Юрий Семенович поднес к губам микрофон:
– «Кречет», разрешаю переход.
– Понял, разрешили.
Басаргин отключил автоматику и, оценивая дистанцию с помощью лазерного дальномера, а также визуально контролируя положения корабля, самостоятельно повел «Союз» на сближение с кораблем…
На данном экзамене помимо начальника тренажера присутствовали все руководители Роскосмоса и Центра подготовки космонавтов.
Час назад свой «полет» на тренажере закончил экипаж полковника Шатунова. Задание кандидаты выполнили блестяще, получив за каждый из этапов оценку «отлично». Теперь места в ложементах занимали их конкуренты: Басаргин и Матюшин.
В тренажерном зале было тихо, лишь негромко гудели трансформаторы с электродвигателями и пощелкивали реле в соседнем аппаратном помещении. Члены комиссия расположились позади рабочего места начальника тренажера и наблюдали за действиями экипажа. Действия в полной мере отображались на трех цветных мониторах, установленных перед Юрием Семеновичем. А картинка, видимая экипажем, транслировалась на огромной плазменной панели, висящей сбоку на стене.
– «Заря», дистанция – двести, скорость – ноль, – доложил из корпуса спускаемого аппарата Басаргин.
– Понял вас, «Кречет», – отозвался Юрий Семенович. – Разрешаю сближение.
Однако вместо того, чтоб начать действия по сближению, Басаргин огорошил:
– «Заря», «Марс» развернут к «Союзу» двигательным модулем.
– Опять сбой в компьютерной программе! – чертыхнулся начальник тренажера и схватил микрофон, чтоб предупредить экипаж о перерыве в работе для перезагрузки системы.
Но Воробьев решительно остановил:
– Не нужно перезагружать, Юрий Семенович. Посмотрим, как они выпутаются из нестандартной ситуации.
Поняв задумку начальства, тот кивнул и передал экипажу вводную:
– «Кречет», у вас потеря связи с ЦУПом. Действуйте самостоятельно.
– Понял. Работаем…
* * *
Возвратившись в «Союз», экипаж обстоятельно доложил о проделанной работе на орбите. Руководитель посоветовал проверить системы корабля и отдохнуть после долгого пребывания в скафандрах. На том сеанс связи закончился.
– Совещание, – вздохнув, отключился от эфира командир.
– Ну это как водится, – протирал инженер лицо влажными салфетками. – Как минимум на час…
В бытовом отсеке своего корабля они сняли скафандры и первым делом поменяли влажное от пота нательное белье. Отдышавшись, перекусили. Затем хотели немного подремать, но не успели – совещание в Центре управления закончилось за двадцать пять минут.
– «Беркуты», ответьте «Заре», – ожил динамик громкой связи.
Командир схватил микрофон.
– Да, «Заря», слушаем.
– Решение будет следующим, – спокойно произнес руководитель полетов. – Сегодня полноценно отдыхаете, а завтра утром откачаете воздух из двух первых отсеков «Марса» и отстыкуете «Союз» вместе с ними.
Космонавты переглянулись. На Земле при подготовке к полету подобный вариант не прорабатывался.
– А потом? – спросил командир.
– Потом отойдете на полкилометра от «Марса» и отправите в свободный полет оранжерею. А бытовой отсек «пристегнете» об-ратно. Как поняли?
– Поняли вас, «Заря».
– Отлично. Как самочувствие?
– В норме.
– Ну и хорошо. Отдыхайте…
* * *
Затаив дыхание, все присутствующие в тренажерном зале смотрели на большой экран, на котором транслировались эволюции «Союза» вокруг «Марса». Выдерживая постоянную дистанцию в двести метров, корабль по дуге облетал застывший в одной очке «Марс-экспресс», стремясь занять положение точно напротив стыковочного узла.
– Подходит к точке торможения, – сказал кто-то за спиной Воронина.
Другой голос предположил:
– Проскочит. Как пить дать проскочит.
– Тихо! – приказал глава Роскосмоса. – Не каркайте!..
Зашипели имитаторы работы рулевых и тяговых двигателей. Корабль стал терять скорость и вскоре остановился.
