В густом лесу темнота наступает быстро, но пока было хоть что-то видно, охотник бежал изо всех сил. Отбросив церемонии, он перебросил ношу через плечо – вряд ли в том состоянии, в котором девушка находилась, это могло доставить ей хоть какой-то дискомфорт. Зато так передвигаться стало гораздо удобнее. Оба оставшихся дротика держал наготове, хоть и понимал, что для схватки со змеем они малопригодны. Однако о застрявших в теле монстра топориках оставалось только сожалеть.
Похоже, компенсируя неудачную охоту, Создатели решили далее помогать Стику, и он благополучно добрался до селения, преодолевая последние метры лесной тропы уже в кромешной темноте.
Вместе с явившимся в дом Хаамом они аккуратно распутали стягивающие тело девушки нити. После чего целитель принялся за свое дело, а Стика отправил к собравшимся возле крыльца сторам, желающим узнать подробности о появившихся близ селения тварях.
На следующий день, как и предполагал Стик, стахов застали на берегу озера. Было их всего двое – самка и оставшийся самец. Сразу истыкали их дротиками так, что те стали похожи на гигантских боолов. Спасаясь от многочисленного противника, монстры унеслись в направлении логова.
Вчерашний, пораженный охотником стах продолжал переминаться с ноги на ногу на том же самом месте. Осторожно подойдя сзади, Стик сильным ударом срубил все еще торчащий кверху хвост и сразу отскочил в сторону. Рухнув на траву, хвост принялся конвульсивно скручиваться и снова выпрямляться, словно пытаясь поразить кого-нибудь наудачу ядовитым шипом. Обойдя тварь, стор отрубил и часть хобота, в которой торчал топорик, и, выдернув его, направился к кричащим односельчанам, обнаружившим нору.
Каждый из охотников собрал и забросил в отвесно опускающийся лаз охапку сухих веток. После чего поселковый старшина откупорил бочонок с жидким пламенем и вылил туда же тягучую янтарную жидкость. Сторы отошли подальше от норы, и старшина швырнул в нее зажженный факел. Взметнувшееся из-под земли пламя сопровождалось гулким ревом. Охотники подняли топоры и дротики, словно ожидая, что стахи прорвутся сквозь огонь и вылезут наружу. Но рев стих. Пламя опустилось вниз и потрескивало там то ли сухими ветками, то ли хитином сгорающих заживо монстров.
Часть сельчан еще несколько раз подкармливали пламя новыми порциями сушняка. Остальные принялись разделывать оставшегося на поверхности стаха. У этой твари много всего ценного, начиная от выпускаемых ей прочных нитей и заканчивая особо ценимым целителями ядом, выделяемым железой, находящейся внутри смертоносного шипа, которым и без всякого яда стах мог убить довольно крупное животное. Обо всех этих ценностях, погибших в норе, как и о сгоревших там же дротиках, оставалось только сожалеть. Но спускаться в логово монстров желающих еще ни разу не находилось. Обнаруженную нору обычно поджигали даже тогда, когда не было уверенности, что в ней кто-то есть. А после того, как она тщательно выгорала, засыпали грунтом и камнями. Так поступили и на этот раз.
В поселок вернулись далеко за полдень.
Подойдя к дому, Стик встретил околачивающегося возле крыльца толстого Гоата. Тот сразу же пристал к нему с предложением купить всю нить, которую сняли со спасенной. Отмахнувшись от назойливого торгаша, охотник прошел в дом.
Девушка лежала на его ложе и, казалось, мирно спала. Сидевший у ее изголовья Хаам поднялся и, поманив хозяина дома жестом, вышел в соседнюю комнату. Он поведал, что сделал все возможное, чтобы вывести яд из ее организма, и дальнейшая судьба спасенной полностью находится в руках Создателей. После чего предложил поговорить со старшиной, чтобы девушку забрали из дома Стика – дабы не обременять живущего в одиночестве охотника. Стик ответил, что если не справится с уходом за больной, то сам обратится к старшине. На прощание он вручил целителю лист кувшинного дерева, на который специально для него соскреб пару капель яда с шипа стаха. Обрадовавшись неожиданному дару, Хаам принял его трясущимися от волнения руками и, пообещав наведаться завтра утром, поспешно удалился.
