— Мы не знали, каков состав грунтов горы, которая, как оказалось, была подвержена обвалам. Я не участвовал непосредственно в строительстве, но мне много раз говорили, что при прокладке канала погибло множество индейцев. Их предсмертные крики будут преследовать меня, когда я буду гореть в аду за невольное соучастие в этом массовом убийстве.
К несчастью для согнанных на строительство индейцев, гора не представляла собой скальный монолит, но состояла из рыхлой и постоянно осыпавшейся земли. Я слышал, что прокладка канала стоила жизни пятидесяти тысячам индейцев, но чтобы не усугублять печаль и чувство вины дона Хулио, молча отвёл взгляд.
— Вы знаете, что дожди в этом году были обильными, не такими яростными ливнями, как в прошлом, но осадков выпало выше нормы. Произошло небольшое наводнение.
У меня сразу отлегло от сердца.
— Небольшое наводнение? Значит, всё не так ужасно, как мы думали.
— Увы. Из-за обвала туннель не мог отвести избыток воды, лишь слегка превысивший норму. И последствия наводнения могут быть ужасными.
— Но ведь можно что-то сделать? — заинтересовался Матео.
— Над этим я сейчас и работаю. Целая армия индейцев уже расчищает завал, латает разрушенные участки стен кирпичами и использует деревянные сваи для закрепления. Но едва мы успеваем справиться с одним обвалом, как в нескольких футах от него уже происходит новый.
— Чем мы можем помочь? — спросил Матео.
— На данный момент ничем. Мне нужно узнать побольше о том, как велось строительство, а в этом деле вы мне не помощники. Пройдёт не один месяц, прежде чем я что-то выясню, и даже тогда, возможно, не смогу определить точно, в чём проблема. Но если то, что я подозреваю, окажется правдой, вот тогда мне и потребуются ваши умения. Ну а пока что я получил новое задание от Совета по делам Индий. Необходимо проверить сведения о возможном бунте против власти его величества.
Вице-король связался с Советом и попросил оказать ему помощь, ибо ходят слухи о заговоре африканцев, рабов, мулатов и тому подобных, задавшихся целью поднять восстание, перебить всех испанцев и выбрать собственного короля Новой Испании.
Матео усмехнулся.
— Такие слухи ходят с тех пор, как я приехал в Новую Испанию. Мы, испанцы, просто боимся чернокожих, потому что они превосходят нас по численности.
Дон Хулио покачал головой.
— И всё же возможность восстания не стоит сбрасывать со счетов. Негры уже не раз поднимались против своих хозяев, жгли плантации, громили усадьбы, убивали владельцев.
Причём стоит взбунтоваться одной плантации, как мятеж тут же вспыхивает и на соседней. До сих пор эти бунты подавлялись, и очень жестоко, в самом зародыше, прежде чем рабы успевали объединиться и оказать солдатам вице-короля серьёзное сопротивление. Одна из причин их неудач в том, что до сих пор у мятежников не находилось вождя, который объединил бы разрозненные группы в повстанческую армию. Но похоже, теперь такой человек появился: известия о его подвигах распространяются среди чёрных, словно лесной пожар, и его почитают чуть ли не как бога.
— А зовут его Янага, — сказал Матео.
— Янага? — Я чуть не свалился со стула. — Не может быть!
— В чём дело, Кристо? Почему это имя тебя так удивило?
— Ну, я... мне приходилось слышать об африканце по имени Янага, беглом рабе. Правда, это было много лет тому назад.
— Этот Янага и есть беглый раб, по-моему, откуда-то из-под Веракруса, но имя Янага вообще-то весьма распространённое у африканцев. Ты долго укрывался на гасиенде и не слышал, что тут рассказывают об этом человеке. Этот самый Янага сбежал с плантации, укрылся в горах и за несколько лет собрал вокруг себя беглых рабов, которых мы называем cimarrones. Из них он сколотил небольшую шайку маронов, разбойников, которые подстерегают путников на дорогах между Веракрусом, Ялапой и Пуэблой.
Янага утверждает, что якобы в Африке он был принцем. Так это или нет, но он действительно прирождённый вождь, наделённый вдобавок незаурядным военным талантом. Говорят, что его банда насчитывает уже более сотни человек. Они не просто прячутся в горах, но занимают какую-нибудь деревню, а когда войска вице-короля наконец добираются до этого населённого пункта и штурмуют его, неся немалые потери, люди Янаги поджигают деревню и скрываются в джунглях. Несколько недель спустя они располагаются в другой горной деревушке, откуда и совершают набеги на лежащие внизу дороги.
Эти мароны донимают не только нас, испанцев, но и индейцев. Они похищают индейских женщин с целью заключения так называемых горных браков, когда женщин вынуждают — а иногда те соглашаются и по доброй воле — выйти за разбойников замуж. Недавно близ Ялапы мароны напали на купца, его сына и слуг-индейцев. Беглые рабы захватили ящик с деньгами, в котором находилось более ста песо. Молодой сын купца был убит во время нападения, ему отрубили голову, как и некоторым из индейцев. Нескольких индейских женщин разбойники увели с собой. Говорят, что какой-то марон выхватил младенца из рук одной женщины, разбил его череп о камень и насильно увёз мать на вьючном муле, которого тоже похитил у индейцев.
Предполагают, что тот налёт совершила банда Янаги, однако этого человека обвиняют в таком множестве нападений, что, для того чтобы их совершить, он должен был бы находиться в трёх разных местах одновременно. И эти рассказы повествуют о всё больших зверствах маронов, хотя, возможно, тут не обходится без преувеличений. Примерно в то же самое время, когда произошло ограбление близ Ялапы, подверглась нападению гасиенда неподалёку от Орисабы, где были убиты управляющий-испанец и несколько индейцев. Уцелевшие рассказывают, что, после того как управляющий упал на землю, раб раскроил ему голову мачете, а потом наклонился, зачерпнул руками кровь и выпил её. Это нападение тоже приписывают Янаге.
Мы с Матео подавленно молчали. Мне хотелось верить, что вожак маронов — это не тот Янага, которому я некогда помог освободиться, но я помнил, как владелец плантации смеялся над утверждением раба о том, что на родине он якобы был принцем. Впрочем, даже если это тот же самый человек, я не испытывал угрызений совести. Мароны появлялись по вине алчных и жестоких рабовладельцев, а никак не по моей.
Дон Хулио уставился в потолок и поджал губы. Когда он заговорил, мне показалось, что он прочёл мои мысли.
— Похоже, что Господь вдвойне воздаёт за зло, которое мы посеяли. В Новой Испании в двадцать раз больше испанцев, чем испанок, и естественно, что наши мужчины удовлетворяют свои плотские потребности с туземными женщинами. Прибавьте сюда ещё чёрных рабов мужского пола; их, между прочим, тоже в двадцать раз больше, чем африканок. И они тоже удовлетворяют свои потребности с индейскими женщинами. В результате в стране становится всё больше людей смешанной крови, которых все ненавидят и презирают, и не потому что они ходят, разговаривают и думают не так, как мы, но потому что они служат живым укором нашей алчности и насилию.
Уже второе поколение поселенцев в Новом Свете столкнулось с восстаниями рабов. Невольники, которыми владел Диего Колумб, сын великого первооткрывателя, взбунтовались и перебили немало испанцев на острове Эспаньола, однако с тех пор в Новый Свет завезли тысячи, десятки тысяч рабов. Опыт рабовладельческого хозяйствования оказался неудачным и опасным с самого начала, но урока из этого никто не извлёк.
Но хватит философствовать. На данный момент мне нужны не философы, а люди, способные хорошенько слушать, о чём болтают на улицах. Кристо, прошло много лет с тех пор, как ты был вором и попрошайкой. Ты ещё не забыл, как это делается?
— Я запросто смогу выманить у бедной вдовы последний песо, если вам это понадобится, дон Хулио.
