— Но… — Костя нашел в себе силы оторваться от ящика с жуками и восхищенно посмотрел на Родина. — Это же сенсация!
— О чем я вам и говорил, — стоя у окна, профессор машинально перелистывал страницы своего научного дневника. — Сенсация, причем мирового масштаба. Многие занимаются выведением новых пород коров, лошадей, кур, уток, свиней и кроликов. Но никто даже не задумывался над возможностью создания нового насекомого. Никто, кроме меня.
— Вы гений, профессор! — вскричал Шаталов и совершенно по-детски захлопал в ладоши. — Вы просто бог энтомологии!
— На вашем месте, юноша, я бы воздержался от столь смелых сравнений, — поправив очки, сдержанно заметил Родин. — Никто не вправе оспаривать титул Творца. Не спорю, данный прецедент вполне сопоставим по значимости с тем, что имел место быть в начале времен. Но это еще повод ставить меня на одну ступеньку с Господом. В отличие от Него, я работал с готовым материалом.
— Да, действительно… — смущенно пробормотал Костя. — Это уж я перегнул палку.
— Одно лишь меня тревожит, — сказал профессор, отойдя от окна и положив тетрадь обратно на полку. — Мои жуки родились и выросли в неволе, в то время, как остальные Господни твари являются в мир свободными. Продолжая держать их здесь, я фактически совершаю двойное предательство — по отношению к этим несчастным созданиям и к самому себе. Я не должен так поступать. Вы со мной согласны, Константин?
Костя еще раз заглянул в раструб. Жуки снова, как по команде, уставились на него и защелкали челюстями. Представив, как эти жуткие крючья впиваются в человеческую кожу, как струится из раны кровь, как гибрид упирается лапками, вырывая кусочек мяса, Костя отпрянул.
— Вы хотите выпустить их на волю? — спросил он, тыча дрожащим пальцем в темный бок жучиного общежития. — По-моему, это может плохо кончиться.
— Не стоит волноваться, мой юный друг, — Родин подошел к Косте и приобнял его за плечи. — Мы ведь еще не до конца постигли их природу. Согласен, они проявляют к нам определенный интерес, но это ведь не дает нам права считать их агрессивными и опасными тварями. Я очень долго думал над тем, как можно это проверить. И, знаете, нашел-таки верное решение.
— Можно полюбопытствовать, в чем оно заключается?
— Нужно…
Роман Григорьевич достал из кармана кастет и с размаху ударил Костю в солнечное сплетение. Задыхаясь, Шаталов согнулся пополам. Следующий удар профессор нанес в затылок. Перед глазами у Кости заплясали разноцветные скарабеи. Он потерял сознание и упал.
Спрятав кастет, Родин присел на корточки, взял Шаталова под руки, с усилием оторвал его от пола и подтащил к черному ящику. Быстро вытащив предохранительную панель, Роман Григорьевич запихнул голову своего лучшего ученика в раструб и с силой надавил сверху. В этот момент Костя пришел в себя, но голова его плотно застряла в раструбе. Выбраться из намертво привинченного к столу колеоптерия бедный студент уже не мог. А плотные стенки контейнера превращали его крики в сдавленное мычание. Родин отпустил Костю и отошел в сторону. В ящике раздавалось сухое потрескивание панцирей. Одно за другим насекомые отрывались от земли, облепляя Костино лицо. В тот момент, когда первый жук вцепился жвалами в его щеку, Шаталов яростно забился, уперся руками в стенку колеоптерия и попытался освободить голову. Профессор снова достал кастет и изо всех сил ударил юношу по спине. Руки Шаталова бессильно повисли вдоль тела. В комнате раздавались теперь только сиплое дыхание Родина и мерный скрежет жучиных жвал.
Через полчаса возня в черном ящике стихла. Еще через десять минут Родин подошел с столу и проверил у Кости пульс. Шаталов был мертв. Профессор взял труп за ворот рубашки и начал трясти. Жуки со стуком попадали вниз. Родин вернул на место панель и потянул мертвое тело на себя. Голова Шаталова вышла из раструба на удивление легко. Это ведь теперь была не голова, а дочиста обглоданный череп, на котором лишь кое-где болтались ниточки плоти.