Четверо суток спасенная лежала абсолютно неподвижно. Лишь еле заметно вздымающаяся при дыхании грудь говорила о том, что девушка жива. Стик часами сидел у ложа, глядя на незнакомку. Судя по нежным чертам лица и такой же нежной коже на руках, девушка была не из простых сторов. Дорогие ткани одежды тоже говорили об этом же. Например в селении Стика женщины могли позволить себе лишь одежду из змеиной шкуры. Даже у жены старшины, рыжей Фиики, было всего одно платье из ткани, которое та одевала раз в год на День Сотворения Мира. В общем, все говорило о том, что спасенная девушка принадлежит если не к знатному роду, то к довольно богатому сословию.
Как же она попала в их глухие края?
***
После того, как спасенная очнулась, она довольно быстро встала на ноги. Однако, при том что все понимала, сама говорить отказывалась. А может, и до этого случая была немой. На вопрос об имени показала Стику маленькую фигурку Создательницы Наты, висевшую на золотой нитке на груди. Кроме имени ничего больше узнать не удалось. Когда стор пытался хоть что-то выведать у Наты, взгляд той становился вдруг каким-то отрешенным, словно девушка пыталась отгородиться от чего-то очень неприятного. В такие моменты охотнику казалось, что ей гораздо больше лет, чем представлялось до этого.
Оправившись от болезни, девушка принялась помогать Стику по хозяйству. Несмотря на непривычно хрупкую для сельских жителей фигурку, она могла целый день прибирать в доме, наводить порядок во дворе, готовить еду. Было заметно, что особой сноровки в этих делах у девушки нет, но в то же время, довольное личико говорило о том, что эти хлопоты доставляли ей удовольствие. Стику теперь не было необходимости постоянно находиться дома, и он снова начал ходить на охоту.
Так прошло пять седмиц. Сельчане уже начали шушукаться за спиной охотника. Женщины хихикали, прикрыв рот всеми четырьмя ладонями и указывая друг другу глазами на проходящего мимо Стика. Старшина, судя по всему, был недоволен и давно бы уже призвал стора к порядку, если бы сам знал выход из сложившейся ситуации. А именно, если бы знал, куда определить прижившуюся у Стика немую девушку. Желающих взять ее к себе во всем селении не было. Впрочем, наверняка кто-нибудь из сторов и согласился бы принять под свой кров несчастную красотку, однако, благодаря суровому нраву сельчанок, никто из них не посмел бы об этом даже заикнуться.
Стика самого начинало тяготить сложившееся положение, и однажды, вернувшись после неудачной охоты, он объяснил ситуацию Нате и предложил проводить ее в те края, где живут ее родичи, как бы далеко они не находились.
Увидев, как после его слов девушка снова будто бы впала в ступор, стор посетовал на себя за бесцеремонное обращение с гостьей и вышел на крыльцо. Он долго сидел там, прислонившись к стене дома и глядя на усыпанное звездами небо, безрезультатно пытаясь придумать выход из сложившейся ситуации. Постепенно на него начала наваливаться дрема, и он уснул, убаюкиваемый кваканьем мохнатых ночных чиков.
Проснулся Стик от того, что кто-то требовательно тряс его за плечо. Перед ним стояла Ната и жестом звала его в дом. В конце концов, ухватив двумя правыми ладошками за указательные пальцы правых же рук стора, девушка буквально втащила его в комнату, где после появления гостьи спал хозяин. Затем скинула с себя всю одежду и забралась в его постель, прикрывшись змеиной шкурой и выжидательно глядя на него. Ошарашенный охотник еще какое-то время неподвижным изваянием стоял посреди комнаты…
На следующий день Стик вышел из дома, когда светило уже проделало почти половину пути по небесному своду. Окликнув играющих у околицы детишек, попросил их разыскать и пригласить в его дом целителя Хаама и поселкового старшину Дооба.
Когда явились приглашенные, хозяин дома и гостья встали перед ними и попросили засвидетельствовать их союз перед Создателями. Говорил, естественно, только Стик. Ната лишь утвердительно кивала, крепко держась за его предплечье, будто боясь, что у нее могут забрать любимого.