— Твоё поручение может оказаться гораздо опаснее. Мне нужно, чтобы ты вернулся на улицы Мехико в качестве lépero. Ты будешь держать ухо востро, присматриваться и прислушиваться к неграм, рабам и вольноотпущенникам. Внимательно слушай все их разговоры, пристально следи за всеми их действиями. Мне нужно выяснить, являются ли все эти разговоры о восстании пустой похвальбой, родившейся в разгорячённых пульке головах, или за ними кроется правда.
— В Веракрусе мне приходилось иметь дело с чернокожими, могу сказать вам по собственному опыту: вряд ли кто-то из них станет делиться своими мыслями, а уж тем более сокровенными, с lépero.
— Я и не ожидаю, что они будут доверять тебе. Просто держи глаза и уши открытыми. Большинство этих африканцев и мулатов говорят между собой на особом ломаном диалекте, потому что их свезли из разных областей Африки и общего языка у них нет. Чтобы понять друг друга, им приходится использовать смесь испанского языка с индейскими и африканскими наречиями. Ты лучше поймёшь их, чем Матео или я.
— Но разве не разумнее было бы нанять раба или мулата, чтобы он общался с африканцами и докладывал вам обо всём? — спросил я.
— Я так и поступил. Матео будет держать связь с несколькими нашими платными осведомителями. Но вице-король не примет свидетельства африканца. Не примет он и свидетельства lépero, который в его глазах ещё менее достоин доверия, чем даже раб. Он поверит только агенту-испанцу, и у меня их есть целых два — мой юный кузен и управляющий с гасиенды.
— Помимо наблюдения за африканцами, которых вы наняли, чем ещё могу я послужить вам в этом расследовании? — спросил Матео дона Хулио.
— Приглядывай за Кристо. Он новичок в городе, и я боюсь, что его былая хватка lépero подверглась эрозии, как стены туннеля. А ещё неплохо бы тебе заняться торговлей пульке.
— Пульке?
— А что, по-твоему, пьют африканцы? Изысканные испанские вина?
— Но рабам пить пульке запрещено! — воскликнул я.
Услышав столь глупое замечание, оба собеседника уставились на меня с удивлением.
— Убийства, бандитизм и бунты тоже запрещены, — промолвил наконец дон Хулио.
— И гадкие léperos, между прочим, тоже вне закона, — подхватил Матео. — Однако подобное отребье можно встретить не только на улицах, но и, страшно сказать, в приличном доме. — И он выразительно посмотрел на меня.
— Две вещи, несомненно, могут закрыть человеку глаза и развязать язык — женщины и выпивка, — продолжал между тем дон Хулио. — И то и другое легко найти в пулькерии. Власти могут издавать какие угодно указы, но в этом городе тысяча пулькерий, а если посчитать ещё и всех старух, которые торгуют в разлив из кувшина у себя дома... Нет сомнений, что есть и подпольные пулькерии, обслуживающие исключительно африканцев. Ты снимешь одно из таких заведений или купишь, если будет необходимо. После чего направишь туда наших чернокожих осведомителей, чтобы они за выпивкой вызнавали новости.
— А как я найду такое место?
— Кристо скоро узнает о них из уличных разговоров, но есть и более лёгкий способ. Сами негры не владеют питейными заведениями, даже если фактически управляют ими. Большая часть нелегальных доходов в этом городе проходит через руки испанцев. Я сообщу тебе имя одного человека, нашего соотечественника, внешне вполне респектабельного. Он, несомненно, сумеет всё устроить наилучшим образом.
— А он связан с Recontoneria? — поинтересовался я.
Дон Хулио с удивлением покачал головой.
— Ты всего час в этом городе и уже знаешь название организации, которая контролирует большую часть незаконной коммерции. Зря я тревожился: хватка у тебя, как вижу, осталась прежняя.
Когда мы с Матео выходили из библиотеки, дон Хулио спросил:
— Как вам понравились ваши комнаты? Изабелла сама выбирала их.
Мы переглянулись.
— Замечательно, дон Хулио, они просто превосходны.
Он постарался сдержать улыбку.
— Считайте, вам повезло, что вас поселили всего лишь над конюшней.
83
На обратном пути к нашим «роскошным покоям» Матео воодушевлённо потирал руки.
— Приключения, интрига — кто знает, что таит для нас это задание, amigo. Я чую в воздухе любовь и опасность, шелест женского платья, кинжал у моего горла.
— Вообще-то, Матео, нам предстоит расследовать мятеж рабов, а не любовную интрижку герцога.
— Мой юный друг, жизнь такова, какой её делаешь ты сам. Матео Росас де Оквендо в состоянии сделать золотое кольцо из поросячьего хвостика. Вот увидишь. Сегодня вечером я отведу тебя в место, где ты сможешь стряхнуть пыль гасиенды с твоего garrancha. Ты так долго имел дело лишь с деревенскими индейскими девушками, что забыл, каково это — уткнуться лицом между грудей женщины, от которой не пахнет тортильями и бобами.
— А что это за место, Матео? Женский монастырь? Спальня жены вице-короля?
— Casa de las putas, естественно. Лучший в городе бордель. У тебя есть песо, amigo? Там играют в карточную игру под названием primera, в которой я мастер. Бери все свои деньги, и ты не только насладишься любой женщиной в этом доме, но и вернёшься обратно с полными карманами.
Такое отношение со стороны Матео меня по-настоящему порадовало. Вот это настоящий друг! Он не только собирается взять меня с собой, чтобы насладиться богатствами женского тела, но и обещает, что по возвращении домой мои карманы будут полны.
Бывают, однако, моменты, когда следует остановиться и хлопнуть себя по лбу. Восхищаясь энтузиазмом Матео, не стоит забывать, что через его собственные руки прошло столько денег, что ими можно было бы набить трюм одного из кораблей королевского казначейского флота, — только вот почему-то они так и не осели в его карманах.
Первый намёк на то, что эта ночь не оправдает моих ожиданий, прозвучал, когда по пути в игорный дом и бордель Матео попросил отдать ему на хранение мой кошелёк с деньгами.
— Для безопасности, — пояснил он мне, — и для пущей прибыли. Я знаю эту карточную игру, как лицо родной матери.
Новая Испания, как и Старая Испания, в высшей степени христианская страна. Мы гордимся своей праведностью и набожностью. Наши конкистадоры принесли не только меч, но и святой крест язычникам. Наши священники претерпевали пытки и даже бывали съедены каннибалами в попытках донести до них Слово Христово. Но при всём этом мы люди пылкие, склонные к любовным увлечениям, причём не платоническим, а, по возможности, плотским. По указанным причинам мы находим вполне естественным, что борделей в славном городе Мехико не меньше, чем церквей.
Дом семи ангелов, как заверил меня Матео, был самым лучшим.
— У них есть мулатки цвета молока с шоколадом. Грудь их подобна фонтану, прильнуть к которому и напиться мечтали бы боги, а «розовое место» не уступает нежностью и сочностью плодам спелой папайи. Этих женщин отбирали по стати, как самых лучших лошадей, — за форму ягодиц, за изгиб груди, за длину ног. Кристо, Кристо, если ты и видел раньше таких красавиц, так только под воздействием того дурмана, которым потчевал тебя Целитель.
— А есть там испанки?
— Испанки? Да разве испанка может находиться в борделе?! Неужели я должен перерезать тебе горло, чтобы научить тебя уважению к моим соотечественницам? Разумеется, там нет никаких испанских женщин, хотя некоторыми из этих домов и владеют испанки, но они управляют ими с разрешения своих мужей. Испанская шлюха в первый же день по прибытии в Новую Испанию получила бы сотню брачных предложений. Есть несколько индианок, для тех, кому не повезло за карточными столами. Но с мулатками их не сравнить.
Африканец, почти такой же огромный, как парадные ворота Дома семи ангелов, впустил нас, когда Матео сунул ему реал из моих денег. Я обратил внимание на то, как надменно усмехнулся мой спутник этому человеку и с каким пренебрежением он кинул ему монету, как будто деньги росли в его собственных карманах. В передней зале стояли четыре карточных стола, вокруг каждого толпились мужчины.
— Прогуляйся, выбери puta, которая более всего приглянется твоему реnе. А я пока умножу твои песо, так что мы оба сможем получить самых лучших женщин.