— Даже волосы съели, — ошеломленно прошептал энтомолог. — Жаль парня. Но что поделаешь, наука требует жертв.
Из правой ноздри мертвеца вывалился окровавленный жук. Он сразу расставил челюсти и побежал по ковру к ноге Родина. Отшвырнув в сторону мертвого Шаталова, профессор схватил с полки увесистый том "Энциклопедии бабочек" и, бормоча слова извинения, бросил его на тварь.
Потом он взял отвертку, вернулся к столу и принялся отвинчивать от него громоздкий стеклянный куб.
Когда работа была закончена, Роман Григорьевич обеими руками обхватил колеоптерий. Напрягшись так, что проступили вены на шее, оторвал его от поверхности стола и, чуть не падая, понес к широко распахнутому окну. Поставив жучиный дом на подоконник, Родин присел рядом и отдышался.
— Свобода вида — превыше всего, — механически произнес он, резко подался назад и рухнул вниз, увлекая за собой черный ящик.
Профессор глубоко заблуждался, полагая, что ему удастся оторвать обывателей от фасолевого супа (хватает аж на три дня!) и макарон (вчера нашел один магазин, там дешевле на целых пятьдесят копеек!) и привлечь их внимание к проблемам насекомых и занимающихся их изучением специалистов. Энтомология была упомянута в газетах лишь как болезненное пристрастие безумного фанатика, натравившего на город завезенных бес знает, откуда жуков-убийц. Самих насекомых (после того, как был обглодан труп Родина, они успели схарчить еще случившегося поблизости бомжа) очень быстро отловили и уничтожили.
ИНТЕРЛЮДИЯ ПЯТАЯ
Хранилище артефактов Тойвонена являло собой просторную комнату, в которой, помимо коробок с товаром, наличествовало множество стеллажей, шкафов и комодов — там находились вещи, не предназначенные для продажи.
"Как же мне повезло, — думала Ангелина, с интересом разглядывая экспонаты коллекции Эйнари — предметы, большинство из которых, по словам их хранителя, несли на себе отпечатки чудовищных трагедий. — Всего пять дней прошло, а я уже допущена в святая святых".
— И вот он — один из тех самых "жуков Родина", — сказал Тойвонен, снимая с полки плексигласовую коробочку — подобную той, в которой хранилась "дьявольская" муха, но значительно крупнее. — Его, кстати, доставил мне из Ростова некромант Егор. Взгляни.
Посмотрев на жука, готесса вздрогнула. Она, хоть и совершенно не разбиралась в энтомологии, сразу поняла — в естественных условиях столь жуткое насекомое не появится никогда. Проще было поверить в то, что в соседней квартире обитает целая семья вампиров, чем в этого жука, хоть он и растопырил свои громадные жвала в нескольких сантиметрах от нее.
— Родин был сумасшедшим, — убежденно произнесла девушка.
— Я тоже склонен так думать, — кивнул Тойвонен, поставив коробку с насекомым на место. — Как же не повезло тому парнишке! И сколько еще бродит по свету таких безумных "гуру", губящих юные души…
— Давить надо эту мразь, — зло произнесла Ангелина. — Как жуков.
— Согласен, — в глазах финна блеснули задорные огоньки. — Мерзавцев нужно уничтожать.
— А в Ростове, как я погляжу, происходит довольно много интересного, — девушка сменила тему разговора.
— Не так много, как в Петербурге, но в принципе ты права, — согласился Эйнари. — Ростов действительно занятное местечко. Магическим центром нашей страны является именно этот город.
— Почему же тогда наиболее странные вещи творятся как раз в Питере? Я столько читала об этом… Складывается впечатление, что царь Петр совершил большую ошибку, решив построить на том месте город. Ой… — готесса смущенно смолкла, вспомнив, что ее собеседник — коренной петербуржец.
— Я не горжусь своим родным городом, — прислонившись к штабелю разрисованных демоническими ликами картонных коробок, произнес Эйнари. — Люблю его, конечно, но в то же время — ненавижу… и боюсь.
— Как такое возможно? — Ангелина осторожно коснулась его жилистого предплечья. — Я имею в виду — испытывать все эти чувства одновременно.
