Найти, а затем, само собой, доставить его на борт «Немой Марии». Но даже не будь этого уговора, эта встреча не должна была стать такой, нет. Всем известно, что Барбосса и Джек, мягко говоря, не ладили друг с другом.
— Э... капитан, — нерешительно сказал Маллрой. — Не пора ли нам возвращаться к Салазару? Мы много можем получить за жизнь Джека Воробья, не так ли? И уговор опять же...
Барбосса кивнул, давая понять, что ему не нужно напоминать об уговоре с Салазаром.
— Да-да, — сказал он. — Мы могли бы получить хороший куш за Воробья, но мои планы изменились. Я намерен отправиться за Трезубцем Посейдона!
Его слова эхом прокатились и замерли среди китовых костей, и наступило молчание — экипаж Б ар боссы вникал в новый план своего капитана.
— Вы собираетесь поссориться с мертвецами? — спросил, наконец, Мартогг.
— А как же уговор? — запротестовал Маллрой.
Барбосса свирепо взглянул на него. Как смеет эта букашка обсуждать его планы? Барбосса прекрасно знал, что он собирается делать.
— С Трезубцем Посейдона я выпущу мертвецам их последние кишки и верну власть на море, которую они у меня украли! — сказал он вслух, а мысленно добавил: «Салазар еще проклянет тот день, когда он посмел встать на пути Гектора Барбоссы!»
Пока Барбосса излагал свой изменившийся план действий, Джек внимательнейшим образом слушал его вместе со всем экипажем. Что-что, а убеждать Барбосса умел, и, кстати говоря, Джеку нравился этот новый план Барбоссы, из него и ему самому можно было извлечь немало выгоды. Правда, имелись две небольшие проблемы, которые предстояло решить. Срочно.
— Во-первых, — сказал Джек, обращаясь к Барбоссе, — я хочу, чтобы мы, все трое, остались живыми и невредимыми. Во-вторых, для того чтобы плыть за Трезубцем, нам нужно судно, а его у нас нет...
— Судно у нас есть, Джек, — перебил его Барбосса, уже заранее решивший эту проблему. Он вытащил свою саблю и направил ее на Джека. Тот нервно поежился и отступил на шаг назад. — И это самый лучший, самый быстрый корабль на всех морях и океанах. «Жемчужина», — с этими словами он постучал кончиком клинка по спрятанной под камзолом Джека бутылке. — Корабль, который был упрятан в бутылку Черной Бородой пять зим тому назад.
Джек хотел заметить, что сам отлично помнит о том, что сделал с его кораблем Черная Борода и что в настоящий момент от «Жемчужины» нет никакого проку, но Барбосса опередил его и вновь удивил. Подняв саблю над головой, Барбосса начал выписывать клинком круги в воздухе.
— Силой этого клинка, принадлежавшего величайшему злодею на свете, я снимаю проклятие с «Черной жемчужины» и велю ей вернуться во всем ее былом блеске и величии! — прорычал он, затем опустил саблю и несильно ударил кончиком клинка в то место, где у Джека должно было находиться сердце. Сначала раздался тихий шорох разрезаемой ткани, потом легкий звон, когда кончик сабли коснулся спрятанной бутылки. Джек почувствовал, что бутылка начала вибрировать, распахнул камзол и увидел, что там, где к стеклу бутылки прикоснулся клинок Черной Бороды, появилась маленькая трещина, и из нее, словно кровь из раны, начала сочиться вода.
Джек поднял голову и сказал с улыбкой:
— О, Гектор. Похоже, моя бутылка дала течь.
Впервые за долгое время к нему начала возвращаться надежда.
Сумерки уже начинали сменяться ночью, когда Джек бежал к Заливу висельника, а вода продолжала вытекать из стеклянной бутылки, оставляя на камзоле темное расплывающееся пятно. И в тот момент, когда он выскочил из джунглей на песчаный пляж, а Барбосса со своим экипажем следом за ним, бутылка взорвалась, разлетевшись на тысячу мелких осколков. Или на сто кусочков, какая разница. Главное, что к ногам Джека упала «Черная жемчужина».
Упала и начала расти.
И росла.
Росла...
Отступив на шаг назад, Джек уже готовился отбежать в сторону, чтобы не оказаться придавленным днищем «Жемчужины», наблюдал с широко раскрытыми глазами и бешено бьющимся сердцем за возвращением своего любимого корабля.
