— Он там, — я указал на воду. — Только будьте аккуратны — не упадите туда.
Девушка подошла к самой кромке воды, осторожно ступая по траве, и наклонилась, пытаясь разглядеть в глубине придуманный мною омут.
— Где же он? — спросила она.
Я подошел к ней сзади вплотную, обхватил одной рукой за талию, ощутив под платьем туго стянутый корсет, вынул из кармана стилет и приставил его лезвие к ее шее.
— Только попробуйте закричать — и острое жало пройдет сквозь вашу нежную кожу в два счета. Останется только сбросить бездыханное тело в воду, и омут бесследно засосет его.
— Вы что? — ее голос дрожал. — Шутите? Пожалуйста, не делайте мне ничего плохого.
— Я не трону вас, если будете вести себя тихо и делать то, что я скажу. Согласны?
Девушка закивала.
— А теперь — раздевайтесь. — Я отступил назад.
— Ну пожалуйста… — взмолилась она.
— Раздевайтесь! Снимайте с себя абсолютно все! — грозно проговорил я и помахал стилетом перед ее лицом.
Всхлипывая, девушка начала избавляться от одежды. Это заняло времени больше, чем я предполагал — одних только нижних юбок я насчитал три штуки. Оставшись совершенно голой, она торопливо села на траву, подтянула колени к груди и обхватила их руками. Я выбрал из ее одежды белый шелковый шарфик.
— Теперь я завяжу вам рот.
Она попыталась уклониться.
— Делайте, что я говорю, и все окончится хорошо, — прошептал я ей в самое ухо. — А сейчас — ложитесь, — приказал я после того, как шарф превратился в кляп.
Она легла и поежилась, когда спина коснулась влажной травы. Я присел рядом и положил ей руку на живот. Девушка часто дышала, и под рукой ощущалась едва заметная дрожь.
— Есть ли у вас муж? — поинтересовался я.
Она отрицательно помотала головой.
— Жених? Любовник?
Снова отрицательный ответ. Я осторожно коснулся стилетом ее плеча. От прикосновения холодного металла девушка напряглась. Я наклонился к ее лицу. Она зажмурилась.
— Я сейчас все равно зарежу вас, — прошептал я.
Глаза ее тут же округлились, она застонала и попыталась вырваться. Но я грубо прижал ее к земле.
— Успокойтесь! У вас еще есть шанс. — Я подождал, пока она перестанет сопротивляться. — Сейчас я сниму повязку с вашего рта, но помните: только попытаетесь закричать — и я немедленно загоню стилет в ваше музыкальное горло по самую рукоятку. Договорились?
Она энергично закивала.
— Не будете глупить?
Она так же энергично замотала головой в разные стороны. Я снял повязку. Девушка молча смотрела на меня отчаянным взглядом загнанного животного.
— Сейчас вы назовете мне причину, по которой я должен оставить вас в живых. Если я сочту причину веской, я немедленно отпущу вас. Даю три попытки. Начинайте.
— Если я не вернусь домой — мои родители этого не переживут. Они так любят меня — ведь я у них единственный ребенок, — сквозь слезы проговорила она.
— Вы взываете к моей жалости, — произнес я. — Но жалость я испытываю лишь к одному человеку — самому себе. Первая попытка — неудачная. Продолжайте.
— Прошу вас, — она схватила меня за руку. — Не убивайте меня. Я сделаю все, что вы скажете, исполню любую вашу просьбу…
— А теперь вы апеллируете к моим животным инстинктам, — сурово отреагировал я. — Но высший разум всегда подавляет низшие потребности. У вас осталась последняя попытка…
— Будьте вы прокляты со своими попытками! Таких, как вы, надо лечить, я ненавижу вас! — Она разрыдалась, закрыв лицо ладонями.
— Простите меня, милая девушка, — я убрал стилет в карман и вложил в ее руку носовой платок. — Я — не убийца, я всего лишь исследователь человеческой психики. Наверное, вы правы — меня надо лечить. Но, с другой стороны, чтобы лечить других, нужно сначала понять, как это делается. А для этого надо самому ощутить все, что только возможно. Одевайтесь, я ухожу. Прошу прощения еще раз, и не доверяйтесь больше первому встречному. И обязательно перечтите «Тартюфа».