– В точке? – поинтересовался Воронин.
– В ней, – удовлетворенно кивнул Юрий Семенович. – Вывел не хуже, чем это сделал бы Центральный бортовой вычислительный комплекс.
При отказе радиосвязи инструкция требовала выдавать в эфир все положенные команды. Мало ли, что отказало? Может быть «умер» приемник, а передатчик продолжает работать, и тогда в Центре управления будут знать порядок действий экипажа.
– «Заря», я – «Кречет-1». Находимся в точке. Начинаем этап сближения, – доложил Басаргин.
Снова зашипели имитаторы двигателей, и «Союз» осторожно двинулся к «Марсу»…
Дальнейшие действия по сближению и стыковке экипаж произвел четко и без ошибок. Когда установленные по углам помещения динамки выдали имитацию звука сработавших механизмов захвата и уплотнения, все облегченно вздохнули, заулыбались. Выполнив усложненную задачу, кандидаты показали себя наилучшим образом.
– «Заря», я – «Кречет-1». Стыковка произведена – сигнализация сработала.
– Понял вас. Занятия закончены, – объявил по переговорному устройству Юрий Семенович.
Кандидаты один за другим покинули макет корабля и спустились по лесенке в зал. Заметив среди группы сотрудников руководителя Роскосмоса, Басаргин вознамерился доложить по форме, но тот отмахнулся.
– Поздравляю с хорошей работой, – сказал он. И, обернувшись по сторонам, обратился ко всем присутствующим: – Товарищи, а не переименовать ли нам находящийся на орбите корабль? Не вяжется его старое название с предстоящей миссией. Какие будут предложения?
– «Лунный экспресс», – робко произнес кто-то.
– Неплохо. Но хотелось бы побольше вариантов, чтоб был выбор.
– «Пионер»! – прокричали из толпы.
– «Пионер» – не пойдет, – возразил Воробьев. – Во-первых, такой корабль уже был. Во-вторых, наш «Марс» будет далеко не первым на окололунной орбите.
– «Посланник»!.. «Победа»!.. «Вестник»!.. – неслись отовсюду выкрики.
– Ну а вы что же молчите? – повернулся Воробьев к экипажу Басаргина.
Полковник пожал плечами:
– А что если назвать… «Мир-экспресс»?
– Почему «Мир»?
– Ну, хотя бы в память о нашей орбитальной станции.
– Неплохой вариант. Ладно, спасибо. Все свободны. А мы подумаем…
Глава шестая
Российская Федерация; Центр подготовки космонавтов
Геостационарная орбита Земли
Перекомпоновка корабля на высокой орбите прошла без единой накладки. Как и планировалось, «Союз» отцепил от «Марса» два отсека, отошел на безопасную дистанцию и, расставшись с бесполезной оранжереей, вновь состыковался с межпланетным кораблем. Теперь между спускаемыми аппаратами двух кораблей находились лишь два бытовых отсека.
Затем экипаж успешно проник в последний «бастион» «Марса» – спускаемый аппарат. Он оказался цел, а воздуха в нем за счет надежной и крепкой оболочки оставалось аж двадцать три процента от нормы.
Исследовав внутренности корабля, космонавты принялись за внешний осмотр и каждый день осуществляли по одному довольно длительному выходу в открытый космос. Спустя трое суток картина повреждений стала ясна, и на Землю полетел обстоятельный доклад о необходимом для ремонта оборудовании.
Заранее подготовленный к полету грузовой корабль немедленно заполнили всем тем, что запросили космонавты и отправили на орбиту. Для его приема экипажу «Союза» вновь пришлось изрядно потрудиться: сначала они отстыковались от «Марса», затем сблизились с «грузовиком» и пристыковались к нему. Переместив в бытовой и спускаемый отсеки «Союза» все присланное с Земли, они повторили процедуру в обратной последовательности. На все это ушло более двенадцати напряженных рабочих часов.
Ну а на следующий день экипаж занялся реанимацией электро-систем «Марса». Начинать надо было именно с них, дабы наладить жизнеобеспечение корабля, довести до приемлемой внутреннюю температуру и приступить к дальнейшему ремонту в человеческих условиях.