А потом «Жемчужина» вдруг перестала расти.
Джек подошел ближе, наклонился над ней. «Жемчужина», конечно, подросла, с этим не поспоришь, однако все равно оставалась маленькой.
Была длиной в десяток сантиметров, стала длиной в полметра — невелика разница, согласитесь. Сейчас «Жемчужина» точь-в-точь напоминала искусные модели кораблей, которые можно порой увидеть в витрине какой-нибудь лавки. Красивый кораблик, но совершенно бесполезный. Для плавания, во всяком случае. Джек поднял ногу, словно собираясь подняться на борт, снова опустил ее, вздохнул и, наконец, сказал печально:
— Возможно, размер все-таки имеет значение.
Подошел Барбосса, поднял игрушечный кораблик, внимательно оглядел его. В лунном свете «Жемчужина» казалась вынутой из воды рыбкой. Кораблик, казалось, даже дышал, слегка раздувая борта и шевеля своими парусами, словно жабрами. Или легкими. Барбосса подошел с корабликом к кромке воды.
А затем бросил в нее «Жемчужину».
— Ей нужно море, — сказал Барбосса, обратившись к собравшейся на берегу небольшой толпе.
Барбосса и Джек стояли рядом, впереди всех, и наблюдали за тем, как раскачивается на мелкой волне игрушечный кораблик.
Затем он начал тонуть и вскоре исчез под водой. Пираты смотрели на это и печально покачивали головами — очевидно, что-то пошло не так.
— Хороший был корабль, — помолчав немного, сказал Джек.
— Лучший на всех морях и океанах, — согласился Барбосса.
Они еще немного помолчали, отдавая дань памяти утопшей «Жемчужине», вспоминая о приключениях, пережитых на ее палубе (каждый о своих приключениях, естественно). У Джека щемило сердце, он еще раз, словно заново, переживал потерю своего любимого корабля. Он повесил голову, но тут сквозь охватившую его печаль Джек услышал крик Генри:
— Там что-то происходит! Смотрите!
Джек медленно поднял голову. Мальчишка оказался прав — прямо перед их глазами что-то происходило. Море начинало пениться, булькать, вода вскипела так, будто что-то большое и тяжелое подпирало ее снизу. Еще секунда, и на поверхность из морской глубины всплыла... нет, вырвалась «Жемчужина».
Теперь это был не игрушечный кораблик, каким «Жемчужина» была всего лишь несколько минут назад. В лунном свете блеснули крутые, высокие борта — покрытые слоем воды, они казались только что отполированными. Сами собой опустились на мачтах черные паруса, гордо развернулся на легком ветерке «Веселый Роджер». А Джек улыбался во весь рот, любуясь этой картиной. «Черная жемчужина» вернулась. Казалось, и он сам вернулся к жизни вместе с ней.
Глава тринадцатая
Если Джек Воробей и вернулся к жизни, то, к сожалению, не в полной мере. Во всяком случае, на данный момент. Как только возвратилась «Жемчужина», возобновился и старый спор между Джеком и Барбоссой относительно того, кому из них быть ее капитаном. Победа в этом раунде досталась Барбоссе и его, будь она проклята, обезьянке, вырвавшейся на свободу вместе с кораблем.
Итак, самое быстрое судно на свете, «Черная жемчужина» вновь бороздила океан, а на ее капитанском мостике у штурвала стоял Барбосса. На его плече сидела обезьянка по имени Джек. Она, как всегда, скалила зубы и заливалась идиотским смехом.
А привязанный к мачте Джек-пират смотрел на нее снизу и ругался себе под нос. Он никогда не любил эту чертову тварь, а характер у обезьянки стал еще хуже после того, как она посидела в бутылке.
— Нужно очень точно держать курс, капитан, — услышал Джек голос Карины.
Выгнув шею, Джек увидел, что она вместе с Генри тоже привязана к мачте. Ну, что ж, пусть маленькое, а все же удовлетворение.
Барбосса ответил девушке, даже не повернув в ее сторону головы, продолжал смотреть вперед, положив одну руку на штурвал и самодовольно улыбаясь:
— Точного курса по морю нет!
— Вы должны прислушаться к ней, капитан! — подал голос Генри. — Только она одна знает, как вести корабль за тем самым «иксом»!
На эту реплику Барбосса отреагировал. Он посмотрел вниз, на привязанных к мачте пленников, и насмешливо сказал, приподняв бровь:
— Вот как? Эта девчонка знает о море больше, чем я?
— Вы должны следовать за Южным Крестом до единственной точки отражения, — не обращая внимания на насмешку, откликнулась Карина. — У меня есть хронометр, который позволит измерить долготу, а она приведет нас к нужной точке посреди моря.
«Мне нравится смелость этой девчонки, — подумал Джек. — Особенно если эта смелость выражается в том, чтобы посадить Барбоссу в лужу».
Он подергал веревки, которыми был привязан к мачте, пытаясь хоть немного ослабить их. Джек знал, что Карина права и что только она одна может найти тот самый «икс». Но еще он знал, что когда это случится, его и близко не подпустят к Трезубцу, который необходим ему, чтобы выжить в будущей — и неизбежной — схватке с Салазаром.
Пока Джек беспомощно дергался в своих веревках, Барбосса долго и пристально разглядывал Карину, щурил на нее свои глаза. Похоже, девчонка в самом деле знает, о чем говорит. Барбосса перевел взгляд на Джека. Да и Джек тоже никогда не стал бы таскать за собой девчонку, если бы она не была ему нужна позарез.
— Отвяжите их! — приказал Барбосса, имея в виду Карину и Генри, а когда девушку освободили, жестом пригласил ее подняться к нему на мостик. — Возьмите штурвал, мисс, — сказал он, когда Карина встала рядом с ним. Нелегко было Барбоссе произнести эти слова. Почему? Ну, как же! Хорошо известно, что взять женщину на борт — не к добру, а уж отдать ей в руки управление кораблем! И все же, оглядываясь по сторонам и очень боясь заметить на горизонте приближающуюся к ним «Немую Марию», он подумал о том, что эта девушка может оказаться палочкой-выручалочкой, которая поможет им всем выжить.
Так и быть, он позволит этой девчонке вести его корабль за ее звездой. Если этого не сделать, все они погибнут. Чуть раньше или чуть позже, но погибнут. По-любому.
Карина подняла голову. В небе ярко горел, переливался Южный Крест, указывая путь к цели, путь, который могла увидеть только она одна. Генри стоял рядом с девушкой, и Карина чувствовала, что он следит за направлением ее взгляда. С той минуты, когда их отвязали от мачты и Карина приняла у Барбоссы штурвал, юноша совершенно притих. Скорее всего, он думал сейчас о своем отце. О своем отце часто думала по ночам и сама Карина, хотя сегодня ее мысли были мрачнее обычного.
— Тот корабль... Те призраки, — негромко сказала Карина, нарушая затянувшееся между ней и Генри молчание. — Этому не может быть научного объяснения.
Генри оторвал свой взгляд от звезд, перевел его на Карину.
— То, что рассказывают о море, — не мифы и не сказки, это реальность, Карина. Ты поняла, что ошибалась, и я рад этому.
— Ошибалась? — повторила Карина, после чего вновь замолчала. Генри нервно переминался с ноги на ногу. Возможно, напрасно он так сказал. Генри видел, как Карина щурит глаза, как она прикусила нижнюю губу, словно не давая себе улыбнуться. — Возможно, у меня появились некоторые сомнения, хотя то, о чем ты говоришь, — это полный бред. Возможно, я слегка — совсем чуть-чуть... как бы это сказать...
— Ошибалась, — закончил за нее Генри. — Ошибалась, вот правильное слово.
— Нет, слегка... заблуждалась, не более того, — сверкнула глазами Карина. Полностью в своих ошибках она не признавалась никогда, не тот у нее был характер. Упрямый, прямо скажем, характер.
— Это худшее оправдание, которое мне когда-нибудь доводилось слышать, — заметил Генри. Он понимал, что Карина поддразнивает его, и нужно признать, что ему очень нравилась эта игра.
— Оправдание? — переспросила Карина, склонив голову набок. — С какой стати я должна оправдываться?
— Потому что ты не права. Взгляни сама, — Генри широко повел вокруг своей рукой. — За нами гонятся мертвецы. Мы плывем на корабле, который появился из бутылки. Интересно, что может сказать по этому поводу твоя наука?
«Ну, теперь-то уж я ее прищучил!» — подумал Генри.
Оказалось, что не тут-то было.
— Но это наука нашла карту, — возразила она, не собираясь сдаваться.
— И вновь ты ошибаешься, — парировал Генри. — Карту нашли мы с тобой. Вместе.
— Ладно, — согласилась, наконец, Карина и насупилась, уставившись на штурвал. — Ладно, тогда я извинюсь. Хотя... хотя это ты должен извиниться передо мной за то, что моей жизни угрожают теперь пираты и... мертвецы.
Генри улыбнулся. Нет, эта девушка неисправима и... прекрасна. Впрочем, пора было выбросить белый флаг.
— Я поднимусь на смотровую площадку, — сказал он и пошел прочь, продолжая улыбаться.
Карина посмотрела ему вслед и усмехнулась, очень довольная собой. Победила она его все-таки! Оглянувшись, она с удивлением заметила притаившегося в тени Барбоссу. Он вышел вперед, приблизился, начал было что-то говорить, но замолк, увидев в руке девушки дневник Галилея, который всегда был при ней.
— Где вы взяли эту книгу, мисс? — спросил он, прищурив глаза. — Она мне знакома.
— Сильно сомневаюсь, что вы читали когда-нибудь дневник Галилея, — отрезала она.
Барбосса протянул руку, погладил обложку дневника в том месте, где когда-то находился рубин.
— Эта книга была сокровищем, принадлежавшим одному пирату, — негромко сказал он. — Много лет назад он похитил ее с итальянского судна.
— Похитил? — повторила Карина. — Нет, вы, должно быть, ошибаетесь.
— Боюсь, что нет, — покачал головой Барбосса. — Тут, на обложке, был большой рубин. Камень, увидев который не скоро его забудешь.
Карина опустила руку в свой карман и вынула оттуда рубин. Глаза Барбоссы широко раскрылись, когда в лунном свете блеснул драгоценный камень.
— Дневник и рубин достались мне от моего отца, — сказала Карина, протягивая рубин Барбоссе. — А он у меня был ученым.
Прежде чем они оба успели глазом моргнуть, Джек-обезьянка выхватил рубин и с диким стрекотанием переложил его в раскрытую ладонь Барбоссы.
— Да нет же, каким еще ученым? — поправил девушку пират. — Обычным воришкой он был, вот и все.
Карина, не раздумывая, влепила Барбоссе пощечину. Как смеет этот пират порочить славное имя ее отца? Он же ничего о нем не знает!
Не знает, кем он был и как, возможно, страдал всю свою жизнь. Карина не хотела, не могла даже мысли допустить о том, что ее отец мог быть не таким, каким она его всегда себе представляла — добрым, мягким, тихим человеком, увлеченным наукой. Человеком, который, конечно же, страдал, ужасно страдал от того, что потерял свою дочь. Человеком, который с ума сошел бы, узнай, что она оказалась в приюте для сирот. Карина прижала к груди дневник и сказала:
— Этот дневник достался мне от рождения. Его вместе с запиской, где было указано мое имя, оставили рядом со мной на ступенях сиротского приюта. И больше ничего.
Карина ожидала, что пират просто расхохочется над ее словами, но вместо этого Барбосса отступил на шаг назад, и его лицо приняло какое-то странное, непонятное выражение.
— Так ты, значит, сирота, — сказал он. — И как же тебя зовут?
— Свое имя я получила в честь самой яркой звезды на северном небосклоне, — загадочно ответила девушка.
— Значит, ты Карина, — кивнул Барбосса.
Его ответ поразил ее.
— Карина Смит, — медленно кивнула она, представляясь. — Так вы знаете звезды?
— Я капитан, — ответил Барбосса, негромко и с оттенком печали. — Я должен знать, какая звезда приведет меня к дому.
Оставив Карину у штурвала, Барбосса спустился на палубу и подошел к лееру. С побледневшим лицом он вытащил из своего кармана компас и взглянул на него.
Стрелка дрогнула, повернулась и замерла, указывая своим кончиком прямо на Карину.
Барбосса попятился назад и едва не натолкнулся на мачту, к которой был привязан Джек. Пират, слышавший весь разговор, смотрел на своего старинного приятеля, и в глазах его уже загорелся озорной огонек.
— Смит? Смит! Какая редкая фамилия, не правда ли, Гектор? — игривым тоном спросил Джек. — У нас с тобой были знакомые по фамилии Смит? Нет-нет, не подсказывай, я постараюсь сам вспомнить... Сам пороюсь в глубинах своей памяти...