***
Теперь Ната жила в доме охотника на правах хозяйки, и все ненужные пересуды, к радости старшины, смолкли. Однако через год сельчанки вновь зашушукались, обсуждая то бесплодность немой девушки, то мужскую неполноценность Стика. Охотника и самого тяготило отсутствие в доме детей. Когда в его жизни появилась женщина, в нем вновь возродились угасшие было мечты о полноценной семье с маленькими детишками, из которых он воспитает достойных продолжателей рода. Но прошел год, а Ната так и не понесла. Пересилив стеснение, охотник даже обратился к Хааму. Тот, обследовав обоих, только пожал плечами, сославшись на волю Создателей.
Прошел еще один год, заставивший окончательно угаснуть надежду. Несмотря на это, Стик продолжал испытывать к Нате самые глубокие и нежные чувства, и девушка отвечала ему тем же.
И, наконец, благодать Создателей снизошла на них.
Удача в тот день сопутствовала стору с самого утра. Совсем недалеко от селения ему удалось убить довольно крупного змея. Разделав и сдав мясо и шкуру в лавку толстого Гоата, Стик раньше обычного вернулся домой. Там его встретила необычайно веселая супруга. Лицо ее буквально лучилось светлой радостью.
Подойдя к мужу, она прижалась к нему спиной, взяла его ладони и прислонила к своему животу. После чего подняла кверху счастливое личико, вопросительно глядя ему в глаза, мол, все ли он понял?
Радости стора не было предела. Она буквально разрывала его. Казалось, бешено бьющееся сердце вот-вот выскочит из груди и, воспарив над миром, превратится в самую яркую звезду на небосводе, делящую радость счастливого Стика со всеми, взглянувшими на нее.
Когда, спустя еще год, Ната родила сына, счастливый отец отправился на Священный Остров и привез семя зуха. На кожуре семени было написано имя «Леег».
Прошло пятнадцать лет, и из посаженного семени вырос огромный плод. Пока внутренняя мякоть плода не затвердела, молодому стору предстояло вырубить в нем собственный дом и отвезти извлеченное изнутри семя обратно на Священный Остров.
Стик хорошо обучил сына владеть топорами, как и любым другим оружием. В селении никто из сверстников Леега не мог так ловко метать топоры и дротики сразу из четырех рук, отправляя каждый снаряд в центр отдельной мишени. Да и среди взрослых таким искусством владел только Стик, некогда оттачивавший его в многолетних военных походах.
Теперь, обняв любимую супругу, отец с гордостью наблюдал как ловко, в четыре руки, отпрыск вырубает дверной проем своего будущего жилища.
Ровно через седмицу весь поселок собрался посмотреть на небывалое чудо – Леег достал из центра своего зуха сразу два семени. Никто ранее даже не слышал о таком. Старый Вуул поведал, что очень давно был случай, когда из одного семени выросли два сросшихся плода. Но чтобы в одном зухе находили два семени, такого не помнил даже он.
Рыжая Фиика вдруг предположила, что это какой-то нехороший знак. Старшина тут же велел ей замолчать, обозвав глупой самкой чика.
Хаам, пресекая пересуды и беспочвенные предположения, заявил, что жрецы Священного Острова наверняка объяснят этот феномен. Однако он уверен, что никакой беды рождение двух семян предрекать не может. Скорее наоборот. Вот если бы в плоде не оказалось ни одного семени…
***
Светило уже наполовину скрылось под кронами деревьев. Они сидели на крыльце, обнявшись и глядя на возвышающийся невдалеке дом уже взрослого сына, мечтали о том, что пройдет совсем немного времени и в этом доме зазвучат звонкие детские голоса. Стик говорил Нате, как он будет баловать внучат, приносить им из леса сладкие плоды, как сделает им деревянные топорики, чтобы те привыкали чувствовать себя воинами. Ната время от времени прикрывала его рот ладошкой и жестами выражала предположение, что у них могут появиться не внуки, а внучки, и тогда она научит их, как правильно держать в узде грубых мужчин, вроде ее любимого Стика.
В это время на опушку окружающего поселок леса вышли несколько человек. Двое из них несли носилки. Присмотревшись, супруги узнали в путниках ровесников Леега, отправившихся вместе с ним на Священный Остров. Но почему они вернулись так рано? И почему с ними нет их сына? И кого молодые сторы несут на носилках?