— Тут дело в том, как я люблю Питер, — проговорил Тойвонен. — Представь себе, что ты видишь нечто ужасное. Нечто такое, от чего хочется бежать без оглядки. Но в то же самое время ты понимаешь — такого тебе не доведется увидеть больше нигде и никогда. Вот такая у меня "любовь к родине". Я очень давно не был в Питере. Но меня все время тянет туда. Боюсь, правда, что если однажды вернусь на Север, то погибну…
Повисла пауза. Ангелина не знала, как вести себя дальше. "А вдруг он сейчас расплачется", — подумала она. Но Эйнари был далек от того, чтобы впасть в тоску.
— Я не стремлюсь к балтийским берегам, — промолвил он, роясь в ящиках одного из секретеров. — Но Питер сам находит меня — здесь оседает множество вещиц родом оттуда. Вот это, например, — финн продемонстрировал девушке два кусочка прозрачного пластика, между которыми был зажат фрагмент весьма неприятной на вид субстанции, напоминавшей засохшие гнойные струпья. — Это — все, что осталось от грибницы, из которой произрастали грибы-убийцы. Сотни людей погибли из-за них.
— Грибы-убийцы? В смысле — ядовитые грибы?
— Да нет же! — едва ли не сердито воскликнул Эйнари. — Самые настоящие грибы-убийцы! Живые хищные твари с глазами и зубами, способные перемещаться в пространстве. А еще — растерзать человека, подобно стае пираний.
Готесса не стала никак это комментировать. Ее внимание привлекла старая виниловая пластинка, лежавшая на полке того же секретера, из которого Эйнари достал гнусную грибницу.
— А эта пластинка? — Ангелина подошла поближе. — С ней тоже связана какая-то ужасная история? Или это просто музыка, которую ты любишь слушать?
Открыв дверцу шкафа, он взял в руки конверт с пластинкой. Ангелина увидела название группы — "Улица Морг".
— Ой, а я ведь слышала про эту группу, — удивленно произнесла она. — Не думала, что ты можешь интересоваться молодежной музыкой. Ой, прости… — девушка поняла, что снова допустила бестактность.
— Ничего, ничего, — улыбнулся Эйнари. — Эту пластинку подарил мне несколько лет назад вокалист группы "Улица Морг". Видишь — на конверте его автограф.
— Несколько лет назад? — девушка отступила на шаг. — Но ведь он же… давно умер.
— Это ты так думаешь, — усмехнулся Тойвонен. — Да и не только ты, а большинство живущих в этом мире. Так думала и одна твоя тезка — и коллега, кстати — до тех пор, покуда ей не привелось столкнуться лицом к лицу с тем, кого все считали безвременно ушедшим.
— И что с ней случилось?
— Об этом я поведаю завтра.
Глава 6
МАСТЕР ИГРЫ
Известие о внезапной смерти рок-музыканта Гавриила Кушнарева потрясло до глубины души даже тех, кто имел весьма поверхностное представление о его творчестве. Гавриил, прозванный "Кувшином", был очень заметной фигурой на российской сцене, и никого не оставлял равнодушным. Одни его обожали, другие — ненавидели, третьи попросту боялись. Гамма чувств и настроений была очень широкой, но не было среди них лишь одного — безразличия. Если вы хотя бы раз в жизни сталкивались с Кушнаревым, то едва ли когда-нибудь смогли бы забыть его навсегда.
Конечно, тому во многом способствовал его сценический имидж. Много лет назад Гавриил нарастил клыки и заточил их на манер вампирских. В сочетании с устрашающим "мертвецким" гримом, линзами и экстравагантными прическами это производило поистине сногсшибательный эффект. Последний оказывался тем сильнее, чем дальше человек отстоял от целевой аудитории возглавляемой Кушнаревым группы "Улица Морг". Какая-нибудь тетушка бальзаковского возраста вполне могла бы при виде его свалиться в обморок — но Гавриил был не настолько экстравагантен, чтобы разгуливать в сценическом образе по городским улицам.
Песни группы были под стать облику ее лидера. Они являли собой своеобразные мини-рассказы ужасов, по страницам которых разгуливали ожившие мертвецы, демоны, лешие, призраки, оборотни и, конечно же, вампиры. Творчество "Улицы" стало для поклонников группы настоящей альтернативной вселенной, огромным миром, в который молодые люди погружались, нажимая на кнопку PLAY или приходя на концерты своих кумиров.