— Я читала, — тихо ответила она.
— Вы — прекрасное существо, — сказал я. — Будь я нормальным человеком, возможно, у нас с вами могло сложиться что-нибудь светлое и романтическое.
— Что мешает вам сделаться нормальным? — отозвалась она, не поднимая глаз.
Эта неожиданная фраза из ее уст заставила меня застыть на какое-то время. Но вскоре я вышел из кустов и быстро зашагал прочь не оборачиваясь.
Дойдя до ближайшей лавочки, я сел, достал зеленую тетрадь и начал писать: «19 мая. Исследование поведения личности, принимающей решения в пограничных ситуациях …»
На следующий день, чтобы не зарабатывать лишние прогулы, я отправился на практику по химии, где меня ожидало скучнейшее занятие по смешиванию разнообразных реактивов.
Вернувшись с пятиминутного перерыва, я обнаружил в тетради с конспектами записку. В ней Альбининым почерком было написано: «Завтра приезжают мои давние знакомые. Мы отправляемся на пикник, и я хочу, чтобы вы были там моим кавалером. Ваша А.».
Я вырвал листок из тетради и написал кратко: «Извините, я не смогу».
Сложив бумажку вчетверо, я переслал записку Альбине.
— Яша! — окликнула она меня, когда я выходил из здания университета после занятий. — Вы сейчас домой?
— Домой, — ответил я.
— Пойдемте, нам по пути, если вы не возражаете.
Я не возражал, и мы пошли.
— В чем дело? Почему вы отказываетесь? — спросила Альбина.
— Вы сами знаете причину, — ответил я.
— Но ведь раньше вы были рады любому мгновению рядом со мной.
— И сейчас я хочу того же. Думаете, мне так просто отказаться от вашего предложения, Альбина?
— Тогда не отказывайтесь! Я вас, право, не понимаю, Яша!
— Пусть вашим кавалером будет тот, о ком вы думаете на самом деле, — ответил я.
— Но я хочу, чтобы это были вы…
— Мы оба знаем, что это — ложь. На днях вы мне все объяснили раз и навсегда. Я хотел играть главную роль в этой пьесе, а участь статиста меня не устраивает.
— Но у вас появился шанс получить эту роль, — сказала Альбина.
— Вы сами в это не верите. Прекратите терзать мою душу.
— А может, вы просто боитесь выйти на сцену? — спросила она.
— Какой толк, если меня все равно ожидает провал? Все, что мне теперь остается — это покинуть театр.
Мы подошли к моему дому.
— Вы не против, если я зайду к вам на минутку? — спросила она.
Мы прошли внутрь, и я сел на кресло. Альбина уселась рядом, на подлокотник, и взяла меня за руку:
— После пикника мы поедем к вам, вы почитаете мне на ночь какую-нибудь книгу. — Ее слова могли опьянить.
— Не мучайте меня! Перспективы, что вы нарисовали, так манящи, что в их реальность невозможно поверить.
— Пойдемте, Яша! Сколько еще можно вас умолять?
— Отпустите, Альбина, — я попытался убрать ладонь, которую она держала в своей.
— Не отпущу, — засмеялась она.
— Тогда мне придется подарить ее вам в качестве закуски на пикничок. — Я вынул из кармана стилет и приставил его острием к своему запястью.
— Сумасшедший! — она тут же выпустила мою руку и встала с кресла. — Откуда это у вас?
— Нашел.
— Последний раз предлагаю вам весь завтрашний день провести со мной. Подумайте — от чего вы отказываетесь, Яша, — Альбина стояла у двери.
— Наверное, я и вправду безумец, раз добровольно лишаю себя такого. Но самое обидное, что, согласись я, и вы впоследствии пожалеете об этом. Я отказываюсь, и завтра вы будете благодарны мне за подобный поступок. Профессор Бексаров — человек отходчивый. Я думаю, он сейчас как раз жаждет примирения…
Альбина вышла, хлопнув на прощание дверью, а я достал зеленую бархатную тетрадь и начал писать: «20 мая. А. набрела на развилку в своем пути…»
Был поздний вечер. Я стоял на мосту, погрузившись в свои размышления. От воды веяло прохладой. Сзади раздался шелест юбки и ветерок донес до меня аромат недорогих терпких духов.
— Вы не подскажете, который час, сударь? — произнес тихий женский голос.
Я обернулся. Передо мной стояла девушка, в облике которой даже при тусклом свете фонаря угадывался род ее промысла.
— Часов не имею, — ответил я. — Знаю лишь, что сейчас вечер, а впереди меня ждет долгая ночь в пустой холодной постели.
— Здесь неподалеку есть комната, где вы можете разделить постель вместе со мной за умеренную плату, — произнесла она. — Обещаю, эта ночь пролетит в один миг и станет одной из самых сладких в вашей жизни.
— Как тебя называть этой ночью, дитя порока? — спросил я, когда мы шли рядом.
— Можете называть меня так, как вам угодно, — ответила она.
— Хорошо, я что-нибудь придумаю, пока мы идем, — сказал я.
— А как мне называть вас? — спросила девушка.
— А, какое первое имя придет на ум, то и выберем, — ответил я. — Пусть будет, ну, хотя бы Яша.
— Хорошо, Яша, — она взяла меня за руку. — Сейчас повернем за угол и окажемся на месте…
Комната оказалась маленькой, но относительно уютной. Основное пространство занимала кровать. Из мебели были еще небольшой шкаф, столик в углу и пара стульев с потертой обивкой. На одном из стульев стоял тазик с кувшином.
— Постель чистая — можете убедиться, — девушка откинула с кровати покрывало, сняла шляпку и начала расстегивать корсет.
Я отвернулся и стал разглядывать картины, висящие на стене. Это были миниатюрные и не особо тщательно выполненные репродукции известных произведений. На каждом, безусловно, присутствовала обнаженная женская натура. Когда шуршание одежды за спиной прекратилось и слабо скрипнула кровать, я повернулся.
Девушка лежала под одеялом. Волосы свои она распустила, и они красиво покрывали ее голые плечи.
— Желаете потушить свет, Яша? — спросила она.
— Я бы потушил, когда бы не на что было смотреть, — я присел на кровать и раздвинул пряди ее волос, открыв шею и плечи. — Но перед собой я вижу сейчас произведение искусства, с которым и не сравниться тем дешевым поделкам, украшающим стены этой комнаты.
Она улыбнулась и захотела высвободить руки из-под одеяла, но я мягким жестом остановил ее.
— Даже проститутки чувствительны к лести, не правда ли? — спросил я ее и поцеловал в щеку.
Улыбка медленно сошла с ее лица.
— Продажным женщинам не чужда также и обида, — я приложился к другой ее щеке.
После этого попытался поцеловать в губы — она было хотела увернуться, но тут же опомнилась, улыбнулась (на этот раз фальшиво) и покорно приоткрыла рот.
— Я придумал, как назову тебя, — сказал я, нежно касаясь кончиками пальцев уголков ее губ.
— Как? — томно прошептала она.
— Дездемона, — тоже шепотом ответил я и поцеловал в шею. — Слыхала про такую?
Она отрицательно помотала головой.
— Неужели ты обделена походами в театр, прелестное дитя? — спросил я.
— Раньше я ходила несколько раз, — сказала она.
— А ведь я мог бы показать тебе столько всего удивительного, Дездемона, — я положил обе свои руки ей на шею и начал поглаживать. — Если бы ты, милашка, проводила меньше времени в этой кровати, награждая похотливых господ венерическими болезнями, то догадалась бы, что я сейчас спрошу тебя о молитве на ночь…
Она не успела ответить, так как я сдавил обеими руками ее шею. Девушка начала беспомощно биться, но шансов у нее не было никаких, так как и руки и ноги ее были скованы одеялом, да еще я навалился на нее всем своим телом. Наши лица были совсем близко, и я видел, как расширились от ужаса ее зрачки.