Еще мгновение назад счастливое лицо Наты исказила маска отчаяния. Она, вырвавшись из объятий мужа, бросилась навстречу приближающейся группе.
Теперь Леег лежал на том же ложе, на котором более восемнадцати лет назад лежала парализованная ядом стаха его мать. Над ним так же колдовал Хаам. Ната сидела рядом и, прикрыв рот ладонями, смотрела на неподвижного сына полными слез глазами.
Стик стоял на крыльце и смотрел застывшим взглядом куда-то поверх деревьев, в сторону уже скрывшегося за ними светила.
Собравшиеся возле дома охотника селяне слушали рассказ вернувшихся молодых сторов о том, как по прибытии на Остров, спрыгнувшего с лодки в воду Леега, атаковал маленький водяной стах. Эти мелкие твари обычно не нападают на людей, но, вероятно, спрыгнувший в воду юноша придавил одну из конечностей сидевшего там стаха, и тот ударил стора в бедро своим шипастым хвостом. Выдернув шип из ноги, Леег за хвост извлек тварь из-под воды и, размахнувшись, размозжил ее о высокий борт лодки.
Однако яд уже начал действовать, и у юноши хватило сил только дойти до берега.
Узнав о печальной участи юноши, привезшего два семени из одного плода, жрецы объявили, что этот молодой стор выбран Создателями, и никто не вправе вмешиваться в их промысел. Почитавшие Создателей, но привыкшие не ждать от них благодати, а во всем полагаться только на себя и верных товарищей, друзья Леега меж собой посетовали на жрецов за то, что те даже не сделали попытки излечить их друга. Посовещавшись, они решили отправиться домой сразу после того, как жрецы примут привезенные ими семена, а не оставаться, как было принято, на седмицу празднования совершеннолетия. Благодаря этому решению Леег был еще жив, когда его доставили в родное селение.
***
И вот теперь Хаам сказал, что его сын умирает, и ничто, кроме воли Создателей, не сможет ему помочь.
Стик поднялся и принялся вырубать в поваленном стволе ложе, в котором его сын отправится в свой последний путь.
Эх, если бы только он мог отправиться туда вместо Леега. Он бы высказал Создателям все, что накипело на душе. И пусть бы после этого его обрекли на вечное небытие. Лучше небытие, чем та боль, которая заполняет душу – боль за умирающего сына, боль за в одночасье постаревшую Нату.
Леег
Возможно Создатели, да и Странники тоже – потомки некой цивилизации, не справившейся с собственным величием и буквально утонувшей в нем. Потому-то и миры, созданные ими, похожи. По крайней мере, мир, в который я попал, принципиально не отличался от моего родного.
Возникший передо мной мир – планета, размерами примерно равная Земле. Вот только вода здесь в явном дефиците. Два океана, равные по площади Северному Ледовитому, находились на полюсах. В отличие от земного аналога, они были совершенно свободны ото льдов. Судя по всему, климат здесь гораздо теплее.
Океаны обрамляла широкая зеленая полоса. Опять же, если сравнивать с Землей, то зеленая полоса граничила со сплошным кольцом гор примерно в том районе, где у нас начинаются субтропики. За горной грядой находилась пустыня. Пустыня опоясывала этот мир сплошным серым поясом.
Я опустился ниже, чтобы лучше рассмотреть этот удивительно симметричный мир. Вопреки моим ожиданиям при приближении в пустыне не обнаружилось ни одного зеленого оазиса. Интересно, какая температура на экваторе, если ни на полюсах, ни на вершинах довольно высоких гор не было даже признаков льда или снега?
Я опустился ниже, и теперь все обозримое пространство занимал угнетающе безжизненный серый песок. Начала ощущаться непонятная слабость. Прислушавшись к себе, понял, что встреча с создателями предыдущего мира не прошла даром. Та часть меня, что досталась от симбиоза с паразитом, истощена почти до предела. Вот не догадался же я заново хапнуть халявной энергии, прежде чем сбежать от вампиров. Ну, да не до того было. Радовался и тому, что вообще жив остался. Бр-р-р, страху-то натерпелся.