И с гибелью Кушнарева мир этот осиротел. Для сотен тысяч его фанатов то, что случилось поздней июльской ночью 2013-го года, стало настоящей трагедией. Для многих из них — даже большей, пожалуй, трагедией, чем могла бы стать смерть собственного отца.
Хотя, казалось бы, это ни для кого не должно было стать сюрпризом. "Вампир" Кушнарев никогда не скрывал, что вечерами он предпочитает пить далеко не кровь. Свое прозвище "Кувшин" музыкант получил по той причине, что его фамилия была отчасти созвучна этому слову, но окончательно закрепилось оно именно благодаря обильным возлияниям. Как-то раз, во время дружеских посиделок, кто-то из коллег-музыкантов в шутку спросил у него: "Кувшин, а слабо тебе выпить кувшин?". Гаврила, в своей обычной манере, сперва вытаращился на него зловещим взглядом, а после хриплым голосом провозгласил: "Кувшин в студию!". С кухни притащили старый глиняный кувшин, в который тут же было залито три бутылки водки. Выдохнув и зажмурившись, Гаврила поднес носик кувшина к губам. Присутствовавшие с ужасом наблюдали, как их товарищ, давясь и хрипя, осушает полуторалитровую емкость. Чья-то рука уже начала набирать ноль-три. Какой-то толстый дядька, вернувшись из туалета и увидев, что происходит, охнул и присел на пол прямо в дверном проеме. Еще один из гостей выронил изо рта на ковер тлеющую сигарету и бросился ее подбирать, но не оторвал при этом взгляда от завораживающего зрелища. А Гаврила, напряженно хрипя, все пил.
Казалось, прошла целая вечность, хотя на самом деле процесс поглощения содержимого кувшина занял у Кушнарева около шести минут. Наконец он допил последнюю каплю, трясущимися руками поставил сосуд на стол и застыл на стуле, устремив мутный взгляд куда-то в мертвую точку.
— Кто-нибудь, принесите тазик! — занервничал хозяин квартиры. — Он же сейчас заблюет тут все!
— Не н-надо… — протянул из-за стола Кувшин. — Я… в порядке.
— На, закуси, — кто-то протянул ему кусок хлеба с зубчиком чеснока.
— Нет, — Гаврила оттолкнул его руку. — Русские не закусывают.
В следующий момент он ухмыльнулся своей знаменитой инфернальной ухмылкой, выставив напоказ "вампирские" клыки, и обвел присутствующих взглядом победителя. Все поняли, что Кушнарев и опьянел-то лишь совсем чуть-чуть. И от осознания этого им стало не по себе.
— Гавр, как тебе это удалось? — ошалевшим голосом спросил какой-то парень, сидевший на подоконнике.
— Это потому, что я бывший наркоман, — без тени смущения сказал Гаврила. И захохотал во всю глотку, словно бы призывая собравшихся сделать то же самое.
Та эпическая пьянка была зафиксирована на видео, спустя какое-то время попала в Интернет и стала притчей во языцех. Подобных свидетельств разгульной жизни Кушнарева за годы его карьеры накопилось в глобальной паутине немало. Поэтому, хоть его смерть для многих стала неожиданностью, люди, которые были, что называется, "в теме", были не столь шокированы. Поговаривали, что в последние годы Гаврила не только пил больше обычного, но и начал вновь употреблять наркотики, к которым не прикасался более десяти лет. Поэтому, как бы ни рыдали фанаты, заламывая руки, перед увешанными постерами "Улицы" стенами своих квартир, в глубине души каждый из них понимал — все к тому и шло.
Ангелина Стрельцова была одной из тех, кому уход лидера "Улицы Морг" показался скорее неожиданностью, нежели чем-то закономерным. Музыку этой группы девушка не слушала уже десять лет и совершенно не следила за новостями из этого лагеря. Однако она успела воздать команде должное в юности, в период с пятнадцати до восемнадцати лет. Поэтому имя Гавриила Кушнарева, все же, не было для Стрельцовой пустым звуком. Страшная новость ужалила ее в самое сердце, даже несмотря на то, что она уже давно не вспоминала о Кувшине.