Так же неожиданно я отпустил ее шею и сразу зажал «Дездемоне» рот.
— Все, все прошло, девочка моя. Не кричи, я сейчас уйду, — я медленно убрал руку от ее губ и достал из пиджака тетрадку в бархатном зеленом переплете. — А теперь расскажи мне, что ты чувствовала, когда я душил тебя? И что ты чувствуешь теперь?
Девушка с кошачьей прытью выскользнула из-под одеяла и начала спешно одеваться.
— Я ждала, что рано или поздно такое случится, с ужасом ждала. — Ее голос дрожал. — Таких, как вы, надо вешать на фонарных столбах. Вы, наверное, с женщиной по нормальному-то не можете?
Не обращая внимания на ее озлобленную речь, я делал заметки, сидя на краю кровати. Одевшись, девушка с опаской прошмыгнула мимо меня и выбежала из комнаты.
— Дура, может, я жизнь тебе сегодня спас! — крикнул я ей вслед и вернулся к записям. Меня посетило вдохновение.
Закончив писать, я вышел на улицу. У дома напротив я заметил белое платье «Дездемоны». От нее отделились три тени, и я услышал звук бегущих по мостовой ног. Ничего хорошего это не сулило, и я тоже бросился бежать.
Свернув в ближайший темный переулок, я перемахнул через пару заборов на своем пути и очутился в местных трущобах, которые еще в детстве были мною исследованы вдоль и поперек. Нащупав в кармане стилет, я сбавил ход на шаг и через некоторое время уже был на другом конце своеобразного лабиринта. Если бы мои преследователи и сунулись за мной в трущобы, они бы могли блуждать в их закоулках до утра.
У своего дома я увидел сидящую в беседке девушку. Это была Альбина.
— Клянетесь, что я — ваша единственная, а сами бродите где-то ночи напролет, — сказала она, заметив меня. — Очередное любовное приключение?
— Мне нужны либо вы, либо никто не нужен вообще, — отозвался я. — Поэтому мой удел — одиночество, Альбина. — А вот вы напрасно одна в такой поздний час. Мало ли злодеев шныряет по ночным улицам.
— А благодаря кому? — она подошла и взяла меня под руку. — Заметьте, уже второй раз вы заставляете даму ожидать вас под дверями. Кстати, мы так и будем стоять на улице?
Мы сидели в гостиной и пили горячий кофе. В этой комнате я никаких книг не держал. Потому проводил в ней меньше всего времени. Оттого она казалась совершенно не обжитой.
В глазах Альбины я уловил какое-то новое, неизвестное мне до сих пор выражение.
— Вы знаете, Яша, — наконец произнесла она. — Сегодня утром мне вдруг такое в голову пришло, — она рассмеялась. — Я положу еще сахар в кофе?
Я молчал, ожидая, когда она закончит свою мысль.
— Мне захотелось подарить вам то, о чем вы мечтали все это время. — Альбина сделала глоток кофе и продолжила: — Я желаю дозволить вам меня целовать, по-настоящему…
Я медленно поставил чашку на стол.
— Видели бы вы себя сейчас! — рассмеялась она. — Да вы успокойтесь — я не говорю, что это будет именно сегодня. Мне необходимо еще какое-то время, чтобы окончательно решиться. Но, думаю, это случится довольно скоро. При условии, конечно, — добавила она после некоторой паузы, — что вам самому это еще нужно.
— Кто же не хочет исполнения мечты? — произнес я. И уже тихо добавил: — Только ненормальный.
— Ну ладно, я, наверное, снова разбередила вам душу.
Дадите мне что-нибудь почитать? — она поднялась с кресла и направилась в кабинет.
Я пошел за ней следом.
— Что бы вы порекомендовали? — спросила Альбина, оглядывая полки с книгами.
— Вот это, — я достал из пиджака тетрадь в переплете из зеленого бархата.