок. Может быть я могу заполнить? Ну или оплатить…
— Не волнуйтесь, сделаете позже. — Пошёл доктор обратно, но потом вернулся. — Извините… Я могу позвать психолога вашему другу, похоже, это острый психологический шок.
— Судя по его взгляду… Если кто-то попытается увести его от этой двери, то сильно об этом пожалеет. Не волнуйтесь, я приглядываю за ним. Лучше скажите, как мне узнать состояние пациента и прогноз врачей.
— Как только что-то будет известно, вам тут же сообщат. И… Независимо от обстоятельств, понаблюдайте за своим другом. Даже если острые симптомы шока со временем уйдут, может остаться тяжелая психологическая травма, и вмешательство психолога будет необходимо.
— 5 лет назад я был на его месте… Точно так же сидел напротив палаты, а он говорил с докторами… Если у него всё сложится так же, как у меня… Ни один психолог не сможет его сделать прежним. Даже если он уберёт симптомы, он не сотрёт память… А наша личность строится именно на воспоминаниях.
— Вы не совсем правы, но сейчас не самое подходящее время для споров. Надеюсь, на этот раз всё будет иначе. — Тихо проговорил доктор, и ушёл, оставив нас с Саньком в пустом коридоре. Не знаю, чем я сейчас могу ему помочь, да и какие слова помогут? Я просто сел рядом, без пустых слов, глупых похлопываний по плечу, и неоправданных обещаний.
Лишь спустя пятнадцать минут к нам вышел доктор, он шёл неуверенно… Словно хочет сказать ту же фразу, что и мне пять лет назад… Пожалуйста… Только не это…
— Мы… Провели обследование… Дважды. — Неуверенно начал доктор. — Это кома. Она вызвана обширными внутренними повреждениями мозга, но необычность данного случая в том, что кома часто сопровождается минимальной активностью мозга… А у пациента, наоборот, наблюдается феноменальная активность коры головного мозга, даже сильнее чем при эпилептическом приступе. В данный момент, нет подобных, задокументированных, прецедентов. Мы даже не уверены, какие препараты ей могут помочь.
— Как… Это? — Проговорил Санёк. — Может быть есть какие-то прогнозы? Подобные болезни? Хоть что-то!?
— Мы… Пытаемся найти подходящие препараты, чтобы ослабить симптомы. Но надо понимать, это нужно делать с осторожностью, иначе пациенту может стать только хуже. Не волнуйтесь, этим уже занялись лучшие специалисты нашей больницы.
— Ясно… — Отчаянно проговорил Санёк, и сел обратно.
— А если предположить, что кору головного мозга пытались искусственно перестроить? — Начал я. — А кома вызвана шоком организма, от слишком интенсивных изменений? И теперь организм пытается аварийно адаптироваться к этим изменениям?
— О чём вы говорите? Как это, искусственно перестроить?
— Ладно, не перестроить, я не так выразился. Может ли такая активность, быть вызвана интенсивной адаптацией мозга из-за травмы?
— Знаете, вам лучше оставить это специалистам, поверьте, мы проверим все варианты. И… — Обратился он к Саньку. — Кома, несомненно, очень опасное состояние организма. Но большинство пациентов самостоятельно приходили в себя, в течение одной недели. И даже после шести месяцев пребывания в коме, как только мы поймём и устраним причину её возникновения, то сможем без труда вывести её из этого состояния. Пожалуйста, не волнуйтесь.
— Да… Спасибо. — Отрешённо ответил Саня.
— Не отчаивайтесь. — Проговорил док, очевидно, вместо прощания. — И если вы уже пришли в себя, заполните карту пациента. Там же вы сможете оформить посещение, мы уже перевезли её в палату.
— Это точно из-за нейронного стимулятора. — Дождавшись, пока док уйдёт, подсел я к Саньку. — Вот, посмотри… — Протянул я стимулятор. — Тут написано, что стимуляция завершена на 100 %. Теперь, неизвестно, что ждать… Подобные тесты даже не проводились на людях, из-за того что это опасно…
Несколько секунд Санёк отрешённо смотрел на стимулятор, потом взял его и кинул в стену. После выходки он поднялся, и торопливо пошёл в сторону приёмной.
— Пойду, заполню документы.
Не уверен, что закинуть стимулятор в стену было лучшее решение, учитывая обстоятельства. Информация о его работе могла помочь Кате… Ну ничего не попишешь.
— Восстановлению точно не подлежит. — Собирая начисто сломанные детали, подумал я.
Как только я сложил все детали в карман, то тут же направился за Саньком. В приёмной его уже не было, поэтому я уточнил, где Катя, и сразу пошёл туда. Я остановился у порога… Саня молча сидел рядом с ней… И казалось, тихо, незаметно, плакал.
Некоторое время я сомневался, зайти, или лучше остаться в коридоре, но потом всё же решил оставить Саню наедине. Как и я, он ненавидит показывать свои слёзы… Не помню, чтобы я вообще хоть раз их видел. Стараясь, не выдавать своё присутствие, я тихо сел в коридоре и начал смотреть последние новости, связанные и исследовательским центром ИНС робототехника.
Найдено 127 подозреваемых, ведутся следственные мероприятия, так, дальше. Зафиксировано 806 случаев самоубийства, и 2345 попыток самоубийства в связи с отсутствием доступа к виртуальной реальности и потери всех данных пользователей, открыты пункты психологической помощи и реабилитации, так же открыта бесплатная горячая линия… Что…? 806 самоубийств!?
Копая эту новость глубже, я понял, что вместе с порчей всего оборудования, был так же безвозвратно удалён весь игровой прогресс пользователей. Да, точно, есть не только обычная виртуальная реальность, но и игровые расширения… Некоторые люди буквально жили в них годами, вкладывали почти всё имущество, а теперь, безвозвратно всё потеряли. В сеть попали данные с диагнозами, у миллиардов людей начались симптомы ломки и диагностируемой депрессии. Психдиспансеры переполнены, у тысяч людей пошатнулось психическое состояние. И это даже дня не прошло…
Дальше, я наткнулся на ряд статей ведущих специалистов в психологии. В целом, всё сводится к одному… Они давно видели эту проблему, понимали, что развивается не только психологическая, но даже физиологическая зависимость, но такое «варварское» решение проблемы, лишь её усугубило. Борьба с зависимостью, особенно такой, по их мнению, должна проходить поэтапно, под строгим индивидуальным контролем специалистов, в противном случае, то что сейчас происходит — «лишь начало».
Без преувеличения, уже со страхом я открыл комментарии к новостям. Кто-то обвинял, что мы убили их сына, кто-то, что разрушили их жизнь… Кто-то даже оставлял предсмертные записки… И таких комментариев были тысячи… Тысячи людей обвиняли нас в убийствах…
— Что я наделал… — Тихо проговорил я, выронив планшет.
Я… Я мог бы сказать, что ни в чём не виноват… Что это они променяли реальность на иллюзию… Но перед кем я отчитываюсь!? Кому я вру!!! Это всё по моей вине… Я мог подумать об этом раньше, мог отговорить Саню, и ведь не трудно было догадаться… Мы их лишили того, что им действительно дорого, и не важно, что это всё виртуально, смерти то настоящие… Всё, что происходит сейчас — реальность… Теперь, не имеет значения, что мы разрушили лишь иллюзию… Что мы не хотели никому навредить… Это всё, больше не важно…
Надо дышать глубже… Сейчас на время… Уже всё равно ничего не изменить, надо думать о том, что ещё не потеряно. Соберись! Я буду постоянно себя корить, жалеть о прошлом, влачить жалкое серое существования без единого лучика надежды, но это и я так делаю последние пять лет, поэтому как-нибудь выдержу… Однако, если до этих новостей доберётся Саня… Что с ним будет? Особенно сейчас, когда он всё ещё сидит около Кати и даже не сдвинулся с места. Что делать… Забрать у него компы? Изолировать от мира? Нет… Так не получится… Единственный способ, это аккуратно рассказать самому… До того, как он доберётся до новостей.
Раз в десять минут, я смотрел обновлённые списки погибших, и обновлённые новости. Наступила глубокая ночь, Саня, похоже, уже заснул, сидя на кресле, рядом с Катей… А я не мог спать, и не хотел. Каждое имя в списке погибших, я искал отдельно, пытаясь найти фото… Хоть это бессмысленно, но я хочу увидеть каждого, кто лишился жизни по моей вине, хочу увидеть последствия своих действий не просто в виде бездушных цифр, а виде лиц, несбывшихся желаний, и угаснувших надежд. Только так, я действительно почувствую на себе это бремя, и только так, я могу хоть как-то ответить за свой высокомерный и глупый поступок. Пусть мне будет больно, пусть я начну ненавидеть себя ещё больше… Но я это заслужил. Заслужил участи и хуже… Но расплата никого не вернёт, и ничего не изменит.
Время от времени, в больницу привозили людей, которые наглотались таблеток, прыгали из окон, пытались себя резать, но, к счастью, выжили. Я стоял рядом и видел их лица, видел кровь на повязках, видел страшные переломы, видел… Искалеченные судьбы. Я смотрел прямо на них и не отворачивался, надеясь, что эти картины никогда не исчезнут из моей памяти. Пусть из-за кошмаров я не смогу спать, но это ничто… По сравнению с настоящим кошмаром, который происходит по моей вине уже тут, в реальности.
Так я и сидел, забыв про еду, воду, и сон. Забыв про всё, кроме лиц погибших и обвинений в свой адрес… Я посмотрел вверх, на ярко-светящую лампу. Её светлые и чистые лучи были так ярки, и так на меня не похожи… Когда я в последний раз столь же светло и ярко видел мир? Без сожалений, без тяжелых воспоминаний, и несбывшихся надежд? Будь на месте этой лампы моя личность, то у её основания было бы уйма царапин и ссадин, от каждого удара моих одноклассников, от каждого удара моего отца, от разногласий с мамой, от того, что не оправдал надежд родителей, от того, что даже учителя считали меня непутёвым и просто поставили крест. Но потом я познакомился с Саньком, мы не сразу поладили, но вскоре, благодаря ему, лампа начала светить ярко, как никогда. Благодаря его словам, я понял, что не обязательно соответствовать ожиданиям окружающих, главное, найти себя, и стремиться соответствовать своим ожиданиям. После этого, мы оба нашли себя в компьютерных кодах, и каждый новый день я встречал с нетерпением и интересом, да… точно… Тогда я впервые понял, что значит по-настоящему жить, и именно тогда, впервые засветил мой свет… Потом я встретил Аню, и понял, что значит быть по-настоящему счастливым… В тот миг, несмотря на все ссадины, царапины, и потертости, лампа могла бы осветить целый мир… Но всего одно моё желание, поесть долбанной картошки на ужин, убило её… Всего лишь один пакет чёртовой картошки, за которой я её отправил… А ведь мог просто согласиться на рожки, как она и просила… Именно тогда… Лампа перестала светить, и причина была не в потертостях или царапинах, она попросту сломалась внутри. Теперь её намного легче выкинуть, чем починить.