Но понять ещё не значит простить.
Дни в вице-королевской тюрьме тянулись медленно. В отличие от застенков святой инквизиции большую часть узников здесь составляли мелкие преступники — несостоятельные должники соседствовали с драчунами, совершившими непредумышленное убийство, или уличными грабителями. Многих из них держали в более просторных камерах, целыми компаниями, а в одиночке, помимо меня, сидел только один узник. Настоящего его имени я не знал, но стражники именовали этого человека Монтесумой, потому как он считал себя воином-ацтеком. Само по себе это помешательство вряд ли привело бы его в тюрьму вице-короля, но куда было деваться, если этот малый не ограничился словами, но, чтобы придать им весу, убил священника, вырезал его сердце из груди и съел. Теперь, правда, несчастный издавал вместо слов только звериный рык, особенно когда стражники дразнили его. Иногда они забавлялись, подсаживая ему в камеру какого-нибудь ничего не подозревающего бедолагу, и вытаскивали того насмерть перепуганным, когда «ацтек» набрасывался на него, чтобы совершить акт каннибализма.
Я гнил заживо в ожидании казни и, признаться, даже немного завидовал сумасшедшему. Каким, наверное, облегчением было бы скрыться от действительности в мире, сотворённом собственным воображением.
Через несколько дней после того, как Луис попытался меня убить, ко мне снова явились посетители. Поначалу, увидев у решётки две фигуры в рясах и капюшонах, я решил, что ко мне наведался брат Осорио с ещё каким-нибудь хищником вроде него. Полагая, что это сулит мне лишь новые пытки, я даже не поднялся со своей каменной скамьи, прикидывая, как бы наброситься на них самому и нанести обоим как можно больший ущерб, прежде чем в камеру ворвётся стража.
Несколько мгновений посетители стояли молча.
— Кристо, — прозвучало из-под капюшона.
Эти слова произнёс голос ангела.
— Елена!
Я вскочил со скамьи и бросился к решётке. Наши пальцы сплелись.
— Да, это я, — сказала она. — Сколько же несчастий я принесла в твою жизнь.
— Ты тут ни при чём, все эти беды — мои собственные. Жаль только, что всё так обернулось.
— Кристо, — прозвучал другой голос.
Я отшатнулся, ожидая нового удара кинжалом.
— Ты что, явился убить меня сам, раз это не удалось твоему сыну? — спросил я отца.
— Я пришёл вместе с Еленой, чтобы помочь этому сыну спастись. Мне известно, что пытался сделать Луис. Он сам признался, что потерпел неудачу, однако выказал твёрдое намерение довести дело до конца. В таких местах, как это, нетрудно нанять убийцу. За золото стражники готовы на всё. И нам самим, чтобы сюда попасть, тоже пришлось заплатить соответствующую мзду.
— Убийство всяко обойдётся дешевле моего спасения. Причём, возможно, никто даже не будет наказан: какая разница, если меня так и так ждёт смерть? Но вот за исчезновение узника тюремщиков ждёт суровое наказание, а без посторонней помощи отсюда не удрать. Решётки здесь прочные, а стены в два фута толщиной.
— У нас есть план, — заявил дон Эдуардо.
— Похоже, требуется не план, а скорее чудо, — возразил я.
Елена снова взяла мои руки в свои.
— Да, и я молилась о нём.
— Положим, для меня чудо уже то, что я вновь вижу тебя, прикасаюсь к тебе. Но скажи, каким образом, по-твоему, я мог бы отсюда выбраться?
Мы сблизили головы, и заговорщики шёпотом изложили мне свой замысел.
— Вообще-то с нами заодно действует твой друг Матео, — начал дон Эдуардо, — а он заверил нас, что устроил в своей жизни уйму побегов, даже из узилища самого алжирского бея. Матео обратился за содействием к Елене, а она, зная про моё страстное желание искупить грехи, пришла ко мне.
Я с трудом сдержал разочарование. Все планы побегов Матео были разработаны на бумаге, и осуществлялись они лишь на сцене.
— Матео переберётся на дворцовую крышу через пожарный люк в моей комнате, а потом, перепрыгивая с крыши на крышу, доберётся и до тюремной.
— И что он, интересно, будет там делать?
— Туда выходят дымоходы всех тюремных зданий, в том числе и из караульного помещения. Матео приготовил специальный чёрный порошок, который засыплет в трубы. Это взрывчатое вещество: разрушений, правда, оно особых не причиняет, но даёт едкий густой дым.
— А что проку мне от этого дыма, кроме разве что возможности закашляться до смерти?
— Воспользовавшись суматохой, мы под прикрытием дымовой завесы выскользнем отсюда, сядем в мою карету и уедем, — ответил дон Эдуардо.
— А решётки? Их что, дым растворит?
— Один из здешних стражей — возлюбленный моей горничной, — пояснила Елена. — Поэтому у меня есть ключи, подходящие ко всем дверям и решёткам.
— Но меня узнают на выходе.
— Наденешь рясу с капюшоном. В дыму и суматохе на монаха никто не обратит внимания.
— Да стражники первым делом бросятся в мою камеру...
— И найдут там меня, — пояснила Елена.
— Что?! — в изумлении воскликнул я.
— Тсс! — шикнула она на меня. — Твой отец хотел сам занять твоё место, но для него это чревато серьёзными неприятностями, а мне никто ничего не сделает.
— Тебя обвинят в пособничестве побегу.
— Как бы не так! Я скажу, что якобы пришла поблагодарить тебя за спасение моей жизни и попрощаться, а ты завладел ключом, силой втащил меня в камеру, а сам бежал.
— Да кто тебе поверит?
— Дядюшка прикажет, и все поверят. А он прикажет, у него просто не будет другого выхода. Не может же вице-король и вправду признать, что его родная племянница причастна к побегу опасного преступника. В Испании за такое можно впасть в немилость. Дядюшка не просто «поверит» в мою историю, но заставит всех выучить её наизусть.
— Твой друг Матео будет дожидаться тебя за пределами дворцовой территории, держа наготове запасную лошадь, — добавил дон Эдуардо. — Он высыплет порошок, соскользнёт со стены по верёвке и окажется снаружи.
— Но мы же всё равно не выберемся за дамбу.
— Матео говорит, что у него и на сей случай есть план.
— Не сомневаюсь: планов у него всегда хоть отбавляй. Но знаете ли вы, amigos, что большинство его планов — это сущие фантазии?
Елена сжала мои руки и улыбнулась.
— Кристо, у тебя имеется план получше?
Я усмехнулся.
— Ладно, принимаю ваш. В конце-то концов, чем я рискую, кроме жизни, которой меня так и так собираются лишить? Итак, друзья, когда вы намерены приступить к осуществлению этого грандиозного заговора?
Дон Эдуардо извлёк из жилетного кармана маленькие песочные часы и пояснил:
— У Матео точно такие же, чтобы мы могли действовать одновременно. Как только верхняя колба опустеет, он начнёт бросать дымовые бомбы.
— Так она уже почти пуста, — ахнул я.
— Естественно. Так что готовься — спустя несколько мгновений ты уберёшься отсюда в монашеском наряде Елены. Держи голову опущенной. Там есть носовой платок — прижимай его ко рту и носу. Да, и потри им физиономию. Елена насыпала в него того самого порошка, так что лицо у тебя почернеет, словно от копоти. Всё будет выглядеть абсолютно естественно.
Елена вставила ключ в замок, медленно повернула, а когда замок открылся, сквозь решётку протянула ключ мне.
— Vaya con Dios, — прошептала она. — Ступайте с Богом.
Крупинки песка стремительно вытекали из колбы. Мы с замиранием сердца ждали, когда упадёт последняя: она упала, но ничего не случилось.
— А Матео не... — начал было я.
И тут громыхнул взрыв. За ним второй. Посыпалась штукатурка. По коридору пополз густой чёрный дым.
Елена открыла дверь и вручила мне рясу.
Я поцеловал её. Поцелуй длился бы дольше, но дон Эдуардо потянул меня за плечо:
— Поторопись. Мы должны воспользоваться всеобщим замешательством.
Густой дым уже заволок каменную кишку коридора так, что огоньки редких свечей были едва видны, а я с трудом не упускал из виду дона Эдуардо, за которым следовал. В камерах поднялся страшный шум: заключённые трясли решётки и орали, чтобы их выпустили, словно огонь мог каким-то манером перекинуться на каменные стены. Справа от меня оглушительно взревел людоед Монтесума — ему, похоже, тьма и переполох пришлись по душе.
Со всех сторон доносились звуки новых взрывов: Матео, отвлекая стражу, постарался на славу.
Наконец в дыму я с кем-то столкнулся. Поначалу было решил, что со стражником, но оказалось и того пуще.
— Помогите! Я ничего не вижу! — завопил человек, вцепившись в меня обеими руками, и я мигом узнал его по голосу. То был брат Осорио. Тот самый, который сдирал с меня кожу и терзал мою плоть раскалёнными клещами.
Ну надо же, судьба всё-таки улыбнулась мне.
— Вот сюда, padre, — прошептал я и, подведя его к камере Монтесумы, открыл дверь своим ключом. — Отец Антонио и Кристо Бандит подготовили для тебя особое обхождение. — С этими словами я запихнул его внутрь.
— Свежее мясо! — взревел Монтесума.
Я припустил бегом искать моего отца. Позади, веселя сердце, звучал дикий рёв Монтесумы и вопли боли и ужаса, издаваемые инквизитором.
Из тюрьмы я вывалился следом за доном Эдуардо: тот уже стоял снаружи, стараясь отдышаться и откашляться.
Несколько стражников лежали на земле: их поранило щепками и каменными осколками, которые разлетелись из очага караульного помещения при взрыве бомбы, брошенной Матео. Товарищи вынесли раненых из задымлённого помещения во двор.
Я поспешил за отцом к поджидавшей нас карете.
И тут из неё со злобной усмешкой вдруг выглянул Луис.
— Приметил я тут, возле тюрьмы, знакомую карету и сразу сообразил, что ты решил нанести этой свинье визит, — обратился он к отцу. — Но, признаться, такого — чтобы ты устроил Кристо побег! — я не ожидал. — Сказав это, он громко завопил: — Стража!
Дон Эдуардо схватил сына и вытащил из кареты, но Луис, вываливаясь наружу, успел выхватить кинжал — и вонзил его отцу в живот.
Тот пошатнулся, выпустил негодяя и попятился. Луис, которого только что вытащили из экипажа, сам нетвёрдо стоял на ногах, а удар моего кулака отшвырнул его назад, к стенке кареты. Не теряя времени, я вмазал ему в лицо локтем, и он сполз на землю.
Мой отец стоял на коленях, схватившись за живот. Между пальцами проступала кровь.
— Беги! — крикнул он.
Стража уже обратила на нас внимание, и медлить было нельзя, а потому я вскочил на место кучера, натянул вожжи и, хлестнув лошадей, закричал:
— А ну пошли!
Пара перепуганных лошадей сорвалась с места, и экипаж загрохотал по булыжному мощению двора. До наружных ворот оставалось две сотни футов, а позади уже подняли тревогу. Зазвучали мушкетные выстрелы.
Но значительно большую опасность представляли стражники у главных ворот, спешившие захлопнуть их у меня перед носом. Когда это случилось, я развернул лошадей и, сопровождаемый мушкетной пальбой, погнал их вдоль ограды, отделявшей дворцовую территорию от города. В конце концов выпущенная из мушкета пуля всё-таки сразила одного из коней. Животное упало, карета завалилась набок и ударилась о стену. Высокие козлы экипажа были почти вровень с оградой, так что я перескочил с них на стену и, не теряя времени, сиганул вниз, в кусты на противоположной стороне.
— ¡Compadre! Приятель!
По улице мне навстречу, держа в поводу запасного коня, во весь опор скакал Матео.
127
— Нам нипочём не перебраться через дамбу! — крикнул я, когда мы спешили по улицам.
Матео в ответ сделал успокаивающий жест, как будто бегство из этого расположенного на острове города было сущим пустяком. Быстро темнело, наступала ночь, но это вряд ли могло помочь нам миновать стражу на насыпи. Ведь взрывы и мушкетная стрельба у вице-королевского дворца наверняка переполошили весь город.
Но Матео вёл меня вовсе не к дамбе. Вместо этого я следовал за ним в знакомом направлении: к озёрной пристани, с которой нам уже доводилось покинуть город на лодке, нагруженной монетами.
Лодка ждала нас и на сей раз, но стоило нам приблизиться, как двое сидевших в ней метисов оттолкнули её от причала и налегли на вёсла. Я проклял их чёрные сердца — нас предательски бросили на берегу.
Следуя примеру Матео, я спешился: он пугнул лошадей, и они умчались по направлению к центру города. Но едва стих топот их копыт, как послышался новый, на сей раз приближавшийся.
— Лодка уплывает! Мы в западне!
— Ничего подобного, — спокойно отозвался Матео. — Это мы в ней как раз и уплыли.
И с этими словами он подтолкнул меня к запряжённой осликом повозке, возле которой, ухмыляясь, стоял Хайме. В повозке не было ничего, кроме индейских одеял.
— Под одеяла, живо! Паренёк вывезет нас отсюда.
— Но нам ни за что не миновать стражу на дамбе. Не такие уж они там глупые.
— Да не собираемся мы ехать через дамбу.
Матео взглянул на Хайме.
Паренёк протянул руку.
— Тебе чего?
— Ещё dinero, денег.
Матео выругался и обозвал мальца разбойником, но поскольку, судя по топоту копыт, к нам направлялись конные солдаты, сунул вымогателю монету. Мы забрались в повозку, спрятались под одеяла, и возница тронул с места.
Повозка доставила нас к дому вдовой дочери дона Сильвестро.
— Сейчас хозяйка почти всё время проводит с отцом, а сюда наведывается, только чтобы принести еды да прибраться, — сказал Матео. — Здесь я и залягу до тех пор, пока не сумею связаться с Еленой и доном Эдуардо.
На протяжении двух следующих дней Хайме появлялся ровно в полдень — доставлял свежие новости и вымогал дополнительную плату. Я ничуть не сомневался в том, что паренёк не колеблясь продаст нас с потрохами всякому, кто заплатит больше, но пока больше всех платили мы, поэтому Хайме был заинтересован в таком источнике дохода. Как дитя улицы, я не мог не восхититься его наглой практичностью. Деваться нам было некуда, и мы, чертыхаясь, платили, хоть Матео и грозился перерезать парню его «поганую воровскую глотку».
Первым делом до нас дошла новость о том, что пресловутый Кристо Бандит со своими сообщниками бежал из города на индейской пироге. А поскольку такие лодки ежедневно приплывали в город и уплывали из него сотнями, то установить, на какой из них уплыли разбойники и где они высадились, не представлялось возможным. Это известие нас порадовало.
Увы, следом потоком хлынули дурные вести. Дон Эдуардо скончался от раны, и его смерть приписали мне. Это и опечалило меня, и разгневало. Вот уже во второй раз кинжал убийцы лишал меня отца, и меня снова несправедливо обвиняли в кровопролитии.
Сообщения о том, как продвигалась охота за Кристо, поступали ежедневно, и недостатка в них не было. Его следы находили повсюду, и вели они на все четыре стороны света. И повсюду Кристо творил свои обычные злодеяния: грабил обозы с серебром и бесчестил женщин. Эх, если бы мне и впрямь довелось присвоить хоть половину этих сокровищ, не говоря уж о великом множестве женщин, близость с которыми мне приписывали...
Другие новости касались Елены. На рынке рассказывали, что племянница вице-короля якобы принесла еду недужному стражнику и оказалась в караульном помещении в тот самый момент, когда прогремел взрыв.
Я не мог не проникнуться к испанским чиновникам некоторым уважением: дон Диего во всяких уловках поднаторел основательно. Я, например, хоть и вырос на улице и прошёл самую суровую, какую только возможно, школу выживания, своим умом до такой хитроумной лжи вряд ли бы дошёл.
Однако следующая новость, связанная с Еленой, воодушевляла меня гораздо меньше. Было объявлено о её помолвке с Луисом, причём свадьбу собирались сыграть в самое ближайшее время, дабы молодые могли отбыть в Испанию с ближайшим казначейским флотом. Мать Луиса (которая сама в своё время отплыла в Испанию перед родами, чтобы её сын появился на свет носителем шпор gachupin, а не уроженцем колоний criollo) намеревалась представить сына королевскому двору в Мадриде, дабы тот мог получить подобающее представителю столь благородной фамилии назначение.