* * *
– …Да, но подобное рвение или, точнее сказать – качественный подход к подготовке, не могут не сказаться в дальнейшем на общем результате работы в космосе и на выполнении поставленной задачи!.. – с жаром говорил начальник Центра подготовки.
За длинным столом конференц-зала в офисе на Щепкина 42 сидели члены Комиссии: полный состав руководства Роскосмоса, представители Центра подготовки, ЦУПа и Министерства обороны. Был приглашен на совещание и Роман Аркадьевич Велесов. Вместе с помощником он устроился за противоположным концом стола и слушал выступления членов Комиссии. Слушал он молча, так как согласно подписанному контракту выбором и подготовкой экипажа занимался исключительно Роскосмос.
Перед членами Комиссии лежали распечатки врачебных заключений, итогов тестирования и экзаменов всех четверых кандидатов.
– …Честно признаюсь, в начале программы подготовки отношение к экипажу полковника Басаргина преподавательского, инструкторского и медицинского персонала было снисходительно-прохладным, – продолжал начальник Центра. – Думаю и так понятно, что наряду с руководством Роскосмоса, мы отдавали предпочтение экипажу полковника Шатунова. Однако ближе к завершению программы с нашей точки зрения шансы на участие в лунной миссии у экипажей сравнялись…
Пока поочередно выступали члены Комиссии, Воробьев сидел, уставившись в листок раскрытого блокнота и что-то чертил простым карандашом. Справа от него как всегда устроился Анатолий Андреевич Образцов, по левую руку – Сергей Ильич Филин.
Когда начальник Центра подготовки закончил выступление, Воробьев поднял на него взгляд.
– Считаете, не имеющий опыта полетов командир справится с таким сложным и нестандартным полетом? – спросил он.
– Игорь Александрович, задание для обоих экипажей одинаково сложно и нестандартно, ибо никто из наших соотечественников так далеко от Земли не улетал. Что касается Басаргина, то я достаточно пообщался с ним на тренировках и спокоен за его навыки и способность быстро принимать правильные решения.
– Что ж, – слишком сильно надавил Воробьев карандашом на бумагу, отчего тонкий грифель сломался. – Тогда приступим к процедуре голосования. Кто за то, чтобы в лунной миссии принял участие экипаж полковника Шатунова – прошу поднять руки.
Примерно половина из присутствующих проголосовала за уже летавший в космос экипаж.
– Девять, – посчитав голоса, сказал глава Роскосмоса. – Кто за экипаж Басаргина?
«За» проголосовали тоже девять, включая Образцова и Филина. Все в ожидании смотрели на Воробьева – теперь только от его голоса зависело, кто отправится к Луне.
Но Воробьев медлил. Постукивая сломанным карандашом по раскрытому блокноту, он в сотый раз прокручивал в голове все «за» и «против»…
Неожиданно слева к нему придвинулся Филин. Заглянув в раскрытый блокнот, он увидел неплохо выполненный рисунок космического корабля с надписью на борту «Мир-экспресс». Кашлянув в кулак, ветеран прошептал:
– Игорь, вспомни свою молодость. Ты ведь тоже, не имея опыта полетов, на целых полгода отправился на станцию «Мир»…
Старик Филин был прав. Умел ветеран убеждать, умел.
Припомнив свой первый полет, Воробьев невольно улыбнулся. Дебют тогда действительно вышел славным. Жизнь в стране стремительно катилась под откос, а он в составе экипажа торчал на орбите: ставил рекорды по продолжительности полета, принимал участие в уникальных экспериментах, встречал и провожал другие экипажи… Да, тот полет, как и вся работа на станции «Мир» стали в его жизни самыми эпохальными, значимыми событиями. Несомненно, это тоже сыграло некую роль в переименовании корабля «Марс-экспресс», когда Басаргин предложил свой вариант названия.
Стерев с лица улыбку, глава Роскосмоса медленно поднял руку.
– А-а… вы за кого, Игорь Александрович? – робко поинтересовался кто-то из присутствующих.
– За Басаргина. За экипаж полковника Басаргина.
