103
Признаюсь вам начистоту: по-настоящему крупных и удачных ограблений бывало не много да и случались они редко. В целом моя жизнь походила на балансирование по краю пропасти, на хождение по опасной горной тропе над обрывом, где полным-полно неожиданных поворотов и развилок. И вот однажды, это случилось на втором году следования по этой бандитской стезе, я оказался у одной из таких развилок.
Новая Испания весьма обширна, но в ней, как в древней Римской империи, все дороги в конечном счёте ведут в столицу, в город Мехико. И если кто-то путешествует по основным трактам или, как я, например, разбойничает на них, то рано ли поздно он встретится со своим прошлым: помните, как я неожиданно столкнулся с женой алькальда? Ну а встреча, о которой пойдёт речь ниже, произошла на одной из тех дорог, которые, по сути, чуть больше горных троп.
Прибытие казначейского флота из Севильи и очередного галеона, нагруженного сокровищами Востока, из Манилы вызывало у меня и моих amigos естественное желание прибрать часть этих богатств к рукам. К сожалению, это было не такой уж лёгкой задачей, ибо всякая слава, увы, имеет оборотную сторону. На втором году своих разбойничьих похождений я стал настолько знаменит, что окружающие начали принимать повышенные меры предосторожности. Дороги, по которым намечалась перевозка казённых ценностей, патрулировались солдатами; обозы с серебром двигались под усиленной охраной; путешественники собирались в многолюдные караваны, как где-нибудь в Аравийской пустыне. С каждым месяцем добыча наша становилась всё более скудной.
В столь сложных обстоятельствах нам зачастую приходилось довольствоваться тем малым, что ещё оставалось доступным: грабить состоятельных путников, у которых хватило самоуверенности или глупости отправиться в дорогу в одиночку. Зачастую эти люди путешествовали на превосходных лошадях и надеялись, случись что, ускакать от любой погони, но на сей раз нам подвернулся путник в паланкине. Мне это даже показалось подозрительным — уж не подсадная ли это утка? Ловушка вроде той, которую устроил мне Янага.
Этот паланкин мы углядели с того места, где накануне устроили бивуак. В последний раз добыча досталась нам целых две недели назад, да и то мы особо не поживились: всего-то и ограбили, что торговца, вёзшего в Акапулько какао-бобы. Мои люди роптали, и я понимал, что, если нам в ближайшее время не удастся освободить какого-нибудь жирного купчину от mucho dinero, мне придётся пополнить коллекцию ушей на эфесе. Ясно, что, хотя столь лёгкая добыча и выглядела подозрительно, позволить себе упустить её я не мог.
Разумеется, мы сперва провели тщательное наблюдение, после чего у меня сложилось впечатление, что мы имеем дело с редкостным дураком. Он ехал в паланкине, закреплённом между двумя мулами, которых вели двое индейцев — и всё! Никакой охраны! Никаких сопровождающих, в том числе и тех, которые до поры до времени могли бы держаться на расстоянии.
Да, amigos, походило на то, что полоса невезения для нас закончилась.
Мы устремились вниз, как Четыре Всадника Апокалипсиса, размахивая клинками и издавая устрашающие крики. Двое индейцев, как и ожидалось, пустились наутёк, однако вместо жирного клирика или разодетого купца из паланкина выскочил кабальеро со сверкающей шпагой. Самый прыткий из моих бандитов, скакавший первым, был выбит из седла и мгновенно расстался с жизнью, тогда как кабальеро вскочил на его коня и, вместо того чтобы ускакать, пришпорил его мне навстречу с явным намерением отправить меня вдогонку за моим приятелем.
И ведь чуть-чуть не отправил, ибо, увидев лицо Матео, я был настолько ошеломлён, что едва увернулся от его клинка.
— Матео! Это же я, Бастард! Твой Бастард!
— ¡Santa Maria! — выдохнул он, а потом громоподобно расхохотался. — Кристо, надо же! А ведь не я ли учил тебя быть грабителем?
Волосы и бороду моего друга подёрнуло сединой, и он сильно исхудал: примерно так же выглядел и я сам, когда вырвался с рудников. Чуть позже, когда мы сидели возле костра, Матео поведал мне свою историю.
— Путешествие на запад через великое Южное море, которое здесь называют Западным, — это сущий плавучий ад. Расстояние между Акапулько и Манилой в три раза больше, чем между Веракрусом и Севильей. Плавание занимает несколько месяцев, и многие, не выдержав, умирают прямо на борту. Обратное путешествие по маршруту знаменитого монаха-мореплавателя Урданеты ещё длиннее, продолжается ещё дольше, и народу там мрёт ещё больше. Так что когда заявляют, будто вице-король посылает отбросы Новой Испании умирать на Филиппины, это чистейшая ложь. Люди умирают прямо в море.
— А сама Манила? Что это за место?
— Вовсе не такое страшное, как о нём толкуют. Городок нс велик, и в нём можно до конца дней своих валяться в тени, то время как туземные девицы будут обмахивать тебя пальмовыми ветками. Но для такой деятельной натуры, как я, для любителя комедий и романтики Аламеды, там слишком скучно.
Устроив лагерь высоко в горах, где нас не застигли бы врасплох soldatos, мы с Матео почти всю ночь проговорили у костра, рассказывая друг другу о том, как жили всё это время.
И без того ослабший после пребывания в руках инквизиторов, Матео едва перенёс морское путешествие. По прибытии на Филиппины его определили на одну из плантаций в качестве надсмотрщика, но едва он восстановил силы, как был вытребован тамошним вице-королём в Манилу. Мастера клинка ценились и на Филиппинах.
— С этого момента я перестал быть ссыльным, превратившись в воина. Сражался с малайскими пиратами, желтомордыми дьяволами, которые будут пострашнее даже тех кровожадных морских разбойников, что терроризируют Испанский морской путь. Я перебил добрую сотню этих злодеев и спас китайскую принцессу. Её отец, китайский император, с радостью выдал дочь за меня и пожаловал мне в придачу королевство, но оказалось, что у красотки уже имелся поклонник, а у этого поклонника — такая большая армия, что мне пришлось уносить ноги, прихватив на память драгоценности тамошней короны — чтобы воспоминания согревали сердце. К слову, будучи в Китае, я видел знаменитую Великую стену — она такая длинная, что запросто могла бы опоясать всю Испанию. Оттуда я перебрался на острова, жителей которых именуют японцами. Их кабальеро — в той земле воинское сословие называется самураи — лучшие бойцы на свете. Ну а потом я вернулся в Новую Испанию с богатством, достаточным, чтобы купить весь город Мехико и превратить его в свою личную гасиенду.
Мой compadre совсем не изменился, не так ли? Как был вруном и хвастуном, так и остался. Самураи, Великая Китайская стена, спасённая принцесса и завоёванное королевство... Впрочем, какие-то крупицы истины во всех этих фантазиях содержались, как всегда бывало с его выдумками. Ну а конец этой истории, похоже, являл собой сущую правду.
— Я прибыл в Акапулько с полным карманом драгоценных камней. Но карты, вино и женщины изрядно мой карман облегчили.
— Сколько же у тебя осталось? — поинтересовался я.
— Честно признаться, я истратил последний песо, чтобы нанять этот паланкин. Видишь ли, dinero, чтобы купить лошадь, у меня уже не было. Ну а как ты, amigo? Много ли сокровищ ты добыл, сделавшись вожаком знаменитой банды?
Я прочистил горло и смущённо признался:
— Ну, вообще-то у меня есть немного какао-бобов.
Матео рассмеялся. Хохотал он громко и долго.
— Ох, Бастард, ну уморил! Похоже, ты у меня так ничему и не научился.
— Нет, Матео, ты не прав. Ещё как научился. Только не тому, чему надо.
На следующий день мы повернули к долине Мешико. Отказавшись от затеи ограбить манильский галеон, мы предпочли отправиться на противоположный конец долины, где проходила дорога Ялапа — Веракрус: там наверняка найдётся чем поживиться после прибытия казначейского флота.
— Будь у меня приличная сумма, я мог бы вернуться в Мехико, дав на лапу парочке мелких вице-королевских чиновников, — строил планы Матео.
— У меня только горстка какао-бобов, — напомнил ему я.
— Хотя чиновники наверняка потребовали бы не одну пригоршню золота. Представь, рассказы о якобы страшных злодеяниях дона Хулио и его подручных я слышал даже в Маниле.
Вообще-то мы не очень часто заговаривали о доне Хулио, слишком болезненной была эта тема. Да и что тут обсуждать, и так всё было ясно: следует отомстить за нашего друга и наставника и убить Рамона де Альву.
— Но вот тебе, — покачал головой Матео, — тебе я не советовал бы соваться в Мехико, даже будь у тебя гора золота. Знаешь, что я первым делом услышал, высадившись в Акапулько? Меня предупредили — остерегайся Кристо Бастард. Конечно, Кристо на свете полным-полно, но я вопреки всему надеялся, что этой знаменитостью окажется мой старый друг Бастард.
Матео считал, что нам с ним следует и дальше пробавляться грабежами, пока у нас не наберётся сумма, достаточная, чтобы отбыть в Севилью, которую он по-прежнему именовал королевой городов.
— Нам необходимо убраться из Новой Испании на пару лет, не меньше, потому что до тех пор, пока мы не сможем пройтись по Аламеде и главной площади, не опасаясь ареста, нам нечего и думать о борьбе с де Альвой.
Говорить о наших планах более подробно, когда нас могли услышать посторонние, было бы неразумно.
Я был не против отправиться с Матео в Севилью, но меня несколько смущало, что суть его замысла сводилась к тому, чтобы привезти туда из колонии несметные сокровища и зажить в Испании по-королевски, в то время как всё наше богатство на настоящий момент составляла лишь кучка какао-бобов. И вряд ли положение изменится к лучшему: было ясно, что чем дольше мы будем грабить, тем шире разнесётся недобрая слава — и тем больше предосторожностей будут предпринимать купцы.
— Я возлагаю больше надежды на тех, кто прибывает с казначейским флотом, — сказал я в связи с этим Матео. — Видишь ли, многие люди приплывают в Новую Испанию впервые, к колонистам относятся свысока и вовсе не склонны следовать добрым советам. Они наверняка проявят неосмотрительность. Таким образом, мы вполне можем рассчитывать за какую-нибудь неделю поживиться парочкой толстых кошельков.
— Ба! Ну и что нам даст эта пара кошельков? Возможность сыграть партию-другую за карточным столом? Провести ночку с putas? Да разве это стоит риска угодить на виселицу?
— Если вообще не рисковать, — разъяснили, — то придётся голодать и спать, подложив под голову руку вместо подушки. Я знаю, жизнь грабителя с большой дороги не больно-то подходит для gachupines. Но что бы мы ни добыли, обещаю отдать тебе свою долю. Возможно, этого и хватит, чтобы ты смог подкупить чиновников и вернуться в столицу.
Матео хлопнул меня по спине с такой силой, что я едва не слетел с лошади.
— Спасибо, Кристо, ты настоящий друг! Пойми же, я хочу раздобыть богатство не только для себя, но и для тебя тоже. И не собираюсь рисковать из-за ерунды. Вместо множества мелких нападений нам нужно разработать грандиозный план одного большого ограбления, в результате которого мы раздобудем столько dinero, сколько нам нужно. А средств нам потребуется немало — быть благородными кабальеро дорогое удовольствие.
— Единственная возможность добыть достаточно денег за один раз — это ограбить обоз с серебром, — отозвался я, — но у этих обозов очень надёжная охрана. В прошлом, когда шла война с чичимеками, солдат у вице-короля не хватало и приходилось прибегать ко всяким уловкам, чтобы обмануть грабителей. Но сейчас эти обозы сопровождает такой конвой, что даже если мы нападём на них с пороховыми бомбами, то для столь маленькой шайки, как наша, это будет сущим самоубийством. Проще уж отправиться прямо на монетный двор в Мехико и позаимствовать оттуда несколько серебряных слит ков.
— Легче похитить золото с небес, чем серебро с монетного двора, — вздохнул Матео. — Стены толстенные, на нижнем этаже окошек нет вовсе, верхние забраны частыми решётка ми. Да и охраняют это заведение, по слухам, строже, чем султанский гарем.
Мы продолжили караулить проезжих на дороге между Веракрусом и Ялапой, однако результаты становились всё более скромными. Это не устраивало никого, а уж в первую очередь Матео, не расположенного к тяготам разбойничьей жизни и мечтавшего разбогатеть в одночасье. Он с язвительным сарказмом стал всё чаще говорить мне что-нибудь вроде:
— Чем ощипывать проезжих по мелочи, я лучше подыщу себе богатую вдовушку, которая в обмен на мои труды в постели обеспечит мне образ жизни, достойный кабальеро. Не беспокойся, Кристо, я и тебе занятие найду. Возьму тебя лакеем — будешь выносить мой ночной горшок и чистить мне сапоги.
Да уж, сразу было видно, что он настоящий amigo.
Первое наше совместное с Матео ограбление оказалось и вовсе какой-то насмешкой судьбы: мы остановили на дороге труппу бродячих актёров из Мадрида. Грабить их Матео наотрез отказался, заявив, что обирать членов театрального братства было бы непростительным кощунством. Ясно, что трое наших соучастников, напротив, сочли кощунственным этот отказ Матео, и убедить их в своей правоте он смог лишь с помощью шпаги.
Случай с артистами усугубил неприязнь Матео к дорожному разбою. По правде сказать, эта история пробудила в нас обоих желание вернуться на сцену. Матео согласился предпринять ещё одну, последнюю попытку ограбления, после чего твёрдо вознамерился искать иные способы пополнения кошелька.
Удача улыбнулась нам, когда мы выследили компанию, следовавшую по дороге на Ялапу, — господина, передвигавшегося в подвешенном к мулам паланкине, явно прибывшего с казначейским флотом, слугу-испанца на осле и отряд пеших индейцев, слуг и телохранителей.
Правда, наш пленник оказался не богатым купцом, а чиновником, служащим Совета по делам Индий.
— Казначейский инспектор, — разочарованно пробормотал Матео. — Вместо денежек с монетного двора нам попался чинуша, которого направили на этот двор с проверкой.
Связав обоих испанцев, инспектора и слугу, мы обыскали их одежду и паланкин, прикидывая, нельзя ли будет содрать за чиновника хороший выкуп. Бумаги, имевшиеся при этом крючкотворе, позволяли ему провести всестороннюю инспекцию монетного двора в Мехико, после чего он должен был отослать в Совет детальный отчёт, а сам с той же целью отбыть в Перу, в Лиму.
— Надежды на выкуп слабые, — удручённо констатировал Матео. — Судя по удостоверяющим полномочия документам, этот тип собрался нагрянуть с неожиданной ревизией, и о его прибытии никого не уведомляли — ни управляющего монетным двором, ни даже вице-короля. Сам понимаешь, ни тому ни другому радости в такой ревизии никакой, и, если мы потребуем за пленника выкуп, они заявят, что ни о каком инспекторе знать ничего не знают, в надежде, что мы прикончим его и заодно избавим их от проверки. А поскольку связь с Испанией осуществляется через казначейский флот, то в Совете о пропаже своего посланца узнают лишь через год, а то и два, и ещё столько же времени пройдёт до прибытия нового. Но на этот раз вице-король с управляющим уже будут его ждать и сумеют замести следы махинаций, наверняка творящихся на монетном дворе. — Матео тяжело вздохнул.
— Утро вечера мудренее, — заявил я. — Поспим, а там, глядишь, что-нибудь толковое на ум и придёт.
Мы завернулись в плащи и улеглись, прокручивая в уме различные возможности. Перерезать пленникам глотки и бросить их на дороге для устрашения других путников? Попробовать всё-таки содрать выкуп? Или отпустить ко всем чертям, раз от них всё равно нет никакого толку?
Озарение снизошло на меня во сне, посреди ночи. Проснувшись, как от толчка, я немедленно растолкал Матео.
— Слушай, ведь этот чинуша сказал нам, что ни родных, ни знакомых в Новой Испании у него нет. То есть выкуп просить не с кого.
— Ну и стоило ли будить меня, чтобы сказать то, что я и так знаю?