* * *
За двое суток до старта полностью подготовленного к миссии экипажа, с геостационарной орбиты вернулись космонавты, занимавшиеся ремонтом бывшего «Марса». Бывшего, так как с легкой руки Олега Басаргина он стал называться «Мир-экспресс».
Космонавты-ремонтники неплохо потрудились на орбите. В общей сложности они приняли два грузовых корабля с полезной нагрузкой около двух с половиной тонн. Оба раза они занимались перестыковками, затем перемещали грузы и снова перестыковывали свой «Союз». После занимались ремонтом, реанимацией или заменой оборудования…
За несколько часов до окончания работ и возвращения на Землю в топливной системе «Мира» произошло короткое замыкание и едва не случился пожар. Трагедию предотвратила сработавшая защита и реакция командира, успевшего полностью обесточить систему. Для ее восстановления пришлось задержаться на орбите на сутки.
Слава Богу, все обошлось: неполадку устранили, произвели кратковременную консервацию «Мира», отстыковались и благополучно вернулись домой.
И вот настал день главного старта, когда специально подготов-ленный «Союз» должен был доставить экипаж Басаргина к кораблю «Мир-экспресс».
* * *
Ранним утром к стартовому комплексу, именуемому в здешней среде «столом», медленно ехал специальный автобус с затонированными стеклами окон. В салоне помимо сопровождающих специалистов находились два экипажа космонавтов: основной – Басаргин с Матюшиным и дублирующий – Шатунов с Евсеевым.
На востоке из-за горизонта едва выглянуло солнце, осветив первыми лучами безоблачное небо. Над стартом возвышалась готовая к пуску ракета, на фоне которой подъехавший автобус казался игрушечным.
Народу у «стола» собралось не много. Это в былые времена, когда в полет провожали космонавтов из числа первой сотни, партработники устраивали здесь десятиминутный митинг с обязательной напутственной речью Главного конструктора. Теперь же все выглядело буднично и просто: полтора десятка специалистов встречают экипаж, провожают до лифта, машут на прощание и расходятся по специальным постам и укрытиям.
«Кажется, в большой лотерее под названием «Жизнь» я вытянул счастливый билет, – размышлял Басаргин, устраиваясь в командирском ложементе. – Намеревался прощаться с армией, искать место в авиакомпании, переучиваться, летать на гражданском лайнере… А оно вон как все повернулось. Правильно говорил мой отец: никогда не строй планов далее ближайшей пятницы – судьба все равно все перечеркнет и сделает по-своему».
Мягко захлопнулся люк, прошелестели замковые механизмы.
Слева появилась ладонь бортинженера в перчатке. Олег хлопнул по ней и слегка развернулся, насколько позволяли привязные ремни.
Матюшин широко улыбался сквозь выпуклое стекло шлема. Улыбнулся в ответ и Олег. Несмотря на ответственность и напряжение, настроение у обоих и впрямь было хорошее.
– Ну что, Миша, готов? – спросил командир.
– Готов, Олег Станиславович.
Волнуясь, Матюшин называл Басаргина по имени и отчеству. Правда, благодаря приличной выдержке происходило это крайне редко.
– «Заря», «Кречеты» к старту готовы.
– Понял вас. Начинаем отсчет…
«Так… надо успокоится. Врачи получают полную информацию о нашем состоянии. А пульс и давление у меня от волнения зашкаливают, – думал Басаргин, глядя на мониторы пульта управления. – Надо отвлечься… К примеру, представить происходящее снаружи. Что там сейчас происходит?.. Вырывающаяся топливная смесь из сопел первой ступени воспламенилась. Струи раскаленных газов быстро обретают ровную форму. Офицер управления диктует в микрофон: «Предварительная… Промежуточная… Главная…» Значение тяги возрастает до максимального, и поступает главная команда: «Подъем!» «Тюльпан» из удерживающих ракету ферм раскрывается. Датчики фиксируют отрыв от стартового стола…»
Словно в подтверждение мыслей Олега по кораблю прошла волна вибрации. Корабль вздрогнул и плавно начал разгон; тела двух космонавтов вжало в ложементы.
Ускоряясь, ракета уходила в бездонную синеву утреннего неба. Рев двигателей усиливался, и сквозь них донесся далекий голос руководителя: